Сборное

Знаешь, а я ведь пытался тебя понять. Честно пытался: наступив на горло собственной гордости, задвинув на задний план здравый смысл – пытался до самого конца. Или что у нас там теперь, одно на двоих? Ты ведь был тем еще трусом, помнишь? Тощим, слабым, подозрительным. Подскакивал от каждого шороха, одевался черти во что – сплошные шарфы от пяток до ушей. Мы, восьмерка, из-за этого вечно носились с тобой, а ты – вон как. Меня сожрал, еще кем-то из первых закусил и Кишином заделался. Круто, напарник, чего уж там мелочиться. Круто, да. Я тогда, кажется, и понять-то не успел, что к чему. Не до того как-то было: ведьмы и прочие дела намертво забили обзор. А ты вдруг завернулся в свои тряпки покрепче, ухмыльнулся как-то нехорошо, и… вот. В пасть. Прямо сходу. И не подавился, не поперхнулся же, напарничек. После и другие подключились. Ко мне, в смысле. Обычные. Люди, то бишь. Менее стойкие. Сопливые. Быстрорастворимые. Задерживались на пару минут, чтобы по-быстрому отмучиться и слиться с тобою, родимым. Много их было. Много, разных - на второй сотне я и со счету сбился. Зато принял, наверно, самое идиотское решение за всю свою не особо-то долгую жизнь - да-да, дорогой мой Мастер, наглядевшись на тех бедолаг, я твердо решил остаться в кхм… тебе. Стоп. Пошло. С тобой? Мать моя женщина, еще ж лучше! В общем, остался я. Неважно, кем. Настойчивым альтер-эго, навязчивой идеей, сверхболтливой галлюцинацией – той самой, что орала от боли вместе с тобой, когда Шинигами сдирал кожу с нашего, к счастью, на тот момент бренного тела. Или той, что развлекала тебя на протяжении многих лет, попутно увязая в болоте из треклятого безумия. Или той, что, признаюсь, испытала дичайший восторг, когда скользкая ведьма прокралась под Академию, чтобы накачать твои мощи черной кровью… Это уже, конечно, проблема. Поздравляю, напарник, я тоже того. Чокнулся. И основательно так – ты-то сам давно стух, прогнил и переварился, но спустя столько лет все же утянул за собой и меня тоже… Если честно, я и сейчас пытаюсь тебя понять. Разобраться в хитросплетениях мыслей, достучаться до рационального нутра – или хотя бы сохранить здраво соображающую часть себя. На память. Не ту часть, которая ржет при виде человеческой требухи, не ту, что давно и прочно, как муха, прилипла к липкой ленте из черной крови - нормального себя. Не слишком удачно, но все же пытаюсь. Ты ведь не против? Не против, я уверен. Слушай, неужели ты настолько одинок, что согласен терпеть в своем теле кого-то вроде меня? Да будет так. Главное – не трясись. Укачивает. Я всегда любил жизнь, всегда, в любом ее проявлении. И, быть может, мое решение остаться, не сдаваясь до последнего, вполне объяснимо простой человеческой лишь трусостью… Но знаешь что? Теперь, смотря на мир твоими глазами, раз за разом нещадно калеча тех ребят, я все же надеюсь, что у кого-то из них хватит сил, чтобы все это прекратить. Тебя, меня – все. *Ваджура - напарник Кишина, которого проглотили до начала основных событий.