***
Коридоры комиссии были знакомы: такие же стены, бескрайние офисы и одинаковые повороты. Даже побуждающие к действиям информативные плакаты остались такими же, здание не изменилось. Оно находилось в другом времени, но, как казалось Пятому, это никак не повлияло на перемены. Харгривз ошибался, ведь схожесть не касалась сотрудников. В очередной раз юноша случайно пересекся с Хербом рядом с кабинетом Эй-Джея. Мужчина тащил множество папок в руках, чуть ли не падая от их тяжести. К сожалению, папки все же полетели на пол, не спасла и неловкая попытка Херба сохранить равновесие. Он недовольно зашипел и наклонился за важными документами начальника. Пятый напрягся, потому что Херб никогда раньше не взаимодействовал с Эй-Джеем, они не были друг с другом знакомы, но в этот раз все было иначе. Предположил, что мужчину повысили. Сделав вид, что ничего не заметил, Номер Пять уверенно зашагал к порогу огромной двери, минуя своего знакомого. Нужно поскорее уладить ситуацию в Комиссии, решить проблему с Куратором, желающей смерти каждому в этих стенах. Нельзя оставлять все на самотек, иной исход уже известен и приведет к печальным последствиям, поэтому Харгривз пожелал скорейшего отстранения «начальницы» от ее должности. Допускать такую хитрую и злопамятную особу на верхушку некой пищевой цепи Комиссии — фатальная ошибка. В кабинете было слишком ярко, от солнечного света не помогали даже плотные шторы. Во главе большого деревянного стола сидел Эй-Джей, нервно перебирал различные бумаги. Позади него красовался белый шкаф, на котором располагались книги. Рядом с багровыми, полуночно-синими, перламутрово-зелеными переплетами находились вытянутые стеклянные купола, под которыми скрывались разнообразные предметы, вроде небольших скелетов грызунов и миниатюрных чучел. Это дополняло аквариум, что заменял голову на теле Эй-Джея. Плавая внутри, глава Совета дымил сигарой через небольшое отверстие, а затем выпускал воздух прямо в воду. Рыба грубым, басистым голосом, не поднимая взгляда на Харгривза, пригласила присесть напротив. Когда юноша занял место на мягком кресле, провел пальцами по деревянным, изящно изгибающимся подлокотникам. Ощущение зажиточности, некого отношения к особому классу людей, которые хранили множество тайн, задержалось в мыслях Харгривза. В кабинете не хватало живописных картин, приобретенных на закрытых аукционах, что могло завершить интерьер. Раздался звонок, от которого зазвенело в ушах юноши, и Эй-Джей потянулся к черно-золотому телефону, но Пятый остановил подчиненного, выставляя вперед руку. Рыба нервно выпустила пузырек воздуха, издав напряженное аханье. Чего-то боялся, нужно было поскорее узнать, чего именно. — Я сам, — строго произнес Номер Пять, ожидая добровольного согласия. Эй-Джей дрожащими руками протянул трубку своему начальнику и вновь выпустил пузырек воздуха. — Ало? — Эй-Джей, у нас проблема. Срочно требуется твое вмешательство. Мы провели ревизию и нашли несовпадение в отчетах, присланных Куратором и отделом кадров. За последний год разнится сумма затрат на содержание корректоров, производство оружия и… — хриплый голос затих, а затем неуверенно продолжил: — И трат на туалетную бумагу. Нет, ты только не подумай! Нас не то, чтобы беспокоил бюджет, выделяемый на потребности, просто числа зашкаливают. В общем, приходи и взгляни сам. — Принеси отчеты в кабинет. У тебя минута, — безэмоционально произнес Харгривз и повесил трубку. — В последнее время в Комиссии много проблем. Ты с ними не справляешься? — парень обратился к Эй-Джею, надеясь услышать адекватное объяснение. — У нас возникли некоторые трудности с документацией, поэтому я отдал задачу каждому начальству всех отделов, чтобы они проверили каждый отчет и документ, написанные за последние два года. Много ошибок, много недочетов, много несостыковок, словно кто-то их целенаправленно подделал. — Куратор? — в голову пришла очевидная мысль, ведь никто, кроме Куратора, не мог заниматься откровенной подделкой документации. Все знали, к чему такое могло привести, поэтому не могли рисковать. — Нет, не она. У нее не было доступа к архивам нижнего уровня. К тому же он серьезно охраняется, мышь не проскочит. Доступ к нижним этажам разрешен только двум людям: мне и… — Мне, — Пятый задумался, ведь он не посещал нижний уровень архива. Ему ни к чему изменять столь важные отчеты. Либо это был Харгривз из будущего, либо кто-то другой, человек, способный пройти через сканер. — Вот именно! Никто не мог… — Эй-Джей не успел договорить, как в кабинет кто-то ворвался, толкнув двери, которые, ударяясь о стену, издали неприятный ушам грохот. Следом за грохотом послышалось недовольное жужжание наглой женщины, не знавшей границ адекватного поведения. Куратор сразу же подлетела к столу и ударила по нему кулаком, отчего затряслись все маленькие скляночки, а на вид недешевая ручка скатилась на пол. Кипа бумаг Куратора полетела прямо к Эй-Джею. — Ты только посмотри, какая наглость! — недовольно прокричала женщина. — Какой-то утырок подделал все бумаги и написал мне неприличные послания. Вот, взгляни! — она взяла одну из бумаг в руки и принялась читать с выражением: — «Пошла ты к черту, старуха», «Подавись кофе с плесенью», «Захлебнись в дерьме»! — со стороны соседнего кресла послышался тихий смешок Номера Пять, парень сдерживался как мог, не вышло. — Должно быть, это твой ярый поклонник, — процедил он сквозь улыбку. — И кому же это ты перешла дорогу? Дай подумать. Всей Комиссии? — Оставь отчеты и возвращайся к работе, — Эй-Джей поднял одну из бумаг и принялся внимательно разглядывать. Затем взял еще одну страницу и что-то сверил. Тем временем Куратор недовольно прошипела и покинула кабинет, перед этим бросая в сторону юноши осуждающий взгляд. — Ну что? Что думаешь? — Наш шутник ненавидит Куратора — хоть какая-то зацепка. Посмотрите по камерам, — вроде и очевидное действие в такой ситуации, однако, видимо, до сих пор никто этого не сделал. Пятый все больше убеждался, что стоило переосмыслить власть некоторых лиц и сместить их пониже. Наверняка в других отделах найдутся люди умнее и ответственней. — Мы пытались, но все записи стерты. Этот «шутник» далеко не глуп, замел следы. Кстати, ходят слухи, что ты обзавелся отпрыском. Нужно ли заставить их замолчать или?.. — Или сделать мне кофе. Работы еще навалом. Не прошло и часа, как Пятому принесли кофе и тот самый отчет, о котором говорил мужчина на другом конце телефонной линии. Видимо, «поторопись» для некоторых — пустой звук. Как оказалось, в последний год проблемы с туалетной бумагой, и это не шутка. Кто-то украл ее из буквально каждого туалета и делал это постоянно. Туалетный вор — такое прозвище и получил местный повелитель одноразовой бумаги с запахом персика. Были сомнения, кто же перевернул Комиссию вверх дном: во всем виноват лишь один человек или их несколько? Подделка документов, отчетов, повышенные затраты на производство оружия, зарплаты корректоров, все это наводило на мысль. Харгривз не знал, прав ли он, однако решил придерживаться своей догадки: нарушителей двое. Один из них явно недолюбливал Куратора, а второй Куратором и был. Если так подумать, у них двоих разные цели. Вторая хотела похитить Майлза, готовилась к чему-то серьезному, а первый просто желал ей помешать. Неразбериха с бумагами спровоцировала особое внимание Эй-Джея, и он отдал Куратору задачу: в поисках истины перебирать документы днем и ночью. Кто же был этим человеком? Пройти в секретную зону архива способны только глава Комиссии и глава Совета. Кто-то из охраны? Или все же тот, кто принес Эй-Джею документы из архива? Так много вопросов и ни одного ответа. Столько работы, сотрудники совсем не могли справиться без Харгривза. Только он способен взять ситуацию в свои руки и узнать правду. За окном уже стемнело, лунный свет просачивался сквозь бесполезные шторы, а Пятый так и не вылез из кабинета главы Совета. Они оба все еще пытались найти новые зацепки. Никого подходящего под описание не было. Это точно был человек небольшого роста, ловкий, быстрый, даже неестественно быстрый, а еще он любитель пошутить и терпеть не мог Куратора. Зачем ему понадобилось столько туалетной бумаги — неясно. Можно подумать, что это был Херб, но он уступает в скорости любому насекомому, однако быстро оказывался рядом с Куратором. Это всего лишь удача, ничего более. Потерев переносицу, юноша взглянул на часы. Уже давно за полночь. Хотелось прилечь на мягкую перину, укрыться теплым одеялом и проспать часов десять минимум, но пришлось сидеть в кабинете и искать решение головоломки. Четвертая кружка кофе не дала никакого эффекта, глаза постепенно слипались, поэтому Пятый незаметно для себя уснул, подперев голову рукой. Эй-Джей не стал его будить, все же не хотелось разгневать основателя. Очнувшись через пару часов, Харгривз испуганно подскочил с места. Принялся трясти главу Совета за плечи и вопить: «Я уснул?!». Юноша получил ответный кивок от молчаливой рыбы и выбежал из кабинета. Он совершенно потерял счет времени, нужно поскорее разобраться с неразберихой и вернуться в Академию. Проблема в том, что Пятый забыл, какое время указал на листке, оставленном в доме Эшли. Она явится к нему, а самого юношу не застанет. В Академии будет его семья, неизвестно, как отреагирует Эшли на остальных Харгривзов. Вероятно, испугается и вернется в свой дом. Номер Пять ничего не мог с этим поделать, кроме как напрячь свои извилины в мозге и все же попробовать вспомнить нужное время. Мысленно отругал себя, ведь осуждал Коулман за оплошность, а в итоге облажался сам. «Мда уж, непозволительная глупость», — подумал Харгривз, вспомнив свои недавние мысли у Коммутатора Вечности. В голову пришла идея, казалась бы, что она очевидная, но юноша слишком устал и не додумался сразу. Хватило пару минут, чтобы добраться до нужного помещения. Когда Пятый распахнул дверь, встретил неожиданное препятствие: напротив стоял Херб с разведенными в стороны руками, не подпуская парня к Коммутатору. Он вопил: «Нет! Не в этот раз! Ты опять все сломаешь!». Но Харгривз его не послушал, просто телепортировался мужчине за спину. Возникла новая проблема: Пятый понятия не имел, как подключить Коммутатор. Множество разнообразных проводов, неподписанные разъемы и неисчислимые экраны, ни один нормальный человек не разберется на ходу в устройстве этой дьявольской машины. — Я помогу в обмен на выделенную квартиру в элитном отсеке, — произнес Херб за спиной. Он глядел куда-то в сторону, стараясь не пересечься взглядами, явно было стыдно за такую просьбу. — Ну так обратись к арендаторам. С чего ты взял, что я способен с этим помочь? — Кто как не основатель может творить в Комиссии, что ему заблагорассудится? — мужчина продолжал изучать стену, а Харгривз впал в ступор. Херб не должен знать всей правды, особенно имя основателя, но он же откуда-то это взял. — И ты решил, что я основатель?.. Столько сотрудников в Комиссии, как тараканов, а твои подозрения упали в мою сторону. Серьезно? — Я этого не говорил, — Херб показательно улыбнулся, выдавая свою небольшую хитрость. — Ладно. Будут тебе апартаменты. Включай запись с нижнего архива. — Нет-нет. Не так быстро. Сначала ключ от моих царских покоев, а потом запись, — после слов мужчины Номер Пять усмехнулся. Не поверил своим ушам, что Херб решился на манипуляцию, причем такую открытую. Очевидно, зачем ему были нужны апартаменты, и Пятый даже был готов их предоставить, вот только существовали более простые пути достижения цели. Не то, чтобы он не хотел помогать Хербу, просто времени критически не хватало. — Нет. Это ты сначала подключаешь мне запись, а затем получаешь ключ. — Я не могу демонстрировать нижний архив всем подряд. Разрешение есть лишь у главы Комиссии. Нужны доказательства. Терпение Пятого было на исходе, его нервная система не выдержала, поэтому парень сменил тон, показывая свое недовольство: — Послушай сюда, ты… Херб, — он явно желал обозвать мужчину каким-нибудь уничижительным словом по типу «идиот», «долбанос тупорылый» и «кретин», но смог сдержаться. — Мне надоела наша глупая «сделка», поэтому ты либо помогаешь мне, либо я ищу другой способ заполучить доступ к Коммутатору Вечности. Благо в Комиссии полно сотрудников, способных занять твое место. Херб нервно сглотнул, пока, вытаращив глаза, наблюдал за неожиданной реакцией Харгривза. А затем на лице мужчины появился испуг. Он оглядел начальника с ног до головы, словно переживая о чем-то. Пятому такое внимание со стороны подчиненного не понравилось, поэтому юноша одарил Херба вопросительным взглядом, полным привычного парню недовольства. — Эти мешки под глазами! Нужно же придерживаться правильному режиму сна и следить за своим питанием… — с волнением в голосе произнес Херб, после чего он схватил ладонями щеки Пятого и принялся внимательнее разглядывать лицо Харгривза. Пятому такое внимание, конечно же, не пришлось по душе, поэтому он оттолкнул настойчивого подчиненного. — Какого черта?! — процедил он, гладя себя по щекам, как бы стирая следы от касаний Херба. — Нет, это ты какого черта творишь?! Хочешь свалиться по пути к очередной порции кофе? Пятый бы никогда не подумал, что услышит такой дерзки тон в интонации Херба. Это удивило и заставило волноваться Харгривза. Как ни странно, он не стал спорить, а лишь вновь потребовал мужчину включить Коммутатор на нужном моменте. В этот момент Херб согласился, не стал сопротивляться, но случилось нечто неожиданное. Подчиненный уронил стакан с водой прямо на Коммутатор, отчего машина заискрилась и отключилась. Мгновенный шок заиграл на лице Пятого, он не мог поверить, что это случайность. Херб неуклюжий, это очевидно, но мужчина так осторожно обращался с Коммутатором, сдувал с него пылинки и ругался, когда другие сотрудники неосторожно пользовались этой машиной, поэтому это не укладывалось в голове Харгривза. — О не-е-ет! Как же так! — Херб схватился за голову, и его слова звучали слишком наигранно. Словно он разыгрывал сцену. — Через сколько починят Коммутатор? Мне нужно знать, кто посещал нижний уровень! Сейчас! — голос Пятого не походил на прежний, можно было услышать его неудержимую злость, которую юноша не смог сдержать. Раньше он бы не думал об этом, но теперь, когда у него появилась новая ответственность в виде его новорожденного ребенка, Харгривз пытался сохранять самообладание. А все ради того, чтобы Майлз и Эшли ему доверяли. Тяжело передать, насколько Пятому хотелось завоевать доверие Коулман. Он не знал, что ему делать ради этого. Девушка была скрытна, пыталась держать его подальше от малыша, защищала своего ребенка от его же отца. И единственное, что оставалось юноше — не напугать ее. Если Эшли увидит его настоящий характер, тогда точно убежит, не нужно гадать и строить гипотезы. — Ну… инженеры… Лиам ушел в отпуск, Алекс заболел, у Эшли декрет, Итан отравился, а Сара уже давно уволилась. Знаешь, странно, да? Звезды сошлись или это заговор секретной организации с глазом на пирамиде? — Конечно, заговор. А я думал, что у нас в Комиссии работают одни идиоты, — Пятый на секунду замолчал, затем продолжил: — Кроме Эшли. На лице Херба появилась неожиданная улыбка. Невозможно прочитать мысли мужчины, а сейчас Харгривзу очень хотелось иметь такую сверхспособность. Все-таки что-то здесь было странно, Херб никогда себя так не вел. Можно было списать это на его влюбленность в ту женщину, об имени которой Пятый понятия не имел. — М… — Херб хотел что-то сказать и внезапно замолчал, как будто виня себя. — Эшли? Да, она очень умна. Но недавно у нее появился конкурент. У нас новенький, и он готов превзойти ее. Говорят, что эта умнейшая личность работает у нас в медицинском отделе. Мистер Харгривз, не хотите к нему заглянуть? Кажется, Вам нужна его помощь, потому что у Вас на лице все признаки хронического недосыпа, а это чревато негативными последствиями. Он обязательно Вам поможет! Некая личность, что появилась в Комиссии совсем недавно. Пятый не был знаком с этим человеком, его это заинтересовало. Все равно проводить время рядом с неработающим Коммутатором Вечности бесполезно, поэтому парень кивнул Хербу и молча вышел из комнаты. По пути он размышлял на тему происходящего в здании. Этот новый врач мог оказаться причастным к нынешним проблемам. У Харгривза не было сомнений, что нужно обязательно познакомиться с сотрудником, о котором не было ни слуху ни духу.***
Эшли обошла гостиную по кругу, прожигая взглядом портрет Номера Пять. Она была в шоке и сильно злилась на «юношу». В голове не укладывалось, как восемнадцатилетний парень мог оказаться стариком. В процессе она иногда поглядывала на Майлза, который мирно спал на диване. Малыш очень любил спать, и это объяснимо детской физиологией. Ему хватало всего полчаса на бодрствование, чтобы поесть и стерпеть очередную смену подгузника. Коулман переживала совсем не за это, а за то, что отцу Майлза около шестидесяти лет. — Ну что ты все бродишь, найти себе места не можешь? — в гостиную зашла Лайла, и она желала поддержать Эшли. — Ну под шестьдесят ему и что? Это как-то меняет суть дела? — Лайла, я тебя видеть не хочу, так ты еще решила досаждать мне своими глупыми вопросами? — Эшли звучала грубо и не пыталась это скрыть. Ей не хотелось находиться в одной комнате с этой девушкой. — Ты все еще злишься на меня? Я уже столько раз просила у тебя прощение! Неужели тебе нужно что-то еще? Ну что мне сделать, Эшли? Хочешь, я куплю все нужное для твоего ребенка? Или могу весь год готовить тебе обеды. — Мне ничего от тебя не нужно. Катись ты к черту! И не смей приближаться к Майлзу. Я серьезно, если коснешься его, тогда я… — она не знала, что же могла сделать Лайле, поэтому замешкалась. — Я ударю тебя! — Ого! — девушка с темными волосами усмехнулась, не веря своим ушам. — У малышки Эшли вылезли острые зубки? Да брось! — в ответ Лайла получила сердитый взгляд от Коулман. Пару лет назад, когда Эшли повысили в должности, допуская ее к лаборатории, она сильно поругалась с Лайлой. Это можно назвать открытым конфликтом, ситуация была неприятной настолько, что Коулман до сих пор злилась. В один из рабочих дней Эшли прогуливалась по Комиссии, искала место, чтобы остаться наедине со своими мыслями, тогда к ней подошла Лайла. Они обе знакомы с детства, еще с того дня, как Куратор «удочерила» Эшли. Удочерением это назвать сложно, ведь девушка никогда не получала семейного тепла и заботы от белокурой женщины. Все внимание доставалось Лайле, и Коулман не завидовала, ей было не до этого. Ее мысли занимала лишь смерть родителей. Когда она была маленькой, пряталась по углам, не желая разговаривать с остальными членами Комиссии и как-либо социализироваться. Ее настроение оставляло желать лучшего: постоянные страхи, навязчивые мысли, тягучие воспоминания и глубокая печаль. Куратору всегда было плевать, она никогда не обращала внимание на свою подопечную. Вот так она и упустила глубокую тревогу, которая переросла в закрытость от общества. Лайла, она была рядом, но всегда занималась своими делами, было невозможно добиться от нее особого внимания, и казалось, что как раз Лайла и ревновала, требовала семейной любви от Куратора. Для Эшли это было так странно, ведь не было ни единого повода для ревности. В какой-то момент Лайла выловила Коулман в коридоре и начала оскорблять девушку. Говорила, что семья Эшли умерла не просто так, что ее отец изменял жене с другой женщиной. О реакции Коулман не стоит думать, все очевидно: она была сильно зла. Хотелось впечатать лицо Лайлы в стену и провести этим лицом по унитазу, прополоскать ее язык в туалетной воде, чтобы она знала, когда стоит закрыть рот. Но Эшли это не сделала, она не смогла, характер не позволил. — Сгинь, а? — Я здесь живу, теперь это мой дом, Эшли. Так что никуда я не уйду, — Лайла недовольно скрестила руки на груди, показывая, как ей не понравились слова Коулман. — Это ты здесь гостья, и я тебя не гоню, как и любой другой из Харгривзов. Наша семья — люди, готовые защищать друг друга. А ты — никто. Но ты можешь стать частью этой семьи, если откроешься нам. — Никто? Никто?! Ты издеваешься? Лайла, твои слова настолько глупы, что ты можешь выиграть Шнобелевскую премию. Еще не поняла, от кого у меня ребенок или твои извилины не способны удерживать информацию более трех секунд? Не смей говорить, что я и мой ребенок не являемся частью этой семьи! — Эшли сама не ожидала от себя, что скажет такие слова. Она бы никогда не рискнула кому-то грубить, потому что ее одолевали страх и неловкость. Но не в этот раз, ее злость затуманила разум, заставляя вырваться все мысли наружу. — Как мило, — съязвила Лайла в ответ. Она хотела продолжить их ругань, но потом вспомнила, как желала помириться с Коулман. — Я чувствую свою вину за то, что сказала тогда про твою семью. Эта информация была слишком внезапной, а ты находилась не в подходящем состоянии, чтобы принять истину такой, какой она являлась все годы твоей жизни. Твой отец изменял твоей матери, я знаю это, потому что видела своими глазами. Все, что я сказала тебе — правда. А ты продолжаешь это отрицать. Тебе нужны доказательства? — Твоя ревность зашла слишком далеко. Грань адекватности — не твой конек. Куратор всегда любила тебя, заботилась о тебе и возвышала над остальными. Однако ты все еще не можешь принять тот факт, что ситуация, произошедшая внутри моей семьи, тебя не касается. Уму непостижимо, насколько же сильна твоя идиотская ревность, раз ты пытаешься настроить меня против моих погибших близких! — Эшли, я не собираюсь тебя настраивать против кого-либо. Куратор убила меня, а до этого прикончила мою семью. Думаешь, я все еще ревную ее внимание? Это не то, что меня беспокоит. Мы с тобой почти всю жизнь прожили вместе, и я хочу открыть тебе глаза на правду, потому что забочусь о тебе. К тому же ты теперь относишься к Харгривзам, точнее будешь относиться к нам, когда решишься на это. Уверена, что Пятый будет только рад видеть тебя в наших кругах поехавших бездельников. Эшли ошарашенно распахнула глаза, пытаясь осмыслить сказанное Лайлой. Правильно ли она ее поняла? Девушка внушала, что Пятый захочет сделать некое предложение Коулман? — Я никогда не выйду за него. И слышать про это не хочу. А еще не хочу слышать твои притворные фразы. Эта семья мне уже не нравится, так как ты являешься ее частью. И с какого это момента ты к ним пристроилась? — Я вышла замуж за Диего. У нас есть сын. Ты не знала? Никогда не видела тебя такой общительной, как сегодня. Похоже, твой ребенок на тебя хорошо влияет, — Лайла искренне улыбнулась. Даже учитывая угрозы от Эшли, она все равно не могла на нее обижаться. — Ты такая милая, когда злишься! У тебя щеки покраснели. Ну же, Эшли, нам нужно забыть старые обиды. Диего будет рад поближе познакомиться со своим племянником. — Пусть знакомиться с ним сколько хочет, но на расстоянии. — А когда он подрастет, ты тоже будешь запрещать с ним разговаривать? Эшли уже откровенно начало бесить происходящее. Она будет защищать Майлза любой ценой, даже если потребуется пожертвовать своей жизнью. Но девушка еще не задумывалась, что будет, когда он подрастет. От этой мысли у нее болезненно закололо в сердце, потому что в голове Коулман появилась странная идея: когда малыш вырастет он будет жить своей жизнью, отдельной от нее. Эшли подумала, что он бросит ее и оставит снова совсем одну в этом страшном мире. — Да! С ним никто не будет разговаривать! Только я! Тебе ясно? Послышался неожиданный мужской кашель. Девушки отдали все внимание на их ругань, поэтому не заметили, что были в гостиной не одни. Рядом с ними на одном из диванов сидел Номер Один — Лютер, он жевал фрукты и внимательно слушал происходящее, словно смотрел драматичный фильм. Эшли сразу ойкнула, когда он встал с места. Лютер был просто огромный, и несмотря на то, что Вселенная была перезагружена, его тело вернулось в привычную большую форму. Коулман еще никогда не видела таких высоких и внушающих массой людей, поэтому испуганно отскочила в сторону. Тем временем Первый, вытирая слезы на глазах салфеткой, произнес: — Какая жестокая судьба. Потерять родителей… Лютер больше не казался таким пугающим, и это вызывало недоумение у Эшли. Он не был похож на столь чувствительную личность, скорее как человек «круши-кромсай».***
— Мистер Харгривз, рад Вас видеть. Какими судьбами? — поинтересовался врач в белом халате. Он выглядел лет на тридцать, носил очки в круглой оправе, светлые волосы блестели от света лампы на столе, а пах как-то знакомо: миндаль и вишня. Похожий запах в этот день исходил и от Херба. В больничном крыле всегда пахло спиртом и травяными лекарствами. Врачи всегда хорошо выполняли свою работу и брали за это огромные деньги. Комиссионная страховка покрывала лишь два процента от конечного счета, и эти затраты не по карману большинству сотрудникам. Пятый подумал, что ему стоит взять ситуацию под контроль и изменить порядок в больничном крыле: уволить пару сотрудников и потребовать снижение цен. Яркие пилюли лежали на белом деревянном столе, а рядом располагались коробочки с запакованными шприцами. Навеяло воспоминание, когда юношу сильно ранили на одном из заданий, и ему пришлось побывать в этом месте. Никто не выставил ему счет, но неприятные воспоминания остались. — Да так, хочу пройти диагностику, — Пятый иронично усмехнулся и сел напротив. — Меня зовут Майк Колинз, новый терапевт. Вас что-то конкретно беспокоит? Я вижу, что у Вас, возможно, проблемы со сном, я прав? Страдаете бессонницей? — Скорее сложными семейными отношениями, — Харгривз вновь усмехнулся, прикрывая глаза. — Вот как… Тогда Вам стоит обратиться к другому врачу, потому что я не практикую подобные терапии. — Майк, как давно ты работаешь в Комиссии и что привело тебя сюда? — настроение Пятого резко переменилось, он выглядел более серьезным. Юноша желал поскорее вывести врача на чистую воду, если этот Колинз вообще в чем-то был замешан. — Я жду ответы, — процедил Харгривз, заметив растерянность Майка. — Ох, неужели я что-то успел натворить? Вы же не собираетесь меня уволить? У меня жена, дети, как же я буду их содержать без работы? — слова Майка звучали подозрительно. Для Пятого все сотрудники были подозрительными, и это усложняло процесс поиска виновника в произошедшем с документами. — Что-то я переволновался, прошу прощение, — Колинз нервно вздохнул и принялся разглядывать медицинскую карту основателя. — Уже понятно, что привело меня сюда? Моя семья. Я очень забочусь и хочу им помочь. Поэтому и устроился в Комиссию, здесь раньше работали мои родители, это было так давно… — Насколько давно? — очевидный вопрос от основателя, но Колинз замешкался и не спешил отвечать. Хоть Пятый и основал Комиссию совсем недавно, ведь после перезагрузки Вселенной этого места просто не существовало, он не удивился. Объяснение простое: Комиссия находилась вне времени и пространства, это здание не существовало в привычном представлении и располагалось в ином измерении. Со стороны оно выглядело, как обсерватория, проходящие мимо люди ничего не подозревали. Поэтому сложно оценить точное время существования Комиссии, на нее не влияло время, можно было легко потерять годы, не осознавая это. Конечно, Пятый всегда мог посмотреть на отражение в зеркале и примерно сообразить свой возраст, но, когда он выходил за пределы Комиссии все менялось, время длилось иначе. — Шестнадцать лет назад. Они прекрасно справлялись и были известны на всю Комиссию. Давайте обсудим Ваше физическое состояние? Я возьму немного крови и отправлю в лабораторию на анализ. Так мы поймем, есть ли у Вас проблемы с общим состоянием. Вы же не хотите внезапно заболеть? А бессонница способствует снижению иммунитета и памяти. Лучше предотвратить болезнь на начальном этапе развития. Пятый протянул свою руку, чтобы Майк смог проделать нужные манипуляции. Разговорить этого врача оказалось сложной задачей. Юноша был уверен, что Колинз специально перевел тему и что-то скрывал. Паранойя ли это?***
Вечером Эшли сидела на кресле с грустным видом и разглядывала умиротворенное лицо Майлза, который мило зевнул и потянулся во сне. Харгривзы предоставили ей комнату и детскую кроватку, которая раньше принадлежала ребенку Лайлы. Помещение внушительных размером, Коулман и не могла себе вообразить, что когда-то будет жить в таких хоромах. Но эта комната явно была кем-то обжита ранее. Небольшая кровать с синим покрывалом, письменный стол с различными папками, множество книг, которые стояли на полках и на прикроватной тумбе, а еще исписанные стены. Девушка принялась внимательно разглядывать надписи, что являлись формулами и расчетами. Физика — для нее очевидно. Коулман хорошо владела нужными знаниями, но все равно не могла понять расчеты без контекста. Она бродила по комнате, удивляясь, что на стенах не было ни единого чистого места. Этот человек, проживавший в комнате ранее, нуждался в маркерной доске. И этот персонаж допустил ошибку в расчетах, перепутав количество нулей после запятой. Она взяла в руки мел, что лежал на полу, и перечеркнула лишние числа. В какой-то момент пришло осознание, что это теперь ее новое хобби — исправлять ошибки на стене. Она не заметила, как провела часы, исправляя чужие расчеты. Майлз продолжал спать и внезапно проснулся. Раздался детский плач, отчего Эшли вздрогнула и поспешила успокоить свое дитя. — Что такое, маленький? Приснился страшный сон? — Эшли взяла его на руки и начала качать, но ребенок не успокаивался и продолжал плакать, отказался от еды и его подгузник был чист. — Ну что случилось? Майлз? — она будто ожидала от него ответа, которого, логично, не следовало.