утопая (у всех на виду)

Это был напряженный день раздачи листовок. Маринетт раздала их всем, кого знала. Друзьям, родственникам, старым знакомым. Она всем рассказывала об Адриане. Какой он замечательный, какой он настоящий: такой же, как и все остальные подростки их возраста. Что его стоит искать. Она подключила к этому и своих родителей: они вручали листовки всем, кто заходил в пекарню, мама делилась ими с ученикам своего кружка по рисованию, а папа даже звонил по телефону их более дальним родственникам, на случай, если Адриан все же выберется из Парижа. И как только Маринетт исчерпала все свои связи, ЛедиБаг сама вышла на улицы. В конце концов, люди доверяли ЛедиБаг, и она была готова использовать этот рычаг, чтобы донести до общественности, что Адриана стоит искать. Карапас и Рена Руж, в своих собственных уголках Парижа, использовали то же преимущество. — Он, типа... новый суперзлодей? — спросил ее кто-то, — Поэтому вы его ищете? — Он опасен? — поинтересовались несколько человек. — О... Я думал, вы уже позаботились об этом, — сконфуженно отвечали ей, но она и слышать не хотела их объяснения. — Что? Но я думал... я видел... в Твиттере... — произнёс кто-то в замешательстве. Ей не хотелось знать, что это значит (Алья ввела для Нино и Маринетт строгий запрет на использование Твиттера). — О нет... этот бедный мальчик, — сказала пожилая женщина, глядя на фотографию Адриана с такой добротой в глазах, что у ЛедиБаг навернулись слезы, — Я обязательно позвоню, если увижу его. Это был изнурительный день. ЛедиБаг привыкла к физическим нагрузкам, но сейчас ей приходилось снова и снова говорить людям: «Адриан не опасен. Он один из самых добрых людей, которых только можно встретить. Пожалуйста, помогите нам найти его. Пожалуйста, проявите к нему доброту, если увидите его. Пожалуйста, мы все так беспокоимся о нем». И это эмоционально вымотало ее. Она ненавидела то, как часто ей приходилось это подчеркивать, как яростно ей приходилось убеждать людей в том, что было для нее столь очевидным. Никто бы не сомневался в этом, если бы знал его лично. Забежав в пекарню, чтобы забрать новую порцию листовок из огромной партии, она увидела группу подростков, сгрудившихся вокруг одного из расклеенных ею плакатов. Она, хоть и была до жути уставшей, не могла не улыбнуться: она знала, что листовки имеют определенный эффект. Даже если они не помогут найти Адриана, по крайней мере, они покажут людям его человечность... Она увидела маркер в руках одного из них. — Эй, ЭЙ! — крикнула ЛедиБаг, спрыгивая вниз и устремляясь к ним, — ЧТО, ПО ВАШЕМУ, ВЫ ДЕЛ-... — Бежим! — заорал один из них, и группа разбежалась. — ДА, ЛУЧШЕ БЕГИТЕ! — бросила она им вслед, сжав кулаки. Она обернулась, чтобы осмотреть повреждения, и... Она опоздала. Усы, шляпа, ресницы — типичный вандализм, но, конечно, самый типичный из всех... Члены. Члены повсюду. — АРГХ! — крикнула она в небо, ее глаза загорели пламенем, когда она сорвала дурацкую бумажку со стекла, смяла ее и выбросила в ближайшую урну. Она взяла новый флаер из стопки под мышкой, прихлопнула его на место старого и заклеила скотчем, не заботясь о том, что получилось криво. Она достала свое йо-йо и открыла контакты, чтобы отправить сообщение. - ЛедиБаг: В ЛЕДИБЛОГЕ НУЖНО ЗАПРЕТИТЬ РИСОВАТЬ ЧЛЕНЫ НА ЛИСТОВКАХ Рена Руж: Я могу абсолютно гарантировать, что это будет иметь обратный эффект. - Может быть, ей не стоило спасать Париж. Может быть, Париж был безнадёжен. Может быть, ей следовало позволить всему городу сгореть дотла... Она застонала, отбросила йо-йо и помчалась прочь. Похоже, ей предстояло проделать долгий путь обратно. Она прошла через весь город, заменяя все листовки, которые были испорчены. Там были усы, женская грудь, шляпы, ресницы, помада, дьявольские рога, хвосты, клыки, выцарапанные лица и много-много пенисов. Она старалась не думать об этом слишком много. Старалась не зацикливаться на несправедливости всего этого, потому что если бы она позволила себе это, то наверняка начала бы плакать. Повернув за угол улицы, она заметила Кота Нуара, стоящего перед одной из листовок. Она осторожно подошла и заглянула ему через плечо. В этот раз варварство было более технически искусным, чем большинство из тех, что она видела до этого. У Адриана была нарисована большая грудь, его окружало множество излишне детализированных фаллических фигур, к которым ЛедиБаг уже успела привыкнуть, новые руки были изображены поверх его настоящих, и они тянулись, хватаясь за... — Ты не посмел! — обвиняюще прошипела она. Кот Нуар бросил на нее суровый взгляд, словно спрашивая: «Серьезно? Ты думаешь, это я сделал?» — и ее охватило неописуемое облегчение. Она не думала, что он может сделать что-то подобное, но она и раньше не подозревала, что он был способен на многое из того, что делал в последнее время. Она не могла быть слишком уверена. — Я просто любуюсь искусством, — с горечью произнес он, его голос охрип. Уже не в первый раз она задумывалась, не подцепил ли он какую-нибудь заразу. Это объяснило бы, почему его обычно маслянисто-гладкий голос теперь был такой осипший, и, возможно, почему в последнее время он казался таким непривычно противным. Она надеялась, что он скоро оправится. Она бы хотела вернуть своего старого напарника. — Ты можешь в это поверить? — грустно усмехнулась она, срывая флаер с окна и заменяя его новым. — А чего ты ожидала? — проворчал он, потягивая через трубочку свой напиток — похоже, коктейль. Он продолжил, и его голос стал звучать не так грубо, — Люди любят уродовать его рекламы. Это была правда. После того, как мир узнал, что Монарх — это модный магнат Габриэль Агрест, а его сын и лицо бренда Адриан Агрест — сентимонстр, придурки Парижа устроили настоящую вакханалию с многочисленными баннерами Адриана, разбросанными по всему городу. По крайней мере, до тех пор, пока рекламные компании не стали заменять все изображения с Адрианом или этим чертовым логотипом G. — Но это не рекламные баннеры! — воскликнула она, — Это объявления о пропаже человека! Люди могли бы быть немного поотзывчивее! — Пропавший человек, — усмехнулся он себе под нос, почти неслышно и с неприятным ударением на слове "человек", которое она решила проигнорировать. — Ты развесил объявления? Или раздал что-нибудь? — Я не участвую в этом, — ответил он, и огонь в ее венах, который она пыталась заглушить, лишь сильнее разгорелся. — Я знаю, что тебе дали листовки! — огрызнулась она, — Тебя попросили расклеить их по городу. Ты сделал это? Он посмотрел на нее, на его лице читалось странное выражение, который она не могла понять. Через мгновение он спросил: — Ты общаешься с Маринетт Дюпен-Чен? — Да, — насмешливо ответила она. Было время, когда Кот Нуар, задающий вопросы о ее гражданской личности, вызвал бы у нее чувство паники, но это время давно прошло. Она была слишком занята, беспокоясь о других вещах, и была уверена, что здесь ее личности ничего не угрожало, а даже если бы и угрожало, почему это должно ее волновать? Она была готова рассказать ему, кто она такая. Единственная причина, по которой она этого не сделала, заключалась в том, что по какой-то загадочной причине он больше не хотел этого. — Я общаюсь с Маринетт Дюпен-Чен. — Тебе не кажется это немного... ну, не знаю... странным? — спросил он, с кислым выражением лица глядя на свежий флаер, — Люди доверяют тебе, ЛедиБаг, а ты... обнадеживаешь стольких гражданских, в то время, как тебя это не касается... — Меня не касается? — выплюнула она, гадая, сколько раз ей придется вести с ним этот разговор, сколько раз ей придется это повторять, чтобы донести до его непробиваемого мозга, — Конечно, это мое дело! Мы супергерои, и человек, которого мы поклялись защищать, пропал, и... Ее йо-йо пискнуло, останавливая предстоящие нотации — но если кто-то звонил ей, значит, это было важно. Кот Нуар удивленно приподнял бровь, видя, как она сняла йо-йо с бедра и ответила на звонок, а на экране высветилось лицо Рены Руж. — Как дела, Рена? — И она тоже? — пробормотала Кот Нуар. — ЛедиБаг! — Рена Руж кричала во весь голос. Она хорошо знала Алью, и то, как возбужденно блестели ее глаза, не осталось незамеченным, — Мы только что получили целую кучу сообщений, только что... — Сообщений? — на выдохе спросила Ледибаг, в ее груди расцвела надежда. — Да! — ответила она, — Реальные сообщения, совпадающие друг с другом. Куча людей говорят, что видели Адриана! Да. Да. Да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, да, это было хорошо. Это было больше, чем хорошо, это было фантастично, чудесно, они были так близки сейчас, они были так близки к тому, чтобы привести его домой... — Что? — изумленно выдохнул Кот Нуар, и — ха! Так ему и надо было! — Но это не... — Я сейчас отправлю координаты, — сказала Рена, и ЛедиБаг практически подпрыгивала на месте от радости, — Люди говорят о нем в этом районе, и если мы разделимся и охватим как можно больше территории... — Да! Да! — ЛедиБаг ликовала, — Мы будем там! Она резко сбросила вызов, не тратя время на прощания, пока Адриан был рядом и нуждался в ней прямо сейчас. Быстро сверившись с картой, которую ей прислали, она бросила йо-йо и, игнорирую брошенное Котом Нуаром "Подожди!", помчалась к месту назначения. Она оказалась там в считанные секунды, двигаясь быстрее, чем когда-либо. Она перескакивала с крыши на крышу, осматривая толпы людей внизу, ее глаза перебегали от цели к цели, смутно отмечая Рену Руж и Карапаса, приближающихся к отмеченному месту с противоположных сторон. Таким образом они могли охватить наибольшую территорию и найти его сегодня. Они должны были! Через несколько минут бешеных поисков она услышала позади себя знакомый звук стальных сапог, ударяющих по крыше. — Я уже осматриваю этот район, — поспешно проговорила она, даже не потрудившись посмотреть на него, когда ее взгляд прошелся по светлым волосам, — Возьми себе другой. — ЛедиБаг, — Кот Нуар тяжело дышал, как будто у него перехватило дыхание, — Что-то не так. — Помимо того, что ты меня отвлекаешь? — ответила она и, развернувшись, перепрыгнула на соседнюю крышу и принялась оглядывать людей, входящих и выходящих с вокзала. Через мгновение она снова услышала звук его сапог. — Ты же не думаешь, что он сядет на поезд? — спросила она, ее мысли лихорадочно метались в голове, — Мы должны найти его раньше, чем он это сделает! — Я думаю... — вздохнул он, — ... что это немного странно... — Это ты странный! — прошипела она, слишком сосредоточенная на поставленной задаче, чтобы смутиться красноречием своего ответа. Она вытащила свое йо-йо и включила камеру, чтобы получить увеличенный вид толпы внизу, — Просто сделай уже что-нибудь полезное! — Я просто... беспокоюсь, что вы, ребята... возлагаете надежды на ложный... Глупости, которые собирался сказать Кот Нуар, были прерваны ударом, и труба рядом с ней разлетелась на куски от силы падения Кота Нуар. — Кот Нуар! — крикнула ЛедиБаг, вскакивая на ноги. Кот Нуар лежал, развалившись на кирпичном ложе, и стонал от боли. В ту же секунду ее йо-йо сорвалось с бедра и превратилось в щит, она развернулась лицом к нападавшему. Перед ними стоял незнакомец в маске: светловолосый, одетый в костюм синего цветам с фиолетовыми оттенками, с пояса спадал хвост, похожий на павлиний. Он не спеша опустил поднятую ногу, его движения были непринужденными и нарочито медленными. Ее взгляд зацепился за брошь, прикрепленную к его воротнику. — Да, — облегченно выдохнул он, — Мне это было нужно. В голове вдруг все помутилось, внутри заныло, закрутилось и завертелось, она знала, что это значит, она знала это, но не могла облечь осознание в мысли, не могла признать это... — Это все объясняет, — простонал Кот Нуар, и что-то в ней сломалось. Никто не видел Адриана. Это всегда был... — Феликс, — прошептала она себе под нос. — Ах, — сказал он с улыбкой, делая шаг вперед, — Так ты узнала меня. Он сделал выпад: его движения были молниеносными, со всех сторон на нее налетел шквалом ударов. Она бросила все силы на защиту, блокируя непрекращающиеся атаки. Она всегда считала себя довольно умелой в рукопашном бою, особенно когда была ЛедиБаг, но быстро поняла, что страница Феликса в Википедии не врет о его длительном обучении боевым искусствам. Кот Нуар поднялся на ноги и набросился на Феликса сзади, но тот увидел его и с легкостью снова отбросил в сторону. Она попыталась ударить его ногой, но он поймал ее за лодыжку, раскрутил и подбросил в воздух. Она приземлилась на уже обмякшего Кота Нуара с тяжелым "Уф". — Я ожидал большего, — разочаровано выдал Феликс (или как он там теперь себя называл, ей было совсем не до того, чтобы спрашивать), почти со скукой наблюдая, как она поднимается на ноги и оттаскивает от себя Кота Нуара, — Двое против одного, и это все, чем вы можете мне ответить? — Если тебе так одиноко, почему бы тебе не использовать свои силы? — выплюнул Кот Нуар, странно трясясь в ее руках, когда она помогала ему подняться, — Заведи себе нового кузена, которого не будет воротить от тебя… Она поперхнулась воздухом. — Кот… Феликс резко бросился вперед и врезал ему, отчего Кот Нуар отлетел назад, практически свалившись с крыши. Он застонал, Феликс мгновенно оказался на нем. — Что, задело за живое? — прохрипел Кот Нуар, и, несмотря на явное превосходство Феликса в силе, направил всю свою глупость на насмешки. Он был выбит из игры и быстро прижат к земле. Феликс замахнулся, — Позволяешь эмоциям взять верх над собой? Совсем не в твоем духе.. Она метнула свое йо-йо вперед, нить обвила запястье Феликса прежде, чем он успел разбить лицо ее напарника. — Что тебе нужно? — крикнула она. Дернув за нить, она сбросила Феликса с Кота Нуара и отправила Феликса в полет. В воздухе он сумел вернуть себе самообладание и легко приземлиться на неповрежденную дымовую трубу, — Наши камни чудес? — О, нет, — просто ответил он, поднимаясь на ноги, — Я здесь по гораздо более личным вопросам. — Личным вопросам? — переспросила она, стоя во весь рост и с вызовом глядя на него, пока рука за спиной уверенно тянулась к Коту Нуаром. Она почувствовала, как он взял ее за руку, принимая помощь. Конечно, из всех возможных моментов для появления нового суперзлодея, он должен был появиться именно тогда, когда ее напарник подцепил простуду. — Семейные дела, — уточнил Феликс, почти бесстрастно. — Семейные дела, — повторила она в ответ, сузив глаза. — Что? — спросил он, небрежно поправляя запонку, как будто этот разговор был ему настолько неинтересен, — Неужели это так шокирует? — Ну, у тебя довольно чокнутая семейка, — язвительно заметил Кот Нуар. К счастью, этого замечания оказалось недостаточно, чтобы снова вывести Феликса из себя. — Нет смысла бороться с нами. Ты никогда не победишь, ты ведь понимаешь это? — спросила, наблюдая за ним, — У меня всегда наготове запасной вариант. Даже со всеми сентимонстрами, которые у тебя, вероятно, есть… — он закатил глаза, — Ты будешь в меньшинстве. — К сожалению, в том, что мне нужно, нет победителей, — мрачно произнес он, снова найдя ее глаза, — Я здесь просто для того, чтобы выпустить пар. Может быть, отомстить за кое-кого, пока я здесь. — Отомстить? Мы сделали то, что должны были сделать! А чего ты ожидал? Что мы будем сидеть сложа руки, пока твой дядя терроризирует город... — О, пожалуйста, — Феликс рассмеялся, — Мне нет никакого дела до моего дяди. Он получил то, что заслуживал. Честно говоря, мне стыдно, что тебе понадобилось столько времени, чтобы… — Что? — прошипела она, — Тогда за кого ты можешь мстить? Феликс спустился с трубы и медленными шагами направился к ней. Она держалась настороже, йо-йо лежало в ладони в состоянии мгновенной готовности защитить ее и ее скомпрометированного партнера. Она смотрела на него с вызовом, не решаясь сделать шаг. — Я знаю, что ты считала моего кузена похожим на собаку, ЛедиБаг, — со сталью в голосе проговорил он, глядя ей в глаза, и у нее перехватило дыхание при этом упоминании, — Но усыпить его, как дворнягу? — Что… — начала она, но была прервана ударом ноги, который повалил ее на землю. — ЛедиБаг! — закричал Кот Нуар, набрасываясь на Феликса, который без всякого затруднения снова откинул его в сторону. — Я не...! — попыталась вставить она, перекатываясь, чтобы избежать удара ногой, который обрушился на то место, где когда-то была ее голова, — Ты все не так понял... — И что, ты разозлился из-за какого-то маленького сентимонстра? — поддразнил Кот Нуар, и Феликс отвернулся от нее, давая ей возможность вскочить на ноги, — Я уверен, он был бы польщен. Ох, подождите, если бы он, конечно, вообще мог что-то чувствовать. — Для такого ничтожного укуса ты слишком много лаешь, — заметил Феликс, наблюдая за поднимающимся на дрожащих ногах Котом Нуаром. — Нет, это как раз таки про твоего брата, — усмехнулся Кот Нуар, — Но позволь мне угадать: он лаял только по команде, я прав? — ХВАТИТ! — закричала ЛедиБаг, и оба повернулись к ней лицом, — Не слушай Кота Нуара! Феликс, ты же знаешь, что я испытываю к Адриану только глубочайшее уважение! — Ох, разве? — Да! Ты знаешь! Мне... мне кажется, что я была довольно мила с тобой, когда думала, что ты - это он... — Да, я прекрасно помню твой небольшой флирт с моим кузеном, — сказал он, закатывая глаза, и ее щеки запылали. — Я бы никогда не причинила ему вреда! — в сердцах вскрикнула она, его взгляд был прикован к ней, — Я не причиняла! Его амок все еще цел, я бы никогда... — Это не то, что сказал твой питомец, — перебил ее Феликс, боковым зрением глядя на Кота Нуара. Она напряглась. Ее взгляд остановился на Коте Нуаре, который стоял, скрестив руки на груди, и возмущенно глядел куда-то в сторону. — ... Я понятия не имею, о чем он говорит. — Кот. Нуар. — прорычала она, прикидывая, как далеко отсюда она сможет его выбросить, — Что. Ты. Сделал? — Что? Я ничего не говорил! Это было слишком расплывчато... — И все же смысл был предельно ясен, — сказал Феликс, его лицо нахмурилось. — Скажи мне, — потребовала ЛедиБаг, повернувшись к Феликсу, — Я в полной растерянности. Что он сделал? Феликс вздохнул, раздраженный тем, что она доставляет ему неудобства. — Ну... поскольку широкая общественность, включая нашу семью, была вынуждена лишь гадать о местонахождении и благополучии моего кузена, Кот Нуар выложил... твит. — Что там было написано? — Я думаю, это было что-то вроде… — начал он, точно зная, что это было, но остановился, чтобы сделать драматическую паузу, — ... "Пока-пока, маленькое перышко". Она собиралась убить его. Она собиралась снять шкуру с этого кота и подвесить его за хвост. Она собиралась... — Ну и что? — усмехнулся будущий труп, его хвост нервно подергивался под яростью ее хмурого взгляда, — Это одна из наших коронных фраз. Я не могу выложить в твиттер нашу коронную фразу? — Подтекст очевиден, — ответил Феликс, и он был прав. С этим невозможно было поспорить. Ни один человек, который хоть немного следил за ситуацией в семье Агрест, не истолковал бы это иначе, и Кот Нуар знал это. Почему Кот Нуар продолжал подкладывать ей мины? Почему он продолжал причинить боль людям, которые заботились об Адриане? Кот Нуар всегда находил способы вывести ее из себя, это правда, но она никогда не считала его злым или жестоким. Как мог этот человек, которого она считала таким близким и особенным для нее, которого она знала исключительно как доброго и отзывчивого парня, испытывать столь мало сочувствия к Адриану и его близким без угрызений совести? — Кот Нуар в последнее время полон дерьма, — выплюнула ЛедиБаг, а Феликс просто поднял на нее бровь, — Я не знаю, какого черта он написал это в Твиттере. Я не знаю, какого черта он вообще все это делает в последнее время, но я могу сказать — гарантировать тебе — что Адриан все еще жив. Он лишь недоверчиво уставился на нее. Она приложила руку к сердцу. — Я клянусь. — Тогда покажи мне его амок, — сказал Феликс, и у нее перехватило дыхание. — Ты… — начала Ледибаг, глядя на него с подозрительным прищуром, — ... Ты знаешь, что я не могу этого сделать. — Прошу прощения? — удивился Феликс, наклонив голову, и, несмотря на безжизненность его черт, она увидела гнев в его глазах, — Ты думаешь, что я просто поверю тебе на слово? — Я не вижу причин... — У тебя нет причин не показать мне его амок. — Нет причин? — возразила она. Она бы рассмеялась, если бы не была так рассержена, — Потому что ты всегда был очень надежным? Потому что ты никогда не обманывал меня раньше? Неужели ты думаешь, что я позволю кому-то использовать камень чудес павлина рядом с его амоком? Все, что ему требовалось — щелкнуть своими предательскими пальцами. — Ты думаешь, я могу убить своего собственного брата? — спросил он, и, хотя он пытался сохранить равнодушное лицо, она могла услышать обиду в его голосе. — Я не знаю, что ты можешь сделать! — выпалила она, — Насколько я знаю, ты способен на многое. Убийство собственной семьи — это достаточно мерзкий поступок, как и кража всех талисманов, и передача их Теневому Бражнику, и погружение Парижа в хаос — и все же, сейчас мы здесь! — Я сделал то, что должен был сделать, — буркнул он, так беспечно относясь к ужасному злодеянию, которое совершил, что ей потребовались все силы, чтобы не ударить его по лицу и не начать снова драку, — К сожалению, ЛедиБаг, ты тоже не внушаешь мне доверия... — Прошу прощения? Что я могла сделать такого, что заставило бы тебя думать, что я могу навредить... — Ты серьезно? — спросил он, прожигая взглядом дыру в ее теле.. — Я совершенно серьезна... — Честно говоря, ты должна быть благодарна, что я вообще готов принять его амок в качестве доказательства, — выдал он, закатив глаза, — Учитывая, что есть множество способов убить его, не уничтожая амок... — Прошу прощения?? — Насколько я знаю, вы могли бы просто бросить его на Солнце, — сказал он, и в его глазах густым туманом лежала тьма, которая заставила ее сердце упасть в желудок, — Вы ведь именно так справляетесь с такими неудобными вещами, как он... не так ли? Она смотрела на него долгое, мучительное мгновение, прежде чем сглотнула вставший поперек горла ком. — Это другое. — Другое? — Конечно, другое! — огрызнулась она, — Они практически уничтожили весь Париж, и я не могла найти их амок! Ты знаешь, что они, твой дядя и Маюра, делали с сентимонстрами, когда те становились бесполезными? Они уничтожали их одним щелчком пальцев, используя тот самый камень чудес, который сейчас на тебе... Краем глаза она увидела, как Кот Нуар спрыгнул с крыши, оставив ее убирать беспорядок, который он устроил, в одиночестве (а разве она не привыкла - убирать его беспорядок?). Она хотела бы погнаться за ним, поймать его за хвост и отчитать за наглость, но она была слишком занята тем, чтобы доказать свою точку зрения. — Я ничего не имею против сентимонстров, — произнесла она, пытаясь сосредоточиться на разговоре, а не на предательстве, — Не знаю, как много ты о них знаешь, Феликс, но они... они могут быть такими же людьми, как ты или я. Но не было никакого смысла пытаться спасти кого-то, кто в любом случае будет уничтожен. Он хмыкнул и, расправив плечи, коснулся рукой подбородка, как бы оценивая ее. — Адриан - человек,— уверенно сказала она, глядя на него, ее решимость была непоколебима, — Он всегда был и всегда будет. То, что он был создан с с помощью талисмана, не изменит этого. И я буду хранить его амок, пока не найду его. Я собираюсь вернуть его ему. Я собираюсь вернуть ему его свободу. — Как много красивых слов. Но было бы неплохо иметь доказательства, подтверждающие их. — Как я уже сказала. У меня нет причин доверять тебе. — Он моя семья, ЛедиБаг, — ответил он с нехарактерной усталостью в глазах, — Я просто хочу знать, жив ли он. Она нервно прикусила губу. Как бы она его ни ненавидела, она не могла не испытывать сочувствия: он действительно оказался в ужасном положении, и если он правда заботился об интересах Адриана, как она могла его за это осуждать? Это все вина Кота Нуара. И она собиралась задушить его. —... Хорошо, — согласилась она, — Но сначала ты должен снять трансформацию.. — О-о-о, — перебил ее он, — Ни за что. — Ты серьезно? — прошипела она. Она пыталась пойти на компромисс! — Зачем тебе вообще нужны силы, если ты не собираешься... — Как я могу быть уверен, что амок в кольцах, если я не трансформирован? Я не отступлю, пока не почувствую это. Не говоря уже о том, что это сделает меня беззащитным перед тобой, открывая тебе прекрасную возможность забрать мой камень чудес... —Это не твой камень чудес! — Так ты признаешь, что попыталась бы забрать его? Проклятье! — Хорошо, — буркнула она, — Хорошо! Я доверюсь тебе. Только один раз, и больше никогда. И, видит Бог, если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы щелкнуть пальцами или попытаться украсть их, я уничтожу тебя. Он наблюдал за ней, ожидая, когда она решится. Она сделала несколько больших шагов назад, сохраняя здоровую дистанцию, которую он, к счастью, не пытался сократить. Она колебалась: тяжело вздохнув, сняла с бедра йо-йо, открыла отделение, с опаской поглядывая на юношу, вытащила кольца и протянула их ему. Он долго смотрел на них, выражение его лица было невозможно прочесть. Она не могла контролировать паникующий голос в ее голове, который постоянно искал подвохи, ведущие к катастрофам. А что, если это не его амок? Что, если это ошибка? Что если... Она шумно сглотнула, запихнула кольца обратно в отсек и закрыла его. Времени должно было хватить. Она подняла на него настороженный взгляд. — ... Ну? — Тогда где же он? — спросил он, глядя на нее, и она решила, что кольца прошли проверку. Она выдохнула, так и не осознав, что задержала дыхание. — Я не… — начала она, ее голос остановился на полуслове, — Я не знаю. Я искала везде, я развешивала листовки, никто не может связаться с ним... Он усмехнулся. — Если у тебя случайно... есть идеи, куда он мог пойти, я бы с радостью их выслушала. — Полагаю, есть несколько семейных вилл, которые стоит проверить, — размышлял он вслух, и ее глаза расширились, — Но если быть совсем откровенным, я понятия не имею, куда он мог пойти. Насколько я знаю, он всегда хотел остаться в Париже.

***

Как вовремя было то, что все, казалось, рушилось вокруг него. Обычно он наслаждался этим: разрушение было неконтролируемым, неуправляемым, оно не было добрым, да и не должно было быть таковым. Иногда доброта может быть сама по себе катастрофой. Разрушение было свободой. Оно было необузданно. Оно твердой рукой, без обид и сожалений, сгребало в кучу все прогнившие вещи в мире и предавало их огню. Найти тех, кто это понимал, всегда было непросто. В прошлом у Плагга было много владельцев — много жестоких, мерзких владельцев — тех, кто начинал войны, грабил, разрушал и тратил, искал богатства, власти и садистских удовольствий. Даже Хранители, какими бы беспристрастными они себя ни считали, имели свое представление о нем из-за того, как эгоистичные люди злоупотребляли его силами. Но в разрушении не было ничего плохого. Конечно, его можно использовать неправильно, направить в сторону, противоположную его истинному предназначению, но так может и не быть. Никто не осуждал Тикки за клетки, за тюремные решетки, за оружие и приспособления для пыток, за пропагандистские листовки, загоны для скота и колючую проволоку. Но одна жалкая башня в Пизе накренилась, и что они говорят? "О, какой ужас, это, вероятно, сделал Плагг" Так и есть. Но это было не важно. (В любом случае, людям так больше нравилось.) Иногда вещи нужно было уничтожать. Это была жизненная необходимость, суровая правда, которую многие знали в глубине души, но отказывались признавать. Разрушение может быть конструктивным, как бы иронично это ни звучало, и Плаггу нужен был хозяин, который бы это понимал. Адриан это понимал. Как замечательно было иметь хозяина, который так идеально воплощал в себе лучшие стороны разрушения. В самом буквальном смысле, в том, что было известно даже широкой публике, Адриан использовал свои силы во благо: уничтожал предметы, в которых находились акумы, спасал людей, оказавшихся под завалами, и так далее, — но Адриан воплощал разрушение не только в буквальном смысле. Он нуждался в разрушении сам. Потому что разрушение — это свобода. Разрушение — это уничтожение связывающих уз, нарушение статусов-кво, падение стен и свобода, свобода, свобода, и Адриану нужна была свобода, гораздо больше, чем Плагг, очевидно, осознавал. И Плагг дал ему ее. Свобода — вот как Адриан воспринимал разрушение. Свобода — это дар, который Плагг даровал ему. (Он бы хотел, чтобы Тикки даровала свободу так же, как и он. Он хотел бы видеть, как носители камня Тикки вырываются из своих замкнутых темниц, пускаются в открытые поля и безлюдные комнаты, протягивают миру свои несвязанные руки.) Но разрушение всегда можно использовать не по назначению, снова и снова напоминали Хранители, как будто Плагг не знал, как будто он не видел последствий на собственном опыте, как будто он не страдал от жестоких хозяев, которые направляли его силу по кривым дорожкам, выпуская в мир страдание, боль и чуму, уничтожая невинные жизни... Как будто он не видел разрушение, уничтожающее изнутри. — Адриан, — в тысячный раз позвал Плагг, гадая, услышит ли он его на этот раз, — Проснись. Он не спал. По крайней мере, Плагг был уверен, что он не спал: его глаза были открыты и расфокусированы, он смотрел вниз на это дурацкое пятно плесени на земле, выросшее из грязи и дождевой воды, которая часто просачивалась сквозь щели в потолке. По крайней мере, сегодня дождя не было — дурацкое капанье всегда действовало Плаггу на нервы. Так происходило всегда, когда Адриан снимал трансформацию. Он безвольно сползал вниз, или садился, прислонившись спиной к стене чердака, или ложился на пол, и больше ничего не делал. Он почти не спал, не ел, не пил, не разговаривал, и иногда Плагг удивлялся, думает ли он. Он знал, что он может. Плагг знал, что он может делать все эти вещи — Плагг был в курсе, что он все это делает, будучи Котом Нуаром. Он мог видеть то, что видел он, он мог слышать то, что говорил он. "Его больше нет, Нино". Нет, черт возьми, он есть. Адриан был прямо здесь. Плагг мог видеть его, прямо перед собой, и как бы он ни заблудился в своей голове, он был прямо здесь. И тогда он тоже был там: когда стоял перед своим лучшим другом и ЛедиБаг и врал им в лицо, играя в какую-то глупую игру в переодевания. Не было никакого Кота Нуара. Не было. Не в том смысле, который на самом деле имел значение: все, чем был Кот Нуар, — неизвестный с разрекламированными сверхспособности. Это был просто Адриан с кошачьими ушами. Адриан не исчез. Плагг схватил кусок чеддера из одного из многочисленных пакетов с сыром и швырнул его в лицо Адриана. Кусок приземлился ему на лоб. Он даже не моргнул. — Парень, — непринужденно начал Плагг, решив сделать вид, что ничего серьезного не произошло, — Это было странно, да? Видеть тоего кузена в таком состоянии?. Адриан ничего не ответил. — А я-то думал, что он просто зацикленный на себе придурок, — продолжал Плагг, — Но, похоже, он действительно заботится о тебе. Ничего. — Он, наверное, очень волновался, раз проделал такой путь. Ничего. Он задался вопросом, слышит ли его Адриан сквозь гомон своих мыслей. "Я уверен, что он был бы польщен - если бы он вообще мог чувствовать", - проворчал Кот Нуар. Нет, Адриан мог чувствовать. Он чувствовал так чертовски много, что даже не смог найти в себе силы остаться на крыше и дослушать остаток разговора, предоставив ЛедиБаг возможность закончить его самой. "Ты знаешь, что они, твой дядя и Маюра, делали с сентимонстрами, когда те становились бесполезными?" Она была права. Она всегда была права. ЛедиБаг бросалась фактами, но, черт возьми, стала бы она так откровенно излагать их, если бы знала, что Адриан был рядом? Плагг хотел кричать. Он хотел схватить ЛедиБаг, Маринетт, кого угодно, за ее дурацкое горло и вбить в нее хоть каплю здравого смысла, но разве была она виновата, что не знала, что Адриан стоит прямо перед ней? Что в то время, как она была так сосредоточена на поисках Адриана, так настойчиво говорила, как сильно он нуждается в помощи (и она была права, черт возьми, она была безумно права), она стала кричать на Кота Нуара — на Адриана — используя его амок против него, говоря так прямо о злодеяниях, которые совершил его отец, бросаясь оскорблениями в его адрес и отталкивая его? Адриану не нужно было еще больше причин, чтобы изолировать себя. Но Плагг не мог винить ее. Он знал, что не имел на это права. Она была права, и он был благодарен ей за то, что она так твердо стоит на стороне Адриана, и иногда ему хотелось, чтобы он тоже мог стукнуть Адриана по голове и сказать ему, какой он идиот (когда он подавал признаки жизни, когда он действительно реагировал. У Плагга не было привилегии общаться с Котом Нуаром или общаться с Адрианом, когда тот не играл роль трупа в своем собственном спектакле). Нет, Плагг был рад, что Маринетт, Нино и Алья (и Феликс, что удивительно) так заботились об Адриане. Он гордился тем, что они так трепетно относятся к беде Адриана, что они лезут из кожи вон, чтобы защитить его, что они так сочувствуют ему и понимают, в какой опасности он находится. Но в одном Адриан был прав. "Вы зря тратите свое время". И пока они искали Адриана, которого не могли найти, Адриан, которого они могли найти, был там, и он страдал, и ему становилось хуже с каждым днем, и почему они этого не видели? Как все могли смотреть ему в глаза — видеть этого мальчика, который постоянно балансировал на грани голода, с засохшим и треснувшим от летней жары горлом, этого супергероя, который едва мог перепрыгнуть с крыши на крышу, — и продолжать смотреть в другую сторону? Они были слишком отвлечены, слишком озабочены Адрианом, чтобы беспокоиться о Коте Нуаре, и Плагг посмеялся бы над этим абсурдом, если бы это не было так грустно. Он хотел бы помочь ему. Он хотел бы найти в себе силы оставить его, бросить и разыскать Маринетт, хотел бы побороть пузыри в горле и наконец-то сказать ей то, что она должна знать. Но он не мог. В конце концов, он был существом, сотворенным из магии, и не мог ослушаться того, кто носил его кольцо. — Адриан, — сказал он, — Съешь сыр. Конечно, он не съел.