Любовь без памяти

Гермиона помотала головой, пытаясь отогнать нахлынувшие воспоминания, и потянулась к чашке с остывающим чаем. Но избавиться от воспоминаний иногда бывает чертовски сложно… Вскоре после войны Рон сделал ей предложение. Она согласилась. Но в душе ее не было спокойствия. Когда-то Гермиона мечтала, чтобы Рон наконец-то перестал тормозить и прямо сказал о своих чувствах. Но после того, как это произошло, мысли о предстоящей свадьбе рождали в ее душе лишь неясное беспокойство. Тогда Гермиона решила сварить амортенцию, сильнейшее приворотное зелье. Нет, не для того, чтобы приворожить. Для того, чтобы проверить саму себя. Задача была не из лёгких. После напряжённого рабочего дня в министерстве Гермиона возвращалась домой и работала над зельем, которое было чрезвычайно сложным в изготовлении. Наконец, амортенция была готова. Сначала Гермиона, как когда-то в кабинете у Слизнорта, почувствовала аромат нового пергамента и скошенной травы. Но запах мятной зубной пасты и волос Рона исчез, как она ни принюхивалась. Гермиона снова и снова вдыхала пар, клубившийся над котлом, но чувствовала лишь что-то сладковатое… Запах разогретого дерева, покрытого воском, смешанный с запахом пота… Ладонь, только что сжимавшая древко метлы. Да, Рон тоже когда-то играл в квиддич, но от него она никогда не ощущала подобного запаха. Зато однажды чувствовала от руки, на которой, как она сейчас понимала, уже тогда была Черная метка. Гермионе было сложно разобраться в своих чувствах, но одно она знала точно: амортенция не может врать. В тот же вечер Гермиона сказала Рону, что не хочет обманывать себя и его, и свадьбы не будет. Рон отказывался в это верить и долго выпытывал у нее причину столь внезапного решения, которую Гермиона назвать наотрез отказалась. Тогда Рон припомнил ей Крама. Ах, если бы причиной был Крам, подумалось тогда Гермионе. С тех пор Рон с ней не разговаривал. Но, как говорил ей с едва заметным укором Гарри (они с Гермионой часто обедали вместе в министерской столовой), впечатление такое, будто Рон ждёт, пока она одумается и вернётся. Карьера Гермионы в Министерстве складывалась замечательно, чего нельзя было сказать о ее личной жизни. Одно время она со свойственной ей целеустремлённостью пробовала ходить на свидания два раза в неделю. Но ни к чему, кроме бесконечной усталости, это не привело. Гермиона забросила это дело, ещё больше погрузившись в работу и думая, что всему свое время. Так она думала и сейчас, сидя с чашкой остывшего чая в руке и злясь на себя за эту одержимость. Сколько уже она не вспоминала о Малфое? Кажется, несколько месяцев. И тут Пожиратели смерти выходят из тюрьмы, все, понятное дело, только об этом и говорят. И она, понятное дело, опять вспоминает о своем… Малфой, конечно, давно и думать об этом забыл. Но почему же он тогда… Да мало ли почему, она, наверняка, была для него одной из многих! Гермиона решительно поставила чашку на блюдце и взялась за «Ежедневный пророк». Утром у нее не нашлось времени, чтобы ознакомиться с новостями. А Гермиона считала, что быть в курсе последних новостей просто необходимо для сотрудника Министерства. Надо прочитать по диагонали все статьи, как она обычно делала, составить план работы на завтра и можно будет идти домой. Гермиона буквально заставила себя прочитать первую статью, посвященную юбилею больницы Святого Мунго. Следующей была статья о тех самых Пожирателях смерти, где говорилось, что три года назад их допрашивали под сывороткой правды, преступления их были признаны незначительными, поэтому они получили минимальный срок, а вот многие другие получили пожизненный… Газета выпала из рук Гермионы. Сыворотка правды… Малфоя допрашивали под ней, как она могла забыть! В голову Гермионе пришла мысль, от которой ей стало очень стыдно. Она не должна этого делать, не должна пользоваться служебным положением, но… Может быть, если она прочитает материалы его допроса, то сможет лучше понять, что происходило тогда в голове у Малфоя? И наконец успокоиться и начать нормально работать! Она вполне может спуститься в архив, ведь у нее есть доступ ко всем секциям. Гермиона стремительно вышла из кабинета. Было уже поздно, и в коридорах она никого не встретила. Гермиона спустилась на лифте в подвал, прошла мимо Отдела тайн и пошла вниз по плохо освещенной узкой лестнице, ведущей в архив. Просмотрев указатель, она легко нашла нужный зал и с замиранием сердца шла вдоль высоких стеллажей, освещая полки с помощью заклинания «Люмос». Она вслух читала заголовки на стеллажах и полках: «66 — Сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть», «66В — материалы судов», «66В-1 Пожиратели смерти», «66В-1-367 Судебное заседание от 19.05.1998, обвиняемый: Драко Малфой». Гермиона достала папку в коричневой обложке, прислонилась спиной к соседнему стеллажу и начала читать. Она могла бы, конечно, вернуться к себе в кабинет, но ей не хотелось, чтобы у кого-то появились хоть малейшие подозрения, что ее заинтересовал этот допрос. «– Мистер Малфой, вы находитесь здесь, чтобы дать показания о вашей деятельности в качестве Пожирателя смерти. Вам известно, что перед допросом вам дали сыворотку правды, и в течение часа вы будете честно отвечать на все вопросы Визенгамота, хотите вы этого или нет? — Да. — Если допрос будет продолжаться больше часа, вы получите ещё одну порцию сыворотки правды. Приступим. Сколько вам сейчас полных лет и месяцев? — Семнадцать лет и одиннадцать месяцев. — Сколько полных лет и месяцев вам было, когда вы стали Пожирателем смерти? — Шестнадцать лет и два месяца. — Вы приняли Черную метку по своей воле? — Да. — Вы мечтали об этом? Вы просили об этом Того-Кого-Нельзя-Называть? — Никогда не мечтал. И не просил. Он выбрал меня, и отказаться я бы все равно не смог. — Вы радовались этому? — Да. — Почему? — Потому что был дураком… Радовался, что он мне доверяет и воспринимает всерьез. — Какие задания вы получили от Того-Кого-Нельзя-Называть как Пожиратель смерти? — Убить профессора Дамблдора.» Гермиона нетерпеливо пролистала несколько страниц с подробностями плана Малфоя, где он рассказывал про проклятое ожерелье, отравленную медовуху, исчезательные шкафы и заклятие Империус, наложенное на мадам Розмерту. Она и так все это знала от Гарри. «– Почему вы не убили профессора Дамблдора, когда он был безоружен? — Я не смог. Я думал, что убивать — это просто. Проще, чем Круциатус. Я ошибался. Когда перед тобой стоит живой человек, и он в твоей власти… Я не чувствовал в себе такой силы, такого права, отнять его жизнь. — Вы применяли заклятие Империус? — Да, против мадам Розмерты, владелицы «Трех метел». — Заклятие Круциатус? — Пытался, но безуспешно. — При каких обстоятельствах? — Гарри Поттер застал меня плачущим в туалете Хогвартса. У нас состоялась дуэль. Я ненавидел его в тот момент, пытался произнести заклинание, но не успел — Поттер опередил меня, применив Сектумсемпра. — Применив что? — Сектумсемпра, это темная магия, заклятие, которое… — Стоп, это к делу не относится! Вы применяли когда-нибудь Авада кедавра? — Нет. — Вы убивали немагическими методами? — Нет. — Пытали немагическими методами? — Нет. — Угрожали кому-нибудь? — Угрожал Горбину, что натравлю на него Сивого, если он не поможет мне починить исчезательный шкаф. Угрожал Поттеру на третьем курсе, что мой отец сделает так, чтобы его любимого преподавателя уволили из школы. Обещал Уизли уже не помню на каком курсе, что если он ещё раз на меня так посмотрит, то в Хогвартсе учиться больше не будет… — Что за детский сад, мистер Малфой? Визенгамоту неинтересны эти глупости! — Я отвечаю на ваш вопрос. — Не тратьте наше время! Вы когда-нибудь применяли насилие, физическое или магическое, к маглорожденным? — Я удлинил резцы мисс Гермионы Грейнджер с помощью заклятия Дантисимус, подставил подножку мистеру Кемптону с Гриффиндора, не помню как его зовут. Несколько раз толкал во время матчей охотников Когтеврана, как-то чуть не сшиб с метлы загонщика Пуффендуя… — Довольно! Вы применяли сексуальное насилие в отношении маглорожденных? — Да. Как раз об этом я бы предпочел умолчать. Это не делает мне чести и может дискредитировать мисс Грейнджер. После матча по квиддичу, на шестом курсе, я догнал ее в коридоре, затащил в какую-то каморку, где у нас и был секс. — Вы ее запугали? — Нет. — Применили какое-либо сковывающие, оглушающее или другое заклинание? — Нет. — Физическую силу? — Я прижал ее к стене. — Каким образом вы подавили ее сопротивление? — Она не сопротивлялась. — Мистер Малфой! Не увиливайте от ответа. Почему она не вырвалась, не убежала? — Я не знаю. Может, я ей тоже понравился. — Тишина, пожалуйста! Вы были влюблены в нее? Зачем вы совершили это? — Нет. Я… Это был неудачный матч для Слизерина и сложный год для меня. Я должен был убить профессора Дамблдора. И уже начал сомневаться в своей способности сделать это. А Грейнджер… Мне всегда нравились ее ноги и ее грудь. И она была слишком умна. Я опасался, что Поттер и так догадывается о моих планах относительно исчезательного шкафа. А она со своим умом легко могла всё испортить. Я решил вывести ее из игры, заставив испытывать сильные эмоции.» Гермиона сжала папку в руках так, что она погнулась. Вот ведь мерзавец! Он просто использовал её в своих целях. Она решила, что обязательно должна прийти завтра к порталу, который доставит из Азкабана освобождённых Пожирателей смерти. Хотя бы для того, чтобы посмотреть в бесстыжие глаза Малфоя. И, быть может, даже дать ему ещё одну пощечину. « — Вы рассказали о случившемся кому-то? — До этого момента я никогда и ни с кем не говорил об этом. — Вы испытывали моральное удовлетворение от своего поступка? — Вовсе нет. Чувствовал себя довольно паршиво, тогда наговорил ей всякого. — Чего именно? — Фальшивых комплиментов. Хотя не все они были такими уж фальшивыми. Что она чертовски умна, что у нее потрясающая грудь, что она свела меня с ума, что мне понравилось, как она сжимает метлу своими бедрами, что она так сексуально елозит ногой об ногу, когда… — Довольно перечисления этих пошлостей! — Ну, словом, я все же обманул ее, да и сейчас понимаю, что без этого можно было бы обойтись. — С лета 1997 года, а также летом 1996 года вы находились в Малфой-мэноре, где, как нам известно, была штаб квартира Того-Кого-Нельзя-Называть. Чем вы занимались в мэноре в озвученные периоды? — Выполнял поручения Темного Лорда. — Какие поручения? Думаете вам удастся скрыть что-то от Визенгамота? — Приносил ему напитки, массировал ноги, гладил и чистил его мантии, мыл его змею, стоял ровно. — Стоял ровно пока что? Не пытайтесь умолчать о своих преступлениях! — Пока он насиловал меня.» Гермиона перечитала эту строчку несколько раз, но так и было написано. Насиловал. «– Тишина в зале, пожалуйста! Вы хотели победы Того-Кого-Нельзя-Называть? — Нет, я не был настолько глуп. — Почему тогда вы не сообщили о том, что Тот-Кого-Нельзя-Называть делал с вами, о его поручениях и планах Министерству магии или профессору Дамблдору? — Вы не понимаете. Он бы все равно узнал обо всём. Убил бы меня, показал мой изуродованный труп моей матери, а потом отдал бы её на растерзание Пожирателям смерти! — Вы признаете свою вину, мистер Малфой? — Признаю. — Вы раскаиваетесь? — Да. — Визенгамот удалится на совещание. *перерыв* — Мистер Малфой, за изнасилование мисс Грейнджер, за покушение на убийство профессора Дамблдора, повлекшее причинение вреда здоровью третьих лиц, за попытку применения непростительного заклятия Круциатус в отношении мистера Поттера, за применение непростительно заклятия Империус в отношении мадам Розмерты, за неоднократные угрозы в адрес соучеников по школе чародейства и волшебства Хогвартс, а также в адрес мистера Горби… так, это вычеркнуть… а также за сокрытие информации о планах Того-Кого-Нельзя-Называть вы приговариваетесь к трем годам заключения в тюрьме Азкабан. Есть что-то ещё, о чем вы хотели бы сообщить нам? — Нет. — У вас есть просьбы к Визенгамоту? — Позвольте проститься с родителями. — Ваши родители ещё находятся под следствием, а вы после оглашения приговора являетесь заключенным Азкабана и из этого зала направитесь прямиком туда. Ваше прощение отклонено, мистер Малфой. Вы хотите добавить что-то ещё? — Нет, ничего. Хотя…. Простите за всё.» Гермиона медленно закрыла папку. В душе у нее боролись противоречивые чувства. Ей было грустно потому, что она знала — родители Драко погибли при невыясненных обстоятельствах еще до конца следствия. Слухи ходили самые разные. Кто-то говорил нелицеприятные вещи в адрес сотрудников Министерства, а кто-то — что они были слишком опасны для других сообщников Волан-де-Морта, некоторые из которых еще оставались на свободе. Гермионе было мерзко от того, что Волан-де-Морт сделал с Малфоем, и от того, что Малфой использовал её. Стыдно потому, что она до сих пор не могла это забыть. И… немного стыдно за Визенгамот.