***
Две недели спустя
Гермиона заваривает очередную чашку чая этим отвратительным и дождливым вечером. Приготовление ароматного напитка помогает отвлечься от навязчивых мыслей, плохого настроения и понимания того, что ее жизнь остановилась в одном мгновении. Пелена неизвестности окутывает все вокруг, а всевозможные размышления не дают спокойно существовать. Ей запрещено выходить на улицу. Она довольствуется открытыми настежь окнами и мерзкой погодой. В Лондоне солнце не появляется уже больше недели. На нее наложили чары, которые не позволяют покидать пределы четырех стен. Изъяли палочку, отстранили от работы, а все важные дела передали другим уполномоченным сотрудникам. Теперь вся жизнь концентрируется в одном-единственном месте — в пустой квартире, которую она называет своим домом. В былые дни она проводила все время на работе, изредка заглядывала в магазин или к Джинни. А сейчас весь ее досуг это книги, чай и желание получить хоть какую-нибудь информацию. Она никогда не могла подумать, что сидеть дома настолько скучно. Она уже убрала все комнаты. Трижды. Перечитала кучу книг, просмотрела материалы и отчеты, которые ей отдали для ознакомления. И так целыми днями. Спальня, кухня, уборка, чтение. Мысли, мысли, мысли… Гермиона смотрит на свою кисть, вспоминая момент, когда тонкая светящаяся нить обвила ее предплечье и исчезла. Авроры рассказали о заклинании и о том, что она не может выходить на улицу до определенного момента. А все попытки будут моментально пресекаться и могут повлиять на ее дальнейшую судьбу. Как будто я бы сопротивлялась и обычной просьбе. Она провела несколько дней на допросах, объясняя все от и до. Повторяла каждый день «Программы адаптации», аргументировала поведение, рассказывала о том или ином поступке и абсолютно не перечила следствию. И вот уже длительное время ее не вызывают на разбирательства, не уточняют информацию, не уведомляют о том, на какой стадии находится дело. Любопытство и хорошая фантазия создают отвратительные предположения о том, что может произойти дальше. Ведь в тот день одним махом они перечеркнули столько законов, что, увы, даже на пальцах руки пересчитать невозможно. Нарушили правила «Программы адаптации», проигнорировали Статут о секретности, использовали магию при людях и, конечно, применили чары на самих маглах. Они действительно создали себе уйму проблем. Еще и ее адреналиновое помешательство, когда она, адекватно не воспринимающая ситуацию, начала бросаться на авроров, пытаясь что-то предпринять. Гермиона убирает чашку, опирается на столешницу и, прикрывая глаза, опускает голову. Эта ситуация настолько сложная, что ее в буквальном смысле трясет. Непонимание, страх, волнение, тревога и отчаяние переполняют тело, не отпуская ни на мгновение. Но даже в такой ситуации она благодарна за то, что ее оставили дома. В довольно уютном месте, где есть все… практически все для нормального и комфортного существования. Она еще беспокоится за будущее… то, которое больше не видится ей идеальным, гладким и, конечно же, незапятнанным. Реализация и запуск «Программы адаптации» могли сделать так, чтобы она продвинулась вперед к своей цели — той, которая теперь недосягаема. Гермиона выдыхает. Прогуливаясь по кухне и гостиной, она ставит чашку на столик и присаживается в любимое кресло. Домашний арест на самом деле коварная и отвратительная мера пресечения. Она слоняется по квартире, ей запрещено пользоваться магией, посещения знакомых или друзей также недопустимы. Она пребывает день изо дня наедине с собственными мыслями, которые только усугубляют положение. Ей и в голову не приходило то, что «Программа адаптации» закончится именно так. На такой печальной ноте, которая осложнит их жизнь. Их жизнь… Незваная мысль проносится внутри. Гермиона моментально теряет интерес к чаю и тому, о чем размышляла до этого. Врывается образ Драко, который она видела несколько недель назад… Взъерошенные волосы, бледное лицо, окровавленные руки и… глубокий взгляд серых глаз. Они не обменивались тысячами слов, но она запомнила боль, которая плескалась в светлом океане отчаяния, когда он смотрел на нее. С того момента они не пересекались даже для того, чтобы перекинуться фразами, как наставник и подопечный. Не говоря уже о том, чтобы… чтобы… понять, куда двигаться дальше. А теперь она даже не знает, как быть… Драко посадили под стражу до официального слушания, а она осталась тут, одиноко разгуливая в четырех стенах без четких планов на жизнь. Гермиону окутывает чувство беспомощности. Гадкие эмоции переполняют душу и тело. Мысли в очередной раз возвращают ее в прошлое, в тот день, который оставил на сердце рану. Она вспоминает тихие слова, хрипы и маленькую ладошку Зои, так беспомощно холодеющую в ее руках.***
Капли медленно падают на пол, отбивая равномерный ритм. Драко вспоминает рассказы Джорджа о китайской пытке водой. Там было что-то о том, как людям капают на лоб, после чего человек сходит с ума. Сходит с ума. Можно ли здесь лишиться рассудка? Если да, то за какое время? Ведь дементоров давно тут нет, а значит, отсутствует отягчающий фактор. Получается, процесс длится дольше? Как выглядит сумасшедший? Как Беллатриса? У них горящие глаза? Они двигаются быстро и прерывисто? А может, как-то иначе? Малфой облизывает пересохшие губы, вспоминая, что завтра состоится его слушание. Их слушание. Мысль заставляет нахмуриться. Вряд ли Грейнджер держат взаперти. Он бы скорее ставил на запрет выхода из дома, но уж точно не на заключение. Драко пробегается глазами по комнате. Маленькая камера с кроватью по одной стене и небольшим откидным столиком напротив. Около него стул. На столе бумаги с надписью «Передать лично в руки. Для ознакомления». Вот и вся роскошь его временного жилища. Временного? Интересно, если будет проигран процесс, его приведут сюда же? Или для виновных камеры другие? Как теперь устроен Азкабан? Он осматривает папки. «Программа адаптации». Драко вздыхает. Несколько дней назад эти листы принесли, сказав, что в них отчет проверяющего, а также его собственные записи, которые он вел на ежедневной основе с самого начала второго этапа. Кажется, он зачитал их до дыр. Однако продолжает возвращаться к текстам. Просто потому, что изоляция сводит его с ума. А еще эти капли. Он протягивает руку и берет одну из папок. Открывает и перечитывает. «Мне не понравились собаки, они воняют. К тому же их поведение невозможно прогнозировать. Наставник говорила мне, что теми, у которых есть хозяин, часто занимаются. Специалист учит их вести себя правильно и слушать человека, а также исполнять разные команды. Я принял эти данные к сведению. У меня никогда не было собак, только лошади». Драко ухмыляется, вспоминая, как мелкая псина пыталась изнасиловать его руку. А еще он помнит смех Грейнджер при этом. Улыбка сходит с лица. Он переворачивает страницу отчета. «Большой разницы между волшебниками и маглами на протяжении всего похода я не выявил. Люди разные, каждый со своим характером. Мне были понятны их проблемы и рассуждения. Они имеют странные представления о магическом мире, считают его выдумкой. Наверное, это логично. Они рассказывали истории у костра…» Он отводит взгляд от строчек. — Выходи, я слышал тебя. Грейнджер и попытки скрываться и шпионить. Драко качает головой. — Залезай. — Что? — Залезай, согреешься. Что двигало им? Веселое настроение? Радость оттого, что он оторвался от толпы и смог расслабиться впервые за день? Или уже тогда он понимал… Он откладывает лист, поднося ближе к глазам следующий. День близится к концу, света из маленького окошка не хватает. «Не все они ведут закрытый образ жизни. Слепые люди пользуются различными приспособлениями так же, как и видящие. Я точно могу сказать, что некоторые настолько приспосабливаются к жизни, что с первого взгляда можно спутать их с теми, кто проблем не имеет. Такой, например, явилась Наоми — одна из сегодняшних новых знакомых. Она потеряла зрение из-за…» На следующем отчете он старается долго не останавливаться. «Такое с детьми происходит постоянно. Мне сложно понять, как можно к этому привыкнуть. После этого короткого диалога я оставил Розали на диване и вышел из комнаты. Решил, что доктор поможет ей прийти в чувство после случившегося». Горло сжимается. Драко так старался не думать о том дне все это время. Но именно эта картина сутками стояла перед глазами. Именно она. Он перелистывает страницу, где описаны их поход в СПА-центр и катание на колесе обозрения. «Выяснилось, что куратор боится высоты, однако все прошло без происшествий». Без происшествий. Ну да. Он сглатывает, стараясь не нырять в подробные воспоминания. Следующий лист он перечитывает несколько раз. И тот, что после него. «Живут в дружелюбной атмосфере, это очевидно. Родители куратора приняли меня как дорогого гостя. Это приятно и ценно осознавать». Драко откидывается на стену позади. Джин и Мэттью. Одни только имена вызывают улыбку. Семья. Настоящая. «Мы попрощались и уехали. Выходные прошли хорошо, я бы оценивал их как успешный пример общения с семьей куратора. Я осознаю, что задание было одним из самых важных». Драко откладывает папку на кровать около себя и смотрит в окно, ловя последние солнечные лучи этого дня. Свет здесь не включают, с закатом все погружается во мрак. Его заключение длится примерно две недели. Здесь никто особенно с ним не разговаривает, хотя он точно слышит, что коридоры все время курируют авроры. Еда трижды в день, душ единожды. Что ж, могло быть хуже. Драко невесело ухмыляется. Он почти уверен в том, что вернется сюда. Они сделали слишком много в тот день. Они. Драко верит, что Бруствер не даст в обиду Грейнджер. Не посадят ее уж точно. Накажут? Как? Что теперь будет с ее карьерой? А с местом в Министерстве? Драко сжимает челюсти. Нужно было проследить, чтобы она ушла. А теперь он вынужден гадать, чем обернется это не только для него, но и для нее. Интересно, что она вообще думает обо всем случившемся? Драко закусывает щеку изнутри. А думает ли? О чем? О том, как сохранить место? Как правильно объясниться на слушании? О чем ты размышляешь, Грейнджер? Невольно врывается еще один вопрос. А вспоминала ли она о нем хотя бы раз? Наверное, да. Все-таки это именно он виноват в том, что произошло. И в том, что у нее теперь проблемы. Становится гадко. Они так и не поговорили о… Драко снова облизывает губы. А о чем, собственно, говорить? Он не допускает мысли, что для нее это что-то значит. Было бы глупо предполагать такое, не так ли? В любом случае какое это имеет значение сейчас? Никакого. Потому что будущее Драко весьма туманно. Хотя. Наверное, как раз-таки наоборот. И от того еще хуже. Будущее. Драко представляет лицо Грейнджер. Что он может сказать ей? Что может предложить? Каким бы был их разговор по окончании программы? Она бы поблагодарила его и попросила держать их связь в секрете? Попросила бы не трепаться, потому что ему все равно никто не поверит? Вдруг становится понятно, что ему не хотелось бы переживать такой диалог. Возможно, даже лучше, что они так и не дошли до него. Возможно, даже лучше.***
Можешь не волноваться. Можешь не волноваться. Гермиона повторяет себе одну и ту же фразу, выходя из камина и ступая по просторному атриуму Министерства. На сегодня назначено слушание по их делу. Это, конечно, безумно волнительно и серьезно, но она тешит себя тем, что ей больше не придется душить и загонять себя мыслями, которые вырисовывают самые отвратительные картинки будущего. В Министерстве многолюдно и оживленно. Все куда-то торопятся и даже не оглядываются по сторонам. Некоторые посетители возмущаются из-за медлительности работников, другие проводят представителей разных стран в нужном направлении. Гермиона осматривается, понимая, что скучала по этому месту и работе. С каждым новым шагом по серому каменному полу она старается привести мысли в порядок. Надевает маску безразличия и уверенности в себе, распрямляет плечи, взбивает уложенные волосы и одергивает черную рубашку. Железные решетки лифта закрываются с глухим звуком, и она, не поворачиваясь, понимает, что пути назад нет. До этого медленно, а сейчас стремительно окутывающая изнутри тревога заставляет ее перевести дыхание, когда кабина останавливается. Горечь и растерянность сжимают горло, она делает прерывистый вдох, стараясь не показывать волнение. Гнетущая тишина темного коридора не настраивает на позитивный лад. Раньше она думала о том, что их вопрос будет рассматриваться в рамках обычного суда по условиям «Программы адаптации». Но после того, как дело обрело более широкую огласку, было принято решение проводить заседание в полном составе судебной коллегии. Через несколько минут она появится перед пятьюдесятью членами Визенгамота, а еще через некоторое время будет пытаться донести им, что все было просто… случайностью? Необходимостью? Важным решением? Тем самым поступком, который они должны были сделать… Они… Гермиона набирает в легкие воздух и, шумно выпуская его, идет вперед. Сегодня она встретит его… На мгновение пересечется с Драко, который тоже будет присутствовать на заседании. Попробует заглянуть в серые глаза и увидеть в них то, что беспокоит ее… Жизнь. Будущее. Она… Думал ли он о ней? О них? Или решил оставить это там, в темном и наполненном болью коридоре… Ей интересно, что было в его голове все это время? Как он проживал эти дни? Как с ним обращались? Чувствовал ли он себя хоть немного в безопасности? Догадывался, что она думает о нем? Размышлял ли о том, как сложилась их жизнь и с какими последствиями они столкнутся? У черной двери ее встречает сердитый аврор. Он осматривает Гермиону, сверяет список, после бросает взгляд на часы и впускает в просторный зал. Сердце неприятно сжимается, пульс учащается, а уши закладывает. Шум голосов окутывает ее с каждой стороны. Некоторые маги замолкают, быстро изучают ее, а через мгновение продолжают заниматься своей работой. Она ступает уверенно, мысленно поддерживая и подбадривая себя. Другой аврор проводит ее к месту, где она должна сидеть до определенного момента. Гермиона без каких-либо возражений следует указаниям, поправляет юбку и присаживается на скамью, оглядываясь по сторонам. В центре темной площадки стоит массивное металлическое кресло с объемными цепями. Руки Драко обвивает железная гусеница, а ноги плотно сжимают кандалы. Его волосы отросли, а выданная заключенному форма вызывает неприятные ассоциации. Они задают ему вопросы с таким пренебрежением, что это провоцирует в ней еще больший спектр разнообразных чувств. Возможно, в груди болело бы меньше, если бы она была равнодушна к его судьбе. Взгляд скользит по глубокому вороту темной одежды, замечая красивые узоры черной татуировки. В мысли врывается их разговор, который произошел несколько недель назад. — Потому что я боялся того, что меня ожидало. Мне не хотелось, чтобы на шее стояло клеймо… то самое. Желудок неприятно сводит. Она проглатывает образовавшийся в горле ком, еще раз осматривает Драко и, прикусывая губу, переводит взгляд дальше. Зал суда представляет собой нечто похожее на амфитеатр. С трех сторон стоят длинные скамейки, которые поднимаются ввысь. Ряды справа и слева предназначаются для зрителей или прессы, а места, к которым сидит лицом Драко, — для судебной коллегии. Они одеты в специальную форму — мантии сливового цвета с искусно вышитой серебряной буквой на левой стороне груди. На нижнем ряду расположилась пожилая дама — секретарь, — она ведет записи, протоколируя слова и действия, которые происходят во время слушания. Над головами всех присутствующих висит массивный герб с жирно выведенными словами «Незнание закона не может служить оправданием». Гермиона читает мелькающую перед глазами фразу, сглатывает и, шумно выдыхая, понимает, что закон им известен, но они все равно решили нарушить правила.***
Драко замечает, когда она появляется в зале. Он неплохо узнал ее за три недели. Грейнджер проходит к своему месту натянутая как струна. Ровная спина, вздернутая голова. Он видел ее такой. В первую их встречу в рамках проекта. В ту самую, когда она чуть не выдавила ему кадык палочкой. Нервничает. Он бы улыбнулся от понимания, будь ситуация другой. Это могло казаться даже веселым, что здесь он — единственный, кто по-настоящему знает ее. Она садится на место свидетеля. Драко окидывает взглядом суд присяжных. Все пятьдесят — он пересчитал, пока они рассаживались. Некоторые смотрят на него с открытой враждебностью, некоторые — с интересом. Внезапно чешется лицо, он автоматически дергает рукой, но цепи останавливают движение. Он ухмыляется. Как беглый преступник. Или убийца. Вдруг он замирает. А что, если они и правда так считают? Зои, найденная на полу в том коридоре… Драко сглатывает. Это ведь так и могло выглядеть. Они действовали импульсивно, растерянно. Не думая… А вдруг Грейнджер ошиблась? Вдруг это был просто какой-то приступ, а Драко своим вмешательством сделал только хуже. Нет. Нет. Он не хочет знать, если это так. Он не может. — Обещаешь быть моим другом? Тело холодеет, а к горлу подкатывает тошнота.***
Гермиона не успевает за всем процессом, происходящим вокруг. Им представляли судейскую коллегию, секретарей, ответственных авроров, обвиняемых и свидетелей. И уже через полчаса она кривится от громких голосов и шумных стычек. Самые активные члены заседания переговариваются между собой. Все время. Некоторых из них совершенно не волнуют присутствующие люди. Гермиона внимательно наблюдает за всем этим, не переставая удивляться. Одна из женщин в сливовой мантии поправляет седые волосы и засыпает Джоан вопросами уже пятнадцать минут. Кажется, что эту неприятную особу не сильно впечатляет предоставленная первым заместителем министра информация. Гермиона поджимает губы, мысленно благодаря Джоан за то, что та всегда на ее стороне. Она рассказывает всем находящимся на заседании о том, что Гермиона прекрасный и ответственный сотрудник. Упоминает обо всех ее поступках, проектах, затеях и предложениях. Отвечает на десяток вопросов, почему Гермиона сама лично не принимала участия в основной разработке проекта и почему решила проявить себя в качестве наставника. — Если бы не кураторство, то мисс Грейнджер занималась бы разработкой всех этапов. Но она еще в самом начале создания данной программы изъявила желание быть участником и помогать людям, которые в этом действительно нуждаются. — Зачем? Зачем идти туда, если она может продолжать руководить проектом и контролировать его? — Думаю, на этот вопрос лучше всего сможет ответить лично мисс Грейнджер, — Джоан стоит с гордо поднятой головой. — Я задаю этот вопрос вам и хочу услышать ваше мнение, — седая женщина поджимает тонкие губы, одним видом показывая, что она важная персона. — Мисс Грейнджер очень ответственный и целеустремленный человек. Она всегда хочет владеть всей информацией и, конечно же, понимать, как работает тот или иной проект изнутри. Когда эта программа только разрабатывалась и подавалась на рассмотрение, мисс Грейнджер не была вторым заместителем министра, поэтому первым делом предоставила свою кандидатуру на пост куратора или, если вам так проще, наставника. Гермиона сжимает ткань на юбке, пытаясь успокоиться. Уверенность Джоан передается и ей, как это всегда и было. Ее ровная спина, вздернутый подбородок и холодный взгляд придают сил. Седая женщина продолжает заваливать Джоан вопросами. О людях, которые разрабатывали программу, о тех, кто занимался связями с маглами. Спрашивает, какие соблюдаются меры предосторожности и даже то, куда помещают палочки подопечных. Джоан явно подготовилась и в буквальном смысле раскладывает всю информацию по полочкам. Ей удается детально поведать о «Программе адаптации», рассказать о правилах, тонкостях, этапах и отчетах. О каждом человеке, который принимал хоть малейшее участие в разработке, о всех значимых и незначимых нюансах, способных помочь делу. Ей удалось объяснить все настолько хорошо, что даже посторонний и никогда не слышавший ничего о программе человек станет разбираться в ней как профессионал. Взволнованно наблюдая за коллегой, Гермиона мысленно благодарит Джоан за то, что она такой прекрасный и отзывчивый друг. И даже то, что она знала о продвижении «Программы адаптации», не делает ее хуже. Гермиона понимает, для чего и почему это было нужно, и больше не огорчается из-за таких моментов. Около десяти минут Джоан по новой доказывает седовласой женщине, что Гермиона является главным основателем программы. И пытается вложить в голову старухи то, что она не могла бы принимать участие в разработке всех этапов по нескольким причинам, важнейшей из которых является ее наставничество. Людям в зале становится откровенно скучно, ведь одни и те же вопросы повторяются по кругу. Часть мужчин в сливовых мантиях поддерживают такое стремление со стороны Гермионы и даже хвалят ее за отдачу. В то время как седая дама и другие члены судейской коллегии реагируют более негативно. Они отпускают Джоан, что-то громко обсуждают и выкрикивают. Слова пятидесяти человек смешиваются воедино, создавая полнейшую неразбериху. Гермиона волнуется и наблюдает за каждым человеком, ожидая того часа, когда она будет стоять перед этой толпой разгневанных и жаждущих крови людей. С неким любопытством она рассматривает огромные кипы бумаг, деревянные возвышенности и скамейки. Не оставляет без внимания и сидящего Драко, который так ни разу и не посмотрел в ее сторону. И понимание этого вызывает в груди неприятное чувство, а во рту появляется привкус горечи.***
Драко ощущает головную боль. Гребаный суд походит на какой-то балаган. Они переговариваются с самого начала. Несовпадение мнений присяжных стало очевидно сразу же, как только их представили и задали первые вопросы. Малфой оглядывает всех членов комиссии, пытаясь вести подсчет и фиксируя, кто как настроен. Джоан Харрис, заместитель министра магии и первый свидетель, вызванный в зал, подвергается нападкам опрашивающих уже почти час. Она в хороших отношениях с Грейнджер. Поняв это по ее ответам, Драко выдохнул. Женщина держится прекрасно, но прямо сейчас выглядит рассерженной. Еще бы. Бабка явно хочет завалить их с Грейнджер. Такого количества тупых вопросов Малфой не слышал даже от стажеров, которых периодически учит Валерия. Она, кстати, тоже здесь. Драко был удивлен, видя, как она входит в зал. Помощница послала ему поддерживающий взгляд и начала внимательно следить за процессом, постоянно что-то конспектируя. Вероятно, они хотят и от нее что-то узнать. Что именно — пока не ясно. Впрочем, логично, что Трайфл присутствует среди свидетелей. Она занималась оформлением квартиры и сборами босса. — Насколько я понимаю, они так и не выполнили все задания первого этапа до следующего? — бабка невероятно радостно улыбается, задавая вопрос в третий раз. — Как это грустно, чем же они занимались? — Пара наставник-стажер не были в курсе, что существуют следующие этапы, как я уже ранее озвучила. Они знали только про первый список заданий, и вполне логично, что распределяли их по своему усмотрению, — парирует Харрис. — К тому же у них нет других ограничений по времени, кроме месяца самой программы, а еще я обращаю внимание, что они выполнили к началу второго этапа девяносто процентов из заданий первого. Считаю это отличным результатом, он гораздо выше усредненного по всем парам в программе. Седая женщина противно хмыкает, будучи недовольной, что их похвалили. Драко мысленно посылает лучи благодарности Джоан. — В таком случае о втором этапе мы и поговорим. С первым мне все понятно. Миссис Харрис, вы готовы продолжать? Может, устали? — мерзко интересуется бабка. — Разумеется, я готова, — безапелляционно отвечает Джоан. Старуха почти закатывает глаза. Драко готов сделать то же самое, но сдерживается, глядя на морщинистое лицо. Кто же это такая? Она не кажется знакомой. Кто она и чего так вызверилась на них? Харрис стоит спокойно, пока секретари подают присяжным новые папки с документами, на которых красуется «Программа адаптации. Второй этап». Пока на нее не обращают внимания, она вскидывает голову и мягко улыбается в сторону Грейнджер. Прямо ей. Она делает то, от чего удерживается сам Драко все это время. После того, как он провел ее глазами до места, он ни разу не взглянул в ее сторону. Он чувствует, что она смотрит на него, и это почти доводит до отчаяния. Но он не поворачивается. Он не знает, что встретит в карих омутах. Что найдет? А если ничего? Малфой боится не увидеть ничего. Он вздыхает и снова обращается в слух. Джоан рассказывает, как планировался второй этап. Как разрабатывалась идея о том, что задания должны быть связаны с благотворительностью и людскими судьбами. — Почему вы посчитали, что такие, как мистер Малфой, способны оценить страдания обычных людей? Вы действительно делали ставки на то, что подобные личности смогут проникнуться проблемами маглов, миссис Харрис? Сказанное звучит настолько отвратительно и надменно, что Драко сжимает челюсти. Джоан теряется от такой подачи. — Не совсем понимаю вас, госпожа присяжная. Мистер Малфой — участник программы и человек. Извините, мне не ясна формулировка «такие, как» и «подобные личности». — Разумеется. Итак, вы и правда считали, что мистер Малфой, — прищуривается противная присяжная, — или личности, которые придерживались похожих взглядов на жизнь и на маглов, смогут оценить их страдания? — Программа разрабатывалась без условностей. Потому — да. Я и каждый, кто участвовал в формировании и согласовании этапов, считаем, что задания более чем уместны. Для любого человека. Проект носит образовательный характер в первую очередь. — Конечно-конечно, — старуха что-то быстро записывает. Следующие полчаса вслух зачитываются отчеты. Его и Грейнджер. О посещении благотворительного фонда, мероприятия по сбору гуманитарной помощи и экскурсии по детской больнице. — И вы считаете, что на мистера Малфоя действительно произвело впечатление увиденное? — У меня нет поводов не верить отчету Гермионы Грейнджер. Да, я так считаю. — Ну конечно, — бабка кривится. — Итак, на момент посещения клиники подсудимый уже был знаком с семьей Уоррен, верно? — Да, — Джоан спокойно кивает. Уоррен? — Зои и Фелиция Уоррен были теми, кто и натолкнул его на посещение этого мероприятия. Оно являлось как раз-таки третьим, которое он выбрал сам, — продолжает она. — Не пришлось прикладывать фантазию, значит, — резюмирует старуха. Драко прикусывает щеку изнутри. Сука. — Он имел право на любой выбор, подходящий под критерии. Бабка игнорирует эту фразу и наклоняется к соседу справа, слушая, что он говорит ей на ухо. А потом кивает и проговаривает громко: — Сделаем перерыв, господа присяжные. Мы три часа сидим. Увидимся через час.***
Обед длится недолгий промежуток времени, в течение которого Гермиона сидит в коридоре и смотрит в стену. Аппетита у нее нет совершенно. Когда начинают собираться присяжные, ее снова вводят в зал и усаживают на прежнее место. Драко сидит там же, где и был, будто никуда не уходил. Видимо, ему прием пищи не полагался. — Прошу вас… — один из авроров приглашает в зал мужчину, Гермиона сглатывает, замечая входящего. Перед присутствующими на заседании появляется Алекс Скотт — человек, который провел с ними несколько дней. Человек, который заваливал Драко вопросами, был до ужаса придирчивым и абсолютно не дружелюбным. Скотт поправляет идеально выглаженный костюм и с презрением смотрит на Малфоя. Гермиона вспоминает их последнюю встречу, неприветливые посылы и выражения в их сторону. Что же он узнал? Мог ли получить данные, которые не должны видеть посторонние люди? Они были внимательны и не пересекали границу дозволенного… Мерлин. Гермиона прикрывает глаза, выдыхая через нос. Ей остается лишь молиться о том, чтобы Алекс Скотт оказался не таким уж дотошным и любознательным. Она вспоминает о вечере, когда Драко неожиданно пробрался в ее спальню, наплевав на то, что их могут увидеть. — Представьтесь, — бородатый мужчина обращается к Алексу. Тот кивает, прочищает горло и, распрямляя плечи, произносит свое имя. — Алекс Скотт, я был проверяющим у мистера Малфоя и мисс Грейнджер. — Всем известный третий этап, — выкрикивает кто-то в мантии. Все перешептываются и замолкают. — Я уполномоченный проверяющий в рамках «Программы адаптации». В мои задачи входило провести с наставником и подопечным пару дней. Я должен был узнать о прогрессе проекта, о том, сколько этапов выполнено, и, конечно, понять мысли мистера Малфоя. — Прекрасно! Расскажите нам более подробно о том, на какие вопросы вы искали ответы. Что вы обнаружили? Удалось ли выяснить интересные факты? И как проявил себя Драко Малфой? — Моей целью было узнать о всех передвижениях подопечного. Наблюдение за ним в дикой среде… — Ваше выражение непрофессионально, — снова подает голос мужчина с бородой. — Прошу прощения. Мы с мисс Грейнджер и мистером Малфоем отправились на экскурсию по Лондону и выполнили одно из заданий «Программы адаптации». Замечу, что подопечный имеет прекрасную память. Ему удалось запомнить очень много информации о маглах и их жизни. Но подмечу и несколько неприятных фактов. Мисс Грейнджер не дисциплинирована. Мы с вами понимаем, что для нее «Программа адаптации» — это фактически работа. Но их график оставлял желать лучшего. Просыпаться в десять часов, долго собираться и отправляться на выполнение заданий ближе к полудню — непрофессионально. Гермиона поджимает губы, наблюдая за Алексом. — Мистер Малфой прекрасно впитывает информацию, но отвечает как неодушевленный… механизм. Заученные фразы о работе кофемашины или метро не являются тем, ради чего была создана «Программа адаптации». Полагаю, он не отдает отчет этим нюансам. — Он ответил вам на все вопросы, которые вы ему задавали? — На большую их часть. Я остался не до конца удовлетворенным. Думал, что ему удастся исправиться при заполнении отчетов в письменном виде, но увы. — Но вы признаете, что мистер Малфой был отлично подготовлен, даже если и отвечал на ваши вопросы заученными фразами. — Да. — Он должен не только знать, но и понимать тот мир изнутри. В этом всем нет смысла. Малфой должен осознавать, о чем говорит, а не только заучивать определенные фразы, — еще один неизвестный наблюдающий выкрикивает из дальнего верхнего угла. — В таком случае это вина куратора! Если ему неверно донесли информацию, значит, проблема не в нем! — добавляет какая-то рыжая девушка. — Мистер Скотт сообщил нам, что мисс Грейнджер не уделяла достаточно времени… — седая дама смотрит вниз. Гермиона готова задохнуться от возмущения и обиды. О чем они все говорят? Она не уделяла достаточно времени? Она халтурила и не занималась работой? Гермиона морщит нос, сдерживая подкатывающие к глазам слезы обиды. Нет, она не будет показывать им свое состояние. — Он отвечал на все вопросы, а значит, имеет представление о том, что говорит, — выкрикивает незнакомец из толпы. Гермиона не успевает следить за ними. — Мистер Скотт! Расскажите нам об отношениях наставника и подопечного. Как они взаимодействуют? Бывали ли у них конфликты и стычки во время вашего пребывания? Алекс поправляет галстук, бросая взгляд на молчаливого Малфоя. Они смотрят друг на друга лишь мгновение, после которого следует ответ проверяющего. — Конфликтных ситуаций в моем присутствии не наблюдалось. Мисс Грейнджер и мистер Малфой всегда вели дружескую беседу. Обращались друг к другу по имени, часто шутили и, — он хмурится, — они больше походили на приятелей, чем на наставника и подопечного. — Приятелей? — доносится смех. — Абсурд! — Продолжайте, мистер Скотт. Хотите ли вы поведать нам еще о чем-то? Мы ознакомились с вашими отчетами и обратили внимание, что вы записывали каждый шаг. Прекрасная работа. — Всю информацию я изложил на бумаге, мне нечего добавить, — Алекс смотрит на коллегию, после переводит взгляд на Драко и практически незаметно усмехается. — Спасибо, — седовласая кивает. — Вы свободны, мистер Скотт. Займите свое место. — Конечно, — он быстро проходит небольшое расстояние и присаживается на деревянную скамью. Гермиона раздражена поведением Алекса, но безумно рада, что он оказался не таким уж любознательным. Для полного счастья им не хватает лишь всеобщей огласки о подопечном и наставнике, которые наплевали на все и начали… — Мисс Гермиона Грейнджер, — холодный голос обращается к ней. Гермиона вздрагивает, поднимая взгляд выше. — Прошу вас. Она вытирает влажные ладони, поднимается и быстро идет вперед. — Расскажите нам о магле — Зои Уоррен. Как давно вы знакомы? Что знаете о ней? Как проходило ваше с ней общение? Нас волнует все, касающееся этого ребенка, — бородатый сотрудник кладет руки на деревянный столик, прослеживая за Гермионой. — Впервые мы встретили эту девочку и ее маму в лифте, тогда мы направлялись на выполнение какого-то задания… — Гермиона вновь вытирает влажную ладошку. Она помнит их первую встречу и то, как малышка с улыбкой на губах стянула свой светлый парик. — У Зои рак. Это болезнь, которая может охватить и уничтожить любой орган… кровь человека. В большинстве случаев она неизлечима. Потом нам удалось познакомиться с Зои и пообщаться. Мне кажется, она практически сразу проявила интерес к… мистеру Малфою, — слова даются с трудом. — Дальше. — Наши встречи практически всегда были неожиданными. Чаще всего мы виделись в жилом комплексе или возле него. Она всегда казалась дружелюбной, открытой, искренней и такой… настоящей. Даже несмотря на то, с какой проблемой ей пришлось столкнуться. В один из дней мы побывали в детском онкологическом центре, где проходили терапию Зои и другие дети, вы как раз читали об этом до перерыва. Там произошел неприятный и травмирующий инцидент… — Гермиона облизывает пересохшие губы. — На руках Драко умерла маленькая девочка… подруга Зои. — На руках мистера Малфоя… — наблюдатель чешет бороду. — Все верно. Он тогда проводил время с ребятами и… и случилось… горе… — Какой кошмар… — кто-то шепчет из толпы. — Я еще перед обедом был поражен… — Ужас… — поддерживает другой мужчина в мантии. — Ох уж эти магловские заразы. Слава Мерлину, что мы… — Продолжайте, мисс Грейнджер. — Однажды Зои и ее мама пригласили нас на пикник. Мы прекрасно провели день… Правда, я все время общалась с Фелицией, а Драко только с Зои. Малышка… — Гермиона закусывает щеку изнутри. — Она стала нашим другом. Маленьким и таким настоящим. Даже несмотря на то, какая огромная у нас всех разница в возрасте. — Дальше. — А дальше… В следующую нашу встречу мы ловили ее ослабленное тело в тот самый день, когда произошел инцидент. Драко не дал ей разбить голову. Он вовремя среагировал и поймал Зои, которая без сознания падала на холодный пол. А дальше все как в тумане… Мы не могли оставить ее там. Поймите. Она заслуживала шанс, она должна была получить эту возможность… хотя бы попытку… — А если бы там лежала сотня таких детей и тысячи взрослых зевак. Вы применили бы магию? Вы бы тоже нарушили Статут? — седая дама перебивает Гермиону. — В первую очередь вы должны думать головой! Одним ребенком меньше — одним больше. Вы сами нам сообщили, что рак практически неизлечим. Гермиона поджимает губы. Она дрожит и растерянно моргает. Ей хочется сказать этой женщине, что она совершенно не понимает, о чем говорит. Хочется ткнуть ее носом и донести информацию о том, что это маленький ребенок, который заслуживал право на жизнь. — Мне с вами все ясно, — старуха отворачивает голову. Гермиона непонимающе смотрит на даму и сидящих рядом других работников. — Спасибо, мисс Грейнджер, — бородатый мужчина кивает. — Можете возвращаться на свое место до следующих вопросов. — Да, — она кивает и, как тень, плетется к месту.***
— Мистер Малфой, — опрос ведет пожилой мужчина с бородой, чему Драко очень рад. Велик риск сказать старухе пару ласковых. — Расскажите о Зои Уоррен. — О том, как мы познакомились, говорила чуть ранее мисс Грейнджер. Также она упомянула обо всех наших встречах и взаимодействии. Господин присяжный, что именно вы хотели бы узнать? — Мистер Малфой, мне бы хотелось понять природу вашей привязанности. Драко вздыхает. — Я не могу ее объяснить, — честно отвечает он. — Не можете? — старичок вздергивает брови. — Как же? — Мне сложно говорить о чувствах, которые я испытываю. Потому что я не понимаю, как облачить их в слова. Мы не были знакомы долго или близко, как принято у друзей. Мы не виделись часто. Но я… — он сглатывает. — Я очень скорблю из-за того, что ее больше нет. Она особенная. — Особенная? — спрашивает мужчина. Люди рядом начинают тихо переговариваться, наклоняясь друг к другу. — Что вы вкладываете в это слово? — Она говорила много мудрости. Я не встречал ребенка, который мог бы обсуждать смерть с улыбкой на лице. — А она это делала? — Она была готова умереть и озвучивала это не единожды. — Как реагировала ее мать? — Болезненно. — А вы? — Сперва удивленно. Позже тоже болезненно. — Сначала она вам не понравилась? — продолжает опрос присяжный. В зале стоит тишина, какой, кажется, не было за все часы заседания. — Нет, скорее я просто не воспринял ее всерьез. Я не сталкивался с детьми. — Вы один в семье, — скорее утверждает, чем спрашивает женщина справа от присяжного. — Да. Она кивает. — Мистер Малфой, что же изменилось потом? Сначала вы не восприняли ее всерьез. — Да. Потом… — Драко задумывается, вспоминая. — Мы несколько раз разговаривали. Я не могу четко обозначить момент, когда изменил свое мнение. Но я… начал сочувствовать. — Сочувствовать? — Да. Мне стало больно слышать о ее вероятной смерти. Тем более когда об этом говорилось так просто. — Больно? — переспрашивает мужчина, серьезно глядя в глаза Драко. — Да, — тихо повторяет он. — Больно. — Я не верю в это, — резко подскакивает с места и кричит уже надоевшая ему старуха. Некоторые сидящие рядом с ней люди тоже начинают возмущаться. — С чего бы вдруг такие, как вы, мистер Малфой… — Селестина, уже достаточно! — отрезает бородатый присяжный. Весь зал замолкает. — Ваши выражения переходят границы. — Мои? — Ваши. Присядьте, будьте так любезны. Бабка становится красной так быстро, что кажется, у нее может случиться какой-то приступ. Драко понимает, что, вероятно, бородатый выше нее по званию, потому как та сразу же опускается на свое место, складывая руки на груди. Похожа на жабу. — Спасибо, мистер Малфой. Драко кивает. — Я думаю, нам следует поговорить о том, что же произошло.***
— Конечно, я расскажу о том дне еще раз. Сколько потребуется, — Гермиона распрямляет плечи. После короткого опроса Драко ее снова вызвали. — Утром мы обсуждали «Программу адаптации», а точнее, выполнение одного из пунктов. — Какого, мисс Грейнджер? — Это дополнительное задание на повышение общего балла. Устроиться на работу и заработать деньги самостоятельно. — Этот пункт не является обязательным, — начинает полная дама с седыми волосами. — Вы знали это? — Мы знали, конечно. — И все равно решили выполнить его в рамках «Программы адаптации»? — Верно, — Гермиона кивает. — Почему? — Он есть в списке, а у нас, — Гермиона сглатывает слюну, — было еще достаточно времени для выполнения этого задания. — Дальше, — в разговор вновь влезает мужчина, который изначально просил пересказать в подробностях тот злополучный день. Это опрос ведет он, она понимает это по тому, как он выходит вперед. — После обсуждения задания, с нами связались мистер Забини и его наставник. Мой подопечный общался с другом по магловскому телефону, обсуждал программу и ее скорое завершение. — Мистер Малфой был рад тому, что «Программа адаптации» подходит к концу? — полная дама щурится, внимательно рассматривая Гермиону. — Да, — она кивает. — Он был рад тому, что программа заканчивается. Я видела это именно так. — Продолжайте. — После телефонного разговора мы позавтракали. Мистер Малфой показал мне, как пользоваться приборами в доме. Самостоятельно навел порядок на кухне и… — Гермиона выдыхает, опуская моменты их близости. — И? — мужчина из коллегии нервничает. — Мы собрались и покинули квартиру. — Как вы спускались? — Воспользовались лифтом, как и всегда. На двадцать пятом этаже двери открылись, и мы сразу обратили внимание на Зои, — ее голос проседает. Она волнуется, вспоминая тот день. — Зои, — полная дама смотрит на Гермиону. — Да. Зои… Она успела нам сообщить, что не может ничего сделать… После чего начала падать. — Падать? — Да. Она начала падать. Драко быстро среагировал и успел ее подхватить перед тем, как она ударилась головой о холодную плитку. — Почему вы решили, что плитка холодная? — А… — Гермиона открывает рот и тут же его закрывает. Порция воздуха вырывается из груди, когда Грейнджер сжимает челюсть и смотрит на коллегию. — Через несколько мгновений я сидела на полу, придерживая Зои за руки, потому знаю его температуру. У меня есть опыт в оказании первой медицинской помощи… — Магловской? — В том числе. — И что вы сделали? — Я вызвала скорую. После чего начала прощупывать пульс и пытаться привести Зои в чувства. — Что в это время делал мистер Малфой? — Он планировал найти человека, который сможет помочь Зои. Отыскать ее маму. Он точно понимал, что мы бессильны в этой ситуации… — Почему вы в этом так уверены, мисс Грейнджер? — мужчина наклоняется вперед, ей кажется, что он вот-вот перелезет через деревянный столик и свалится вниз. — Мы не врачи и не можем сделать невозможное. И… — Гермиона смотрит на неприятного человека. — Мой подопечный уже сталкивался с детской смертью… Это показало ему, что у таких детей… — она поджимает губы. — У таких детей очень мало шансов, а те, что есть, исчезают в считаные минуты. — И почему вы не позвали никого? — Я остановила его. — Вы? — седая женщина хмурит брови, внимательно изучая Гермиону. — Все верно. Я остановила мистера Малфоя, сообщив ему, что Зои с вероятностью в девяносто девять процентов не дождется врача. — Вы ведь не доктор, как вам удалось это понять? — Пульс ребенка практически не прощупывался. Ее тело скручивалось от спазмов, а по бледному, даже посеревшему лицу стекала кровь. Она… — слова даются трудно. Гермиона вспоминает каждую минуту того злополучного дня, вновь переживая ужасные эмоции. — Она умирала… Она синела фактически на глазах за секунды. Процесс был стремителен. — И из-за чужого магла вы решили нарушить не только правила «Программы адаптации», но и Статут о секретности. — Она ребенок! — Мисс Грейнджер, не повышайте голос, — пожилая женщина скалится, сжимая пальцами край деревянной столешницы. — Прошу прощения, — Гермиона хмурит брови, внимательно вглядываясь в старуху. — Продолжайте. — Я остановила мистера Малфоя, и он, заметив, что Зои с каждой секундой становится все хуже и хуже, предложил вариант. — Предложил убить ребенка неизвестным ритуалом? — Предложил спасти ребенка… — Гермиона распрямляет плечи. — Он предложил возможность, показал, что у нас есть хоть какой-то шанс. — И вы, мисс Грейнджер, согласились на эту авантюру? — Да, — она кивает. — Я согласилась. — И вы даже не возражали? Вам не кажется, что наставник должен направлять подопечного на верный путь. А вы, знаете ли, своими решениями привели его в зал суда. — В этой ситуации направлял он. Мистер Малфой показал мне очень много важных вещей. Дал понять, что он отдает отчет происходящему и осознает, какие последствия могут нас ожидать. Он держал ребенка на руках, когда все ее лицо было перепачкано кровью, а сердечный ритм отсутствовал. И знаете, — Гермиона смотрит на седовласую женщину, — он оказался способен перечеркнуть все успехи в «Программе адаптации» и поставить на кон свою дальнейшую жизнь… Ради чего? Ради ребенка, чтобы один… по вашим словам, совершенно не значимый ни для кого магл… Чтобы маленькая девочка, которая еще ничего не видела в этой жизни, могла дышать и расти, — голос Гермионы садится. — Он готов нарушить все правила, готов рисковать свободой, чтобы ухватиться за призрачную нить, которая маловероятно, но сможет помочь Зои. — Имеем что имеем, — женщина задирает подбородок. Этот жест и слова вызывают в Гермионе бурю эмоций, которую она не может выплеснуть в данный момент. — Дальше. — Он предложил мне уйти. — Уйти? — незнакомый мужчина слева наклоняется вперед. Седая женщина хмурится, а несколько других людей замолкают, внимательно наблюдая за Гермионой. — Все верно. Он предложил мне уйти и избежать последствий того, что произойдет. Он понимал, что это затронет меня и… мое будущее. — А вы? Мисс Грейнджер, почему же вы не согласились? Вероятно, сейчас вы находились бы в более… удачном положении. — Я не хотела… — совершенно спокойно отвечает Гермиона. Не задумываясь о том, как это может выглядеть со стороны. — Я доверяю этому человеку и на сто процентов была уверена, что он не причинит вреда Зои. Он не такой. А не ушла я потому, что… сделала выбор… — Занимательно, — седая дама закатывает глаза, поворачиваясь к своему соседу слева. — У меня больше нет вопросов. — Мисс Грейнджер, что было дальше? — бородатый мужчина из дальнего правого угла влезает в разговор. — Дальше мы попытались спасти Зои, — Гермиона выдыхает, переводя взгляд на него. Он спокоен и более приветлив, чем его коллеги. — Мистер Малфой применил магию. Он воспользовался незнакомым мне заклинанием, которое начало соединять его кровь с кровью девочки. — Да-да. — Но, к сожалению, Фелиция, мама Зои, появилась на этаже неожиданно, и мы, испугавшись, вздрогнули. Ритуал еще несколько мгновений работал, после чего прервался. На крики Фелиции выбежала незнакомая нам соседка. Две женщины так громко вопили, что я не понимала, как с этим справиться. В тот момент я была очень подавлена. У меня на руках лежала маленькая девочка… — Гермиона сжимает челюсть, стараясь не заплакать. — Я просто не могла поверить в то… — она прикладывает тыльную сторону ладони к носу, выдыхает и вновь поднимает взгляд на мужчину. — Мне было тяжело смириться, и я приняла решение прекратить всю шумиху. — И вы… — И я применила Обливиэйт на них… — Понимаю, — отвечает бородатый мужчина. Гермиона поднимает брови, совершенно не ожидая услышать такой ответ. Краем глаза она видит, что и Драко резко вскинул голову от удивления. Она не смотрела на него прямо, пока рассказывала все это. — После чего все происходящее было очень туманным. Паника, боль и адреналин соединились вместе. Я до конца не отдавала отчет своим действиям, когда появились авроры… Мы были в полнейшем шоке и растерянности, а после наступила тьма. — Спасибо, мисс Грейнджер. Мне все ясно, надеюсь, и мои коллеги почерпнули для себя много важной информации, — мужчина чешет бороду. — Знаете ли, — он внимательно смотрит вниз, — я хочу услышать ваше мнение насчет мистера Малфоя. Краткую информацию о том, взял ли он что-нибудь из «Программы адаптации» или, к сожалению, нет. Заметили ли вы изменения, как его наставник? Гермиона поджимает губы. Пульс учащается, а ладони потеют. Она переводит взгляд в сторону, замечая сидящего Драко, быстро осматривает его и, поворачивая голову обратно к мужчине, кивает. Вероятно, сейчас у нее есть выбор. Она может ответить… по-разному. Официально, перечислив сухие факты, профессионально… И это будет правильным. Но… — Да. Люди меняются, и Драко Малфой не исключение. Иногда эти изменения открывают для нас что-то новое. Знаете, — она смотрит на всех и одновременно ни на кого, взгляд блуждает по лицам судейской коллегии, которые внимательно слушают ее. — Все меняется. Мы не остаемся одним и тем же человеком на протяжении всей жизни. Я поняла много важных вещей, — она выдыхает. — Он каждый день боролся с собственными страхами, узнавал что-то новое, пытался учиться и, конечно же, услышать тех людей, которые его окружают. Бывали ли трудности? Конечно! Поначалу наши взгляды кардинально отличались, мы не переносили друг друга и были против того, чтобы поддерживать контакт на протяжении такого длительного времени… Гермиона набирает в легкие воздух и облизывает губы. Вдруг она переводит на него глаза, их взгляды встречаются. Впервые. Она сглатывает. — Я наблюдала за тем, как меняются его внешний и внутренний миры. И я молча восхищалась этим. Да, мы постоянно слышим, что люди всегда остаются прежними. Но это не так. Я готова отстаивать его права и постараться вам доказать, что вы можете делать неправильные выводы. Конечно, люди не меняются в один миг, на это всегда нужно время, и, чтобы открыться переменам, необходимо обладать силой. И она у него есть, — Гермиона выдыхает. — Он сильный человек, и вы никогда не найдете среди сильных людей грубых, бесчувственных, жестоких и черствых. Я видела все его старания, заинтересованность, стремление узнать что-то новое… Я видела его боль… И я поняла одну вещь. Никого нельзя насильно заставить измениться… Нельзя навязать свое мнение… Результат будет только в том случае, если человек сам созреет и захочет перемен без посторонней помощи. Сам… И он поменялся… Вероятно, я тоже… — Гермиона на мгновение замолкает. — И я не вернусь в прошлое, ведь теперь есть настоящее и будущее, где в моих глазах он другой человек, и в ваших, надеюсь, когда-то изменится тоже. — Я не верю, что можно измениться за такое короткое время, — седовласая женщина поджимает тонкие губы, перебивая Гермиону. — Нужно смотреть на мир под разными углами, — мужчина снова чешет бороду. — Спасибо, мисс Грейнджер. Думаю, мы услышали достаточно информации с вашей стороны. — Спасибо, — Гермиона кивает. — Можете занять свое место. Если нам что-то понадобится, мы зададим вам вопросы еще раз, — женщина недовольно оглядывается, наблюдая за тем, как Гермиона присаживается на деревянную скамью.***
— Мистер Малфой, — с ним вновь общается присяжный с бородой. — Это довольно занимательно, знаете. Ваш случай. Драко не понимает, что он может на это ответить, потому просто молчит. — Мы запросили информацию о ритуале, который вы пытались провести, и обнаружили множество удивительных фактов, — он разворачивает свиток. — Насколько хорошо вы с ним знакомы? — Достаточно. — Мы проверили кровь девочки, пока занимались очисткой места происшествия. Драко вскидывает брови. Он не знал, что старик входит в комиссию. Впрочем, с чего бы ему обладать этой информацией? — И обнаружили следы того самого заклинания, которое вы зачитывали. То есть мы не сомневаемся в том, что это было именно оно. Подайте мне очки, будьте любезны, — он обращается к секретарю. Надевая их, мужчина прокашливается и начинает читать: — Произнесение заклинания должно быть осознанно и обдумано, потому как если будет использовано без должной мотивации, то навредит исполнителю, — он прерывается и скользит взглядом до следующего интересующего его отрывка. — Может быть использовано только чистокровным волшебником в исключительных ситуациях, когда состояние здоровья спасаемого несовместимо с жизнью. — Снова небольшая пауза. — Свечение нитей проявляется только в том случае, когда произносящий искренне хочет помочь и отдать часть своей энергии, рискуя собственным здоровьем. Появление свечения невозможно под воздействием Империуса, а также наличия любого другого фактора, который может поставить под сомнение искренность намерения или влиять на сознание. Присяжный сворачивает пергамент и с интересом смотрит на Драко. Тот не удивляется. Он и так все это знает. — И вы решились провести его. — Да. — Вы были настолько уверены в своем «чистом» намерении? — Да. Присяжные начинают шептаться между собой. — Мистер Малфой, что вы чувствуете, понимая, что у вас не получилось? — Скорбь, — он отвечает моментально. — Думали ли вы о последствиях применения такой серьезной и сложной магии для себя и своего организма? — Нет. — Вы понимали, что нарушаете закон по нескольким пунктам? — Да. — О чем были ваши мысли? — О Зои. — И вы ошиблись. Не рассчитали свои возможности. — Да. — Если бы ситуация повторилась… — Я бы поступил так же. Мужчина молчит некоторое время, потом потирает бороду и достает еще один пергамент. Прокашлявшись, он говорит: — У меня в руках бумага от главного целителя больницы святого Мунго, а также уполномоченного доктора-магла, который осматривал девочку после случившегося. Он подтверждает, что у нее не было шанса выжить. Тот приступ, что у нее произошел до вашего вмешательства, являлся фатальным в любом случае. Это значит, что мисс Грейнджер верно расшифровала сигналы организма и предположила верно. Драко молчит. Ответить нечего. Камень, который поселился в его душе несколько часов назад, растворяется. На мгновение это приносит капельку радости. Он не спас ее. Но он и не убил. Он сделал все правильно. Он пытался. — Старинные ритуалы, — раздраженно начинает старуха. — Они весьма спорны и таинственны, не так ли? Мы не можем быть уверены… — Селестина, мы можем быть уверены. Ритуал достаточно изучен и внесен в справочники. Искренняя мотивация мистера Малфоя не может быть подвержена никакому сомнению. Магия просто покалечила бы его или вовсе убила, не будь этот выброс жестом, сделанным от чистого сердца. А он абсолютно здоров, что подтверждают целители. Лицо бабки багровеет. Тишину, которая окружает Драко, можно резать ножом. Он смотрит перед собой, вспоминая Зои. Он не убил ее. Сейчас это кажется самым главным во всем мире. — Мистер Малфой, — тихо говорит присяжный. — Да? — Драко поднимает голову. — У меня есть еще вопрос для вас. — Слушаю. — Что вы скажете о мисс Грейнджер? Считаете ли вы, что она помогла вам понять что-то важное? Как вы оцениваете ее роль наставника для вас в течение программы? Сердце делает кувырок. Драко задают аналогичный вопрос. Ведь она уже отвечала на такой. И от ее ответа… Он вспоминает, как тряслись его руки еще какие-то полчаса назад. Когда она говорила… Насколько это было важно. — Мистер Малфой? Драко ухмыляется. Он позволяет себе эмоцию. Впервые за сегодня. А потом поднимает глаза, встречаясь с карими омутами. Во второй раз. Вероятно, сейчас у него есть выбор. Он может ответить… по-разному. Официально, перечислив сухие факты, профессионально… И это будет правильным. Но… — Мисс Грейнджер является самым добрым и искренним человеком, которого я встречал в своей жизни, — он видит, как она задерживает дыхание. Он смотрит на нее и просто понимает это. Он достаточно выучил ее реакции. Она сглатывает. — Я никогда не знал ее. Вернее, знал, конечно. Но не по-настоящему. Зал замирает. Драко ощущает, как бьется его сердце. — Я никогда не замечал мелочи, хотя считал себя внимательным человеком. Мне казалось, что чувства переоценены. Что их используют для того, чтобы потом сделать больно. Прямо как мне сейчас, когда я вижу твои глаза так далеко и не знаю, будет ли возможность повторить это, Грейнджер. — Я не ценил людей. Я общался, даже дружил с ними, но никогда не нырял в их боль. Я считал это неуместным, чуждым. Я думал, что это не для меня. Считал, что это удочка, на которую ловят человека. На которой зацеплен и я теперь, Грейнджер. Он сжимает челюсти и вдыхает. — А потом она показала мне. Детей, взрослых. Она открыла для меня мир, где все равны. Независимо от пола, расы, наличия или отсутствия магических или любых других способностей, здоровья, конечностей… И я понял, что ступил на тропу, на которой невозможно шагнуть назад. Зои, та девочка в больнице. Их мамы. Те слепые люди. Ты открыла для меня мир, Грейнджер. Свой мир. Драко прерывается, чтобы откашляться. — Я понял, что могу сочувствовать. Что могу жалеть. Что умею сопереживать. Что умею быть тем, кто протянет руку. Я не знал себя таким. До текущего месяца. Я не знал себя, — он снова поднимает глаза. — И я не знал ее. И это было самым большим упущением, Грейнджер. — И единственное, о чем я могу просить… Я хочу просить вас не наказывать ее, — он сглатывает. — Потому что намерений и стремлений искреннее, чем у нее, я не знаю. Каждая минута программы была ею проведена в желании донести до меня ценности добра и чувств. Она просто не умеет по-другому. Теперь я это понимаю. И я хочу взять на себя всю ответственность и наказание, которые вы посчитаете уместным. Я только прошу не портить жизнь ей. Последние слова он говорит четко, смотря на присяжного. А потом поднимает взгляд на Грейнджер. Ее лицо закрыто ладонями. Ну же. Все хорошо, Грейнджер. Для тебя должно быть все хорошо. — Мистер Малфой, это правда, что вы признались родителям мисс Грейнджер в том, что были человеком, унижавшим ее в школьные времена? Грейнджер убирает руки и смотрит на него пораженно. Лицо заплаканное и шокированное. Он закусывает щеку. Блядство. — Да. — Вы не писали об этом в отчете, — продолжает мужчина. — Но мы опросили Джин и Мэттью Грейнджеров. Почему эту информацию вы решили не упоминать в записях? Она могла бы дать вам дополнительные баллы в глазах суда. — Я не хотел, чтобы она знала об этом. — Почему? — Я сделал это импульсивно и… — И вы жалеете об этом? — Нет. Это одно из самых правильных моих решений за время программы. — Хорошо. Почему вы это сделали, мистер Малфой? — Потому что посчитал это уважительным по отношению к Мэттью и Джин. Я не вижу ситуации, где являюсь нечестным перед ними и при этом остаюсь честен с собой. — Вы понимали, что реакция могла быть… разной? — Конечно. Я ждал ее. — Спасибо, мистер Малфой, — мужчина кивает ему и поворачивается к остальным. — Мы удаляемся для совещания, если ни у кого в зале нет вопросов. Ответом ему служит абсолютная тишина.***
Она похожа на несчастный маленький листочек, который сорвался с дерева и падает вниз, совершенно не боясь разбиться. Дрожь пробегает по спине, горло сжимают тиски, кажется, что все внутри переворачивается. Она сидит в прохладной, совершенно не комфортной комнате, ожидая того часа, когда они вновь соберутся в зале и услышат приговор. Слабость в организме и яркие воспоминания о словах Драко вызывают на ее глазах новую порцию слез. Она обещала себе быть сильной. Обещала не показывать, что ей тяжело, и не давать другим почву для размышлений и сплетен, но все пошло под откос. Гермиона всхлипывает, вытирая собирающиеся в уголках глаз капли. Борьба внутри души… и тупая боль. Она никогда не задумывалась о том, что настоящие и искренние чувства могут приносить такие страдания. Не размышляла о том, что отвратительней всего знать о важном… но не иметь возможности что-то предпринять. В мысли вновь влезает образ Драко. Его глубокие и красивые глаза, которые нашли в ней отклик. Он смотрел на нее так пристально, будто пытался запомнить. Оставить в воспоминаниях образ, который может больше не увидеть. Прикрывая ладонями лицо, она старается успокоиться. Боль распространяется по телу, Гермиона чувствует себя неуютно и одиноко, словно странствующий в бушующем море рыбак, который и сам понимает, что его маленькая лодка не выдержит надвигающейся бури. У них не было времени. У них не было возможности. У них не было ничего. Но она так отчаянно этого желает, что перехватывает дыхание. Участвуя в судебном процессе, Гермиона поняла, как отвратительно и негативно настроена большая часть коллегии. К сожалению, многие из присутствующих не видят в Драко те добрые мотивы и свет, которые когда-то разглядела она сама. Когда-то… Ее жизнь перевернулась вверх дном в тот самый момент, когда они столкнулись вновь. И эта программа… Эта встреча… Они принесли не только боль и проблемы, но и показали, насколько удивительной может быть реальность. Она столкнулась с человеком, который в буквальном смысле разделил все на две части, до встречи с ним и после. И она никогда бы не подумала, что Драко Малфой станет важной для нее персоной. Он оставил в ее душе след. Она позволила ему залезть под ее кожу, позволила найти место где-то там… так глубоко внутри, что, кажется, дороги назад нет. И понимание, что судьба решила преподнести им урок, ранит. Она не знает, что будет дальше, лишь догадывается о тех словах, которые озвучит им судейская коллегия. И это душит так сильно, что образовавшийся в горле ком не дает возможности сделать глоток воздуха. — Гермиона, — знакомый голос раздается рядом. Она слышит звук открывающейся двери и постукивание каблуков по каменному полу. — Гермиона… — А? — она вздрагивает, открывая лицо и поднимая взгляд. Перед ней стоит Джоан. Она не улыбается. — Пора, Гермиона. — Я не хочу идти. — Понимаю, — Джоан присаживается рядом. Она обнимает Гермиону за плечи, пытаясь успокоить и поддержать. — Я все понимаю. — Но… — Можешь ничего не говорить, — Джоан поправляет каштановые пряди, достает из кармана платок и вытирает красные от слез глаза Гермионы. — Но ты должна присутствовать там. Должна задрать свой красивый носик… — Ты ведь понимаешь, что шансов практически нет. — Понимаю. Все мы это понимаем. Но мы сделали все, что было в наших силах… И даже больше. — Да, — она всхлипывает. Джоан прикасается пальцами к подбородку Гермионы, поднимая ее голову немного выше. Их взгляды встречаются. — Не демонстрируй им свои слабость и слезы. Они хищники, жаждущие свежего мяса. Чего стоит Селестина… — Джоан не улыбается, внимательно наблюдая за Гермионой. — Мир принадлежит сильным. Нужно быть сильным. Ты должна вытереть слезы и показать им, что ты… — Джоан сжимает челюсть. — Что вы… сможете принять любой вердикт, даже если это будет гадкое и отвратительное поражение, которое способно потом душить тебя долгие годы. — Какой шанс, что он останется там? — шепотом произносит Гермиона. Вопрос озвучивается так легко, что она даже не удивляется. Джоан молчит несколько секунд, поджимает губы и хмурит брови. — Ты и сама знаешь. — Нет… — Гермиона отрицательно качает головой. Она и Джоан понимают, что это не ответ, а отчаяние, вырвавшееся наружу. — Через три минуты начинается заседание, — на пороге появляется высокий аврор. Он сухо передает информацию и быстро удаляется. — Ты сильнее их всех, не дай им тебя обидеть, — Джоан поднимается. Гермиона все еще дрожит, вытирает слезы и, распрямляя плечи, идет за коллегой. Уверенности нет, как и надежды на завтрашний день. Будущее решится через несколько минут, это пугает и тревожит. Они выходят из комнаты ожидания в темный коридор, дверь с громким звуком закрывается. Остается только неизвестность.