«Я то думал, что подцепил тебя играючи, – и вот околачиваюсь под твоей дверью, позабыв дышать».
Сеул встречает Чонгука холодно. По возвращении из Пусана он только и делает, что принимает участие в заседаниях, на которых в срочном порядке решается вопрос безопасности клиентов. Чонгук чувствует себя вымотанным. Акционеры, большая часть из которых представляет собой владельцев дочерних компаний по производству медикаментов, жужжат, как рой пчёл. Ставни в конференц-зале закрыты по соображениям безопасности. Часть присутствующих молча курит, другая часть галдит. Они наперебой предлагают варианты. Чонгук тяжело вздыхает, успевая вылавливать из диалогов полезные предложения и важные замечания, отмечая их записями. Пускай он устал, но занятое им же кресло Вон Согёна во главе стола всё равно поднимает настроение. Чонгук не планировал заходить так далеко, у него были иные планы, но когда Сокджин шепнул о ходящих слухах по устранению Согёна, было бы странно, если бы он не воспользовался возможностью. И всё же Чонгук поверил не слухам, а собственной интуиции. Пришлось усилить охрану. Несмотря на то, что Согён мёртв, что подтвердилось ещё вчера, его последователи могут не простить Чонгуку предательство. Он не играет с большими людьми в игры, особенно с теми, на чьё место метит. Чонгук привык действовать наверняка. — Согён обосрался, а мы следом за ним! — жарко выпаливает господин Хван, размахивая сигаретой. Чонгук знает этих людей чуть ли не всю жизнь. — Все уже давно в курсе, что этот выблядок приложил руку к смерти Чонов, а ты говоришь, что он умер недостойно? Я жалею только о том, что не придушил его собственными руками! — Не забывайте, что у господина Согёна остался сын, — скептически говорит Ли Хонсоль, поправляя очки. — Этого мелкого ублюдка никто не видел уже год! На месте Согёна я бы его утопил за случившееся, пока никто не видит. Хотя нет! — громко хохочет Хван. — Я бы хотел, чтобы это транслировалось на всю страну! Вот это было бы зрелище! — Я бы спилась на радостях, — поддакивает сидящая рядом Мёнхи. — Одной проблемой было бы меньше. Она, молодая и утонченная, чокается стаканами воды со стариком Хваном. Чонгук его недолюбливает. Он всех здесь недолюбливает, но всё-таки господин Хван был другом его отца, а тот всегда знал, с кем можно вести дела, а с кем не стоит. — Речь идёт о том, — напоминает Ли Хонсоль, — что если Доквон объявится, он имеет право подать иск. — Не пудри мне мозги! — Хван швыряет в него бычком, но Хонсоль успевает уклониться. — Этот гаденыш писать-то вряд ли умеет, а ты говоришь: иск! — И всё же, чтобы господин Чон мог… — Вон Доквон не будет проблемой, — перебивает Чонгук. В зале наступает тишина, как будто собравшиеся вспомнили о его присутствии. Несмотря на то, что проводилось собрание ради поддержки акционеров, Чонгук теперь уже как наследник имел полное право занять место Согёна. Его отцу принадлежала весомая часть компании, и когда Согён узнал о передаче наследства Чонгуку, Чон думал, что его придушат прямо в кабинете нотариуса. Однако же у него не было мысли посягать на чужое место. Тогда не было. Согён ему верил, хоть и относился с осторожностью. Сейчас он понимает, что отец всю жизнь готовил именно к этому. Чонгук, как никто другой, имеет право сидеть во главе стола. Он знает обо всех дырах системы лучше, чем все собравшиеся вместе взятые. — В каком это смысле? — спрашивает Хонсоль. — Может, Согён и мёртв, но его сын наверняка жив. И может позариться на ваше место. Суд будет на его стороне. И будет прав. — И кто же позволит ему подать иск? — равнодушно интересуется Чонгук, окидывая взглядом собравшихся. — Все оставшиеся сбережения Согёна перейдут государству после выплаты компенсаций. У его сына нет ни денег, ни связей, а репутация, мягко говоря, оставляет желать лучшего. — Доквон сын своего отца. Не думаю, что у Согёна не было личных сбережений. — Доквон никто и ничто, — отрезает Чонгук, глядя в глаза Ли Хонсолю. — И если он всё-таки появится? — щурится Ли. — Что же вы будете делать? — Ничего, — безразлично говорит Чон. — Вы ведь первым спустите на него своих псов. По залу гуляют тихие смешки, даже Ли Хонсоль усмехается. Он пострадал не меньше других, и Чонгук знает, что если Доквон хочет жить, то последнее, что ему стоило бы делать – пытаться посягнуть на его место. Хван единственный хохочет во весь голос: — Вот он, настоящий сын своего папаши! — Есть идеи, что делать с данными? — вмешивается Мёнхи, брякая ногтями по стакану. — Мы не можем допустить повторной утечки информации. Все дочерние компании сейчас под угрозой. — В первую очередь мы уменьшим закупку сырья и сократим производство, — отзывается Чонгук, вычёркивая из списка имя сына Согёна. — В доках установим лимит выгрузки товара. На складах – лимит хранения. В зале звучат возмущенные возгласы. — Мы потеряем кучу денег! — Потерять деньги и уменьшить доход – разные вещи, — напоминает Чонгук. — Это временная мера. Не будем давать поводов копать под нас. Когда станет тише, мы вернемся к прежней выработке. Что-то не так, господин Ли? — наигранно вежливо интересуется он. — Сокращение выработки. Предположим, — Хонсоль снова поправляет очки и берется за документы. — Что насчёт данных? — Все копии будут уничтожены. — Это что за новости?! — громыхает Хван. — Будет создан специальный отдел для хранения и шифровки данных клиентов и их заказов. Даже если данные попадут кому-то в руки, их не смогут расшифровать. Мы уже работаем над этим. Доступа не будет ни у кого, кроме меня. — Сынок, — усмехается Хван, — ты же понимаешь, что это значит? — Я за, — тут же отзывается Хонсоль, он настроен серьёзно. — Это самый надёжный вариант. Мёнхи, как и другие, кивает, подтверждая своё согласие. — Понимаю ли я, что если утечка произойдёт, то вина целиком и полностью ляжет на меня? — уточняет Чонгук, вычёркивая очередной важный пункт. — Да, понимаю. — Все будут знать, кому сносить башку, — хмыкает Хван. — Прекрасно, — Чон холодно улыбается. — Все ждут только вашего согласия. — Согласен, чёрт тебя дери, и объявляю перерыв! — Хван тяжело поднимается из-за стола. — Беру обратно свои слова по поводу того, что ты весь в своего папашу! Он был нормальным, а ты вот сумасшедший, мальчик мой. Чонгук не реагирует. Раз уж дело перешло в его руки, он не позволит никому получить доступ к данным, а Доквону до места за этим столом так же далеко, как Ким Тэхёну до… Чонгук хмурится. Он не собирался думать о нём в своё рабочее время, но когда возвращается домой, сидя за столом в кабинете, на глаза попадается конверт. Внутри – та самая открытка. Чонгук сохранил на память. Зачем? Потому что, вопреки здравому смыслу, это было приятно. Чонгуку с Тэхёном… весело. Нет. Как называется это противное чувство? Ему тревожно. Тэхён не так прост, как кажется на первый взгляд, – это было понятно изначально. Чонгук не доверяет ему, но почему-то в тот вечер на пляже рассказал о себе, а на второй день зачем-то признался, что ему нравится оружие. Пристрелил бы, но… Всё очевидно. Ему нравится человек, и человек этот не из его мира. Тэхён абсолютно точно не убийца, а слово «бизнес» понимает только в паре со словом «ланч». Чонгук даже не знает, почему решил помочь ему, но… Всё очевидно. Ему нравится человек. Мысли из раза в раз возвращаются к одному и тому же – неутешительному. Что вообще может быть утешительного в тяге к такому, как Ким Тэхён? Он всё ещё вор, всё ещё флиртует, по-прежнему неплох собой и умудряется быть бесполезно энергичным, когда находится рядом. Его не заткнуть. Тэхён всё говорит, говорит, говорит, но когда замолкает, Чонгук чувствует его тишину. Она неприятная, в ней много невысказанного. Без этого идиота в доме тихо. Так тихо, что слышно шум дождя за окном, там же громыхает серое небо. Чонгук пытается сосредоточиться. «Надо нежно, без спешки», — шёпотом из воспоминаний нарушает душевный покой. Чонгук убил бы. Будь его воля, поднимись у него рука, не испытывай он этой тревоги, убил бы. Всё нутро сопротивляется работе. И когда Чонгук ловит себя на мысли, что задумался о предлоге, под которым мог бы отправить машину за Ким Тэхёном, ему становится дурно от самого себя. Ручка, зажатая в пальцах, нервно стучит по листу бумаги. Убил бы. Не убил бы. Боже, он бы заставил Тэхёна страдать так же, как страдает сам. Чонгук ненавидит неопределенности. Ему не нравятся все эти игры, незнание, где человек и чем занимается. Мало ли, чем сейчас занимается Тэхён? Почему он не может в этот самый момент соблазнять какого-нибудь парня, как однажды соблазнил Иллиана? В него Чонгук тоже с удовольствием пустил бы пулю. Это всё нервы, стресс и работа. И тишина. И раздражающая неизвестность. Тэхён не писал уже целые сутки, как вернулся в Сеул. Чонгук, честное слово, его прикончит. Он злится. Злится, не доверяет, ревнует. И размазал бы Кима по стенке за привычку появляться и исчезать, когда хочется. Чонгук показал ему немного себя. Где реакция, восторженные вопли? Где этот чёртов Ким Тэхён со своими «засос», «перепих» и «ты меня бесишь»? Мерзкое «ревную» отзывается давлением в висках, и Чонгук давит на них пальцами, сетуя на погоду. Нет, он точно его убьет, потому что застрелиться сам не может, а выжить должен только один. Чонгук пишет Минхёку, чтобы тот привёз Ким Тэхёна. Над предлогом он подумает позже. Тэхён всё равно прицепится как банный лист со своим: «Ты что, скучал?» Нет. Тревожиться и скучать – разные вещи. И Чонгуку было бы спокойней, заключи они хоть какую-то письменную договоренность относительно их взаимоотношений, только вот даже в его голове это выглядит смехотворно. Тэхён бы тоже посмеялся. Прохрипел бы: «Скажи правду хоть раз». Чонгук считает, что сказал достаточно. «Ты так мне нравишься», — тем же голосом из воспоминаний. «Улыбнись мне». «Солнце моё». Чонгук ненавидит подобные прозвища, но каждый раз откликается. Ким Тэхён знает, как заставить человека о себе думать. Чонгук прямо сейчас поцеловал бы его: грубо, отрезвляюще, напоминая себе, с кем имеет дело. Возможно, на секунду он забыл бы, что это не его человек и позволил бы себе расслабиться. Тэхён появляется и исчезает невпопад. Несёт несусветную чушь, потому что зачем кому-то знать, что он воровал сигареты у соседки и пихал в нос тик-так? Всё, что Чонгук слышал от Ким Донсу: его сын нестандартный человек. Был бы Тэхён стандартным, Чонгук бы давно уложил его в свою постель и не сопротивлялся бы чужому характеру. Потому что нечему было бы сопротивляться. Ким Тэхён настолько принадлежит себе, что Чонгуку, узнав его лучше, просто-напросто страшно с ним связываться, но… Ему нравится человек. Чонгук швыряет ручку в сторону и с новой силой давит на виски. И он бы его убил. И он бы его поцеловал. И ему нравится Ким Тэхён со своим придурочным: «А ты знал, что у медуз нет мозгов?» Со своим: «Ты меня бесишь, но ты мне нравишься». С этим до скрежета зубов раздражающим: «Солнце моё». — Убейте меня, — злобного вздоха побоялась даже гроза – дождь за окном зашелестел тише. Это всё ненормально. Такого рода тревогу Чонгук чувствует впервые. Люди называют это влюблённостью. Чонгук называет: — Это какой-то ад.***
Юнги проходит мимо Минхёка, но тот не кивает ему в знак приветствия, и Мин тут же замирает на месте. — Минхёк, — зовёт он, а парень берёт ключи от Мерседеса и выглядит погруженным в свои мысли. Юнги зовёт его снова. Минхёк оборачивается, вопросительно глядя на начальника службы безопасности. — Ты куда собрался? — Начальник просит привезти Ким Тэхёна. — Нормально всё? — уточняет Юнги. — Честно говоря, нет, — неожиданно признается Минхёк. Это впервые на памяти Юнги. — Что за дела? — Я немного устал, — улыбается Минхёк, и правда – устало. — Я поговорю с Чонгуком, он даст тебе пару выходных. Повожу его сам. Договорились? Минхёк безразлично кивает, и Мин провожает парня озадаченным взглядом. Он поднимается в кабинет и входит без стука. Чонгук сидит так, словно молится за столом, тяжело склонив голову. — Страдаешь? — Пытаюсь работать, — сквозь зубы цедит Чонгук. Чон сегодня тоже странный: напряженный и нервный. В любой другой день Юнги мог бы списать это на усталость. — У меня сегодня с самого утра плохое предчувствие, — говорит Мин. — Что опять? — Ты отправил Минхёка за Тэхёном? — на всякий случай уточняет Юнги. — С ума сойти, ты выучил его имя, — констатирует Чонгук. — Я тут посижу. Юнги не спрашивает. Он садится в одно из кресел перед столом, наблюдая за Чонгуком. Так ему спокойней. Он сегодня с самого утра не может найти себе места, сам не знает почему. Возможно, влияет пасмурная погода: любимая сраная осень во всей своей красе с бесконечными ливнями и ураганами. — Ты отправил Минхёка за Тэхёном, — зачем-то повторяет Юнги. — С каких пор это вызывает у тебя столько вопросов? — хмурится Чонгук, сгребая документы в кучу. На работу он, видимо, не настроен. — Это не вопрос, — уточняет Юнги. — Просто говорю. — Просто не говори. — Вопрос с Согёном, вроде как, решён. Так вот эта троица… — Юнги, — перебивает тот, надавливая пальцами на виски. — Не сейчас и не сегодня. — И никогда. Они молчат. Чонгук, пытаясь справиться с мигренью, Юнги – со своим взбудораженным состоянием. Охрана на своих местах, из гостевого дома ведется наблюдение. К Чонгуку никто не сможет подобраться, пока он рядом. Даже если кому-то удастся – тот может за себя постоять. Он невзначай следит за временем. Полчаса более чем достаточно, чтобы добраться до квартиры. Чонгук за это время даже не шелохнулся. Юнги казалось, что Чон спит. — Я наберу Тэхёна на всякий случай, — хмурится Юнги, ища его в контактах. Краем глаза он видит, как Чонгук оживает и напрягается, потянувшись за телефоном. — Что это значит? — холодно спрашивает Чон. — В душе не чаю, веришь, нет? Я весь день как в жопу ужаленный. Гудки идут, — говорит Юнги, приложив телефон к уху. — Трубку не берёт, но он меня и не особо-то любит. Набери его. Чонгук косится на Юнги, который следом набирает Хосока. — Да, господин Мин Юнги начальник службы безопасности, — понуро отзывается тот. — Чем могу помочь? — Где твой дебильный друг? — Тэхён уехал, — тут же понимает Хосок. — Как давно? Чонгук качает головой – Тэхён не отвечает ему, и вот это уже действительно странно, а Хосок говорит, что минут пять назад. Юнги сбрасывает, не объясняя, что происходит. Сам до конца не уверен, но плохое предчувствие только усиливается. Он открывает программу отслеживания, а когда видит, что оба маячка, прикрепленные к рабочей машине Чонгука, находятся в гараже его же дома, то подрывается с места. Два оторванных маячка он находит меж двух нетронутых машин. Это почти плевок в лицо самого Мин Юнги. Смотри, я нашёл не один, а целых два. Я нашёл их оба. — И что это значит? — Чонгук взглядом окидывает гараж. Юнги не знает. — Как вариант, этот придурок сговорился с твоим водителем, чтобы угнать твою тачку. — Всего-то? — Теория – говно, — хмуро отвечает Юнги. Не верится, что Тэхён решил кинуть своих людей и умчать в закат с водителем. Здесь что-то не сходится. Минхёк, признавшийся, что устал, не выходит из головы. Юнги нанял его на работу полгода назад. Проверил подноготную, и этот парень был чист. Никаких проблем с законом, никаких знакомых имён. Ни жены, ни детей, ни даже домашних животных. Он исправно выполнял свои обязанности. На собеседовании Минхёк нервничал, как любой нормальный человек, находящийся в одной комнате с Мин Юнги. У него был опыт вождения, было резюме с рекомендациями от бывших работодателей – большего от него не требовалось. Юнги приходит единственная в голову мысль: он пишет навигатору и требует проверить по базе имена, на которые работал Вон Минхёк. Ответ приходит через пару минут: «Не существует». По коже проходит холодок, пульс учащается. Он что, облажался? — Твою мать… — В чём дело? — Чонгук снова пытается набрать Тэхёна, и вместо гудков в динамике раздаётся металлический женский голос. — Он отключил телефон. — Я привёл крысу, — цедит Мин. — Ты не проверил его? — Проверил всё, кроме очевидного. Юнги понимает в этот самый момент: кругом реально одни гандоны. Минхёк изначально пришёл ведь не ради Тэхёна, но забрал именно его. И что планирует делать дальше? Требовать выкуп? Сомнительно. На кого он работает? С чьей подачи устроился? Кто за ним подчистил? Почему очевидное было под носом, а Юнги не заметил? Что было бы, если бы пострадал Чонгук? — Юнги. У него по коже мороз от тона Чонгука. — Найди его. Немедленно. Юнги берёт себя в руки, во взгляде мелькает ярость. Он закатает Минхёка в асфальт, как только доберётся до него, а он доберётся. Не столько ради Тэхёна, сколько ради личного удовлетворения. Он выбьет из этого парня всё дерьмо вместе с ответами на свои вопросы. Иначе он не Мин Юнги.***
Когда Тэхён открыл дверь и увидел на пороге Минхёка, он удивился. Ещё больше он удивился, когда водитель сказал, что приказ Чонгука – доставить Ким Тэхёна прямо сейчас. Чего греха таить, Тэхён принарядился. Он и сам собирался почтить Чонгука своим визитом и очень рад, что не сделал этого раньше. Как ты оправдаешься, Чонгук? Что скажешь? Не скучал? Уже в машине Минхёк спокойным голосом просит отдать телефон, и Тэхён, так и замерев над кнопкой «отправить сообщение», вопросительно смотрит в его сторону. На него в ответ смотрит дуло пистолета. — Телефон, — требует Минхёк. Двери блокируются автоматически, но Тэхён и не планировал бежать на данном этапе столь интригующего разговора. — Даже интересно, к чему это всё приведёт, — широко улыбается Ким. — Чонгук реально тебя отправил или это такой крутой злодейский ход? Он протягивает мобильный. На дисплее высвечивается контакт «Цербер», следом за ним – «Чонгук у которого воровал2». Минхёк, как только вызов прекращается, выключает телефон. Свой – тоже. — Вы только посмотрите на этого серьёзного парня, — с наигранной суровостью говорит Тэхён. — Он приказал привезти тебя, — наконец говорит Минхёк, заводя мотор. — Но к нему мы не поедем? — уже весело интересуется он. — Не поедем. — Как в воду глядел. Я жопой чуял, что ты себя ещё покажешь. Интереса ради, что я натворил? — Твои предположения? Они выехали на главную дорогу, затерялись в толпе машин. На данный момент Тэхён даже приблизительно не догадывается, куда они направляются. Нервишки шалят. Он в предвкушении потирает руки. — Так. Ты молодой, симпатичный парень, — рассуждает он. — Мы переспали, а я не перезвонил? — Даже не близко, — хмурится Минхёк. — Тогда ты был в баре, а я украл твой кошелёк. — Мимо. — Это первое похищение в моей жизни, так что я немного нервничаю, извини. Я хорошо выгляжу? — Тэхён поправляет прическу. — Куда мы едем? Там будут наркобароны? Я готовился к этому всю свою жизнь. — Ты правда сумасшедший? — задумавшись, спрашивает Минхёк. Он постукивает пальцем по рулю, убрав пистолет за пазуху. — В смысле ты действительно психически болен или это образ? — Даже не знаю. А ты что скажешь? — Я бы сказал, что ты болен. — Это как-то меняет дело? — Нет. — Тогда выбирай сам. Мне не принципиально, — Тэхён рассматривает дома, пытаясь запомнить дорогу. — Так куда мы едем? — В доки. — И что там в доках? — Там я тебя убью, — безучастно отвечает Минхёк, словно общается сам с собой. — Сброшу тело в воду. О таком ведь обычно не болтают? Это всегда плохо заканчивается... Не волнуйся, через пару дней тебя найдут и похоронят как положено. — Слушай, у тебя действительно проблемы, — обеспокоенно говорит Тэхён. — Хочешь поговорить об этом? Минхёк раздражённо вздыхает. Он всем своим существом источает уверенность в принятом решении. — Ты умрёшь, и я займусь Чон Чонгуком. — Окей, — пожимает плечами Тэхён. Минхёк вопросительно смотрит на него. — Окей? — Ну, типа… А что вообще говорят в таких ситуациях? — Ты не боишься? — Кого? Тебя? — хмыкает Тэхён. — Слушай, мне по барабану на твои планы. У меня свои. Я окучивал лужайку в лице твоего начальника не для того, чтобы быть застреленным его же водителем. Но! Я могу пойти тебе навстречу и сделать вид, что мне страшно, если ты расскажешь, что я всё-таки натворил. — Я думал, ты узнал меня, — говорит Минхёк. Тэхён прикрывает глаза, надавливая пальцами на веки. — Не-ет... — стонет он. — Серьёзно? Нет. Хотя, кажется, да. Вот же жопа! Он надеялся, что ошибся, не доверился интуиции. А зачем? Если Минхёк работает на Чонгука, значит, прошёл тысячу и одну проверку. Как бы то ни было, Тэхён доверился Юнги в этом вопросе, и что же получается? Сам Мин Юнги, великий и ужасный, ошибся? Тэхён был уверен, что это очередная подстава от Чонгука, а тот и не при делах. И это – ещё хуже. А ведь день прошёл так хорошо, вечер обещал быть ещё лучше. Обязательно нужно было портить настроение? — Боже, — устало вздыхает Тэхён, глядя на Минхёка. — Реально? Ты тот самый пацан? — Меня зовут Вон Доквон, — говорит Минхёк. И это кажется полным безумием. — Ты, конечно, фокусник. Что ты сделал с собой? Тебя хрен узнаешь. — Но ты ведь узнал. Разве нет? — Как ты вообще всё это провернул? Офигеть, — с искренним восхищением говорит Тэхён. — И никто ничего не понял? — Они поймут, когда начнут искать меня. Машина плавно выруливает в сторону доков. — Блин, ты из прошлого и ты сейчас… эта фигурка… Я бы на тебя запал. Извини, конечно, у меня уже есть парень, мы верны друг другу. Но будь я свободен… — Тебе это не поможет, — хмурится Доквон. — Я, вообще-то, от чистого сердца. — Я не гей. — Просто научись принимать комплименты, — возмущенно говорит Тэхён. — У тебя реально какие-то проблемы. Нужно быть более толерантным. Я, кстати, так и не понял, в чём проблема. Ограбил я тебя, что дальше? Тоже мне беда. — Моего отца убили. Доквон останавливает машину, и мотор затихает. Пистолет снова оказывается у него в руке. Девятнадцатый глок! Тэхён его теперь ни с чем не спутает. Считай, профессионал. Он усмехается собственным мыслям. Доквон принимает это на свой счёт, снимая предохранитель. — Выходи, — голос дрожит от злости. — Слушай, извини. Правда, — искренне говорит Тэхён. — Я не думал, что всё так получится. Соболезную. Могу оплатить похороны. Психотерапевта. Буду сидеть рядом и держать тебя за руку. — Моего отца убили из-за тебя. Он крепче сжимает рукоять, крупно сглатывая. Всё это было весело до определённого момента. — Честно говоря, не думаю, что дело во мне. — Мне всё равно. — Дружище, ты отчаялся, — смотрит ему в глаза Тэхён. — Я могу поговорить с Чонгуком, он… — Чонгук? Поговорить? — нервно смеётся Доквон. — Он первым убьёт меня, чтобы я не занял своё же место. — Окей, забыли про него. Я могу тебе помочь. — Каким, интересно, образом? — Ты же чего-то хочешь, да? — предлагает Тэхён, и Доквон уверенно кивает. — Вот видишь! — Убить тебя. — Ещё варианты есть?.. — Мне просто повезло найти того, кто меня обокрал, — выплевывает Доквон. — Отец отказался от меня из-за тебя! — Мой отец тоже отказался от меня. Мы в одной лодке, парень, — ласково говорит Тэхён. — Выходи. Из машины. — Убийство – не выход. — Да, не выход, — выдыхает тот. — Но мне станет легче. — Моя смерть не принесет тебе облегчения, уж поверь, — хмыкает Тэхён. — Мы этого не узнаем, пока не проверим. — Доквон. Так тебя зовут, я правильно запомнил? Даже если я кажусь тебе сумасшедшим, я знаю, что ты чувствуешь. — Неужели? Твоего отца тоже убили? — с наигранным удивлением спрашивает Доквон. — Нет. Просто я смотрел много фильмов и знаю, чем это закончится. Зло наказывают. Меня до сих пор не наказали. Значит, я не зло, понимаешь? Доквон молчит какое-то время, разглядывая Тэхёна. В конце концов говорит: — Ты и правда болен. Мне очень жаль. — Скажу по секрету, только между нами девочками: не так уж твой отец тебя любил, раз отказался из-за такой мелочи, как деньги. Доквон толкает его в грудь, требуя выметаться из машины, и всё это время он держит Тэхёна на мушке. Доки освещаются тусклым светом фонарей, людей вокруг не наблюдается. Доквон медленно подходит, чтобы с ненавистью осмотреть Тэхёна, и, замахнувшись, со всей силы бьёт рукоятью пистолета по его лицу, рассекая губу. Тэхён сгибается, а болезненный стон смешивается с тихим смехом. Он языком проводит по зубам, ощущая тошнотворный привкус крови и сплевывает на землю. Сам позволил. Знает, что в чём-то из случившегося он действительно виноват, но мир ведь так и устроен: всё происходящее – это случайное стечение обстоятельств. В момент кражи они не изобретали ничего нового, просто делали своё дело и уж точно не планировали чью-то смерть. — Твой папаша тебя не любил, но виноват в этом, разумеется, Ким Тэхён, — хрипло смеётся он. От привкуса крови к горлу поднимается тошнота, но Тэхён сглатывает это чувство. В голове пульсирует от удара, виски раздирает болью. Страшно ли? Скорее раздражает. Когда Тэхён спросил Доквона, не встречались ли они, то его одарили взглядом, который сложно не запомнить. Доквон смотрит так и сейчас: высокомерно, надменно, зная, что у него есть преимущество в виде пистолета. Так смотрят на людей, которых недооценивают. Тэхёну, откровенно говоря, не привыкать. — Ты убийца, — чеканит Доквон. — Слушай, парень, — вздыхает Тэхён, выпрямляясь, — со мной эта фигня не прокатит. Если бы Согён был хорошим мужиком, его бы и пальцем не тронули. Понимаешь, к чему я веду? Доквон стреляет в сторону, пуля со свистом проносится мимо. Тэхён лишь морщится от шума. — Я никогда не убивал людей, — говорит Вон, направляя на Тэхёна дуло. Рука дрожит. — Но как-то раз я видел, как это делает Чонгук. Ничего сложного. Просто нажать на курок. — Всё-таки метишь на его место? — Это моё место. — А Чонгук в курсе? — равнодушно интересуется Тэхён, вытирая кровь с подбородка. — Последнее желание будет? Увидеть, как Чонгук вышибает тебе мозги за предательство, говна ты кусок. Увидеть, как сладко при этом он улыбается. — Хочу картошку фри. — Что-нибудь из осуществимого? — Страшно хочу курить. — Не стесняйся. Я не изверг. Тэхён смеётся себе под нос, доставая сигарету из пачки так, чтобы не заляпать кровью, прикуривает и глубоко затягивается. Доквон действительно терпеливо ждёт. Тэхён вслушивается в тишину, в шум воды. В доках сегодня нет ветра. Нет ни рабочих, ни сторожа, никто не поспешил на звук выстрела. А его вообще ищут? За ним ведь отправили машину. Чонгук бы обрадовался, узнав о случившемся? Или стал бы скучать? Спустя минуту Тэхён неожиданно замирает и с интересом разглядывает недокуренную сигарету. Он улыбается, игнорируя боль. Жизнь – удивительная штука. И всё происходящее – это и правда случайное стечение обстоятельств. — Было круто, — говорит он, — но мне, к сожалению, пора. — Мне жаль, что я не дал тебе попрощаться с близкими, но, уверен, я делаю им большое одолжение. Доквон возводит курок выше. Тэхён щелчком отправляет недокуренную сигарету ему в лицо – его лучший бесполезный навык. Пепел и искры летят в стороны, и Доквон стреляет не глядя. Он выпускает всю обойму, протирая глаза, но Тэхён успевает запрыгнуть в машину и дать по газам. И пусть подавятся те, кто говорит, что курение убивает. Тэхён мчит через весь город. Мало того, что живой, так ещё и с угнанной тачкой. Возвращает украденное. Почти герой! На очередном светофоре он, заряженный адреналином, лезет в карман за пачкой сигарет, и плечо простреливает дикой болью. Тэхён давится воздухом, жар окутывает тело. Ему сигналят автомобили, объезжая на зелёный свет, и Тэхён, пересилив себя, жмёт на газ.***
— Нашли, — хмурится Юнги. — Их засекли, и машина направляется в сторону... Мапхогу? Они едут к нам. — Сделай уже хоть что-нибудь, — раздраженно просит Чонгук, стуча пальцами по столу. — Не нервничай. С ним всё будет нормально, — бездумно кидает Юнги. Чонгук, замерев, одаривает его таким взглядом, что лучше бы он прикусил язык. — Или не будет. Это же Тэхён. Минхёк, вероятно, просто хотел сделать доброе дело и утопил этого психа. — Я не переживаю за Ким Тэхёна, — отрезает Чонгук. — Как скажешь, — многозначительно говорит Юнги. Они замирают, когда с улицы доносится рёв мотора. Чонгук выходит навстречу первым, но пара охранников встают перед ним, закрывая собой и направляя пистолеты в сторону Мерседеса. Когда Тэхён выходит из машины, Чонгук хмурится так, что голова начинает болеть с новой силой. — Здравствуй, солнце моё! — пьяно говорит Тэхён. — Ты так меня встречаешь, а я не при параде… — Скорую, — кидает Чонгук Юнги. — В дурку его или?.. — Убрать оружие, — игнорирует вопрос Чон. Он обходит охранников, которые неуверенно поглядывают на Мин Юнги. — Сказано убрать! Оглохли или как?! Тэхён морщится, присаживаясь на капот машины, когда Чонгук подходит к нему. У Кима пьяный и в то же время бешеный взгляд, лоб покрылся испариной, лицо бледное. Он весь в крови. Теперь Чонгук начинает закипать по-настоящему. — Где Минхёк? — Чонгук, — Тэхён говорит так, словно не понимает, где находится. — Курение не убивает. Это миф. Ты знал? — Я спрашиваю: где Минхёк? — Доквон. Чонгук замирает, с непониманием глядя на Тэхёна. — Вон Доквон, — повторяет тот и морщится от боли. Он жадно глотает воздух, а когда успокаивается, то поднимает взгляд. — Ты знал, что обычно раненое животное умирает в одиночестве? Оно не идёт к хозяину. — Тэхён, послушай меня. Ты понимаешь, что я говорю? — Чонгук щелкает пальцами перед его глазами, и Тэхён стонет от боли, хватаясь за его руку. Он сжимает пальцы с такой силой, что белеют костяшки. — Мне нужно знать, где этот человек. — Был в доках. — Ты должен был ехать в больницу. — Я хотел… повидаться напоследок. Чимин с Хосоком… — Тэхён замолкает на пару минут, пытаясь сдерживать боль, при этом тихо поскуливая. — Они не должны видеть меня в таком виде. Передай им… мои последние слова… — Ты несёшь полный бред. Ты не умрёшь. — Вот он я, солнце… моё. Пальцы Тэхёна сжимаются ещё крепче. Чонгука не смущает тот факт, что у Тэхёна в крови все руки. Он накрывает его ладонь своей, потому что знает, что тот сейчас испытывает. И Чонгуку это не нравится: не привык поддерживать. Он не то чтобы умеет и чувствует себя при этом крайне странно. — Чонгук… — Да? Он кивает Юнги, когда тот даёт знать, что машина скорой помощи уже в пути. Снова окидывает взглядом Тэхёна: в куртке на плече виднеется дырка от пули. — Это очень… — Тэхён осторожно втягивает воздух сквозь зубы. — Очень неприятные ощущения. — Ты окончательно поехал? — грубо спрашивает Чонгук. — У тебя дырка в плече. — И это правда… неприятно, но… не переживай. — Ты как минимум должен выть от боли. — Чонгук… — Что ещё? — Я отключаюсь, — выдыхает Тэхён. И едва слышно шепчет: — Лови… Как по запросу, он теряет сознание, и Чонгук едва успевает среагировать, хватая его за плечи. Он осторожно опускает Кима на капот и, окинув взглядом свои руки, понимает, что те дрожат. От злости, ярости, ненависти. Вон Доквон. Человек, полгода работавший на него, сын Согёна? Либо Ким Тэхён окончательно спятил, либо Чонгук великий слепой, но по какой-то причине он не может не поверить в эту новость. По какой-то необъяснимой для него причине, он сейчас не может не поверить Тэхёну. — Отрубился? — уточняет Юнги. — Не страшно, оклемается. Наши продолжают искать Минхёка. — Доквона, — цедит Чонгук. — Чего? — Ты привёл Доквона в мой дом. Юнги пару минут обдумывает его слова. — Ты же понимаешь, как это звучит? — Это как минимум объясняет то, почему никто не мог его найти! — Чонгук бьет кулаками по капоту, и тело Тэхёна едва заметно содрогается. — Я думал, это он идиот, в итоге он выставил полным идиотом меня. Вон Минхёк. Вон Доквон. Вон. Он издевался? Он издевался. Надо мной. — Ты не в себе, — хмурится Юнги. Чонгук делает глубокий вдох и нервно смеётся. — Не в себе? — улыбается он. — Я просто хочу кого-нибудь убить. В остальном я очень даже в себе. — Медики, — говорит Юнги. Чонгук тоже слышит звук сирены. Юнги выглядит настороженным, и его можно понять, но Чонгук отказывается. — Разберись с этим, — командует он. — Кто будет искать Доквона? — вопрос прилетает в спину. — Правильно говорят: хочешь сделать что-то хорошо – сделай сам. Юнги обеспокоенно смотрит ему в след. — Чонгук… — Это приказ, Юнги! — рявкает тот, разворачиваясь на полпути. — Займись Тэхёном. Как очнется – набери меня. Это понятно? Мин Юнги кивает, провожая его суровым взглядом. Вон Доквон разбудил не зверя, нет. Он разбудил ту сторону Чонгука, от которой сам Мин Юнги предпочёл бы держаться подальше.***
Состояние Чонгука спустя несколько дней можно было описать одним словом – ярость. Он бешено колотил грушу, заперевшись в одной из комнат дома и споря с самим собой. Он злился на Юнги, Тэхёна, Минхёка тире Доквона, на Иллиана Атталя, Мун Убина, на самого себя. Юнги поступил некомпетентно, наняв человека на работу и не проверив так, как должен был. Чонгук не принимал его извинений. Не хотел слышать ничего о том, что бывший Вон Минхёк не вызвал подозрений и был чист по базе данных. Это не было оправданием, зная, с какими людьми им приходится иметь дело. Чонгук со всей силы бьёт грушу, и пыль от песка поднимается столбом. Пот бежит по вискам. На Тэхёна он злился, потому что этот идиот поехал с Доквоном добровольно. Ведь как иначе его могли привезти в доки, забрать телефон? У Доквона не было союзников, но Киму было достаточно и интереса. Чонгуку хватило секунды, прежде чем неоспоримое предположение прочно засело в сознании: Ким Тэхён – больной на голову человек. Ему нужна помощь специалистов, заведующих смирительными рубашками. Ещё лучше – привязать его ремнями к больничной койке и подвергнуть экспериментальной терапии. На Доквона Чонгук злился по понятным причинам: человек оказался хитрее и проворнее него самого. На Атталя – за всё хорошее, на Мун Убина… Чонгук бьет особенно сильно и чувствует боль в руке. Он останавливает грушу и, тяжело дыша, упирается в неё мокрым лбом. Мун Убин. Чонгук ненавидит, потому что всё помнит. Убин был первым и последним – Чонгук его любил. Мун Убин был тем, кто учил не доверять. Чонгук, судя по всему случившемуся в последнее время, всё ещё в процессе обучения. «Все врут, Чонгук, — раздаётся ласковым голосом Убина в голове. — Я – тоже. Ты предупреждён». Чонгуку было двадцать лет, когда они познакомились на одном из тысячи званых ужинов. Убин умел ухаживать. Вопреки всем моральным правилам, но по всем физическим законам, он притягивал тем, что отталкивал. «Я тебя, ты для меня, мы с тобой», — всё это пустое и никогда ничего не значило. Чонгук понял уже после. «Я тебя люблю, но ты не будешь единственным». «Ты для меня очень много значишь, но другие – тоже». «Мы с тобой можем быть вместе, но ты должен кое-что понять». Чонгук действительно понял: Убин не станет держаться за одного, когда вокруг столько людей. В этом был его несомненный минус. В этом же, как бы парадоксально это ни было, был плюс сейчас. Мун Убин на данный момент тот человек, к которому приходят за информацией. Чонгук всегда ненавидел саму мысль, что ему необходимо обратиться за этой самой информацией. Ты либо остаешься в долгу у этого человека, либо получаешь по заслугам за отказ в обещанной помощи. Ничего нового, тема стара как мир. Убина никто не тронет, иначе случится страшное. Что именно – никто не знает. Но даже Чонгук, при всём своём отношении к нему, не хочет этого проверять. Он попытался потыкать палкой в спящего медведя, когда отправил Тэхёна к Убину. Не вышло – ему не попытались откусить руку. Убин не воспринимает подобные выходки всерьёз, его невозможно заставить напасть первым. В ином случае, у Чонгука была бы весомая причина его убить. Если быть откровенным с самим собой, он хотел проверить выдержку совсем не Ким Тэхёна. Телефон вибрирует. Чонгук знает, кто ему пишет. Тэхён, выйдя из-под наркоза после операции, не устаёт о себе напоминать, и именно из-за этого Чонгук злится уже на самого себя. Он открывает сообщение: «Ты вообще смотришь фильмы? В фильмах есть такой прикол, что спустя два дня в палатах больных уже вянут цветы, а тут ни вянущих цветов, ни вянущего тебя». Следом: «Кстати, спасибо за отдельную палату, тут можно курить, но врачи почему-то об этом не знают и говорят, что на твой счёт поступят штрафы, если не перестану. Если скучаешь, то не скучай, скоро вернусь». И: «Жди». И Чонгук какого-то чёрта ждёт – это и раздражает. Он откидывает телефон и с новой силой бьёт грушу. Он не может поехать в больницу, пока не выместит всю злость, иначе просто-напросто задушит Тэхёна трубкой от капельницы. От Юнги он узнал об истории с Доквоном в Инчхоне в подробностях. Бросить бычок в глаза – оригинально со стороны Тэхёна. И всё же в тот момент ему просто повезло. Телефон снова вибрирует, на экране от Тэхёна: «Можешь не отвечать». Чонгук и не собирался. Он приезжает в больницу спустя ещё несколько дней. Шансы найти Доквона стремительно уменьшаются, и только из-за того, что Чонгук уверен в связях Убина, он не переживает. Его на данный момент беспокоят вещи иного характера. Чонгук не любит больницы. Он приехал только за тем, чтобы задать интересующий его вопрос. За четыре дня в побеге от мыслей, не получилось выбить тот из головы. Когда он заходит в палату, Тэхён тут же тушит сигарету и ложится на койку в позе умирающего. Стоит ему понять, кто пришел, он улыбается. Идиотски так, раздражающе – в своём стиле. На тумбе стоит бутылка из папье-маше, и Тэхён с довольной улыбкой комментирует: — Тут, оказывается, нельзя пить. Чимин сделал. А это – Хосок, — он указывает на бумажную тарелку с чипсами и морщится из-за движения. — Скажи, круто? Чонгук двигает стул от окна к койке и усаживается на него. — Ты какой-то молчаливый, — комментирует Тэхён. — Как неродной. — Скажи мне одну вещь, — сдержанно просит Чонгук. — Зачем ты поехал с Доквоном, узнав, куда именно он тебя везёт? — Тебе правду или как обычно? — буднично интересуется Тэхён. — На твоё усмотрение. — Кататься люблю. — И если бы он тебя убил?.. — То мне не о чем было бы уже переживать. — Я не могу понять, зачем ты всё это делаешь, — признаётся Чонгук. — Ну, я… — Помолчи. В палате звучит тишина. Можно ведь сказать прямо. О том, что Чонгуку хотелось бы понять, хоть раз хотелось бы услышать правду, потому что он волновался. Проскользнувшая в сознании мысль уже не хотела покидать и без того забитую голову. Зачем Чонгуку иметь с Тэхёном хоть что-то общее? Ответ был на поверхности: потому что Чонгуку интересно. Он одинок. Он даже смирился с фактом существования этого человека в своей жизни, но… — Ты понимаешь, что ты даже не даёшь шанса начать относиться к тебе иначе? — говорит Чонгук. Даже для него подобное заявление – новость. — Я думал, что отправлю тебя к Убину и покончу как минимум с одним из вас. На этом всё могло бы закончиться. И сейчас я сижу у тебя в палате и думаю о том, какой ты… Живучий, хитрый, упёртый, наглый, абсолютно непонятный и крайне непредсказуемый человек, который волшебным образом успел поселиться в мыслях. Они ненужные, но у Чонгука не получается им сопротивляться. — Думаю о том, какой ты придурок, — подводит итог Чон. — Это комплимент? — Ты даже представить себе не можешь, насколько сильно меня раздражаешь. Хотел правды? И я хочу. Хоть раз, — уверенно звучит его голос. Чонгук снова начал закипать. На языке не то, что он собирался сказать. — Чего ты хочешь добиться своими выходками? Что тебе вообще от меня надо? Ты сам по себе. И какого тогда чёрта ты постоянно возвращаешься? Для чего? Чтобы вывести меня из себя, выбить из колеи? У тебя отлично получается. Поздравляю. — Доктор, — обеспокоенно шутит Тэхён, — мы его теряем! Чонгук холодно смотрит на него. — Тот, кто знаком с Ким Тэхёном, в цирке не смеётся, — безразлично говорит он и поднимается со стула. — Чонгук, подожди! — Не лезь, если тебе на самом деле ничего из этого не нужно. Исчезни к чёртовой матери. Я ненавижу неопределенности и людей, которые пытаются поиметь меня. Многовато вас стало последнее время. Чонгук отходит к двери, и Тэхён снова просит подождать. Чего ждать? Чуда? Чонгук, не желая того, наговорил лишнего. — Уточняющий вопрос… — Только попробуй спросить какую-нибудь ересь, — предупреждает Чон. — Я убью тебя здесь и сейчас. И это уже никакая не шутка. — Другое, — хмурится Тэхён. — Обещаю. Но вернись и сядь, окей? Поговорим. Извини. Я даже извинился, видишь? Без шуток. Чонгук раздумывает, а затем занимает своё место, с недоверием глядя на Кима. — Ты ведь никому не доверяешь, поэтому о какой правде ты вообще просишь? — внезапно спокойно говорит Тэхён. — Ты читал какое-то там досье. Тебе всё известно. — Этого недостаточно. — Можно узнать, с каких пор этого тебе стало недостаточно? Тэхён смотрит с интересом, у него жадный взгляд, потому что Чонгук сказал то, чего говорить сегодня не планировал. С каких пор? С тех самых, как появилась эта отвратительная тревога, с которой Чонгук никак не может справиться. Его всего трясёт от этого чувства. — Нельзя, — отрезает он. — Тогда что ты имел в виду под «этим всем», когда сказал, чтобы я не лез? — к сожалению Чонгука уточняет Тэхён. — Мне надо правильно тебя понять, чтоб когда ты пошлёшь меня, я знал, за что продолжаю бороться. — Не твоё дело. — Обожаю тебя, — искренне говорит Тэхён. — Честно. Клянусь Хосоком. Как называется та игра, где надо кроту молотком по башке попасть? Вот прям напоминает наши отношения. Я бью, а ты прячешься. Ты был бы боссом последнего уровня. — Идиотское сравнение. — Да я весь такой, понимаешь? — Я имел в виду себя, — признаётся Чонгук. Тэхён зависает. Переваривает ответ. Чонгук же переварил всевозможные исходы развития их отношений уже около тысячи раз. Он ненавидит себя за то, что перспектива оказаться в отношениях с Ким Тэхёном выглядит не так уж отвратительно, как могла бы. И что ещё хуже – не хочется даже смеяться. — То есть ты хочешь сказать… — Я вообще не хочу ничего говорить, — перебивает Чон. — Солнце моё… Чонгук отворачивается, чтобы не видеть этой всё понимающей улыбки. Кто бы мог подумать, что появится человек, которому Чонгук хотел бы попытаться открыться? У Юнги бы глаза на лоб полезли от такого заявления. — Хочешь тупой факт про меня? — спрашивает Тэхён. — Я люблю постеры с мальчиками-айдолами. Я собирал их назло отцу, потому что он не мог принять то, что я гей. Донсу ненавидит меня, и я не могу ему этого простить. Ну вот, признался хоть кому-то. Есть такая вот скучная и сумбурная правда, — Тэхён говорит отвлеченно, глядя на хмурого Чонгука с улыбкой. — Скажи, отстой? У меня куча таких дерьмовых секретиков, тебе бы понравилось. Я тоже ненавижу говорить на серьёзные темы – это у нас, как видишь, общее. Ну прям родственные души! А помнишь, я сказал, что я забавный парень, но остальные не кажутся забавными мне? Потому что я, как никто другой, знаю, что скрывается за всей этой мишурой, и там нет ничего забавного от слова совсем. Если бы не было юмора, то мир утонул бы в моих соплях. Такая себе перспектива. Знаешь, кстати, что я понял? Ты, оказывается, реально ранимый, а я реально дебил. Больше умных выводов не будет. Чонгук прикрывает глаза, пытаясь разложить по полочкам всё сказанное. Ранимый? Слово отвратительное, как ни крути, но его действительно задевает чужая несерьёзность. Даже для него это странно. С Тэхёном было весело, пока Чонгук не осознал одну простую вещь: он привязывается. Привязывает себя этим интересом к чужой личности. — Зачем ты поехал в доки? — снова спрашивает Чонгук. — Я хотел помочь тебе, — вот так просто. Откровенно, легко, без улыбок. — Хочешь верь, хочешь – нет, но я знал, что этот парень тот ещё перец. Убин в нашу первую встречу заикнулся о том, что Вон Минхёк – неприятный человек. Между прочим, он научился у тебя очень нехорошим вещам. Осуждаю. Но ты всё ещё мне нравишься, если что. И я буду продолжать тебя терроризировать, потому что… Потому что я хочу тебя себе. Странно, да? Ты хотел меня убить, а я верю тебе. Кошмар какой-то. Я мазохист? Слушай, а иди-ка сюда… Тэхён кряхтит и пытается подняться с постели, но Чонгук поднимается с места и давит рукой на здоровое плечо, укладывая его обратно. — Что такое, солнце? Чувствуешь себя виноватым? Это большой прогресс. — Виноватым? — скептически уточняет Чон. — Ты мог сделать что угодно, узнав, куда именно тебя везут, и не пострадал бы по собственной глупости. — Но ты отправил за мной машину. Зачем, кстати? Соскучился? Чонгук так и не придумал себе оправдания. Тэхён здоровой рукой обхватывает его запястье и кладет ладонь Чонгука себе на щёку. Щетина колется, когда Чон проводит пальцем на пробу. Изучает. Это не неприятно и отзывается уже знакомой тревогой. Тэхён растягивает губы в улыбке. — Это называется «нежность», помнишь? Скажи, приятно? Мы проходили такое. Так зачем ты отправил машину? — Я ненавижу твоё легкомысленное поведение. — Логика хромает. — Я ненавижу тебя, — шепчет Чонгук, нахмурившись. — Нет, солнце моё, — сладко улыбается Тэхён. — Ты не ненавидишь меня. — Заткнись. — Я молчу, а все голоса в твоей голове. У меня такое бывает. Не расстраивайся, это лечится. А ещё, прости, что не могу быть серьёзным двадцать четыре на семь. — Неужели так утомительно быть нормальным? — Нормальным? Это как? Чонгук против воли усмехается, а Тэхён тянет его к себе за ворот рубашки, меняясь в лице. — Я тоже не привык доверять таким людям, как ты, — говорит Тэхён. — Ты врёшь всем и всегда, но тебе повезло, что у меня репутация местного сумасшедшего. Я хочу тебе верить – я буду. А знаешь, что случится, если ты хоть раз доверишься мне? Апокалипсис. Планета схлопнется. Вот так вот. Живи с этой информацией. Чего это ты смеешься? Думаешь, вру? Есть только один способ это проверить. Обещаю, ты удивишься. — Довериться тебе? — тихо смеётся Чонгук. — Довериться мне. — И зачем мне это надо? — Потому что нам обоим интересно, чем это закончится. — Ты хотел сказать: интересно, к чему это приведёт? — К чему именно это всё приведет, мы оба и так знаем. — К сексу? — уточняет Чонгук. — Прям как в моих влажных фантазиях. Но что там после? — И что же? — Вот и я не знаю. Узнаем вместе? Что ещё мне надо сделать, чтобы твои стадии принятия неизбежного прошли быстрее? Что-то украсть? Окей, — на полном серьёзе говорит Тэхён. — Нужна помощь с родственниками? Без проблем. Но не проси меня оставить тебя в покое. Я не хочу, чтобы ты был в покое. — Тебе нравится усложнять мне жизнь? — Мне нравишься ты, оригами и та твоя розовая рубашка. Чонгук вздыхает. Ну зачем ему это всё? Ради чего? Тэхён со своими вкусами не вписывается… Никуда не вписывается. Это имеется в виду, когда люди говорят, что противоположности притягиваются? Чонгука какого-то чёрта притягивает. Он касается лбом лба Тэхёна, и тот жадно проводит пальцами по щеке Чонгука. Проскальзывает ладонью на шею, не отпускает, всегда делает то, что хочет. — Я не могу тебе доверять. Ты делаешь то, что тебе хочется, — говорит Чонгук. — А ты никогда не говорил, чего хочется тебе. Хочешь прикол? Только обещай не падать в обморок. У тебя есть рот, а у меня есть уши. Ты говоришь – я слушаю. — У меня уже был печальный опыт. — Это жизнь, солнце моё. Он был у всех. Но я не твой печальный опыт, а ты не мой. Просто сказать? Попытаться донести? Как будто Чонгук не пытался с другими. — Я правда тебя ненавижу, — тихо говорит Чонгук, утыкаясь носом в шею Тэхёна, и тот зарывается пальцами в его волосы. — Всё, что ты делаешь, выводит меня из себя. Я устал от этих мыслей. — Так мы на стадии отрицания? — Ты поедешь со мной. Переоденься. Чонгук берёт себя в руки и выпрямляется, поправляя одежду. Пальцы Тэхёна нехотя отпустили его. — Переодеться? — с непониманием уточняет тот. — Типа ролевая игра? Я переодеваюсь, а ты делаешь вид, что не смотришь? — Что непонятного я сказал? — Чонгук смотрит на него, как на дурака. — Доквон наверняка в городе. Я не собираюсь сидеть тут с тобой и ждать, пока он появится. Я должен найти его первым. — Думаешь, он вернется? Даже не знаю. — Я бы вернулся, чтобы добить тебя. — Ох уж этот твой флирт, — улыбается Тэхён, пока Чонгук помогает ему сесть. — Если хочешь помочь мне выжить, так и скажи. — Ничего не получится, если он тебя убьёт, — уходит от ответа Чон. — Но всё получится, если я выживу? Боюсь, твои намёки убьют меня раньше. А куда едем? В ресторан? — Что же не в загс? — саркастично спрашивает Чонгук. — Вполне в твоём стиле. — Я не готов вот так сразу. Это такая ответственность – терпеть друг друга. Чонгук не спорит. Терпеть Тэхёна – это действительно ответственность. Потому что он переодевается и просит не смотреть; расписываясь в бланке на отказ от госпитализации, спрашивает, не брачный ли это договор. Получив рекомендации от врача, который, к большому удивлению Чонгука, был разочарован его уходом, Тэхён спрашивает, будут ли его кормить с ложки и читать сказки на ночь. Юнги не был удивлён, когда встретил их у машины, зато Чонгук поражался собственному терпению. Он поражался даже собственным действиям. Забрать Тэхёна из больницы было импульсивным порывом. Вряд ли Доквон смог бы проникнуть в палату, учитывая, что за больницей велось круглосуточное наблюдение, и Юнги тщательно мониторил всех поступающих пациентов. Чонгук не может отделаться от мысли, что у них с Тэхёном ничего не получится. Страх ли это, недоверие – не знает. Он просто даёт шанс. — Представь себе, — говорит Тэхён Юнги, заходя за ним в дом, — он сказал, что ненавидит меня. И вот я снова здесь. Всем привет. Скучали? — Тэхён машет здоровой рукой в камеры. Юнги кидает на Тэхёна скептический взгляд. Они много общались эти дни. Чонгук понятия не имеет, как так вышло. — Ты лучше бы заткнулся, пока он не передумал, — советует Мин. Чонгук не знает, почему у него нет желания передумать. Он последнее время настолько не понимает себя, когда дело касается Ким Тэхёна, что долго не может уснуть из-за мыслей. Тэхён же спит без задних ног. Чонгук пришёл к нему ночью. Он сидел на кровати, пытаясь понять, как так вышло, что они встретились в этой жизни. Ему повезло или, напротив, очень не повезло? — Если хочешь задушить меня, то давай утром, — хрипит Тэхён, одним глазом глядя на Чонгука. — Если не хочешь, то что ты тут делаешь? Чонгук хотел бы знать. Пока что он знает только одно: — Я убью его. — Ну и жуть, — хмурится Тэхён. — В доках. Это же будет символично? — Три часа ночи… — Я знаю, сколько сейчас времени, — уверенно отвечает Чонгук. — Мне надо позвонить. Он не может настроиться на разговор с Убином. Обращаться к нему за помощью – рыть себе могилу. Мун может потребовать с него невозможного, учитывая тот факт, что Чонгук пытался вывести его из себя, отправив к нему Тэхёна. — Ложись, — требует Тэхён. Чонгук косится на откинутый край одеяла. — Сегодня я тебя не изнасилую, обещаю. У меня только одна рука рабочая. Я реально хочу спать, а ты сейчас реально жуткий, — бормочет он. — Видишь? Я даже не могу сгенерировать шутку. Или подкат. От меня ноль толку в три часа ночи. Отстой какой-то. Чонгук не может лечь с ним. Всё внутри сопротивляется этому порыву. — Спокойной ночи. — Да какой уж там! — вслед кричит Тэхён. Чонгук всего лишь думал, как ему лучше поступить. Не нужны были советы, поощрение. Он проверял свои ощущения: рядом с Тэхёном по-прежнему тревожно, и это чувство Чонгуку слишком хорошо знакомо. Он уже собирался ложиться спать, но дверь в спальню открывается. — Ни ночи покоя, — бормочет Тэхён, укладываясь на вторую половину кровати. — Ложись спать. Быстро. Иначе начну рассказывать сказки, и ты об этом пожалеешь. По-хорошему, его стоило бы выгнать, но Чонгук этого не делает, а Ким устраивается удобней и мычит, задев больную руку, а через пару минут засыпает, не сказав больше ни слова. Тэхён просто спит, стащив одеяло на себя. Чонгук, сидя на краю кровати, не знает, готов ли он идти на жертвы ради этого человека. Что у них общего, помимо взаимного притяжения? Подумаешь, тревога. Это может не перерасти во что-то большее, как случилось однажды с Убином. Раньше Чонгук называл это чувство приятным волнением, но годы сделали своё дело. Жить, не ожидая от людей честности, понимания или заботы, очень просто. Жить, полагаясь на других, – опасно. С Тэхёном – опасно в первую очередь. И Чонгук страшно рискует. С другой стороны, Доквона необходимо устранить хотя бы ради собственного спокойствия. В доках – ради Тэхёна. Это действительно было бы символично. Чонгук раздраженно вздыхает из-за собственных мыслей, стягивая с Тэхёна одеяло на себя. Он чувствует, как его затягивает в это болото с головой. И, как известно, чем больше ты сопротивляешься, тем меньше шансов у тебя выбраться.