Будь проклято то сердце, что стонать Заставило сердца от ран коварства!
У. Шекспир
Во время мертвой тишины среди Асгардцев и ведьмы проскальзывали лишь единственные звуки — болезненная рвота Виктории из-за которой она сгорбилась, и схватившись за бедро Лафейсона, портила блестящий мраморный пол, пытаясь совладать с болью и узлом разочарования, который скрутил ее живот. Он оттащил ее в сторону, подальше от родственных баталий. — Что ты несешь?! — Одинсдоттир рявкнула, начиная кружиться вокруг женщины, как голодная акула. — Ненавижу лжецов! — Ты дитя, произошедшее ради династического союза с Одином. Ему не нужна была жена, но нужен наследник. Но, как я припоминаю, ты была выкинута из игры, — ведьма разочарованно покачала головой, мельком бросая взгляд на Тора, который в свое время занял трон, а после она разглядывала глаза Хелы, которые стали еще более яростными после упоминания отца. — От горделивых мужчин всегда жди подвоха, дочь моя. — Не называй меня так, ты, самозванка! — богиня ткнула клинком в грудь женщины, смотря на нее снизу-вверх из-за разницы в росте. — Откуда, по твоему, все эти способности? Разве у твоего брата или же отца были похожие? — женщина скучающе отодвинула от себя оружие богини, а после взмахнула рукой и в ней появился похожий клинок. — Тор и Один заложники грубой силы. Ты же владеешь магией, хоть и не развиваешь этот потенциал. Твое оружие берется, как кажется, из ниоткуда. Но это не так. Куча обсидиановых клинков разных размеров, то ничтожно маленького, то устрашающе огромного, такого, что уничтожало целые народы и планеты. Ты никогда не думала откуда они? — ведьма прокрутила блестящий кинжал в руке, а после щелкнула пальцем и он исчез. Она осматривала реакцию Одинсдоттир, отчужденно смотрящую на нее. — Твоя сила слишком велика даже по меркам Асгардских богов. Инганнаморте слышала каждое их слово, которое резало ее сердце. Лафейсон что-то шептал ей, тряс за плечо, пытаясь привести в чувство, но она была захвачена сотней грязных темных мыслей, которые наступали ей на горло. — Виктория, что с тобой? — бог наклонился, вытирая ее рот хлопковым белым платком. Он схватил ее под руку, пытаясь выпрямить. Она пыталась отдышаться, но как только смотрела на спину Хелы и лицо ведьмы, вампирша начинала задыхаться, понимая, что это дочь и мать. Одинаково бледный цвет лица, острые скулы и черные волосы, повадки и походка. Все это было у нее перед глазами все две недели. Но она не могла рассчитывать, что этот кошмар станет явным. Переспать с чужой сердцу женщиной было ужасно. Переспать с матерью женщины, которая находится в ее сердце, ужасно стократно. Она видела, что каменный демон прижимался ближе к Тору, будто чувствуя, что он сможет его защитить. Одинсон был сбит с толку. Он весь сгорбился, но, тем не менее, его руки были напряжены и сжаты в кулаки. Пусть он и метался растерянным взглядом между женщинами, но он был готов вмешаться в любой момент. — Раз ты моя мать, такая могущественная и сильная, то почему ты не помогла мне когда Один изгнал меня? Почему ты не спасла меня?! — вампирша не видела ее лица, но ее голос буквально кричал о режущей душу боли, которая съедала ее изнутри несколько тысяч лет. — Я была там совсем ОДНА! Одна против ВСЕХ! Женщина сжала челюсть, опустив глаза вниз и пробегая взглядом по полу. Ее пальцы нервно стучали по бедру. Виктория не могла поверить в это. Стыд? Ведьма быстро пришла в себя, вновь задирая подбородок и выпрямляясь, теперь стоя горделиво и величаво. — Когда ты родилась он позволил мне побыть с тобой всего пару часов, после чего я не имела права вмешиваться в вашу жизнь, а он обязан сделать мой дом отдельным от Асгарда государством, где я являюсь Королевой до сих пор. Я не могла просто так отдать тебя этому зверю, поэтому наложила заклинание из Даркхолда, благодаря которому ты можешь жить даже после Рагнарека, именно в Хельхейме, поскольку предполагала, что он может изгнать тебя туда. Я знала, что заклинание может убить меня. Знала, что оно запустит необратимый процесс развращения моей души, — женщина наклонила голову, изучающим, на мгновение грустным взглядом всматриваясь в черты Хелы, будто подмечая их схожесть. — Я больше тебе скажу — оно отнимает мои силы до сих пор. Я поставила на кон свой разум, рассудок и душу. Все это ради тебя. — Это мнимое благородство, прикрывающее жестокость и апатию, напоминает мне папашу, — Локи вмешался в разговор, поскольку увидел, что Хела перестала быть такой стойкой и упорной в своем гневе. Он одной рукой держал вампиршу, а другой тыкал в нее пальцем. — Милая мачеха, скажу по секрету — ты могла появиться уже давно. Один мертв. — Не думал, что когда-нибудь соглашусь с ним, — Тор кивнул, не отрывая глаз от женщины. — Зачем ты держала Викторию в заточении? Ты знала, что она из Асгарда. — О, я забрала твою возлюбленную? — она перевела взгляд на Викторию, отпустив мерзкую ухмылку, очевидно, вспомнив события ночи. Вампирша молилась, чтобы она закрыла рот. После она указала на Локи. — Или твою? Я так и не разобралась. — Ты забрала МОЮ! Одинсдоттир зарычала, нанося удар женщине в грудь, отчего та отлетела назад, и за секунду до столкновения с мраморной колонной она начала левитировать в воздухе, после вновь вставая на ноги. После этого ее взгляд перестал быть таким веселым. Она оглядывала Викторию и Хелу беглым взглядом, в которой точно прокралось осознание. Вампирша не могла прочитать выражение ее лица, не могла понять есть ли там стыд, шок или что-то еще. Хела начала идти в ее сторону, только на этот раз к ней присоединился бог грома. Женщина, увидев это, тут же исчезла по щелчку пальцев. — Вот сука… — Лафейсон разглядывал место пропажи ведьмы, а после отпустил вампиршу из хватки, которая раздраженно отошла в сторону. Он взмахнул волосами, разглядывая напряженную спину Хелы. — Мы ее достанем, сестра. Хела повернулась в его сторону с горящими омерзением глазами. Она была на грани бешенства, но как только увидела бледную, выблевавшую чуть ли не свою душу Викторию, она закрыла глаза и громко выдохнула. Инганнаморте только сейчас заметила, что в Тронном зале, помимо их пятерых, есть еще Скурдж. Когда он успел появиться? — Моя Королева, какие дальнейшие действия? Мне собирать армию? — палач подбежал к богине, оценивая возникшую ситуацию. — Все завтра, — она отмахнулась от него, а после зашагала в сторону вампирши, оглядывая своих братьев и говоря маловыразительным голосом.— Отдохните, вы это заслужили. Хела положила руку на талию Виктории, сжимая ее сильнее чем нужно. Вампирша ощутила тепло, которого ей так не хватало во время пребывания в поглощающем холодом кости Норнхейме. Одинсдоттир не упускала карие глаза из виду. Чем больше богиня смотрела на нее, тем быстрее ее лицо теряло гнев и приобретало всепоглощающую любовь. Инганнаморте улыбнулась, увидев это, а потом отвернулась, не желая вновь ощутить приступ рвоты. Она обязана рассказать. Они пришли до покоев Королевы, Хела пропустила вампиршу вперед, которая нервно отдернула ворот вверх, не зная, есть там засос или он уже исчез. — С каких пор ты куришь? — Виктория подошла к деревянному столу, взяв пачку сигарет в руки. — Еще и мои любимые. — С тех пор как ты исчезла, — тело Хелы засветилось ярко-зеленым цветом и теперь она предстала перед ней в таком же атласном наряде, только темно-зеленого цвета. Пока богиня наливала вино в бокалы, Виктория все еще чувствовала себя пьяной. Она отошла и села на край кровати, опустошенно смотря на то, что происходит на улице. Гром и дождь. Все небо поглощено темными грозными тучами, сердито и медленно перемещающимися в стороны, быстро сверкая и пропуская насыщенный синий цвет молний, которые беспощадно уничтожали природу, поджаривая деревья, держа в страхе деревню. Инганнаморте затрясло, но ей не было холодно. Она сдвинула ноги, беспокойно теребя свои пальцы. — Не припомню когда в Асгарде последний раз была такая погода, — Хела все еще стояла спиной к ней, поэтому не замечала состояния вампирши, которая становилась все более нервозной. Эта дождливая угрюмая погода отражала то, что происходит на душе у вампирши. Она должна сидеть и радоваться встрече с любимой. Наслаждаться ее глазами и губами, разговорами, разделить с ней ночь и утро как раньше. Но она вынуждена дрожать, как осиновый лист, пытаясь совладать с собственной совестью, которая уничтожала ее каждую секунду. «Предательница» «Изменщица» «Отступница» Она ощущала себя грязным клятвопреступником, который всю жизнь кичился своей верой в лучшее и светлое, презирая тех, кто поступает иначе, а что теперь? Превратилась в одну из них. — Виктория… — погрузившись в свои мысли, она не заметила, что Хела уже сидела на коленях перед ней. Она обеспокоенно смотрела на ее дрожащее тело, и нежно положив руки на ее колени, она прошептала. — Что ведьма сделала с тобой? — Она… — слова застряли в глотке подобно острой кости, режущей стенки слизистой оболочки до крови. Вампирша разочарованно зарычала, поджимая губы так сильно, будто она сейчас расплачется. Она отвела взгляд на плохую погоду, больше не в силах видеть как Хела смотрит на нее. Глаза ее были скорбящие, усталые, подозрительные, гневные, но по прежнему голубые. — Что такое? Что? Скажи мне, — она схватила ее лицо, заставляя смотреть в глаза. — Она обидела тебя? Виктория действительно была близка к истерике. Одинсдоттир беспокоилась, боялась. Она выглядела так, будто Инганнаморте самое ценное на этой планете. Вампирша накрыла ее руки своими, захватывая любимые губы. Хела была удивлена, но ничего не сказала. Она позволила целовать себя долгое время, а после отстранилась, все также нежно смотря на Инганнаморте. Виктория сделала это лишь по одной причине. Она боялась, что это будет последний поцелуй. — Она заключила со мной сделку, я не хотела, но мне пришлось, поскольку она пригрозила тем, что я никогда не вернусь в Асгард, — вампирша не смотрела на богиню, предпочитая разглядывать разъяренные молнии, не видя того, что сама Хела становится такой же гневной, как и погода. — Она поставила два условия, но второе я должна была узнать только после того как соглашусь. Лицо богини было сосредоточенным, ожидающим подлости. Ей очень не нравился тон вампирши. Он был обиженным, разочарованным и боязливым. Она никогда не видела ее такой. — Что дальше, дорогая? Какие условия? — богиня прижалась бедрами к ее ногам, и выпрямившись, она перенесла руки на поясницу, растирая ее успокаивающими движениями. — Во-первых, должна была быть подопытным кроликом в ее заклинаниях из Даркхолда, я… — Что?! — Хела перебила ее, ошарашенно оглядывая ее карие глаза, быстро перескочившие с непогоды на богиню. — Эта чертова колдунья… — Да, именно так. Виктория сглотнула, не желая продолжать диалог и надеясь на то, что Хела просто забудет об этом. — Какое второе условие? Виктория выдержала паузу. Задержалась на разряде синей молнии. Сделала глубокий вдох. — Я должна была переспать с ней. Прогремел гром. Огромные капли дождя стали яростно стучать по крыше дворца, перекрывая грохотом все мысли Виктории. Она посмотрела на Хелу. Богиня в неверии посмотрела на Инганнаморте. В темной от туч комнате ее силуэт мимолетно подсвечивался ударами молнии, показывая вампирше ее светло-голубые пронзительные глаза лишь на секунду. Виктория чувствовала, что ее руки ослабели, больше не гладя ее поясницу, и, кажется, не источали такое тепло как раньше. Хела медленно убрала руки, все еще стоя на коленях. — Что? — ее голос был тихий и охрипший. — Ты все слышала, — нос вампирши приподнялся из-за презрительно поджатых губ. Отвращение к самой себе. — Я убила человека, уничтожила чужой дом, а после напилась и… — она выдержала паузу, закрыв глаза, — сделала это. Хела встала с колен, но больше ее лица Виктория не видела. В комнате стало также темно, как и в ее душе. Гром гремел без остановки, заставляя стеклянные бокалы с вином дрожать и издавать лязг. Богиня отвернулась и неуверенной походкой подошла ко столу, выпивая два бокала сразу. Она облокотилась об мебель. Инганнаморте ждала ответа. Хотя бы ярости и гнева, агрессии. Какой-нибудь жест. И понимая, что ничего из этого не получит, она тихо встала с кровати и вышла из покоев Королевы. Следуя по коридорам она время от времени хваталась за стены, пытаясь удержать свое тело, которое поразили эмоции и неотвратимая омерзительность событий. Она слышала громкие разъяренные звуки из комнаты Хелы. Ее разочарованный крик и рычание, после которого последовали многочисленные удары по мебели. Она почти задыхалась. — Виктория? — голос Лафейсона заставил ее замереть и убрать руку от двери своей комнаты. Она повернулась к нему, пораженно и ослаблено стоя на ногах. — Что, Локи? — ее голос был на грани срыва. — Что-то случилось? — бог сделал шаг к ней, боязливо заглядывая в ее глаза. Инганнаморте закрыла глаза, сильно сжав челюсть. Она выдохнула, теперь начиная судорожно хватать воздух и всхлипывать и дрожать. Лафейсон растерянно смотрел на то как его подруга, всегда непоколебимая и стойкая, начинает плакать. Он ошарашенно поднял ладони, пытаясь что-то сказать, изобразить, но ничего на пытливый ум, к удивлению, не приходило. Он без слов подскочил к Виктории, прижимая ее к себе. — Ло…ки… я не могу… это все… — Виктория задыхалась от собственных слез, разрывая слова на части и впиваясь руками в спину бога. — Все будет хорошо, — он даже не знал в чем дело, но был крайне обескуражен таким поведением. Дождавшись пока вампирша придет в себя, а это произошло довольно скоро, он вновь взглянул на нее. — Тебе нужно отдохнуть, Виктория. Встретимся завтра, ладно? Он выпустил ее из своих объятий, наблюдая за тем как она открывает дверь и скрывается в темноте комнаты. Убедившись, что все в порядке, Локи ушел. Виктория зашла в темную прохладную комнату, что в очередной раз напомнило ей о ведьме. Она скрутилась, держа руки у живота, пытаясь обнять себя и согреться. Проведя в горячем душе 30 минут вампирша вышла на балкон, в плотном белом халате чувствуя, что ее и без того мокрые волосы становятся еще более влажными. Она опустошенно курила сигарету, которая оставалась последней в пачке. Наблюдая за отвратительной погодой Инганнаморте выпускала дым, даже не пытаясь отвернуться от моросящего дождя, заставляющего ее прикрывать глаза. Она докурила сигарету, вернулась в комнату и сокрушенно рухнула на кровать.Хела Одинсдоттир
Богиня обозленно смотрела на разрушенную комнату. Кровать была сломана пополам, стеклянные предметы не были восстановлены еще с прошлого раза, а деревянная мебель сломана и раскидана кусками и щепками. Громоздкие удары молний и невыносимый грохот грома заставлял ее сжиматься, усиленно сжимая челюсть. В последний раз она мучилась из-за непризнания Виктории. Теперь измена. Королева была в ярости, и как только услышала эти слова, была на грани от бешенства. Она молилась чтобы Инганнаморте покинула ее покои, но сказать этого вслух не смогла. Немного отойдя от гнева, что заняло половину ночи, она поняла, что Виктория здесь жертва. Ее любимая, которую она пыталась найти все эти месяцы. Она измученно хваталась за болезненно сжимающуюся грудь, отчаянно пытаясь успокоить свое колотящееся сердце, которое претерпело слишком много страданий и стресса за последнее время. Сначала Хела винила себя за ее смерть, за то, что оставила ее одну. А теперь выясняется, что ей пришлось переспать с ее матерью. Неравная битва. Непосильное ранение. Смерть в одиночестве. Потребительское отношение к телу. Шантаж сексом. Одинсдоттир измученно облокотилась на перила балкона, пытаясь освежиться, остудить горячую голову и больное сердце. Она выпила очередной бокал вина, а после стремительно двинулась в сторону выхода. Грозно проходя извилистые коридоры, Хела упорно добиралась до нужной комнаты. Постучав несколько раз она не дождалась ответа, а после тихо приоткрыла дверь, увидев лежащую в кровати Викторию. Одинсдоттир зашла, изо всех сил желая не разбудить вампиршу, у которой слишком хороший слух. Она лишь хотела побыть рядом с ней. Тихо пробравшись в кровать богиня обнаружила, что та очень крепко спит, что натолкнуло ее на мысль о том, что Виктория была слишком измотана. Хела укутала себя и ее одеялом, а после склонила голову, чувствуя знакомый запах шампуня, которым Инганнаморте всегда пользовалась. Запах жасмина и ягод. Королева аккуратно положила руку на талию вампирши, проворачивая в голове лишь одну мысль — ведьма должна получить по заслугам. Всю ночь она думала о кровавой долгожданной мести. На рассвете Хела также тихо ушла, и Виктория не могла знать, что она была рядом с ней всю ночь.