«Мам, а почему мы живём так далеко от деревни?» «Потому что наш дом когда-то был ничейный. А когда папа соберёт материалы, мы поселимся здесь.» «Да пока папа это сделает, деревня в город превратится!»
«О буря, конечно, куда же без воспоминаний» — хмурится мимолётно Джесси, долго моргнув, будто бы этим смыв наваждение. Это было так давно… — Жаль, что я не смогу устроить вам экскурсию, весь в заботах, — Габриэль с каким-то теплом говорит о этом городе. Живёт здесь уже долгое время, может привязался. — Но советую посетить Урук-Айо, что сейчас проходит у Гибельных Льдов. — А, уже начался? — вдруг отзывается Джек, приятно удивляясь. Габриэль же кивает. — Бывал там… пару раз. Воистину достойный праздник. — Вижу, у вас уже есть проводник. Желаю приятного времяпровождения. И если что-то понадобиться, расспросите стражников. Тут же примчусь. — Конечно. Спасибо, Габриэль. «Он выглядит счастливым. Обрёл своё место после стольких лет лжи… Интересно, как сильно он скучает по своим друзьям?» — думается Джейсону, когда Габриэль махает им на прощание, удаляясь в какие-то хозяйственные здания во внутреннем дворе. А затем обращается к Джеку. — Итак, каков план, проводник? — Небольшая прогулка перед тем, как отправимся на этот фестиваль, — отзывается тот. Они немного молчат, слушая далёкий гомон людей, наслаждаясь видом, а затем спускаются, направляясь к воротам. Торговец выходит вперёд, ведя за собой всю команду. И только массивные ворота закрываются за спинами ордена, так Джейсон проговаривает. — С роду о нём не слышал, — Джек на это хитро щурится, наслаждаясь накатившим предвкушением. — Тогда пусть это останется сюрпризом. Для всех вас. Хочется расправить плечи, вдохнуть морозный воздух, но Джесси кажется, что после этого у него заледенеют лёгкие. Непривычный холод окутывает лицо, кусает щёки, нос, заставляя непроизвольно хмурится. — Как я слышал, Торвард пришёл сюда в поисках умиротворения. Хотел создать… оазис спокойствия. Маленькое убежище, где каждый сможет укрыться от остального мира и остаться один на один с собой. В конце концов, времена у нас как раз к этому располагают, — начинает Джек, когда они стали спускаться по лестнице с крепости в город, что кипел жизнью. Джейсон мимолётно думает, что жить — нет, выживать — здесь куда сложнее, чем в других биомах, других городах. Но эти люди всё равно выбрали уединение, поиск смыслов и ответов. Кто они? Какая история привела их сюда? И было ли среди них место для Джесси? Снег с блаженным хрустом погибает под сапогами, а ветер колышет ткани одежд. Разносит блеяние овец, лам, коз, стук их копыт по грязной влажной земле. А ещё стук молотков. Взгляд улавливает деревянные каркасы новых жилищ — город развивается. Джесси встречается взглядами с горожанами, и те на долгие секунды застывают, как ледяные статуи. Видно, удивлены, что сам Джейсон пришёл в их город. — Видимо, идея была удачной, — отзывает Лукас, что уже делает пометки в записной книжке, и обводит концом угольного карандаша шумный городишко вокруг себя. — Людей так много. Вряд ли все из них приходят, чтобы обрести умиротворение. — Значит, Торвард удивительный воин и архитектор, построивший самое защищённое место в мире. Кому не хочется жить в тени крепких стен и с тарелкой вкусной еды? — Джек указывает на товарные лавки, что пестрят обилием рыбы, подвязанной на верёвочках, и разнообразием мяса. И вездесущими бочками с ламинариями, которые покрылись корочкой льда и всё ещё источали запах морского бриза. — Я бы не стала спешить с выводами, — отзывается Петра, глядя, как эти водоросли торговка выкладывает в товарный ящик. Они с хлюпающим звуком растекаются змеями по днищу. А девушка морщится от фантомных ощущений, если бы ламинарии оказались на её языке. Джесси выпадает из диалога, вновь обращая внимание на город. Он живой, дышит, но он… другой. Мечник помнит маленькое поселение с деревянными тотемами на улицах, сооружённых из палок. Повязанные на них разноцветные ленточки, как в память о каком-то важном, или просто приятном событии. Джесси слегка встряхивается, будто бы пытаясь вытряхнуть эти воспоминания из головы. И получается, стоило заметить площадь. Вместо фонтана в центре стояла статуя девушки, в одной руке у неё круглый щит который она подняла вверх, а в другой топор. Лицо её отсюда не видать, но настроение скульптуры можно понять даже по позе — ярость, жажда, отчаяние. «Отчего же ты пытался убежать, Торвард?» — проскакивает в мыслях, но тут же исчезает в небытии, когда Лукас равняется с Джесси. — Этот город удивительный! — проговаривает на одном дыхании лучник, не в силах перестать смотреть по сторонам. — Местная культура выражается даже в постройках! Будь у нас больше времени, я бы остался здесь на неделю-другую, чтобы прочувствовать её всю. Может даже перенять какие-то детали для своих чертежей. А ты… снова задумался, да? Джейсон кивнул, слегка улыбнувшись. Какой же Лукас любопытный, когда дело доходит до архитектуры. От этого рождается желание, чтобы возлюбленный смог самовыразиться. — Архитектор в твоей крови не завидует писателю? — шутит Джесси, перехватывая взгляд Лукаса. Тот коротко смеётся, отрицательно мотая головой. Что-то в его смехе отозвалось лёгкой грустью, так что Джейсон продолжает чуть серьёзным тоном. — Я знаю, как ты любишь заниматься проектировкой. Мы что-нибудь придумаем. Обещаю. Блеск восхищения проскальзывает во взгляде партнёра, всего на мгновение, но это так обрадовало Джесси, что он широко улыбнулся. Искренне, оголяя верхнюю линию зубов, но затем так же прячет её, ощущая колючий холод. На это лучник вновь смеётся. — Ты такой очаровательный. А твои щёчки теперь похожи на маковые цветы, — будто бы невзначай бросает писатель. Джесси невольно притрагивается к лицу, богатому на веснушки, но затем ухмыляется, когда всё его нутро вспыхивает теплом к возлюбленному. — А солнышко не хотело бы поцеловать эти маковые цветы? — Боюсь, у солнца губы замёрзли. Прилипнут, — легонько щёлкая пальцем по носу мечника, отвечает Лукас. И у Джесси замирает сердце в желании остановить время. Сохранить это мгновение навечно. — Не то, чтобы я был против… — начинает парень, но тут же морщится, стоит яркому запаху донестись до его носа. Запаху псин. Джесси бросает взгляд на бараки и толпу галдящих людей, что скопились у заборов вокруг зданий. Они подходят ближе, Джек тут же протискивается к нескольким людям, что, вероятно, и являлись хозяевами животных. Пара слов приветствия, удивлённые и радостные восклицания неожиданной встречи двух знакомых, просьба взять «парочку». — Волки. Ну конечно, — сглатывает мечник, глядя, как эта пара человек открывают двери и изнутри выходит вереница волков, связанная упряжкой. Они с счастливыми мордами оглядывали всё вокруг, махали пушистыми хвостами, дышали с высунутыми длинными языками. Лукас и Петра тут же подскочили ближе к зверям. — Забавные, правда? — ухмыляется Джек, подзывая Джесси. Однако, даже когда команду опознали Орденом Камня, всё равно разрешили взять только две упряжки, мол, народ тоже хочет попасть к Гибельным Льдам на фестиваль. Так что двое будут пассажирами, а другие двое — рулевыми. Джесси уж точно не собирается быть рулевым. — Ага, — неуверенно тянет Джейсон, следя, как Джек встаёт за рулевую дугу. — Если любишь, когда тебя облизывают с головы до ног или пытаются сожрать. Одно из двух. — Эй Петра! Не желаешь прокатить нашего зловредного? — окрикивает девушку Джек, указывая на Джесси. Она отзывается, не переставая трепать волков по шерстке. Животинки же довольно гавкают на дружелюбную и ласковую незнакомку. Джейсон же молчаливо возмущается с ухмылкой на губах. Он-то зловредный? Ну подумаешь, вернулся туда, откуда бежал лет пятнадцать назад. — С радостью! Только проведи курс по управлению этими пушистыми. Джейсон с опаской садится в седло. Чуть елозит, не зная, куда пристроить руки, и смотрит на Лукаса, что добродушно гладит хохолки волков, за ушками, по пушистой гриве. И вот, когда на щеках парня успело растаять не один десяток снежинок, сзади встаёт Петра, вцепляется в рулевую дугу. — Все голосовые команды выучила? — Там пять команд, — фыркает Петры, но затем собирается. — Ты ведь катался на таких? — Да. Только у нас было три волка, а не шесть!.. — шипит Джесси, стоит Петре крикнуть: «хай!», что значит «вперёд». Голос у неё громкий. — Значит поможешь, если что! — упряжка тронулась, как и сердце Джейсона, что упало куда-то в желудок. Он совсем отвык от такого. Сначала медленно, а затем быстрее неслись четвероногие, везя их всё дальше по городу. Ну, скорее, они держатся за Джеком, что петляет по улицам и выводит их через северные ворота прямиком на открытую долину. Навстречу им, совсем рядом, пронеслись такие же путешественники на упряжках — они дружелюбно махнули рукой отбывающим. От такого гостеприимства становится спокойнее. Уютнее даже. По бокам изредка проносятся одинокие ели, пролески, озерца размером с крохотный домик. Петра радостно хохочет, как малое дитя, а Джесси не разжимает пальцы от оправы сидения. Его слух улавливает сопение радостных псин, такие же возгласы Джека и Лукаса вдали. Ветер бьёт по щекам, разбивается об разгорячённое тело. Мечник припал ко дну, обращая свой взор на серое небо. И признать, на какое-то время у Джейсона получается расслабиться. Они петляют, огибая провалы в земле, упавшие стволы и валуны, кое испрещена эта долина, тем слегка мотают Джейсона. Он прикрывает глаза. Даёт воспоминаниям откликнуться на призыв.«Джейсон! Ты опять спишь?! Весь хворост выронил! И мясо тоже! «Прости, пап! Останови упряжку! Я сейчас! Я быстро! «Ну и ну. Простите, девочки, видно, сегодня будете грызть вчерашние кости. «Ну пап! Да сейчас я всё соберу!» «Стой, кролик неугомонный! Эти сугробы тебе по горло!»
— Неужто я вижу улыбку, — слышится сквозь пелену голос Петры, и Джесси приоткрывает веки. Он ничего не ответил, лишь приподнялся, коснулся пальцами снеженого покрова — те оставили крохотные борозды. Вспоминать о отце, о его грубых руках, чёрных локонах волос и бороде, это… приятно. — Вот же… Джесси! Взгляд под возглас поднимается на горизонт и тут же утыкается о снежную стену метели, что стремительно неслась на две упряжки. Их в одночасье окатило, как волной. — Следуй за Джеком! По колее! — командует Джесси рефлекторно, вглядывается в налетевшую белую пелену, но Петра быстрее озвучивает его мысли. — Ни черта не видно! Колею заносит снегом! — парирует Петра, вслушивается в пронзительный рёв бурана, пытаясь услышать Джека, но ничего не выходит. Они слишком далеко. — Компас, у тебя есть компас?! — Нет! Он у Джека. Джейсон разверзся бранью, но у себя в голове. Вслух он крикнул: «изи!», чтобы волки замедлились, а вскоре и остановились под навесом одного из булыжников, обрамлённый елями. Волки заскулили, прижались друг к другу, ближе к напарникам. Нельзя ехать дальше — убьются, потеряются, умрут. Лучше переждать. Джесси прерывисто вздыхает, пододвигается в сторону, чтобы Петра уселась рядом в седло. — Ну… Я надеюсь, метель пройдёт быстро, — хмыкает она с улыбкой, Джесси ей вторит, успокаивая своё колотящееся сердце. Ему страшно. Всё повторяется вновь. — Ты бледный. Замёрз? — Немного, — врёт Джейсон, бросая взгляд на волков, что водили носами, выли сквозь буран, чтобы их кто-нибудь нашёл. Джесси трёт себя по предплечьям, делая вид, что греется, но на самом деле прогоняет наваждение, что вспышкой озаряет мысли.«Джейсон! Джейсон, пожалуйста! Помоги мне!»
Хочется сорваться и побежать. Зубы скрепят — вот настолько он заставляет себя сидеть и не двигаться. Петра прижимается ближе, обнимает Джесси, закидывая руку на спину. От этого дрожь в руках медленно исчезает, а прерывистое дыхание выравнивается, пусть и с трудом. И пока его маскировка холодом не развалилась, Джейсон проговаривает первое, что приходит на ум. — Когда ты заинтересовалась рисованием? — Незадолго после… нашего расставания, — слегка хмурится девушка, и Джейсон на мгновение жалеет, что вообще открыл рот. Но Петра вздыхает, её лицо становится спокойным, даже слегка азартным. — Мы так и не поговорили нормально… Даже тогда, в День Админа. — И ещё не поздно? — Никогда не поздно, — она глубоко вдыхает, что аж зубы мёрзнут, и спрашивает. — Ты помнишь с чего всё начиналось? Джесси молчит несколько долгих секунд — настолько ему стыдно. Эту историю хочется забыть, но он всё равно кивает, слегка прокашливаясь. — Я остался в Маяке, когда Ромео лишился своих сил. А ты уходила и возвращалась, каждый раз рассказывая удивительные истории о своих маленьких путешествиях. И ты… меня… очаровала. Не знаю, как мне удалось сделать тоже самое с тобой. — На его лице появляется глупая улыбка, и сквозь вой метели, что стал вдруг таким далёким, слышит лёгкий смешок. И как-то теплее стало на душе. Он помнит их встречи, помнит смех, касания их рук, и как алкоголь заставил рассказать о чувствах. — А со временем меня до ужаса начало раздражать в тебе всё — что ты замкнулся в Маяке, что убил свою мечту, что отказывался идти со мной в короткие походы, находя миллион и одну причину остаться в городе. Теперь я понимаю, что была слишком требовательна. — Не вини только себя. Я ведь тоже срывался, кормил обещаниями, игнорировал твои возвращения. Мне просто… было до ужаса завидно. — Завидно? — брови Петры изогнулись в удивлении, а Джесси отвёл взгляд. — Я думала, что тебе правда нет до меня дела. — Поэтому ты ушла на полгода? — Джесси чуть медлит, на несколько секунд прикрывая глаза. — Ты говорила, что искала смысл жизни. Неужели я настолько тебя ранил? — Нет. Было досадно, но не дождёшься, — хмыкает с улыбкой Петра. Джейсон даже затаивает дыхание в ожидании настоящей причины. — В какой-то момент я поняла, что не получаю от путешествий никакого удовольствия. В них не было смысла, если их некому рассказать. Если они предназначены для меня одной. Буран воет сильнее, почти заглушая последние слова. От этого они звучат столь холодно, что вызывают в Джесси приступ сострадания, жалости, которое он тут же гонит прочь. — Одиночество порождало вопросы, для чего я покоряю леса и горы. Но затем случились разбойники, — с толикой благоговения говорит девушка, а Джейсон чуть вздрагивает, удивляясь, что эти мародёры причастны к истории его давней подруги. — Я спасла деревушку от их нападения. И поняла, что это то, чего я лишилась, и к чему теперь стремлюсь. Мы всегда помогали людям, спасали их, были полезны обществу. И когда ты и Лукас остепенились, оставшись в Маяке, я лишилась этой возможности. В каком-то смысле, ты, Джесси, стал для меня маяком в эти трудные времена, даже когда не знал, где меня искать. — Это… звучит так по-романтически. Альтруистически. Но ведь в День Админа ты вернулась в Маяк не с целью остаться. — В День Админа я вернулась, чтобы попрощаться, — твёрдо отвечает Петра, смотря прямо в глаза старого друга. — Думала, если прекращу общение, будет менее больно, если больше никогда вас не увижу. У Джесси, кажется, побледнело лицо. — Так что же это была за экспедиция? — Во время моих странствий я находила множество руин предтеч. И мне всегда было больно осознавать, как много мы потеряли во время чумы. Города, знания, сам облик… мира, — начала издалека Петра, но Джейсон уже предчувствует, чем это всё закончится. — Я начала учиться рисовать, чтобы хоть как-то запечатлеть эти обрывки истории. В какой-то из дней рассматривала свои работы, и моё внимание привлекли наброски троп, гор, лесов с высоты птичьего полёта — карты местности в которых я была. И в этот момент меня осенило — это то, что мне подходит. Картография — мой смысл путешествий. И та экспедиция должна была стать моим личным порывом помощи, моим маленьким шажочком к познанию предтеч. — Ты хотела уйти за пределы карты? Это ведь опасно! — Вот поэтому я и пришла попрощаться, — пауза растягивает губы Петры в язвительную ухмылку. — Ну у тебя и лицо, одна тоска. Нет, Джесси, я никуда не уйду. Пока особняк целый. — Петра! — возмущается мечник, девушка заливисто смеётся. — Ладно тебе, — хохочет она, успокаивается и томно проговаривает. — Сейчас это неважно. Всегда сможем вернуться к этому, когда разберёмся с разбойниками. — Что заставило тебя отказаться от экспедиции? — спустя некоторое время спрашивает Джейсон. Петра отвечает незамедлительно. — Я вспомнила, что я до сих пор воин Ордена Камня. А воины не сбегают ни от друзей, ни от народа, который они должны оберегать, — она улыбается, перебирая пальцами по рулевой дуге. А затем поднимает взгляд. — Я рада, что ты меня выслушал. — А я как этому рад. Они улыбаются друг другу, больше не проронив ни слова. У Джесси снялась повязка непонимания и обиды, что завязывала ему глаза весь этот год. После расставания с ней он и сам проходил через подобные метаморфозы личности, но Петра была там совсем одна. И она поняла, чего действительно хочет. Это достойно величайшей похвалы. И тут слышится голос Лукаса. Петра чуть ли не вскакивает, чтобы отозваться. И через считанные секунды к ним выходит лучник, с взволнованным, но серьёзным лицом. — Наконец-то вас нашли! — к нему присоединяется и Джек. — Я думал вы упали в какую-то расщелину! — Именно из-за этого я и остановился. Чего так долго? — вопрошает Джесси, вставая и мимолётно касаясь кончиками пальцев ладони Лукаса. Так осторожно, что у того морщинка на лбу от волнения разгладилась. — Ни черта не видно. Пришлось идти наощупь. — пожимает плечами Джек и отклоняется на валун. — Опасно ехать сейчас, ориентируясь лишь по компасу. Переждать будет лучшим решением. — Ну раз ты так настаиваешь, — оповещает Джесси с лёгкой улыбкой. Альтернатив у них нет.***
Вдалеке костёр, песни и танцы. По пути сюда они встретили с десяток упряжек, которые возвращались обратно в город по окончании метели. Солнце почти за горизонтом, Джейсон голодный, замёрзший и уставший. Он пожалел о своём решении поехать на этот фестиваль, когда провёл под тем валуном почти часа два, с бесконечно болтающим Джеком. А когда бездумно гулял взглядом по камню — нашёл засечки. Видно, они не единственные, кто так застревает во время буранов. Как бы то ни было — их встретили величественные горы, что возвышались к небесам. Продольный еловый лес, с небольшой полянкой у самого основания горных хребтов. Несколько больших двухэтажных треугольных домов, построенных в стиле Кунтара, огибают площадку с костром и широким столом. И в скале, прямо по дорожке, проход в пещеру с двумя статуями по краям. — Добро пожаловать на фестиваль Урук-Айо! Фестиваль в память умерших. — отчеканивает Джек, разводя руками. Внимание сразу привлекли люди в странных козьих масках с длинными-длинными лентами, привязанными к рогам. И эти люди плясали, словно одержимые, заставляя ленты струится за ними плющом, пламенем, водопадом — у кого какого цвета ленты. — Его известность растёт с каждым годом, но много народу тут не собирается. Приезжают — уезжают. Лишь шаманы, вон те, что в масках, живут здесь постоянно. И ведь действительно — дворы домов обжитые, с горами поленьев, с натянутыми верёвками с развешанным бельём, бочками, стендами с подвешенной дичью. И у каждого по волку с ошейниками и цепью. — И что тут принято… делать? — спрашивает Лукас, не отрывая взгляда от двух статуй, как они, согнувшись, подпирают вход в пещеру. Их мраморную одежду занесло снегом, а сапоги покрылись корочкой льда. — Разговаривать с мёртвыми. — Нелепица, — фыркает Джесси, потирая предплечья. Капюшон всё равно пропускает ветер, кусая уши. Парень совсем их не чувствует. Взгляд его улавливает тотемы из связанных палок, что расставлены по периметру поляны и на них красуется округлый оберег с символом крылатой ящерицы. — Это что… Дракон? Они верят в них? Защищаются? — Пойдёмте, — Джек игнорирует вопрос Джесси и приглашающе указывает на пещеру. — Вы обязаны увидеть всё своими глазами. Никто спорить не стал. Подходя к тени колоссов, команда не сразу заметила небольшую толпу людей впереди — они прошли мимо, что-то тоскливо обсуждая. Джейсон сумел расслышать лишь фразу: «Надеюсь, дух передаст ему мои слова». Ворох мыслей зашевелился в мозгу — это опять россказни про мистических существ. А от этого внутри начала вскипать злость. Джесси до мозга костей скептик — в этом они с Оливией похожи. Даже когда Админ нападал на город два раза к ряду, он не отпускал мысль, что у этой могущественной силы есть объяснение. И он оказался прав, когда его команда нашла некий «терминал», работу которого он так и не успел понять, может, оно и к лучшему. А вот теперь люди вновь начинают без каких-либо оснований верить в мистику. А если и обоснования есть, то явно не мистические. Их встретил мягкий свет голубых факелов, что расставлены на деревянных стоячих креплениях. Тревога усилилась. — Это… факел душ, — Петра подходит ближе, всматривается в чашу с чёрным песком, служащим почвой для цветного огня. От факела веет странными звуками, отдалённо похожими на шёпот и крики. — Его можно достать только в Незере. Я думала все порталы были уничтожены. — Не все. В Редстонии остался один, — бросает Джек, неопределённо махнув рукой в воздухе. — Им нужен кварц для каких-то там изобретений. Точно не знаю. Не отвлекаемся. И тут эхо шагов превратилось в хлюпанье. Лёд из-за факелов подтаял, образуя тонкий слой воды — благо, ботинки из плотной кожи защитили от влаги. Стены переливались, словно бы немного подсвечивались изнутри. — Эту пещеру нашли случайно, когда кунтарские шахтёры были отправлены на поиски угля, поскольку их шахта истощилась. Эти гении пришли в Гибельные Льды. Жизни, видно, не жалко. — Джек коротко смеётся. — Но вместо того, чтобы найти залежи угля, они нашли его. Уточнять никто не стал, поскольку они наконец пришли в окончание ветвистых коридоров. В блеклом свете синих факелов с потолка свисал огромный скелет — выпирающие изо льда передние лапы, грудная клетка, с недосчитавшимися рёбрами, длинная шея и вытянутый череп с отвисшей челюстью. Вырезанные на костях узоры, ленты, обереги, линии красителей… А позади, в толще льда, лучами расходились фаланги крыльев. — Это… дракон! — выпаливает девушка, инстинктивно делая шаг назад. Джесси только сейчас позволяет себе вдохнуть, и его ставшие в миг пустые мысли заполняет голос Петры. — В верхнем мире водились драконы?! Но когда, до предтеч?! Или они жили вместе с ними?! Тогда какой силой они обладали, чтобы справится с этими существами?! Ох и зря же я откладывала поход на север! — Никто не пытался вытащить его? — спрашивает Лукас, когда Джесси лихорадочно бегает глазами по большому созданию, будто пытаясь выявить признаки жизни. В голове отчеканились слова разговора толпы на выходе. Кажется, будто он сейчас вырвется из ледяной клетки и разотрёт скептицизм Джесси в прах. — Местные боятся, что сломается. Или рассыплется в пыль. Да и зачем? Уж лучше создать вокруг него обряд, что поможет скорбящим, — ведает Джек, когда его достаточно удовлетворила реакция Ордена Камня. — Дракона так и называют — Урук-Айо — что дословно «дракон-дух». Они верят, что он слышит послания живых когда сам мёртв, и передаёт послания мёртвым, когда превращается в дух. — Это ведь всё россказни? — отзывается тут же Джесси, вскидывая бровь. — Шаманы, что живут снаружи, изредка слышат из пещеры характерный вой. Этого достаточно, чтобы взволновать народ, что относительно недавно видел бога. — пожимает плечами торговец, садясь на холодные лавочки, что расположены поодаль от останков ящера. — По крайней мере, этот древний труп ещё никого не съел. — Так и… нам с ним говорить? — Не с ним. С тем, кто умер. И кому ты не успел сказать то, что хотел. Не забудь назвать имя, чтобы дракон смог передать твои слова. Джесси вновь смотрит на драконью морду — как изгибаются его идеально сохранившиеся скулы, шипы, рога, уходящие вглубь тёмного толстого льда. И вздыхает. Может, это всё бессмыслица, но почему бы не попробовать. Всегда найдётся что сказать. — Что ж… Мне не с кем говорить, — ведает Лукас, и Петра фыркает с ухмылкой. — Счастливчик. Дай мне попробовать, — девушка прочищает горло, когда лучник отступает назад, и невидящим взглядом смотрит на дракона. — Не знаю жива ли ты, или мертва, Дайона, но я всё равно скажу… Много лет прошло с того дня, и я не жалею, что всё так обернулась. На самом деле, даже рада, и зла не держу. Мне всё равно, на тебя и на нашу историю — это если тебя мучала совесть, в чём я сильно сомневаюсь. — Это хуже, чем ненависть, — проговаривает вслух Джесси, но Петра лишь пожимает плечами. — Каждый получает то, что заслуживает. — Расскажешь о ней? — Разве что за кружкой крепкого эля. — Ладно, пришедшая из ниоткуда рыжая девица, теперь моя очередь, — Джесси меняется местами с Петрой, глупо улыбается, и чувствует себя так же. — Хэй, Рубен. Прошло уже… хах, шесть лет, а я до сих пор скучаю. Не могу больше заводить дружбу с животными и питомцами, это будто… предательство. Знаю, ты бы недовольно похрюкал, но я ничего не могу поделать. Он делает паузу, чувствует, как тишина позади него становится вязкой, тяжёлой. Может, это ему кажется, но он уверен, что сейчас будет ещё тяжелее. Что-то говорит в нём, что время настало. Что сейчас — это единственный шанс выговориться. — И… эм… Привет, Джессика. Не помню, когда в последний раз произносил твоё имя. Ты, наверное, видела, что я сделал. Как спас мир от иссушающей бури, от психа с божественными силами и… наверное, ты гордишься своим братом, — Джесси выискивал в пустых глазницах дракона хоть намёк на ответ, но ничего. Лишь холодные стены пещеры внутри таких же холодных гор. И всё же он продолжает, чувствуя, как на душе становится чуточку легче. С силой сжимает ткани на торсе, теряя весь напускной весёлый настрой. — Мне очень жаль, что всё так обернулось. Надеюсь ты найдёшь в себе силы простить меня. Простить, за то, что не смог тебя спасти. Пара шагов назад, и Джесси чувствует на своём плече руку Лукаса. Ловит его обеспокоенный взгляд. — Ты никогда о ней не упоминал. — Это моя ноша. И только мне её нести, — Джесси хмыкает и уточняет. — Я имею ввиду, кому есть дело до чужих страданий? У вас наверняка есть свои истории о том, как вы потеряли кого-то очень дорогого. — И всё же, я буду рядом, если ты захочешь рассказать. — Тогда пойдёмте к костру. Я замёрз в этой пещере. Уходили они первыми. Джек остался на пару минут, чтобы вновь, в своей ушлой манере, рассказать Восу и Сэмми, как у него идут дела. А может, после этого, он высказался о чём-то личном, о чём никто из Ордена Камня не узнает. Джесси же усаживается на поваленном дереве у костра, видит, как небо почти потеряло краски солнца, становясь чернильным. Следит за танцами шаманов, редкими людьми, что с печальными лицами рассказывали историю своих судеб. Джейсон вытягивает руки, чтоб поймать тепло огня и прикрывает на минуту глаза, собираясь с мыслями. В голове всплывает голос Джессики, как он трансформируется в желанные слова: «это не твоя вина». Почему он не может перестать терзаться? Может, потому что он так и не увидел её тела. «Ей бы было двадцать шесть лет. Красивая девушка с длинными чёрными волосами» — думает с улыбкой Джейсон, поглаживая себя по груди, где под толщей тканей хранится желтая заколка. Её заколка. Отчаялся, признал мёртвой, сдался после нескольких попыток. И загадка её участи навсегда погребена во льдах снежного биома. Как и участь их родителей. И, самое больное, Джесси нечего им сказать. Джейсон возвращается в реальность, стоит Джеку всунуть в его руки тарелку горячего супа и кружку, пропахшую спиртным. — Не делай такое лицо, здесь все изредка пьют спиртное. Так, для профилактики. — смеётся торговец, усаживаясь рядом. Джесси ухмыляется, ловя фигуры Лукаса и Петры, что двигались в их сторону. — Для профилактики чего? — Простуды, чего ещё. Здесь лекарей-то особо нет. Суп оказался на удивление вкусным — много мяса, чуть картошки, из специй лишь морская соль да и какие-то травки, отдающие кислинкой. Но голодному и озябшему Джейсону всё равно, он съел бы любой. А горчащий напиток обжог горло, окончательно согревая внутренности. Только Петра и Лукас садятся рядом, Джейсон начинает. Издалека, про обычный, чуть мрачный из-за погоды день, затем про свой ночной кошмар, из-за которого тот проснулся под самую рань, когда ещё солнце не выглянуло из горизонта. Как нашёл пустые кровати родителей и сестры. Как…Ветер и метель, оба дерут кожу после тёплой лачуги. Ладони дрожат, еле сжимают меховую накидку и факел, который тут же погас от бушующей природы. Голос осип, тело знобит, но я всё равно иду дальше. Буран воет, стонет, пытается заглушить её голос. Но она сильнее, старшая сестрёнка всегда была сильной. «Джейсон! Джейсон, пожалуйста! Помоги мне!» Голос осип, ботинки проваливаются в сугробы до колен, всё глубже и глубже закапывая моё детское тельце. Деревья не спасают, лишь дают тень, от которой видно ещё хуже. Я кричу Джессике, чтобы она шла на голос, но метель застилает глаза, обжигает голую шею. Лачуга позади, затерялась среди белоснежного полотна. Свист ветра, он кричит, рычит, скалится — и только тогда я замечаю, что это четвероногие звери, чудища, волки. Они воют, приближаются. Я отмахиваюсь погасшей дубиной факела, кричу, в панике верещу. «Прочь! Пошли прочь! Джессика!» А в ответ её голос, всё ещё живой голос. В душе теплится надежда, что я её спасу, мы найдём родителей, вернёмся домой, но холод реальности пронзает тело, разум. Как и безумный страх. Зубы волков клацают рядом, мне приходится бежать. Я бегу, спотыкаюсь, обжигаю ладони о неистовый мороз. Вновь кричу, ищу её фигуру в белой мгле, но ничего не получается. Лёгкие дерёт, сердце стучит в висках. Ногу пронзает боль — один из волков вцепился в неё. Я успеваю ударить палкой, прежде чем его сильная челюсть оторвала бы мне ногу. Тёплая кровь хлещет из раны, но страх, безумный страх заставляет бежать прочь из леса. Прочь от Джессики. Я бегу, пока за мной гонятся волки. Мерзкие, злобные, бегущие по кровавому следу. Бегу как трус, продрогший до костей. Бегу, молясь, что, когда я вернусь, Джессика всё ещё будет жива.
— Через несколько часов, на окраине Мерцающей Долины меня нашёл человек, отец Оливии, и принёс к себе домой. Очень великодушно с его стороны — я ведь лихорадил, бредил, пытался вернуться в лес, но смог только когда выздоровел, — заканчивает Джесси, смахивая наваждение. — Но так её и не нашёл. — И ты всё ещё винишь себя… — проговаривает очевидное Петра, а Лукас задерживает дыхание. Вот почему Джесси стремиться помочь всем, без разбору. Вот почему его милосердие окрашено в кровавые цвета — в чужое имя, ради чужого прощения. И это печально, столь тоскливо, что образ Джесси начинает мерцать новыми образами. Смех потешного героя Джейсона, скрывающий одинокого забитого виной мальчишки из суровых ледяных земель. Лукас крепко обнимает Джесси, тот слегка опешил, но покорно растаял в чужих объятиях. Хотя, вскоре, пару раз хлопнул по спине лучника. — Лукас… я задыхаюсь. — Ох, прости, просто-! — стушевался взволнованно парень, но Джесси поднимает руку, останавливая поток сочувствия. Ему это нужно в последнюю очередь. — Для тебя это важно. Спасибо, что поделился, — робко улыбается девушка, и мечник ей вторит. Он правда признателен, что они его выслушали. Он должен был это сделать давным-давно. Теперь же Джейсон прокашливается, скидывая с себя эту неловкую атмосферу. — Так… вы голодны? Я бы съел ещё чего-нибудь перед тем, как мы отправимся в крепость. Ночь уже началась, как-никак. Вернуть непринуждённую атмосферу получилось с трудом, но когда Петра начала рассказывать о том, какие у предтеч были странные предпочтения в выборе аксессуаров, стало лучше. Лукас выбрал себе кусок мяса, пристроился под боком, и вместе с Джейсоном слушал, как Джек пустился в рассказы своих старых приключений — и на этот раз не просто восхваление самого себя. Короткое мгновение уюта успокоило клокочущую вину внутри. А когда пришло время уезжать, Петра и Лукас стали готовить псов к поездке, что до этого загнали в загоны и сняли шлейки. В этот момент Джесси достаёт портсигар, который пылился в карманах джинсов несколько недель. Сигарет всего пять, но Джейсон уже начинает чесаться от стресса. Щелчок огнивом, едкий дым в лёгких, огонёк кончика табачной палки, что походит на светлячка. Всё это вызывает лёгкую вину перед Лукасом, пусть он и не обещал бросить. — Ты спрашивал у меня, верю ли я в судьбу, — начинает Джек, становясь рядом с парнем. Тот хмыкает, смотрит, как дым вперемешку с паром исчезает в темноте. И слушает. — Лично я нет, но Сэмми верила. — Гадала? — Вроде того. Она верила, что судьба направляет людей, бросает им вызовы для лучшей жизни, но лишь люди вольны выбирать, прислушиваться к ней или нет. — Бывает ли судьба неправа? — спустя несколько секунд спрашивает Джесси из искреннего любопытства. — Сэмми говорила, что не бывает. Разве что люди не готовы. И мне жаль, что я решил, будто мы готовы пойти в подводный храм. Между ними тянется пауза, а Джейсон с лёгким вздохом понимает, что Джек в похожей ситуации, как и он сам. Разве что у бывшего путешественника воля сильнее, раз он смог пережить собственную ужасную ошибку. Но их объединяет одно — вина. Так что Джесси решается нарушить молчание, прерываемое игрой на барабанах и лаем волков. — Ты никогда не рассказывал о ней. Да и о себе, кроме расчудесных титулов, которые, похоже, сам и выдумал. — Я? Обижаешь! Я с распростёртыми к тебе навстречу, босс, да только ты всё нос воротишь. — Перестану его воротить, как только впишешь в нашу дружбу что-то кроме кабаков и рудной обители. Джек смеётся, искренне, открыто. А затем замолкает, видимо, ища правильные слова, чтобы описать свою покойную подругу. — Саманта была… всегда настороже. Рассудительна, расчётлива, но в тоже время открыта. Столько в ней было энергии, любопытства, увлечённости своим делом. — Он чешет горло, бороду, чуть наклоняя голову на бок, и наконец сталкивается взглядами с Джесси. — Эта вина, эта скорбь… она никогда не пройдёт. Но чем дольше ты отрицаешь, тем больнее становится. Нужно принять. Отпустить. И… продолжать жить. — Как всё просто. — Я и не говорил, что просто. И если я смог принять, то и ты сможешь. Джесси докуривает сигарету в пару затяг, а затем с трудом достаёт из-под толщи одежд заветную заколку. Краска на ней потрескалась, но всё ещё хорошо держится. Парень немного щёлкает ей в такт барабанам, словно прогоняя личных демонов, а затем думает, что никогда не сможет отпустить Джессику. Добирались они так же — упряжки неслись по снежной пустоши, огибая выползших монстров, а Джейсон не отрывал взгляда от переливов ленты северного сияния, что мгновением озарило северный биом под восхищение Петры. Джесси помнит эти восхитительные зелёно-синие цвета, перетекающие в розовый и жёлтый. Это кажется самой настоящей магией. Джессика любила представлять, будто это трещины в небе. А там, выше, живёт луна и её друзья звёзды. От этих воспоминаний улыбка сама растягивает щёки. Габриэль встретил их радушно, пригласил на ужин, но Орден Камня отказался, ссылаясь на Урук-Айо. Петра тут же начала делиться впечатлениями, чем только разговорила бывшего воина ордена. Это уберегло Джесси от расспросов Габриэля — сейчас хочется помолчать, подумать. Незнакомые коридоры и залы довольно запутанные, но гостей поселили на одном этаже, ради их же удобства. Коридор холодный, пустой, тёмный, с мраморными пилястрами и светло-синими гобеленами, чей герб с волком наконец можно разглядеть. Двери толстые, тяжелые, с отделкой по краям, так что, когда Джесси пробирался в комнату к Лукасу, постарался как можно медленней её закрывать. Не очень эффектное появление, но зато он не напугал лучника своим внезапным визитом. Или, может, не очень внезапным, раз писатель расположился около камина, укутавшись в меха, читая книгу с бокалом чего-то спиртного в руке. И как тот поднимает взгляд, как легко улыбается уголками губ. — Привет, — неловко переминается с ноги на ногу Джейсон, ещё больше зарываясь в свой расписной тощий плащ без пуговиц. Он не привык расхаживать, как полуночник, но сейчас не жалеет, когда Лукас закрывает книгу и подзывает его ближе. — Занят? — Теперь нет, — отвечает парень, ловя лёгкий поцелуй в скулу, который перетёк на губы. Горьковатый привкус со сладкими нотами ягод — в бокале вино, вероятно, красное. И теперь образ собирается в вампира: бледная кожа на фоне белого меха с кровью на губах. — На самом деле, я хотел поговорить с тобой. — Я весь в твоём распоряжении, — Джесси садится на ковёр, скрещивая ноги в позе лотоса, ведь второго кресла не наблюдалось. Спиной он отклоняется на деревянные ножки сидения хозяина комнаты, подставляется макушкой под его ладонь, что ласково перебирала пряди каштановых непослушных волос. Если бы люди умели мурчать, то Джейсон так бы и сделал. — Сегодня я… чувствовал, что должен был хоть что-то сделать, но не сделал, — коротко излагает мысль Лукас, делая короткую паузу, чтобы подобрать правильные слова. — И от этого чувствую себя… виноватым. — Ты о сестре? Я говорю тебе, всё в порядке, — Джесси останавливает себя в порыве повернуться, и посмотреть в глаза Лукасу. Вместо этого лишь созерцает танец огня, уже в который раз пытаясь что-то в нём разглядеть. — Послушай, я не стеклянный, живу с этим полжизни, привык. Мне не нужно жалости или слов сострадания. Мне достаточно того, что ты рядом. Треск поленьев всегда приятно оседает в ушах, но теперь он сильнее растягивает очередную паузу. — Ты всегда такой… морально сильный. Я хочу стать таким же, как ты. — Это что за пьяные бредни? — всё-таки поворачивается Джесси, но не встаёт с колен, лишь бросая взгляд наверх. Глаза у Лукаса чуть затуманены, явно, что бокал он пьёт не первый. Ладони ласково проходятся по коленям, спускаются вниз, к голым щиколоткам. На это Лукас фыркает с лёгкой улыбкой. — Я не пьян. Ну, по крайней мере, не сильно, — он ставит сосуд с вином на пол, вытаскивает из накидки ногу, на свет, в слегка грубые пальцы Джейсона. — И это не бредни, я серьёзно. Когда ты лишил Ромео сил, я вдруг задумался, как много хочу от жизни. И взглянув на тебя, осознал, насколько ты… великий. Во всех своих превосходных формах. Как ты делаешь всё ради других, как отринул все свои желания и мечты, чтобы править городом, чтобы защищать его жителей. — Что я тебе говорил про восхваление меня? — Джесси встаёт, окидывает Лукаса оценивающим взглядом. — Только на кухне и в спальне. Так что пошли в кровать. Не дожидаясь ответа, он наклоняется, осторожно берёт Лукаса на руки. Мышцы с непривычки слегка заныли, но это мелочи, по сравнению с тем, как лучник стал ластится к сильному телу. Джейсон бережно укладывает партнёра на широкую, слегка колючую, постель, ложиться рядом, на бок, сплетая ладони и ноги с возлюбленным. Они смотрят друг на друга с таким очарованием, что Джесси приходится сдерживать своё желание остаться в чужой комнате до утра. И улыбнувшийся Лукас этому никак не способствует. — Ты спас меня, Джейсон. — В самом деле? — Ага. В моём доме, на окраине биома, я только и делал, что переживал, жалел себя. Быть жалким архивистом — не самая желанная мной судьба. А ты стал тем, на кого я хочу ровняться. В памяти вспыхивают ночь их совместной пьянки, и слова «жалел себя» обретают новый смысл. Прямо как сейчас, Лукас топил стресс в алкоголе. А Джесси было не до личностного кризиса Лукаса. Он сам в нём тонул — отдался течению, отчаянно тосковал по своей мечте, сомневался в правильности выбора, и искал причины, чтобы не уйти к горизонту. «Я остался в Маяке только из-за тебя» — отдаются в голове старые слова, которые Лукас так и не услышал. И, возможно, не услышит. Но теперь от того, что они оба стали друг другу опорой в тот сложный год… Джесси стало легче. Ощущение, что он никогда не был один, обволакивает пряным одеялом, отдаёт в живот с всполохнувшимися бабочками. Хочется поблагодарить, подарить что-нибудь, но сейчас глубокая ночь. А завтра будет новый день. — Значит, ты хотел бы руководить городом? — спрашивает осторожно Джесси и Лукас закусывает губу, отводя взгляд. — Что ж… на трезвую голову я бы сказал, что ещё не готов, но сейчас… Да. Хотел бы. — Это трудно. — Знаю. — Это огромная ответственность. — Понимаю. «Вряд ли, мой нежный цветочек» — проскакивает в мыслях, но Джесси лишь проводит ладонью по щеке Лукаса, улыбается, когда он ластится к ней, словно Мистер Хлеб. Джейсон пододвигается, целует возлюбленного. Долго, властно, в желании передать все слова поддержки, что сейчас застряли в горле и никак не хотят выходить. — Ничего не могу обещать, но… раз я и Радар живём под одной крышей с тобой, то… — Правда? — сияет Лукас, и Джесси смеётся, приподнимаясь на локтях. — Правда. А теперь оставь вино в покое и ложись спать. Завтра предстоит сложный день, — поцелуй в лоб, такой невесомый, словно ветер скользнул по коже. Лукас чуть наклоняет голову в вопросе. — Уже уходишь? — на это Джейсон кивает, встаёт с жёсткого матраса, а Лукас расслаблено откидывается на подушки. — Так… зачем приходил? — Тебя увидеть, полуночный чтец. — они обмениваются взглядами, и Джейсон открывает дверь. — Ты… тоже меня спас. Спасибо. Спокойной ночи. Получив в ответ пожелание доброй ночи, Джесси выходит в коридор. Взгляд останавливается на переливах северного сияния, которые уже начинают тухнуть. Лукас станет советником. А может, даже ещё одним спасением, когда Джейсон воплотит в жизнь мёртвую мечту. Но мысленному монологу не суждено быть длинным — в свои покои его погнал кусачий мороз и эхо шагов стражи, что двигались в сторону Ордена Камня.