Притворись моей любовью

      Вот и резные коньки избушек показались, встречая вернувшихся. Аккуратные домишки из ровных рядов гладких брёвен. И нельзя даже назвать их бедными. Каждая ставня украшена расписными узорами: пляшущими цветами и птицами резными, крутыми волнами и горбами холмов земли-матушки, свистящими ветрами и пощёлкивающими тучами. На что у кого фантазии хватило. Да только и роскоши вычурной нет. Золотом не обиты даже те дворы, где для животных пустующие сейчас загоны велики, как терема. А как богаты садики, разбитые тут же. Не просто несколько рядов придомных грядок с теплицами у особо старательных хозяек. Розовые лепестки нежных яблонь кружатся, слетая с десятков деревьев. А там и грушевые, сливовые к ним присоединяются в хороводе стройном.       Необычно зажиточная деревня, потому и так бережны с барином, отличающимся заботой к своим людям, по всей видимости. Вот счастьем было бы тут остаться!       Стоп-стоп-стоп, а куда делись дети? Почему так тихо? Вот, девочки стоят, мурлычут рядышком о своём, цветочки оставшиеся делят, крепят маленькими ручонками, завязывают. А шумных мальчишек, только что гремящих корзинами над ухом, уже и след простыл. Вот негодники, ну надо же так.       — Машеньки, а куда запропастились остальные? Чудится мне, что упустил из виду я их. — ласковый голос вкрадчиво обращается к малышкам. Наклоняясь, но осторожно, чтобы ненароком не напугать мягких созданий, Кирилл упирается в колени ладонями.       Переглянувшись, девочки поочередно толкают друг друга, чтобы выбрать, кому же речи держать. В результате та, что ростом поменьше, поднимает голубые широкие глазёнки, обрамлённые светлыми ресничками:       — Да мигом вернутся они, посуду пошли по домам разносить. Сейчас вернуться и у тебя забирать, — кивает она. — Чего к Дружане идти с руками полными, налегке всяко лучше. Тем более если повозиться придётся.       — Так вот оно что. Благодарю тебя, Машенька.       Улыбнувшись, юноша распрямляется, ожидающе осматриваясь по сторонам, выискивая мелькающие тени мальчишек. Как смогли только прохвосты так тихо исчезнуть? Неужто задумался крепко? Или забавой очередной то было? Нет, тогда бы и девочек предупредили о шалости хитрой. Не попались бы так глупо. Ах, а вот и первый бежит.       — Михаил, ответственный же парень, чего мне не сказали, что отойдёте? Потерял совсем вас, Маша выручила только. — укоряющий вскрик встречает мальца, пытающегося захватить все пять корзин сразу, удерживая равновесие, чтобы не просыпать содержимое их. Ширины ладоней детских не хватает, потому приходится балансировать, собирая пирамидки.       — А чего ты волнительный такой, м? Всё в порядке, не потеряемся, авось десятый год не зря тут живу. — бурчит из-под ноши ответ. Прерывая намерение помочь, уворачивается от чужой руки, чуть не роняя верхушку. — Я сам управлюсь, чего напрягаешься. Обожди немного, скоро пойдём. А хотя чегой-то я лезу? Маши-и-и, — зычный вскрик заставляет подпрыгнуть Кирилла, но не увлечённых подруг, даже не думающих обернуться на зов в своём увлечении. — Нешто вам сопровождение требуется? Постыдитесь гостю голову морочить, дорогу покажите сами. Не младенцы грудные, чтобы не дойти. И самим Дружане глаза не мозолить, мигом обратно потом. Без дела нечего шататься, избу лишний раз подметёте, толку больше выйдет.       — Суровый ты, однако. — улыбаясь, точно кот довольный, замечает Кирилл.       — А с ними только так. Волю дай — и весь день проторчат подле тебя, пока всё не выболтают да не умотают так, что сам сбежать захочешь. — не унимается с ворчанием рыжий. Ему уже удалось взгромоздить всё в такую степень, какая позволила бы свободно перемещаться, не грозясь рухнуть под ноги. Теперь осталось убедиться в том, что смысл речей дошёл до всех, отправить их в путь и с миром пойти разнимать уже успевших где-то недалеко сцепиться мальчишек. Может, кричали они и не так громко, но настолько чётко, что все присутствующие уже знали об итогах их ссоры. По всей видимости, это было обыденностью. Поэтому никто не подрывался, рыдая от души от жалости к покалеченным, нестись разнимать их.       — Да поняли. Мы по-оняли. — Почти одновременно охнули девочки, а переглянувшись, хитро заулыбались подруга подруге, довольствуясь подобной реакцией. Точно подруги лучшие, даже говорить начали одинаково. По крайней мере, таковыми они себя видели. Даже из-за подобного совпадения лишний раз напомнить себе об этом не прочь. А может, и не случайность это, а действительно влияние общее? А кто их знает, девчонок этих. Что там на уме у них? Главное — подхватившись под локотки, посеменили куда-то вглубь деревни. Даже обернуться, чтобы убедиться в том, что Кирилл послушно сопровождает их, не удосужились. Слишком уж заняты трескотней о том, о сём, о всяком, в общем.       Тяжкий вздох Михи провожает их, присоединяясь к его тоскливому взгляду. Будто невмоготу ему уже пытаться выстроить всех так, чтобы не отвлекались, когда работать нужно. Да что ж поделаешь, коли ответного желания нет. Не насильно же в головы вобьёшь ум да разум.       Кивнув новому маленькому другу, юноша следует за малышками. Прощаться не стал, бессмысленно это. Всё равно свидятся вскоре. Не в путь дорогу же провожают, так что и разбрасываться словами попусту нечего. А девочки, уже не стесняясь, начинают щебетать о своём. И всё переглядываются хитро, переглядываются.       — Добрый человек, а ты откуда пришёл? А расскажи о тех местах. Какого там? — любопытные детские взоры, собравшись с силой решимости, впиваются в парня, надеясь чуточку больше узнать о том необъятном мире, скрываемом забором леса, холмов, реки и прочих преград, так не кстати встающих на пути интереса людского.       По-заговорщицки оглядевшись по сторонам, мало ли подслушивает кто, Кирилл наклоняется, громким шёпотом сообщая:       — На самом деле это — величайшая тайна. Её я вам расскажу, конечно. Но позже. Ну никак сейчас не выйдет, уж клятву приносил, нарушать грешно выйдет. А как только обета срок выйдет, так вам первым тайну великую поведую, раскрою секреты свои тёмные, мраком окутанные.       Будь на дворе ночь, так и сели бы разом слушательницы, поражённые восторгом. Да Солнце стояло высоче, не позволяя дымке возбуждённого беспокойства слишком уж сильно стягивать внимание. Потому и сладкие речи не смогли стать тем таинством, которое у жаркого костра случается вечерами тёмными, превращает сказки явные в быль в думах других, тянется мраком из кустов, похрустывает ветками за спиной, кричит зычной совой над головами.       Не были бы руки девичьи заняты, упёрли бы в бока руки совсем по-взрослому, строго посмотрели, оценивая рассказчика. Рассказали бы, как морочить честным людям голову бесстыдно. Пожурили бы, скрывая блеск интереса в глазах, наказали впредь не принимать их за несмышлёнышей, немощных в отличии басен очевидных от правды-матушки. Но, к величайшему сожалению, подобную позу принять не представлялась возможность, поэтому и речи выглядели бы не столь убедительными, как того требовала ситуация. Поэтому, смирившись с подобной участью, девочки лишь разочарованно выдохнули, недовольные отсутствием должной предыстории. А так как очень кстати был доплетён один из венков, а Кирилл так удобно качнулся вперёд, подставляя голову под поле действий шаловливых ручек, на его кудрях засияли лазурные соцветия, переплетённые с изумрудными листками и стебельками. Столь неожиданное действие вызывает улыбчивый огонёк в глазах такого же глубоко-синего оттенка, как и обрамляющие голову цветы.       — Крохи, не пытайтесь меня подкупить столь изысканным украшением. Не падок я на диадемы драгоценные. Даже из рук столь очаровательных барышень. Всему время своё: коль сказал, что позже поведаю о странствиях, то так тому и быть. Опережать события — привычка плохая, таки беду накликать можно. Пусть не со зла, а виновницами станете. Разве надо вам такое?       — Много говоришь ты, да не о том. От чистого сердца дар тебе поднесли, что ж сразу клевету наводишь на людей добрых? — хмыкает возложившая венец травяной.       И вторая присоединяется к увещеваниям, отрицающим причастность венка к любопытству. И следующий, но уже составленный из теплых ромашек, оставляет на тёмной макушке, поверх украшения подруги. Теперь смешавшиеся оттенки манящих взгляды красок переплетаются, подчёркивая изящность друг друга.       — Не возводи напраслину. Сам посуди, стали бы мы не обговорив цену, пытаться вручить тебе дань за информацию? Может, удалось бы на меньшее сторговаться, а мы лишнее вручаем тут же.       –А вы мудры не по годам. Ладно уж, признаю. Не прав я, простите грешную душу. Не стоило мне обвинениями раскидываться, впредь осторожнее буду.       — То-то и оно, что других поучать не рвись вперёд своего. Да будет разговор, пришли мы. Запомнил же, что Дружаной кличут главу нашу? Всё, иди, не терзай себя раздумьями, главное. Добрая она, всем помогает всегда, и тебе помощь окажет.       Подмигнув с хитрецой, Машеньки подталкивают юношу к двери створчатой. И правда, пришли они. Хоть по дому того и не скажешь. Нет особых примет у него, пышной гордостью не выделяется среди прочих. Такой же ладный, крепкий и простой в своей красоте. Даром, что старосте принадлежит.       Оглянувшись, чтобы поблагодарить, Кирилл смог лицезреть лишь то, что юркие малышки уже пропали из поля зрения его. И эти туда же. У пацанов научились или все дети такие? Пожав плечами недоуменно, стучится в дубовую дверь, прежде чем надавить на неё, входя внутрь.       Изнутри сразу повеяло сладким запахом хлеба и, на удивление, одуванчиков. Как эти пушистые создания могли оставить здесь свой след? Вряд ли бы их домой потащили, уж слишком быстро теряют свою красоту. Жёлтые бутоны утухают, приобретая коричневый оттенок, закрываются и мрачнеют. А белые пушки просто летят от любого дуновения по комнате, пылью ложась на доски. Солнечные лучи кинулись вслед за входящим, освещая сени. А навстречу им полился гомон детских голосов, что-то повторяющих за нежным женским. Кажется, слова простенькие. Или частушка какая-то. Неловко помявшись с ногу на ногу, Кирилл зычно сообщает о приходе своём. А потом, перекрестившись, ныряет вглубь терема. Да, только сейчас ясно стало, что у избы этаж не один. Вот и лестница, наверх бегущая. Оттуда и идёт шум нестройного бормотания. Только успел Кирилл ногу на скрипучие ступени водрузить, как окликнули его.       — Добрый человек, какими судьбами могу принимать у себя? Случилось что-то? Чем полезна быть могу?       Оглянувшись, видит молодец девицу статную, высокую. Длинная коса, аккуратно подобранная, да украшенная лентами салатовыми, вьётся по сарафану бирюзовому. Приветливая улыбка на лице не прячет холод ясных глаз, но и враждебности не выказывает. Неподдельный интерес на лице усталом играет. Видно, от работы оторвалась она, чтобы встретить пришедшего.       Подойдя ближе к девушке, отвешивает парень поклон в пояс, придерживая рукой венки, чтобы не упали на пол, рассыпаясь ковром лепестков пёстрых.       — Красна девица, удружи, помоги Дружану сыскать. К ней мне обратиться посоветовали, коли кров над головой потребуется. До дверей провели, да дальше как быть — в толк взять не могу.       — Так далеко ходить не надо. Она и есть я. Спрашивай, подсоблю. А хотя нет, пойдём со мной, чаем напою, расскажешь, как и что. Коль приют нужен, так, вероятно, надолго к нам? — сверкает очами девушка. Уж и то верно. Держит себя по-хозяйски уверенно, осанка ровнее не бывает, а взгляд колок и пронзителен. Да только главой женщину, да такую юную и главой? Неужто сиротской осталась после смерти отца-старосты? Иль за заслуги какие назначена? А может, барину приглянулась, вот и решил дать ей отведать роль хозяйки угодий? Ах, не о том думать стоило бы, не о том печься.       — Благодарствую. Проницательны вы, жить у вас остаться хотел бы. Позволите?       — Отчего не позволить… Да учёт душ, сам понимаешь. Формальности соблюсти надо, расскажешь как, что, откуда, почему. На бумагу не пойдёт, не волнуйся. А мне в курсе быть надо, отчитываться после. Для начала представься. — жестом руки приглашает за собой, углубляясь внутрь терема. А идёт резво так, нетерпеливо пощёлкивая каблуками сапог красных.       — Ох, точно. Кирилл. Запамятовал совсем, так некстати. Вот ловко же вы вспомнили. — поравнявшись с Дружаной, подмигивает хлопец.       — И не скачи так резво. Матрёшки две тебе венки сплели? Так береги, рассыпятся же, цветы хрупкие. Душу они вплетают с ростками вместе, каждый цветок отбирают, стараются. А мне потом с пола их выметать, точно мусор. Не дело же, согласись. — притормаживает его резвость, не давая ему шансов продолжить заигрывания. Сказано же, что дел невпроворот, чего лезет почём зря? Коль самому заняться нечем, благодаря полной свободе действий, так другим пусть не мешает. Уж следить за порядком во всей деревне не так легко, как может показаться на первый взгляд кому-то необременённому заботами. Да и не воскресенье сегодня: грешно бездельничать. Может, в иных обстоятельствах и ответила бы даже ласковым словцом, просто останавливающим парня, но с тем состоянием, в которое приходишь, прокропев над бумагами, в лучшем случае, весь день, почти не отвлекаясь… Нет, тут сил хватит лишь постараться не слишком грубо отлить наглеца. А если ему повезёт, то позже объяснится плохим самочувствием, не ткнув лишний раз носом в непристойное поведение.       Осаждённый же кавалер ни капли не волновался, продолжая сиять, как любимый таз, начищенный с особым рвением домохозяйкой. Хотя чуть назад отступил, идя уже не плечом к плечу, а несколько держась сзади. Правда, и причиной тому стал дверной проём, достаточно узкий для того, чтобы не пропустить в себя сразу двух. А лезть вперёд хозяйки негоже.        –Матрёшки? Ловкое прозвище, не иначе. Действительно встает им как нельзя лучше.       Видимо, смущение не было его сильной стороной. Хотя и особого рвения не выказывает. Вот и замечательно, сейчас его умение трепаться будет как нельзя кстати. Внутри комнаты внушительный стол с длинными лавками по краям привлекает внимание. Рукой приказав парню сесть, Дружана застучала посудой, вытаскивая её из шкафов. И вот уже на скатерти красуется тарелка с росписью-птицей, а подле неё — чашка. Перед самой же девушкой ложатся перо да бумага с чернильницей. Неужто грамоте обучена? Видать, в рубахе родилась, коли по жизни везение такое.       — Чай остывший. Кипяток в жару пить — не то чтобы удовольствие. Молока тебе добавить? Голоден? Или перекусишь только?       — Хозяюшка, не затем я пришёл, чтобы объедать тебя да ребятишек. Позволь узнать, чем помочь могу вам? Работники кому нужны? — согласно кивнув, Дружана садится за стол напротив юноши. Тот вдыхает тёплый привкус вишни, разносящийся от чашки по воздуху. Отхлёбывает, косясь на руки девушки, уже пляшущие по бумаге буквами резными, узорчатыми. Неудобно читать вверх ногами, да, кажется, и ошибок не допускает. С детства приучена: столь уверенно и отточено, быстро, буква за буквой сияют тёмными нитями. — И позволь наглость проявить, но разве не ты говорила, будто письменами не оставишь тайны раскрытые?       — Грамоту я пишу не со слов твоих, не успел ты ещё поведать о себе ничего путного, а судить по первому впечатлению так, чтобы выкладывать барину все мысли, не приучена. Обманчиво оно бывает. Да и нет противоречия в помыслах моих, докладные я упоминала, тут не ляжет правда, способная навредить тебе или мне. Большинство выдумкой будет. — не поднимает та головы, сосредоточив внимание на истории, появляющейся штрихами чернил с характерным скрипом, не то действующем на нервы, не то, напротив, успокаивающем ритме. Ему только тёплые дуновения ветерка, вырывающийся из окон, мешают чтобы растрепать несколько волосков, которые тут же заправляются за ухо. — Итак, Кирилл, рассказывай.