Цикл Трёх Томоэ

      Одной тёмной ночью в додзё Учиха было неспокойно. Нет, не было ни криков, ни насилия, ни печали. Родители решили отметить выпуск Итачи из академии, ведь прошёл лишь год со дня поступления, а его знания уже превысили всю многолетнюю программу. Тесты, экзамены, маленький Учиха смог справиться со всем, что мешало ему погрузиться в мир шиноби. Это беспокоило Карасу.       Работа ниндзя скрытой деревни заключена в убийствах, риске смерти и боли, чего старший брат не желал никому из своей семьи. Даже отцу. Да, его взгляды на жизнь с возрастом поменялись под воздействием окружающего мира, но он ведь тоже когда-то был добр и невинен. Реальность требует изменений в себе, что случилось и с Фугаку.       На праздник пришли все: Шисуи, Фугаку, Микото, Саске, сам виновник торжества и, конечно же, Карасу. Его не покидали мысли о будущем своего брата. Итачи слишком добр для мира шиноби. Даже со всей его гениальностью.       «Этот мир их не заслуживает», — вынес для себя вердикт Карасу. Его семья не должна быть втянута в распри деревень. Они заслуживают большего.       Учиха сидел один, около входной двери, глядя на луну, что казалась больше, чем в прошлую, тихую ночь. Жители улицы спали, время позднее. Лишь в их доме горел свет. Под праздничные звуки Итачи вышел из здания, закрыв за собой дверь, и увидел Карасу на краю половиц небольшого навеса.       — Нии-сан, ты… Хочешь побыть один? — увидев тревожное лицо своего брата, Итачи предположил первое, что пришло в голову.       — А? — Карасу обернулся на голос. — Нет, что ты. Я был бы рад компании, — улыбулся старший Учиха, похлопал по месту рядом с ним и предлагая присесть.       — Вот как… — Итачи не отказался, присев на предложенное место. — Что-то случилось? — вопросительно взглянул он на Карасу.       — Нет… Ничего, — немного подумав, нии-сан дополнил высказывание. — Вообще, да. Случилось.       Итачи навострил уши, вслушиваясь в слова брата.       — И что же? — пододвинувшись к Карасу, выпускник академии посмотрел на него.       — Я боюсь. Очень боюсь, — понурив голову, ответил он.       — Чего же? — мальчик удивленно похлопал глазами.       Карасу молчал. Молчал долго, пока его брат ждал ответа. Внезапно для себя Итачи оказался в объятиях. Крепких, очень крепких. Да, дышать можно, но младший чувствовал, насколько нии-сан не хочет его отпускать.       — Боюсь за вас, — прошептал Карасу совсем тихо, но так, чтобы Итачи услышал. По лицу намеревалась скатиться слезинка, но мальчик поспешил её смахнуть. — Ты ведь видел весь тот ужас. Я не хочу, чтобы в один из дней мне прислали моего брата, холодного, бездыханного. Я ведь поклялся, помнишь?       — Да, помню, — так же тихо произнес Итачи, прижавшись к Карасу.       — А Я? А МЕНЯ? Я ТОЖЕ ХОЧУ! — чересчур громко раздался детский голос из-за спины, отчего оба поспешили отпустить друг друга. Саске ворвался в тишину с двух ног, накинувшись на Итачи.       — Ты… Весь момент… В пух и прах!       Наигранно озлобившись, Карасу выхватил Саске с плеч Итачи и поднял над головой, сделав из него своеобразный самолёт, на что младший из троицы радостно улыбнулся.       — Вперёд! — забыв про странно обнимающихся братьев, мальчик погрузился в детство, «летая» по всей улице под радостные крики.       — Боже, а ведь недавно он и слова выговорить не мог, — Микото стояла в дверном проёме, не сводя взгляда с детей.       — Да, не мог, — внимание Фугаку привлекал именно Карасу. Да, выражение лица говорит о его радости, но что ему расскажет Мангёко, который сын так тщательно скрывал.       — Учиха Карасу.       Как гром среди ясного неба голос АНБУ в маске енота послышался с крыши одного из домов.       — Тебя вызывает Хокаге.       И всё.       Вдруг все замолкли. Напряжение возникло в глазах Фугаку, как и тревога у Микото. Саске опустили на землю, после чего он подбежал и обнял Итачи, взволнованно следя за действиями Карасу.       — Хай, — отстраненно выдал он, вздохнув.

***

      — Хокаге-сама, вызывали? — встав на колено перед третим Хокаге, Карасу опустил голову, даже не взглянув на старика Хирузена.       — Да, вызывал. Хотел поговорить насчёт… — ответил Сарутоби, почесав подборок.       — Твоего клана, — закончил за него Данзо, который сидел в углу комнаты, в тени.       — Вы говорите о… — не успел Карасу договорить, как глава Корня его перебил.       — Да. Мы говорим о перевороте.       Худшие опасения сбылись. Теперь есть несколько путей, по которым можно пойти: не ослушиваясь вырезать собственный клан, семью, братьев, или же предать деревню. Конечно, ни того, ни другого Карасу выбирать не собирался.       — Прошу прощения, — встал он с колена, — я не позволю кому-либо навредить моей семье. В словах слышалась нарастающая злоба.       — Мы это слышали, не повторяйся. Мы решили расширить выбор. Теперь ты можешь либо избавиться от своих сородичей полностью, предав и себя, и братьев, или же оставить свою семью в сохранности, но убить радикалов, что стремятся к власти. Данзо настаивал на полном истреблении.       — И в том, и в ином случае, я отказываюсь. Можете назвать меня нукенином, можете назвать меня предателем… — Зрачок в глазнице обрел сперва красный оттенок, затем появились чёрные томоэ. — В любом из случаев, я не стану никого убивать.       В завершение в глазницах образовался узор из трёх шипов, что из чёрной окантовки зрачка тянулись к такой же чёрной точке, создавая подобие чёрной дыры. Да, Мангёко Шаринган во всей красе. Человеческая глупость во всей красе.       — Это же… — Данзо слышал о том, что Карасу пробудил все три томоэ во время войны, но ни один из источников не доносил о полноценном Мангёко.       — Да, это оно… — Хирузен подтвердил мысли своего давнего друга.       В кабинете накалялась обстановка. Никто из присутствующих не смел двинуть и пальцем. Кроме Карасу, который немного поклонился.       — Также я не намерен предавать деревню, даже если получу звание нукенина. Сарутоби задумчиво посмотрел на Учиху.       — Карасу, пойми, если это не прекратить, то погибнет больше, чем просто клан. Целая деревня окажется втянута в резню, а раздор внутри Конохи даст простор для действий другим деревням, после чего начнётся…       — Война. Данзо сидел невозмутимо, с жадностью глядя в глаза Карасу.       — Я… Понимаю… — Не зная, что делать, Карасу опустил руки, понурив голову. — И всё-таки я оказался слаб… Я не смогу принять столь тяжёлое решение. Простите меня, Хокаге-сама, но мои взгляды отличаются от ваших. Понимаю, что за мои слова меня сейчас могут казнить, но поймите, — Карасу направил взгляд чёрных глаз на Данзо, — я не стану выполнять приказы, отданные Данзо-самой. Сарутоби привстал.              — Довольно. Ты свободен. Учиха тут же покинул кабинет.       — Да… свободен… — Ухмылка на лице Данзо выдавала его намерения, и они не были такими радужными. Скоро на его правом глазу появится повязка.       — Данзо, — Хокаге обратился к советнику, — помнишь заветы нашего учителя? Кажется, старик догадывался о мыслях перебинтованного.       — Конечно, Хирузен, я придерживаюсь их и по сей день.       Сарутоби не поверил, так как на лице Данзо красовалась маленькая улыбка, которая в давние времена ознаменовала начало тяжёлых последствий.       — Послушай, он лишь ребёнок. Мы возлагаем слишком большой груз на его плечи. Ему ведь всего одиннадцать… Удивительно, как он ещё не сошёл с ума!       — О нет, Хирузен, ты не так понял. Думаешь, стал бы он демонстрировать нам свою силу просто для показухи? Мне кажется, потоки воздуха в комнате немного переменились…       И вправду. Дышать стало тяжело, воздух подул обратно в открытое окно, а пыль с улицы вновь устремилась наулицу.       — Интересно…