Богат, хорош собою, Разумовский

– Господи, какой же ты долбоёб, Олег. *** – Дамы и господа, мы готовы к взлёту. Авиакомпания приносит вам свои извинения за задержку вылета. На время взлёта мы выключаем основное освещение. Просим вас убедиться, что ремни безопасности… Олег сидит на своём месте в бизнесе, рядом с ним – пустое кресло. Видимо, для Вадика. Бортпроводница Алина уже раза четыре к Олегу подошла проверить, что он точно пристегнулся – наклонялась, в глаза заглядывала, говорила вкрадчиво, что, если Олегу что-то понадобится, он может звать её в любой момент. Олег впервые пожалел, что обручальное кольцо лежит дома в Питере на комоде и нет возможности его бортпроводнице Алине показать, чтобы она отъебалась: всё, чего Олегу хочется – чтобы самолёт не взлетел. Что он будет делать в Неаполе, Олег понятия не имеет. Там, вроде, без него нормально уже. Олегу все его ксивы и командировочные отдали – он может остановить взлёт. Олег вместо этого закрывает глаза – за спиной взвывает двигатель. Это просто работа. Это просто работа. Это просто работа. Внизу остаются синее-синее море и какой-то кусок души, кажется. Полёт для Олега проходит никак. Он заставляет себя отключиться и не думать ни о чём. В Пулково Олега встречают местные безопасники, отдают его чемодан безо всякого ожидания в зале с каруселями, Олегу жмут руку. – Запрещённого ничего нет? Олег на автомате отвечает: – Нет. И только потом понимает, что у него весь чемодан забит теми самыми сырами. Олег быстро проходит границу, лейтенант за стеклом на пункте пропуска стреляет в Олега глазами и отдаёт честь. – С возвращением, товарищ капитан. Олег заставляет из себя выдавить: – Спасибо. Родина встречает привычным шумом в терминале, сразу за раздвижными дверьми колонну подпирает, зевая, Мальвина. – Привет, Фенрир, чё там, как Италия? Бэмби сказал встретить тебя. Олег Мальвине руку пожимает молча – главный плюс Мальвины в том, что ему можно не отвечать, и тот не обижается. Мальвина ходит в лейтенантах, позывной свой получил за идиотскую татуху любимого пуделя на плече, которую носит с гордостью. Говорит, что в момент апокалипсиса с ним будет только его татуха, так что он, типа, подготовился. На позывной Мальвина тоже не обижается и всегда не в тему шутит, что лучше быть клоуном у пидорасов, чем пидорасом у клоунов. У Мальвины свои нежные отношения со скандинавской мифологией, поэтому Олега он зовёт Фенриром, Вадика, который к Мальвине нормально относится – Ёрмунгандом. Почему – объяснить не может, говорит, что так чувствует. Видимо, вместе они для Мальвины символизируют какой-то пиздец. – В тачке не кури только, Бэмби просил. Олег на это кивает – убирает чемодан в багажник, курит рядом с тачкой. Всё-таки спрашивает: – Шура, а ты в курсе, как они обратно полетят? – Ага. Туда «тушку» угнали. Ты не знал, что ли? Бэмби, говорят, до самого дошёл: типа, не хотел гражданским Разумовского везти. Я только не понял, а чё тебя отправили этим? Мужики говорили, там Ёрмунганд должен был оперативить. Переиграли, что ли? Олег на это дёргает плечом – ага, охуенно переиграли. Убивает окурок о железный край урны, лезет на пассажирское служебного «Логана». Мальвина садится на водительское, выезжает с парковки, подрезав какого-то таксиста. – Бэмби, короче, сказал, у вас завтра совещание в десять будет. Так что выспись, что ли. Чё у тебя с лицом, а? С женой поругался, что ли? Обиделась, что собой не взял? Блин, я бы тоже в Италию слетал, конечно – почему меня не отправляют, а? Олег невольно трёт бровь. – Да нормально всё. Понял про совещание. Буду. *** – Я знаю, как это будет со стороны выглядеть, но я решила. Я хочу развестись. Пусть эти твои думают, что я сука, что бросаю тебя сейчас, но… Давно надо было, ты и сам это знаешь. Вадик этот твой приходил, я так и не поняла, чего он там хотел, чушь какую-то нёс, потом попросил твой ноутбук рабочий – я отдала. И друзья твои мне тоже никогда не нравились. В общем, я пока в Екатеринбурге поживу у своих, а там… *** – За особые заслуги и проявленную храбрость при выполнении операции по поимке… Олег стоит, вытянувшись в струну рядом с Вадиком, смотрит строго перед собой. У Вадика для таких случаев есть специальное выражение лица, которое однозначно нравится всем генералам: Вадик выглядит изумительно тупым. Прям слабоумным. То ли улыбается, то ли серьёзен – генералы в экстазе: мечта, сука, а не подчинённый. Олег пытался эту манеру общения с начальством у Вадика скопировать, но так и не понял, как он это делает. Справа от Вадика плечом к плечу стоит Бэмби, тоже в парадном мундире. Бэмби умудряется даже по стойке «смирно» стоять как-то своенравно-расслабленно, типа, пошёл на хуй, это я пока майор. Мундир на Бэмби тоже какой-то неуловимо другой – он сидит на нём прекрасно, даже близко нет ощущения, что он его у бати отжал погонять на тематическую вечеринку, чтобы своих баб впечатлить. Бэмби, как будто мысли прочитав, быстро стреляет в Олега глазами. Олег делает вид, что не замечает. – …наградить: капитана Волкова Олега Давидовича… Олег на автомате делает шаг вперёд, как и положено. Коллеги по управлению в актовом зале смотрят на Олега с нужной комбинацией восхищения и зависти – амбиции тут никто не отменял – Олегу очень хочется повыть. Пиздец. Лысый генерал – из Москвы пригнали – сурово сдвигает мохнатые брови, но руку Олегу жмёт искренне: видимо, Бэмби хорошо отчётную презентацию склепал, и в ней Олег не на яхте катался, а выполнял оперативную работу. Какой же пиздец. Олег возвращается в строй, Вадик, так и не меняя выражения лица, едва заметно Олегу подмигивает. Вадик снова всем доволен. Вадику снова всё нравится. Мужики в курилке говорили, что Бэмби хотели за такой невероятный успех подполковника выписать внеочередного, но тот отказался. И от премии тоже – зато выбил для Олега с Вадиком степень повыше. У Вадика вообще была теория, что у Бэмби в детстве собаки не было, а ему очень хотелось. И теперь он всё управление воспринимал, как ту самую собаку и очень гордился, когда она не обсиралась в коридоре и выполняла команды правильно. Олег не знал, как Вадику сказать, что собака у Бэмби была – Олег как-то случайно видел у того на рабочем столе папку «Юбилей», где тот, видимо, собирал детские фотки для неофициальной презентации, и коллаж на ярлычке показывал как раз Бэмби лет тринадцати в кофте с Микки Маусом, обнимающего мордатого ротвейлера. Олег боялся, что после этого Вадик выдумает теорию ещё хуже. Лучше было быть для Бэмби собакой, чем матерью, первой любовницей или ещё кем-нибудь. – Пётр Юрьич, поздравляю, поздравляю. Отлично сработали. Под вашим чутким руководством… Бэмби генерал не просто руку пожимает – второй по плечу хлопает, ладонь задерживает – у Бэмби в этот момент на лице написано привычное отвращение. – …с отцом вашим работал, прекрасный человек… Олег видит, как у Вадика едва заметно дёргается веко – Вадику эти разговоры не нравятся. Что у Бэмби в этот момент отвращение на лице сменяется яростью Вадик как будто не замечает. Но всё заканчивается, наконец. Публичное нализывание друг другу, фальшивые улыбки, зависть в глазах коллег – Олег-то может и нет, а вот Вадик такими темпами майора года через два получит – это все прекрасно понимают. – Благодарим за службу. Ага. Пиздец. Бэмби манит их за собой и ведёт в кабинет, по пути здороваясь за руку с мужиками. Периодически на то место, за которое его генерал хватал, смотрит всё с тем же омерзением. Дверь в кабинет закрывает, зато открывает окно, впускает уличный шум сырой улицы – валит снег. Олег старательно не думает о том, что где-то снег не валит. – Садитесь. Вадик снова начинает улыбаться, хотя Олегу кажется, что после Италии что-то в отношении Вадика с Бэмби неуловимо поменялось. Олег вернулся неделю назад – в пустую квартиру. Кольцо обручальное нашёл там, где и оставлял, но надевать не стал. Чемодан, полный сыров, Олег разбирать тоже не хотел. Олег, в принципе, вообще ничего не хотел. Когда зубы чистил в своей привычной ванной, набитой косметикой жены, поймал себя на мысли, что утро было как будто где-то в другой жизни. Олег заставил себя поднять глаза и посмотреть на своё отражение. Анализировать по-нормальному произошедшее не получалось. Уже понимая, к чему всё идёт и чем кончится, Олег не мог отследить момент, когда просто работа превратилась во что-то. Что-то такое, что утром Олег открывал глаза, видел рядом на подушке рыжую прядь волос и замирал уже не от ужаса, а от восторга. И осторожно эту прядь сдвигал, чтобы увидеть рыжие-рыжие ресницы и едва заметные веснушки – Олег никогда такое близко не видел. Но он спал чутко – синие, как, сука, море за окном, таких же вообще не бывает – глаза открывались, но он тут же улыбался и жмурился. Говорил: «Ненавижу часовые пояса, Олег, чего тебе не спится, а». Олегу не спалось – от всего и сразу. Олегу казалось, что сон крадёт у него что-то важное. Ни о чём больше даже думать не мог. А потом – аэропорт, Вадик, Бэмби. Своя квартира. Своя ванная. Обручальное кольцо на комоде. Уснуть Олег тогда так и не смог – списал на джетлаги и общий нервяк за своих, которые должны были где-то на «тушке» лететь, видимо. Утром пришёл мятый, совещания никакого, по сути, не было: Бэмби не успел никакие презентации подготовить, видимо. Быстро выдал сводку, что объект доставлен силами управления, потерь нет, остальное позже. Олега вместе с Вадиком, который, видимо, дома отсыпался, потому что в управлении его не было и трубку он не брал, публично временно отстранил от оперативной работы на время проведения внутреннего расследования от собственной безопасности – стандартная формальность после всех подобных контактных операций. Управление держалось на проверках и перепроверках, это вообще никого не удивляло. Олегу выдали контакты майора-безопасника, перед которым он должен был отчитываться, и отправили домой до дальнейших распоряжений. Все проверки Олег прошёл за три дня. Ни с Бэмби, ни с Вадиком так и не пересекался – Вадик ему только короткое и до жопы серьёзное «Перезвоню» скинул в мессенджер и пропал куда-то. Получить инфу, что происходило в этот момент с ним, Олег даже не пытался. Но по ходу, даже журналистам умудрились не слить – в СМИ была тишина. Сыры из чемодана Олег так себя и не смог заставить сдать на экспертизу. Есть тоже не мог. Ничего лучше не придумал, чем просто унести на мусорку. То ли праздник крысам устроил, то ли массовое отравление. Но Олегу было похуй. От жены тоже долго ничего не было – и Олег вообще не скучал. Немного напрягала тишина со стороны Вадика – но регламенты иногда приобретали неожиданные очертания, так что Вадику вполне могли в одностороннем порядке запретить с Олегом контактировать. А вчера Олегу в приказном порядке сообщили, что он должен явиться в парадной форме на награждение. С Вадиком встретились уже в актовом зале – тот вместе с Бэмби пришёл, в идеально сидящем мундире, в Олега только глазами стрельнул. Олег смотрит на Вадика – внутреннее «какого хуя» кажется ему уже совсем неконтролируемым. Бэмби сам тоже садится за стол, открывает ноутбук. Вадик сидит напротив, развалившись. – Так, короче. Почему сразу не доложили, что операция не по плану пошла? Волков? Олег к этому вопросу готовился – глупо было надеяться, что Бэмби сделает вид, что ничего не было. – Принял решение использовать имеющиеся ресурсы для реализации целей операции. – Это я понял. Не доложили почему? – Чтобы не терять в темпе при согласовании дальнейших действий. Бэмби смотрит на Олега, как на идиота. Вадик напротив улыбается и для разнообразия молчит – ему там чё, язык отрезали, что ли? – Долбоёбы. Так, короче. Волков – в отпуск на месяц. И справку мне принесёшь, что терапию прошёл. – Какую? – «Какую». Чё, думаешь, безопасники слезли с тебя – я тоже слезу, что ли? Чё ты там на вилле с Разумовским делал? Олег невольно смотрит на Вадика – тот глаз не отводит и всем видом демонстрирует «ты сам этого хотел – наслаждайся». – Ну типа, оперативную работу проводил. – Ага. Молодец, блядь. Медосмотр внеочередной, пересдача всех нормативов и терапия у штатного психолога. Обоим. Чтобы в следующий раз думали. Темп они не потеряли, блядь. Олег вздыхает – он и не рассчитывал особо, что Бэмби им это самоуправство простит. – А это. Пётр Юрьевич. А где он щас? – Кто? – Разумовский. Олег заставляет себя произнести имя вслух, как будто магия от этого сломается. – Не знаю. Это уже не наше дело. Свободны. Вадик, так и не проронивший ни слова, поднимается на ноги. В коридоре пусто – Олег уже набирает в грудь воздуха побольше, чтобы сказать Вадику всё, что накопилось за неделю молчания, но Вадик, наконец, сам отмирает. – Ну чё, доволен? А я предупреждал, блядь. Пошли покурим. *** – Я вообще не понимаю, как можно быть таким долбоёбом, Олег. Я бы тебя посадил, кстати. Типа, подумать. Потому что у меня ощущение, что до тебя по-другому не доходит. Хазину спасибо скажешь потом – он там какую-то презентацию на рекордные восемьдесят четыре слайда выкатил, по НЛП, генералы охуели. Мне кажется, они под конец готовы были и Гитлера оправдать, не то что тебя, долбоёба, лишь бы это кончилось. Очнёшься – в рожу дам, кстати. Сука. Просто как ты до мысли-то этой дошёл, а? *** – Не понял. Чё ты должен был сделать? – Что слышал. – Пиздец. – А ты чё думал, у нас тут кружок по вышивке крестиком, что ли? Всё немножко сложнее, Олег. И не всем Разумовский тут живым нужен. – А мне почему… – Да потому что. Другого уровня операция должна была быть. Пока сначала я не проебался, а потом ты не проебался. Я тогда решил хотя бы одну часть не похерить. – И чё, Бэмби тебя за это… – Нет. Это не его дело было. Как раз его задачу ты закрыл. Да похуй уже. Не знаю, может, в СИЗО грохнут. У них там свои методы. – А почему ты мне сейчас об этом говоришь? – Потому, Олег, что утечка есть – и все знают, кто основную оперативную работу по Разумовскому выполнял. Там люди специфичные и очень целеустремлённые. Поэтому если к тебе придут с интересными предложениями поработать во благо интересов Родины, я бы хотел, чтобы ты понимал, с кем имеешь дело. Ты как сам вообще? Нормально? Твоя-то вернулась из Турции? – Из Израиля. К своим поехала в гости. – Чё, холодная война продолжается? Чё делать будешь? – Не знаю. Ничего. – Ты с ним без резинки трахался? – Чё? Охуел? – Ничё. Про медосмотр Бэмби правильно все говорит. Не думай, блядь, что тебя это не касается. Вместе пойдём, короче. Могу тебя за руку подержать, пока мазок брать будут, хочешь? *** – И когда он очнётся? – Понимаете, молодой человек, вопрос надо ставить немного иначе: не когда, а каким. Была гипоксия, ткани не питались нормально… Мозг, знаете, не любит не питаться. – Господин доктор, я не тупой. Чё, херово всё? – Прогноз неблагоприятный. Кстати, не поймите меня неправильно, но вы, как сознательный гражданин, не хотите уговорить его супругу подписать согласие на донорство органов? – Вы чё? Он же живой. – Это просто формальность – если неблагоприятный прогноз оправдается, времени уже не будет. А кому-то, знаете, может жизнь спасти. Первая реакция у всех одинаковая, я тридцать пять лет здесь работаю. Но вы подумайте. *** В своём ненужном ему теперь до смерти отпуске Олег не собирается устраивать никакой запой – тот начинается сам собой. Душу изнутри жрёт какая-то непривычная чёрная тоска. Олег пытается найти хоть какие-то сравнения с тем, что уже было – сравнения не находятся. Так плохо не было реально никогда. Ему просто всё время плохо – и вискарь не делает это плохо лучше, просто даёт возможность на какое-то время забыть, что плохо. На медосмотр Олег всё-таки сходил – ничего подозрительного у него нашли, давление как у космонавта, никаких хламидий – а вот с психологом не получилось: штатный ушёл в декрет, им выписали какого-то чуть ли не студента, бурята с косами. Вадик один раз сходил, сказал, что полная херня – тот на первой же шутке про член начал краснеть – и Олег решил, что справку о терапии как-нибудь потом достанет. Вискарь ни на какие шутки о членах не краснел – Олег их, правда, и не шутил особо. У Вадика там началась какая-то очередная любовь – это Олег понял по трём скинутым ему «солнышкам» и одному дикпику – и видеть Вадика в таком состоянии у Олега не было никакого желания. Хотя Вадик явно был не виноват, что жил свою нормальную жизнь, пока Олег сходил с ума хер пойми от чего. В основном Олег пил, глядя в одну точку и смахивал сообщения от жены – если на Вадика он бы согласился в его невлюблённом виде, то жену не хотелось видеть совсем. С её мерзкими духами, кофрами, бусами, платьями и беспорядком на кухне. Олег не понимал, что сложного: сразу мыть посуду? Сейчас, впрочем, он и сам её не особо мыл. Но это был осознанный выбор взрослого человека. О нём Олег не думал – точнее, было как с белой обезьяной – думал постоянно. Сам себе говорил, что всё правильно сделал, но одно дело читать скупые сводки о трупах и взрывах, и другое – рыжая прядь на подушке. И синие глаза. Как море. Питерская зима ещё решила навалиться разом – Олег сдался окончательно. Вадик приходит через неделю – Олег не хочет открывать до последнего, пока не слышит, как замок с той стороны начинают ковырять. Слушать от жены ещё и за замок не хочется, поэтому Олег всё-таки открывает. Вадик до отвращения бодрый, пахнет сыростью и снегом, улицей, сигаретами. В квартиру проходит, не спрашивая разрешения. – И чё ты трубку не берёшь? – Не хочу. Олег идёт на кухню, Вадик – следом. Там разворачивает Олега за плечи лицом к окну, снова смотрит укоризненно. – Ну пиздец. Чё, так скучаешь? До Олега всё-таки доходит, что Вадик говорит о жене. – Типа. Вадик быстро проводит ревизию на столе, перебирает пустые бутылки, вздыхает. – Так, ладно, погнали. – Куда. – В стрип-клуб. Чё? Пользуйся свободой, пока можешь. Развеешься. Олегу очень хочется Вадику сказать, где именно он эту свободу вертел. – Давай, Олег, не тупи. Иди одевайся. Можешь не бриться – бабы будут в восторге, скажем, что ты у нас затосковавший миллиардер. – Вад. – Чё? Одевайся иди. Вадик больше на Олега не смотрит, роется в телефоне, вызывая такси. Олег, вздохнув, идёт в ванную – ехать никуда не хочется. Олег плещет в лицо холодной водой – побриться реально не мешало бы, рожа как у арабского террориста. Вадик в ванную заглядывает – видимо, думает, что Олег топиться будет или чё. Снова цепко оглядывает сверху вниз. Стоит, подпирая косяк, как будто Олег сбежит. Олег спрашивает, разглядывая себя в зеркале – бриться или реально забить? – Чё там у тебя за баба опять, кстати? – Какая баба? – Не знаю, ты мне опять всякую херню кидал. Или ты чё, специально, что ли? Вадик улыбается, не отвечает. *** – А Мальвину, прикинь, в Мексику отправили с Лысым. Хазин им там заранее презентацию показывал, какие вещества не надо употреблять. Охуенную – сразу захотелось всё попробовать, Мальвина сидел конспектировал. Они там какого-то сельского дурачка должны были забрать, приключение на двадцать минут. Мальвина, короче, не разобрался и грибов каких-то с собой потащил, прямо в сумке. Его наши же на границе взяли, Хазин говорит, охуел этого долдоёба отмазывать – реально за жопу крепко взяли. Но отмазал. Он вообще нормальный. Прикинь, Олег, вот никогда бы не подумал, что… *** В баре стандартно: совершенно неинтересные полуголые девицы, накурено – у Олега внутренний мент интересуется, не надо ли натравить на них проверочку – Вадик тащит Олега за локоть за барную стойку, где сладострастно извивается какая-то рыжая девица на огромных каблучищах, Олегу с Вадиком улыбается призывно. Вадик бармену жестами делает заказ, не обращая на девицу никакого внимания. Олег не очень понимает, зачем Вадик притащил его бухать в бар, если Олег с этой задачей и дома прекрасно справлялся. Вадик забирает аккуратно два стакана с вискарём, которые девица – специально, что ли – старательно пытается смахнуть со стойки нечеловеческими ногами. Олег на автомате забирает свой стакан из рук Вадика, тот наклоняется к уху Олега и говорит, продолжая бессмысленный и бесконечный разговор: – …вот ты говоришь, бабы. А дело не в бабах, Олег, а в отношении к ним. Ты вот нахера женился? Олег невольно вздыхает, с тоской оглядывает шумный, высвеченный синим, зал. – Просто. – Вот. А бабы, знаешь, они слабину-то чуют. Каждая – каждая, Олег – ищет, где у тебя в броне щель, чтобы сунуть туда нож и до нежного нутра добраться. И не надо сопротивляться. Надо просто понимать, что нож будет обязательно. И быть к этому готовым. Тактика. – А у тебя после оперативной работы бывало, что, типа, херово? – В смысле? Это тут при чём? – Ну, в принципе. – Типа, что ты наебал кого-то? А в чём проблема? Я, Олег, элемент провидения. Карма. Человек вёл себя плохо – пришёл я и наказал его. Типа, заслужил. Все эти наркобароны, с которыми я братался там, нацики – всё херня. Они меня заслужили, Олег. Это чё, Бэмби? – Где? Вадик показывает куда-то в недра зала – у него же зрение с двух глаз один и два – и там реально в дыму что-то похожее на низко склонённую башку над столом: на полуголых женщин Бэмби тоже не смотрит, разглядывает что-то перед собой. – Не знаю. Да какая разница? Отъебись от него. – Да я ещё даже на начинал. Но тон у Вадика неуловимо меняется. Олег только вздыхает – надо было дома оставаться. – Так вот, короче, бабы… Олег невольно закатывает глаза – Вадик продолжает изображать радио, хотя тех самых баб, которых вокруг, кажется, с избытком, упорно игнорирует, но то и дело стреляет глазами в направлении Бэмби. Олег просто молча пьёт то, что Вадик ему притаскивает, не разбирая вкуса, пока в ноздри не бьёт знакомый запах, почти оглушает. «Апероль-спритц». Олег понимает, что такое триггер – как будто резко выкручивают всё вокруг: свет, звук, запахи. Сердце начинает колотиться – Олег смотрит в рыжее нутро бокала и чувствует, как тонет. Но Вадик ничего не замечает – его башка отвёрнута в другую сторону, и очень удачно он бросает: «Я щас» и уходит куда-то в синее нутро бара. Олег так и смотрит в свой стакан, не понимая, почему это теперь так. – Привет. Олег поднимает глаза – девушка. Судя по манере одеваться – местная. Наверное, красивая. Наверное, для неё это тоже работа. Наверное, Олег её тоже заслужил – как наркобароны заслуживали Вадика. Олег ставит так и не тронутый стакан на стойку и выходит из бара, не оглядываясь. *** – Нет, Олег, какой же ты всё-таки долбоёб. *** – Вы чё, прикалываетесь, что ли? Он меня просто убьёт. Пётр Юрьич. Бэмби вздыхает, сидит на подоконнике, смотрит в окно, как будто его это не касается. Кроме них в кабинете ещё двое: длинный заёбанный майор в куртке не по сезону, представившийся Игорем, и невысокий генерал, Фёдор Иваныч. Олег сидел оформлял мелкую херню, тянущую максимум на хулиганку – какая-то девочка постила картинки в соцсети, неравнодушная общественность углядела там едва ли не экстремизм – когда его дежурный позвал к Бэмби под неодобрительный вой коллег на тему, где Олег опять проебался. Бэмби своих посетителей представил, выглядел херово, грыз и без того искусанные губы и чесал что-то под воротом водолазки. А потом генерал, круглым телом идеально вписывающийся в стул, заговорил. И получалась какая-то хуйня. Разумовский, по его словам, сидел в закрытом учреждении тут у федералов и должен был сидеть примерно вечность – он согласился на сделку и работал на власть имущих. Приносил пользу. Но нашлись, как обычно, любители всё продавать, которые решили и Разумовского тоже продать. Чего, по словам генерала, делать было категорически нельзя – Разумовский знал слишком многое. И напрямую мог влиять на безопасность страны. И ничего лучше они не придумали, чем Разумовского выкрасть. Фактически, у своих же. Потому что желающие Разумовского продать договариваться не собирались. У Олега трещала башка – он-то при чём? Он так и спросил. Игорь, до этого только шумно сопевший, сказал: – Ну это. Ты же, типа, с ним контактировал. Он купится. Бэмби слезает с подоконника, снова чешет под воротом – чё у него там такое, вампиры покусали? – и садится за свой стол. – Короче. Под мою ответственность. Получишь наследство, уволишься, соберёшь группу, сделаешь документы. Пойдёшь сам – никто не должен знать, когда и как. Если возникнут проблемы – просто убьёшь его. Когда всё уляжется – вернёшься. Обычная операция под прикрытием. – Да это пиздец. Я чё жене скажу? – Ничего, Олег. И Вадику ты ничего не скажешь. Выбора нет. Времени тоже нет. По информации наших коллег, продавать Разумовского собираются в апреле, под саммит. Придётся успевать. – И чё, я по своим стрелять должен? – Ну так сделай, блядь, так, чтобы не стрелять. Олегу хочется сказать: вы ёбнулись. Олегу хочется сказать: штурмом тюрьму брать фактически в одного – это безумие. Олегу хочется сказать: ничего не получится. Вместо этого Олег зачем-то говорит: – Ладно, блядь. Ладно. Попробуем. *** – Я вот всё понять пытаюсь: нахуя. Ну, типа, получил ты это наследство – чё тебе в Австралии своей не сиделось? Чё в нём такого было-то? И почему без броника пошёл? Я всё понимаю, крышу по-разному сносит всем, но почему он-то? Надо было тебя выебать, конечно, профилактически. Чтобы мозги на место встали. Ещё в Мексике. Помнишь? Я тогда смотрел на тебя – башку сносило, ничего прекраснее в жизни не видел. А тебя там полоскало после этой текилы палёной с мескалином. Выебал бы – ты бы щас тут не валялся. Сука ты, Олег. И долбоёб. Я тебе говорил, что долбоёб? Давай, открывай глаза уже, реально заебал. Олег.