4.
После этого события мы слушали музыку вместе почти каждый день, когда у нас оставались силы после тренировок. Все по-прежнему сидели друг напротив друга, а посередине стоял CD-плеер. Все по-прежнему по комнате разносились знакомые слова и музыка. Все старые знакомые Red Hot Chili Peppers. Но любая даже очень хорошая мелодия приводит к пресыщению. Так на пятый день, наверное, я не уверен, что это было тогда, он достал из своих «запасов» новый диск. Я долго пытался вглядеться в его название, но пластинка была повернута ко мне блестящей стороной, поэтому мне это не удалось. Но я знал, что это будет такая же потрясающая музыка, как та, что мы слушали все время до этого.
Диск начинает крутиться в плеере, я заворожено наблюдаю за его вращениями, не переставая ожидать первых аккордов нового исполнителя. Звучат первые звуки барабана, затем к ним присоединяется что-то электронное. Они сливаются, превращаясь в мелодию, которая ласкает мои уши, но при этом будит воспоминания в моей голове. Скрипучий голос исполнителя ставит все на место, и мне становится крайне странно. Я знаю эту группу, но кто бы мог подумать, что она нравится ему? Она кардинально отличается от Red Hot Chili Peppers.
Пожалуй, эту группу можно узнать по необычному голосу солиста. Эта песня, возможно, не самая лучшая у них, но знакома будет многим. Простые слова, состоящие из нескольких повторяющихся предложений, с вложенным в них глубоким смыслом, наверное. Я хоть и любитель музыки, но не знаю всех тонкостей ее написания. Да, я думаю, что это знает только исполнитель.
Я слежу за его движениями. Он медленно покачивает головой в ритм, а губы шевелятся, пытаясь изобразить те звуки, которые выходят из уст исполнителя. Я вчитываюсь в его обветренные губы, пытаясь лучше понять текст и его настроение. Он какой-то слишком задумчивый. Неужели какие-то дурные воспоминания приходят ему в голову. А может он просто думает, но о чем? Я попросил его описать, что он чувствует, когда слушает эту песню, но он промолчал, недоверчиво посмотрев на меня.
Еще не время, Тачимукаи. Еще не время.
5.
На тренировках и матчах мы были в разных группах. Днем нас не связывало ничего. Днем я был с Тсунами, Хиджикатой, Эндо и другими, а он был в стороне или же спорил и дразнил Кидо. Мы не пересекались, не разговаривали, даже не смотрели друг на друга. Я был в эпицентре общения, он оставался на отшибе, до которого не доходила даже взрывная волна. Только вечерами мы делили один музыкальный мир на двоих.
Никто не догадывался о наших посиделках, а если бы кто-то со стороны об этом сообщил, то не поверили бы. Мы слишком разные, мы не пересекаемся и разговариваем только на скамейке запасных, точнее обмениваемся мнениями. Мы только несколько раз сидели за одним столом на обеде, а когда у меня было плохое настроение, и я пытался создать новую технику, то вообще перестали видеться. Для него днем я был «тряпкой», но вечером становился товарищем по духу. Вечером все менялось до неузнаваемости.
О наших посиделках знал только тренер, который отправлял нас на отбой каждый день, потому что не хотел поручать это дело менеджерам. Однако однажды его подменила Харуна, которая первая узнала о нашей с ним маленькой тайне.
Она зашла к нему в комнату и увидела меня рядом с ним. Мы слушали музыку, полностью погрузившись в себя и свои эмоции. Она долго наблюдала за нами, а потом громко постучала по двери, давая мне понять, что пора сворачиваться и идти спать. В тот момент мне первый раз стало как-то неловко. Не то, чтобы это был секрет, который нельзя было никому разглашать, просто я прекрасно понимал, к чему это ведет. Тогда я попросил ее никому об этом не говорить. Она согласилась.
Когда я в очередной раз выходил из его комнаты, как раз возможно в тот же день, когда мы сменили наш репертуар, в коридоре я столкнулся с Мидорикавой, который изумленно смотрел на меня. Меня вновь замечают в комнате Фудо, но до этого это было всего один раз. А сейчас стало понятно, что я к нему слишком часто наведываюсь. Я не имею ничего против Мидорикавы: он классный парень, но я знал, что, скорее всего, он расскажет об этом капитану или еще кому-то. Я как один из младших членов команды нахожусь под жесткой опекой старших, поэтому я примерно понимал, что будет с утра.
Утром перед завтраком меня отловил в коридоре Тсунами и начал свой допрос с пристрастием. «Он обижал тебя?» Нет. «Он шантажировал тебя?» Нет. «Он трогал тебя где-то?» Нет. На все вопросы был один и тот же ответ, и только на один мне не удалось ответить даже для себя: «Зачем ты к нему ходишь?»
В тот же день я застал Тсунами, разговаривающего с Фудо. Их диалог не отличался тактичностью, я никогда не слышал, что Джоске может подбирать такие отборные ругательства и грубые выражения. Всю их дискуссию можно было свести к двум простым предложениям: «Отвали от него!» – «Ты его мама что ли?». Тсунами был эмоционален, он обвинял его в соблазнении и развратном поведении, а он лишь ухмылялся на все это в своей фирменной форме, время от времени почесывая свое правое ухо, будто пытаясь этим только раззадорить Тсунами. Тот поддавался на провокацию, что делало их разговор еще более эмоциональным.
Честно признаться, меня вся эта ситуация выбесила. Я не видел ничего опасного в подобном времяпрепровождении, а уж тем более меня раздражал тот факт, что все пытались как-то контролировать ситуацию, которая в этом совершенно не нуждалась. Тогда я обиделся на Мидорикаву за то, что он выдал меня остальным, и на Тсунами за то, что попытался меня защитить тогда, когда это было неуместно. В этот вечер я быстро поужинал и сразу направился в комнату Фудо и демонстративно уселся у него на полу, ожидая пока он закончит с едой. Дверь я специально оставил открытой, что вызвало много вопросов у моих друзей, проходящих мимо. Но мне было все равно. Я не хотел, чтобы кто-то лишал меня удовольствия слушать музыку.
6.
Еще несколько дней спустя случилось неожиданное – он решился рассказать мне то, о чем думает, слушая нашего нового исполнителя.
Он сказал закрыть мне глаза и нарисовать в своей голове город из стекла и бетона – типичный мегаполис, где только окна и асфальт. Даже солнце в этом городе светит блекло, вокруг все отдает голубым и серым. По небу неспешно плывут облака, а время будто замерло. В городе осталось ни души. Только я и он.
Послышались барабаны, электронное звучание – началось вступление. Я вновь обегаю взглядом опустевший остров из бетона, смотрю на небо, где в стекле отражаются лучи солнца, затем на него. Он в деловом костюме с красным галстуком, а на ногах кеды. На мне похожая одежда, только галстук синий. Слышу голос солиста, растекающегося по всему городу, будто объявление о надвигающейся катастрофе. Но мне не страшно.
Always stays the same
Nothing ever changes
English summer rain
Seems to last for ages
Я смотрю на него, а он только ухмыляется, ожидая дальнейших событий. Он знает, что будет дальше, но я могу только догадываться. Напряжение возрастает, в городе, будто что-то поменялось, что-то совершенно неуловимое. Вот уже в воздухе показались капли воды, но они не падали на землю, а взлетая в облака, будто в обратной съемке. Я замер, ощущая странную легкость в ногах.
I'm in the basement
You're in the sky
I'm in the basement baby
Drop on by
Я взлетаю вслед за каплями, испуганно гляжу на него, а он только протягивает руку, в которую я судорожно цепляюсь, боясь улететь на небо. Он начинает отрываться следом, будто в мире отключили гравитацию. Это странное ощущение, но приятное. Чувство полета, свободы, только сжатая чужая рука – больше ничего. Мы взлетаем над городом и замираем где-то между крышами. Он берет мою вторую руку, и мы просто парим вместе. В этом нет ничего странного. Я не боюсь. Так все и должно быть. Я и он и этот город из стекла и бетона, который кажется бесконечным и тянется аж до самого горизонта.
Hold your breath and count to ten
And fall apart and start again
Он будто шепчет мне на ухо. Мне становится очень тепло, очень сладко и комфортно. Мы с ним облетаем город еще несколько раз, играясь в лучах солнца и поднимающихся капель воды, которые увлажняют нашу кожу, пока не звучат последние строчки и финальный аккорд, под который мы с ним резко срываемся вниз. Стремительно приближаясь к земле.
Теперь можно открыть глаза, я замечаю, что держу его за руку, а в дверном проеме стоит Фуюка и недоуменно наблюдает за нами. Я залился краской от стыда, что нас застали в неловком положении. Я быстро попрощался с ним и вышел к себе в комнату, старательно избегая встреч со своими товарищами. Фуюка что-то спросила у него, но он скорее всего не ответил.
Я не знаю, что это было, но Placebo открыли для меня новые аспекты музыки. Полное погружение и отрешение от реальности, где оставались только мы с ним. Мы будем теперь всегда строить новый мир? В тот момент я первый раз задумался над тем, а хорошая ли это идея.
