— Подходит? — спросила она, крутясь вокруг него и то и дело поправляя ткань на его плечах, — Удобно?
— Оно идеально, но... моя Леди…
— Что? Что? — она ухватилась за конец его рукава и слегка потянула его,— Рукава слишком короткие…
— Ты же знаешь, что не нужно было, — выдавил он, — ...Верно?
Она уже так много сделала для него, так много дала ему, так много потратила на него, а у него не было ни малейшей возможности отплатить ей тем же.
— Я знаю, но, что сделано, то сделано! — быстро произнесла она, с нервной улыбкой отступая от него, — Я... сделала его для тебя давным-давно, на самом деле.
Он растерянно моргнул.
— Что?
— Как я уже говорила! — она отвела взгляд, заправляя прядь волос за ухо, ее щеки удивительным образом порозовели, — Было не совсем удобно дарить тебе подарки раньше, из-за тайны личности, но... но я все равно сделала тебе парочку, я просто не дарила их тебе, потому что... потому что я ждала раскрытия, или спокойного момента, когда бояться будет нечего, так что... да! Это все уже в прошлом!
Он замолчал, всерьез задумавшись, что такого он мог сделать, чтобы заслужить такого невероятного человека в своей жизни. Он посмотрел вниз на толстовку, которая была на нем, и провел руками по мягкой ткани.
— О... — ему не хватало воздуха, — Это... Это очень мило.
— У меня есть еще! — заявила она с ухмылкой, поспешно схватив несколько подарочных коробок, и его челюсть чуть не упала. Она поставила их перед ним, — Ты... Ты не обязан открывать их все прямо сейчас, но... но это все твое! Опять же, я сделала их давным-давно или купила где-то по чистой случайности, и сейчас они просто занимают место в моей комнате, так что ты окажешь мне услугу, если заберешь их у меня, потому что, честно говоря, становится смешно, что у меня все еще есть все эти…
— Ты не можешь быть серьезна, — его глаза расширились в удивлении, — Это... Это слишком много.
Она бросила на него косой взгляд.
— Тут всего, ну, около десяти…
— Это много!
— Правда? — хмыкнула она, со странным выражением лица рассматривая подарки, — Ну... тогда хорошо, что их определенно всего лишь десять, а то... в любом случае, мне просто нравится радовать своего напарника, ясно? Так что не осуждай меня! Иногда у меня бывает слишком много творческой энергии, и мне приходится просто
шить-шить-шить, понимаешь? И ты... кхм... ты всегда был... большим... вдохновением для меня, так что мысли о… о тебе подбрасывали мне идеи, и тогда я говорила себе, что когда-нибудь обязательно подарю это тебе, а потом это повторялось снова и снова, и это накапливалось, так что я... я дарю это тебе сейчас! Так что вот! Пожалуйста, возьми их?
— Я… — он запнулся, но уже понял, что попал в ловушку: у него не было возможности разумно отказаться, не тогда, когда все подарки были уже сделаны, очевидно, вдохновленные им, и, готовенькие, лежали перед ним в цветастой упаковке, — Я так много тебе должен…
— Ты мне ничего не должен! — надулась она и, недовольно хмыкнув, отмахнулась от него, — Раз уж на то пошло, это я должна тебе за… я должна тебе за то, что... ты вдохновляешь меня!
Это совсем не похоже на равноценный обмен. Тем не менее, он посмотрел на подарки.
— Ну, если Леди настаивает…
— Опять же, я понимаю, что это много, поэтому тебе не обязательно открывать их сейчас, просто не забудь взять их, когда будешь уходить, ладно?
— Я... хорошо, — согласился он, прочищая горло, — Ну, к слову об этом, моя Леди, уже достаточно поздно, и я не хочу держать тебя допоздна…
Он и так уже достаточно побеспокоил ее.
— Ты можешь держать меня до скольки угодно! — выпалила она.
— ...Да и мне уже пора в кровать...
Как будто пыльный пол чердака можно было считать кроватью.
— Ты можешь остаться на ночь!
— ...И я не хочу беспокоить своих роди…
— МЕНЯ МУЧАЮТ КОШМАРЫ! — крикнула она, испугав его.
— Что? — выдохнул он, внезапно обеспокоенный, а ее лицо стало ярко-красным.
— Я... я имею в виду... — запиналась она, — Я просто... я была… — она нервно сцепила руки за спиной, — В последнее время мне снятся кошмары! Да! Так что, я просто... причина... по которой я хочу, чтобы ты остался на ночь, потому что... потому что я очень плохо сплю, понимаешь? Квами делают все возможное, но я все равно чувствую себя такой... одинокой, такой... Я... просто подумала, что, может быть, если бы ты был тут, в постели со мной... -
но не в том смысле! - я бы... спала лучше?
Он моргнул, и ее нервное выражение внезапно наполнилось решимостью, и она выпрямилась, глядя ему прямо в глаза своим все еще красным лицом.
— Пожалуйста, останься со мной на ночь, — отчеканила она, — Ты мне нужен.
Все его лицо пылало жаром, крупная дрожь пробежала по позвоночнику.
— Хорошо, — ответил он, потому что ничего другого сказать было невозможно, да и как он мог отказать ей, когда она нуждалась в его помощи, когда он был так многим ей обязан, когда ее просьба была такая простая и такая желанная для него самого?
Сегодня вечером у него будет кровать, и, несмотря на то, что он старался не думать об этом, он не мог отрицать, что спал лучше, когда случайно засыпал на кровати Альи в ожидании видео, или на середине книги на кровати Нино и просыпался рядом с ним, или в кровати Маринетт, обхватив ее руками.
Но на этот раз они будут только вдвоем. Он не был уверен, стало ли от этого лучше или хуже.
— ДА! — радостно воскликнула она, вскинув руки и выключив свет перед тем, как прыгнуть к ступенькам, ведущим на верхний этаж, — Отлично! Давай! Пора спать!
Он сглотнул, и, хотя это было очень неожиданно, он не стал спорить.
— Ладно.
Он поднялся за ней по ступенькам, и она забралась под одеяло с таким восторгом на лице, что он не мог не задаться вопросом, почему он так долго не соглашался на ее предложение.
— Давай-давай, Котик, — позвала она, и он послушно забрался в кровать и залез под одеяло.
Его щеки пылали.
Она счастливо вздохнула и перевернулась на бок, чтобы встретиться с ним взглядом: ее глаза сияли, в улыбке теплилось солнце. Он не мог перестать думать о том, чем же все это заслужил.
— Хэй, — неуверенно начала она, и широкая улыбка все еще украшала ее алое лицо, когда ее взгляд ненадолго отвлекся от его, чтобы… — Привет.
— Привет, — ответил он, и она натянула на них одеяло.
— Так… — прошептала она, придвигаясь ближе к нему, — Как... как ты поживаешь?
Он моргнул.
— А?
— Как ты? — повторила она.
— О, — он прочистил горло, —
Пурррекрасно.
— О-о, да? — уточнила она, слегка поерзав, чтобы устроиться поудобнее, —Это… эм... ха... это хорошо…
— Какие кошмары тебе снятся? — не выдержал он.
— А? — ее глаза расширились, — О, эм…
— Прости, — быстро извинился он, отводя взгляд, — Ты не обязана мне рассказывать.
— Нет! Нет, все в порядке! Мы... мы можем открыться друг другу! Верно? Например, я рассказываю тебе всякие вещи, а ты можешь рассказать что-нибудь мне, и это… не подумай, я не собираюсь делиться с тобой чем-то в ожидании ответного откровения!... То есть, ты не обязан мне ничего рассказывать, так что это нормально... Я просто... понимаешь! Кошмарные кошмары! Банальные вещи, например, я прихожу в школу в костюме банана, или… или огромный монстр съедает все секретные рецепты моей семьи, или... или кто-то, о ком я действительно... забочусь... пропадает, и я не могу его найти.
— О, — прошептал он.
— Это… — она посмотрела вниз на его колокольчик, — ...Последний кошмар - самый ужасный.
Его сердце сжалось.
— Тебе снятся кошмары о… — он колебался, его горло сжалось от невозможности произнести имя вслух, но он был достаточно рационален, чтобы не произносить "
об этом сентимонстре", хотя он так отчаянно этого хотел. Он делал это достаточно много раз, чтобы знать, как она отреагирует, и ему не хотелось сердить ее, когда ее лицо было всего в нескольких сантиметрах от его, — ...твоем пропавшем однокласснике?
— Да... да... — нерешительно согласилась она, переводя взгляд на простынь под ними, — Но… не только о нем? Если это имеет смысл? Потому что... Нет, подожди, вообще-то, я беру свои слова обратно. Ты прав, это, эм, определенно только он...
— Кто еще? — едва слышный шепот.
Она прикусила губу, ее взгляд метался из стороны в сторону.
— Эм... Ну... я скажу тебе, но если я добавлю, что я прекрасно понимаю, что это совершенно неразумно и не имеет никакого смысла, потому что это просто кошмар, а кошмары не должны иметь смысла и не обязаны соотноситься с какими-то реальными знаниями, которые у меня есть, ты же поймешь и не будешь считать это странным,
верно?
Он кивнул. Кошмары могут быть странными, он знал об этом.
— Хорошо, — она сглотнула, — Я... эм... боюсь потерять тебя.
Его глаза расширились.
— То есть, я не то чтобы
боюсь. Как я уже сказала, это просто кошмар, потому что я знаю, что точно нет... никакой...
реальной причины, по которой я могла бы потерять тебя. Например, если я скажу что-то глупое или еще что-нибудь... Просто кошмары!
— Ох, — выдохнул он, и незнакомое чувство ужаса поселилось в его костях, потому что как иронично было для нее бояться потерять его, когда она уже потеряла?
Ты сделал это. Ты причинил ей боль, и теперь ей снятся кошмары из-за тебя, о тебе. Она дает тебе еду, кров, одежду и постель, а ты даешь ей взамен только кошмары...
— Но я... знаю, что этого не произойдет, — осторожно сказала она, в ее глазах появилась тень тревоги, — ...Верно?
— А? — спросил он, ошеломленный.
— Ты же не... Ты не оставишь меня? — она сглотнула, — Верно?
Он не знал.
Он не знал, и это осознание ударило по нему: как странно, что сейчас он не находил ответа на этот вопрос, потому что было время, совсем недавно, когда он был совершенно уверен, что так и будет, он был уверен, что его время на исходе, и он должен исчезнуть в любую секунду. Мгновение, и он исчезнет, смытый той же магией, которая, очевидно, создала его.
Было время, когда он верил, что ЛедиБаг очистит его амок. Одно время он просто
ждал, когда исчезнет, когда все закончится. И еще одно время, когда он верил, что, возможно, он сможет убедить ЛедиБаг сделать так, чтобы это произошло как можно скорее. В то время, когда он думал, что ему нужно лишь немного ненавязчивых уговоров, чтобы прекратить свое существование.
Он все еще продолжал жить в ожидании. Веря, что ничто не вечно. У него не было будущего, потому что он не был человеком, как все остальные: он был сентимонстром, и, как и все сентимонстры до него, включая Бугетту, он был временным. Инструмент, созданный для определенной цели, предназначенный для того, чтобы быть выброшенным, когда цель наконец-то будет достигнута.
А у него больше не было никакой цели.
Если быть до конца честным, он был создан для того, чтобы зарабатывать деньги своему отцу. И он определенно этого больше не делал. А если быть оптимистичным, то он был создан для того, чтобы быть сыном, быть частью семьи. И он определенно больше не делал этого тоже. По какой бы причине родители его не создали, это точно было не для того, чтобы расхаживать по улицам в обтягивающей коже с кошачьими ушами.
Его отец мог бы вышвырнуть его за бесполезность, как он делал это со всеми своими другими творениями — он мог бы, и, возможно, так бы и сделал, если бы только у него все еще был камень чудес, который позволял это сделать.
Но он все еще был здесь, и ЛедиБаг не очистила его в тот первый день, как он боялся,
и она не очистила его на следующий день или через день, как он надеялся, и теперь, когда туман рассеялся перед его глазами, он понял, что она никогда не очистит его. Что бы он ни сказал, что бы ни сделал, что бы ни случилось, она никогда не очистит его амок.
Так что же он делал?
Неужели он так и проживет свою жизнь, какой бы длинной она не оказалась?
Спать на гниющем чердаке, пользоваться добротой своих друзей...
— Почему ты колеблешься? — Маринетт заикалась, и он сделал глубокий вдох, выходя из своего оцепенения.
— Я... я не… — бормотал он, сжимая в кулаке ее простыни, — Я не...
— Обещай мне, что ты не исчезнешь, — умоляла она, — Пожалуйста. Котенок, пожалуйста.
— Почему я должен исчезнуть? — спросил он вместо ответа, потому что все еще не знал, что сказать.
— Это просто кошмар. Я... я знаю, что поступаю неразумно, но мне будет легче, если ты все равно пообещаешь. У тебя нет причин не делать этого.
— Я обещаю, — сказал он, потому что знал, что должен, и его сердце безумно стучало в груди, потому что это было слишком похоже на ложь — даже если у него не было в планах исчезать, он не был уверен, что у него было в планах остаться. У него вообще ничего не было, кроме ужасающего голоса в голове, который твердил: "
Ты не можешь жить так это вечно".
— Хорошо, — ответила она, и его сердце сжалось от вида ее блестящих глаз. Она потянулась вверх, ее пальцы коснулись его щеки, — Я... я не знаю, что бы я делала без тебя, понимаешь. Что я буду делать, если я... если я потеряю тебя.
— Ты справишься, — произнес он, не подумав, — Ты всегда справляешься…
— Нет, — выпалила она, и в ее взгляде появилась внезапная суровость, от которой ему захотелось съежиться, — Не говори так.
— Но…
— Я люблю тебя, — сказала она, выпустив весь воздух из его легких, — Не оставляй меня.
— Ты... — вздохнул он, его щекам стало невыносимо жарко.
— Я люблю тебя, — повторила она срывающимся голосом, кончики ее пальцев щекотали его челюсть, — Прости, если это... если это звучит странно или что-то в этом роде, я знаю, что это совсем неподходящее время, и у тебя есть другие проблемы, но я... но я всегда хотела сказать тебе это, и я... я…
— Как… — вздохнул он, размыкая сухие губы, — Как друга, или…
— Я люблю тебя, — сказала она в третий раз, и он почувствовал, что его сердце способно выскочить из ребер, — Как... эм... как... во всех смыслах, я думаю.
— Во всех смыслах? — повторил он, задыхаясь.
— Я... я бы поцеловала тебя, но я не хочу, чтобы все становилось еще страннее, — нервно засмеялась она сквозь слезы, — И мне кажется... мне кажется, может быть, тебе... тебе не нужно это прямо сейчас.
— Почему мне это не нужно прямо сейчас? — прошептал он, несмотря на то, что он был на грани сознания.
— Потому что… — она отвела взгляд, — Я... я не знаю.
— Я думал, тебе нравится Адриан, — слова вырвались из него прежде, чем он успел подумать о них дважды, прежде чем он успел подумать о том, насколько глупыми они были, прежде чем он смог остановить себя от того, чтобы обжечь язык, произнося имя, которое он так старался забыть.
В ее глазах промелькнул ужас, и ему показалось, что он дрожит, переполненный столькими мыслями и эмоциями, которые он не мог выразить.
— Нет! — тугой ком сжал ее горло, — Я имею в виду... не
нет! Да! То есть... то есть да, потому что мне нравитесь вы...
оба… То есть... я могу... мне разрешено любить сразу нескольких людей!
— О, — выдохнул он.
— Я-я, — заикаясь, она снова отвела взгляд, — И это... это вполне логично, что вы оба нравитесь мне, в любом случае, раз вы так похожи…
Его кровь застыла.
— Не...
не слишком похожи! Я не говорю, что вы похожи...
Его сердце остановилось.
— Я... я знаю, что это не так! — задыхалась она, в панике хватаясь за его щеки, — Адр-КОТ НУАР, я не говорю, что... ты знаешь, что я... я всегда говорю глупости! О боже!
—
Что? — он попытался выдавить из себя хоть звук, и его губы едва выговорили это слово.
— Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО Я ГОВОРЮ! — закричала она, гораздо громче, чем это было необходимо для его суперслуха, и он вздрогнул, — ЗВЕЗДНЫЙ БЕЙГЛ ОЙСТЕРС!
Он отпрянул от нее, вскинув руки вверх, чтобы закрыть уши от поразительной громкости.
—
Что?
— Я говорю ерунду! — провизжала она.
Он кивнул, испугавшись, и не зная, что еще делать.
— Все, что я пыталась... Я просто пыталась сказать, что люблю тебя! И я как-то... Я облажалась! Просто забудь об этом! Забудь все это! — бормотала она, хватаясь за его запястья и оттягивая его руки от ушей, и он позволил ей сделать это, потому что она больше не кричала, — Хорошо? Давай... давай вернемся к этому, и забудем об остальном, я обещаю, что я просто говорила глупые глупости, хорошо?
— Окей, — пискнул он.
— Я просто... я просто… — она придвинулась ближе к нему и обхватила руками его плечи, — Пообещай мне, что ты не исчезнешь.
Он колебался.
— Я уже обещал...
— Пообещай мне снова, — она придвигалась все ближе и ближе, пока не оказалась практически на нем.
— Я... я обещаю, — прохрипел он, и она зарылась лицом в его плечо.
***
— Детрансформация, — вздохнул Кот Нуар, пытаясь удержать равновесие с десятью коробками в руках. Он наклонился и аккуратно поставил коробки на землю, после чего опустился на колени.
Плагг взлетел в воздух, медленно и бесшумно, и его сердце виновато екнуло.
— Прости, — произнес он, повесив голову, и полез в один из мешков с
гниющим сыром, стараясь не дышать через нос, пока держал его рядом с квами, — Я… Я ночевал у Маринетт. Я должен был покормить тебя...
Плагг не нашел, что ответить на это, вместо этого он просто заскулил и залез в сумку. Отвратительных звуков, доносящихся из мешка, было достаточно, чтобы понять, что Плагг успешно принялся за трапезу, поэтому он отполз к противоположной стене, так далеко, как только мог.
Он вытащил из коробок один из подарков и осторожно открыл его.
— Все отлично! Я даже почти не устал! — внезапно заявил Плагг после долгого молчания, — Я очень живучий, знаешь ли!
Это не могло длиться вечно.
Он не мог продолжать в том же духе.
Он пользовался всеобщей добротой.
Он старался не думать об этом слишком много, вместо этого сосредоточившись на милом маленьком шарфике, который он достал из коробки.
— Что это? Подарки? — спросил Плагг, усаживаясь ему на плечо, — Из винодельни, я надеюсь?
— Маринетт, — просто ответил он, проводя пальцами по ткани. Формально все еще было лето, но приближалась осень, и он решил, что запастись одеждой на более холодную погоду будет хорошей идеей.
Как долго он собирался продолжать в том же духе?
— Она дала тебе и толстовку, да? Это мило с ее стороны.
— Ага, — ответил он, откладывая коробку с шарфом в сторону и переходя к следующей.
Он просмотрел все подарки. Там были рубашки, брюки, куртки, носки, коробка с макаронами, вязаные шапочки...
Он улыбнулся про себя, и его сердце забилось быстрее, несмотря на чувство вины, которое он испытывал, проводя рукой по узору вязаной шапки. Это было так мило, так замечательно, что Маринетт приложила столько усилий ради него. Он не понимал, зачем она это делала...
Она любила его.
Он заерзал на месте, пытаясь надеть шапку, потому что она выглядела такой удобной, и его Леди сшила ее для него, очевидно, из любви, и он не мог придумать ничего более особенного, чем это.
Она любит тебя, потому что думает, что ты похож на Адриана.
Он замер и прикусил губу, ощущая тошнотворный привкус крови во рту, а руки все еще держали шапку на его голове.
Она не знает.
Она никак не может знать.
Он схватился за края шапки и, натянув ее на голову, наткнулся на лоскут ткани, торчащий изнутри. На мгновение он подумал, что это бирка, но это была ручная работа Маринетт. А она не использовала бирки на своих работах. Он схватил бумажку, вынул ее из ткани и, развернув, долго держал перед глазами.
"Для Адриана <3"
***
*****
ЛедиБаг скакала по крышам, лихорадочно вглядываясь в лица прогуливающихся внизу людей. Ее сердцу было неспокойно.
Она все испортила, не так ли? Она все испортила, она сболтнула лишнего, он все понял, и теперь
его нигде нет…
Она попыталась сделать глубокий вдох. Она попыталась успокоить себя, потому что у нее уже были такие приступы паники, и они не работали, это никогда не работало, и этот назойливый голос, сжимающий в кулак ее внутренности, твердил ей, что на этот раз это действительно правда.
К тому времени, как она проснулась, его уже не было.
Она достала свой йо-йо и позвонила Алье.
— Маринетт? — ответила Алья, потому что ЛедиБаг звонила ей по гражданскому номеру, — Что случилось?
— Кто-нибудь видел Кота Нуара? — спросила она и перепрыгнула на соседнюю крышу, не переставая смотреть вниз, — Пожалуйста, скажите мне, что кто-нибудь видел его...
Алья зевнула, что было вполне оправдано, учитывая ранний час, но совершенно не оправдано, учитывая, в какой трепетной ситуации они оказались.
— Э-э... сейчас проверю…
Она услышала стук по клавиатуре и воспользовалась минутой тишины, чтобы перемахнуть в другой квартал в поисках кошачьих ушей.
— Пока ничего не вижу, — ответила Алья, пуская волны страха по венам ЛедиБаг, — Но еще довольно рано, возможно, он просто спит...
— Он не спит, — прохрипела ЛедиБаг, — Он... Я знаю, что он не спит, Алья, он ночевал у меня прошлой ночью.
— Что? Подожди... тогда...
— Он не спит, — повторила она, перепрыгивая на другое здание, — И... и он ушел прежде, чем я проснулась, так что я не знаю, как долго он ... что, совсем никаких следов?
— Нуууу, — произнесла Алья своим "пытающимся успокоить Маринетт" тоном, который только сильнее ее напугал, — Если он был с тобой прошлой ночью, то он, скорее всего, в порядке...
— Нет, в этом-то и проблема, — говорить становилось все сложнее, — Мне кажется, я облажалась.
— Как облажалась?
— Я чуть не назвала его Адрианом, — выпалила она, ее руки дрожали, пока она продолжала лихорадочно выискивать знакомую фигуру.
Алья долго молчала, и ЛедиБаг была уверена, что расплачется прямо сейчас, если Алья ничего не скажет.
Наконец, Алья выдавила:
—
Чуть?
— Я... я сказала...
"Адр-Кот Нуар", — пролепетала она.
—
Оу, — вздохнула Алья.
— И... и он... он был очень напуган, и я... я попыталась притвориться, что это один из моих обычных ляпов, но он... он стал таким отрешенным и странным, и... и потом, когда я проснулась, его уже не было…
—
Оу, — повторила Алья, и в ее голосе чувствовалось такое напряжение, что теперь ЛедиБаг знала — это не ложная тревога. Эта ситуация имела все основания стать настоящей угрозой, и даже Алья почувствовала это.
Маринетт казалось, будто она тонет…
— Маринетт, дыши.
— Я не могу… — слезы лились по ее щекам, — Что, если он... в этот раз он на самом деле… — тихий всхлип прервал ее речь, —
ушел навсегда?
— Слишком рано делать такие выводы, — констатировала Алья, но было слишком поздно, ЛедиБаг уже упала на колени, задыхаясь от поглотившего ее разум ужаса, — Я позвоню Нино и сейчас же приду, хорошо? Где ты?
— Я... я не… — каждое слово давалось с непреодолимым трудом, — Я не знаю...
— Мы найдем тебя, хорошо?
— Хорошо...
— Дыши, Маринетт. Слышишь?
Она не могла.
***
*****
— Кот Нуар пропал, — произнесла Алья, как только он ответил на звонок, без всякого намека на нормальное приветствие, и Нино чуть не упал со своей кровати, — Возможно, это пустяк, но у Маринетт есть все основания думать, что он все понял, и теперь мы не знаем, где он.
Карапас в мгновение ока взлетел на крышу, не заботясь о том, что его семья не застанет его за завтраком.
Это был знакомый ужас — узнать, что твой лучший друг исчез, и никто не знает, где он.
Ужас, который вырвал его сердце и разорвал его на куски, ужас, который, как он надеялся, навсегда испарился в тот момент, когда он убедился в личности Кота Нуара, ужас, который он надеялся никогда больше не испытывать.
Адриан пропал.
Снова.
Ему хотелось кричать. Он хотел заорать, схватить этого идиота за плечи и хорошенько встряхнуть его, спросить, какое право он имеет разбивать его сердце снова и снова, оставлять его в этих руинах без единого прощального слова, бросить его в кошмарной тоске, полной скорби.
Но больше всего на свете он хотел увидеть его без маски, собственными глазами увидеть своего лучшего друга целым и невредимым. И тогда, возможно, он сможет дышать.
— Но мы не знаем
наверняка, что он пропал, — уговаривал он других героев, стоя на незнакомой крыше. ЛедиБаг была близка к тому, чтобы потерять сознание, — Ведь так? Типа, он... он может быть... мы же не знаем, что он ушел, верно? Он может просто дремать или... или... что-то в этом роде?
— С чего бы ему дремать! — прошипела ЛедиБаг, прожигая его влажными дикими глазами, — Он только что проснулся! Он был
в моей кровати!
Была причина, по которой Адриан выходил на патрули. В конце концов, ему больше некуда было идти и нечем было заняться. Если он не спал и не был Котом Нуаром, то они понятия не имели, чем он мог быть занят.
Тошнота подкатила к его горлу.
— Ты проверяла карту? — спросила Рена, нежно поглаживая ЛедиБаг по спине, — Может быть, его местоположение…
— Я проверяла! — крикнула она, — Там просто написано, что он не в сети! Может быть, он выключил геолокацию или... или.. я не знаю...
— Ну, если Кота Нуара нет, то, может быть, на этот раз он просто Адриан? — заметила Рена, — В любом случае, кто-нибудь узнает его. Верно?
Они разошлись в разные стороны — в первый настоящего патруль по поиску Адриана за последнее время.
...
И когда день прошел, и солнце село, и Алья привела Нино с Маринетт к себе домой,
настояв на обязательном перерыве, и пока она приносила им воду и еду, он машинально достал из кармана телефон и нажал знакомую кнопку.
...
Гудки...
...
"Номер, по которому вы пытаетесь дозвониться, недоступен".
Маринетт плакала вместе с ним.
