watching the starlings as autumn draws in наблюдая за скворцами, когда приближается осень as they make ghosts across London fields как они создают призраков на лондонских полях and I would've moved out there to be with you и я бы переехал туда, чтобы быть с тобой
Пропуская мягкие, словно шелка, снежные пряди волос через огрубевшие пальцы рук, внутри разливалась карамельная нега от приятного ощущения, что на несколько секунд с трепетом спирала воздух из лёгких, унося куда-то в небеса, где только и видны полупрозрачные и громадные по объёму облака, кажущиеся при взгляде на них такими лёгкими, что желание дотронуться до распадающейся белой дымки растёт с каждым испущенным вздохом. Трель певчих птиц, ознаменовавшая о начале нового солнечного дня только-только наступившего лета, не могла не улыбнуть, разрезая плавные черты лица изогнувшейся полоской чуть-ли не до самих ушей. Окно, открытое на распашку в полностью белой комнате, впускающее свисающие ветки дерева к себе на подоконную зону, так же пестрило многочисленными дурманящими запахами чего-то уютного и успокаивающего, в то время как движения рукой, приносящие сладостное щекотное покалывание голове, лишь раззадоривало на лёгкую дрёму, медленно, словно при помощи магии, прикрывая уставшие веки и вдыхая идущий с улицы тёплый аромат благоприятной погоды. — Расскажешь мне историю о прекрасном Павлине? – нежно раздалась маленькая просьба, заставив пальцы, заплетающие косы остановиться, опускаясь на юношеские плечи и чуть разворачивая к себе. — Хочешь снова?..– тихо хрипло в ответ. — Да! Очень хочу, расскажи пожалуйста. – взбудораженный от любимой истории, развернулся всем корпусом к рассказчику, усевшись в позе лотоса и приготовившись всем пылким сердцем внимать чужим словам. — Но ты же знаешь её от и до, может рассказать что-нибудь другое? – с надеждой не начинать глаголить поднадоевшую весть о всеми любимой птице, чья красота не могла сравниться ни с чьей в безлюдном мире, на мальчишку подняли глаза, смотря из-под сдвинувшихся друг к другу бровей. — Ну давай! Тебе, что, сложно что-ли? – толкнули несильно кулаком в плечо, всё так же лучезарно искря белоснежными зубами. — Я уже половину забыл, хочу опять послушать, а ты так круто рассказываешь! – пытаясь задобрить лестными словами и скорчить милую рожицу, что умоляюще придвинулась ближе, надув губы. — Пожа-а-а-а-луйста! — Ладно, только угомонись уже. – вздохнули чуть раздражённо, массируя тяжёлые веки, что казались неподъёмными от продолжающегося, вот уже как, несколько месяцев недосыпа. — Е-есс! — Хочешь слушать, сохрани тишину, ради бога. – грозно отчеканили, смотря на то как несносный балбес имитирует застёгивание, смыкая губы и выбрасывая собачку от молнии. Повесть о прекрасном белом Павлине всегда начинающаяся с одних и тех же слов: "Несколько лет тому назад..", имела в себе пару главных героев. Самый центральный и первостепенный - сам Павлин, грациозно лавирующий на своих двух перед кучей очарованных зрителей, а так же устрашающий Орёл, выступающий злодеем-антагонистом, которому до дрожи в лапах хотелось доказать Павлину его никчёмность и то, что он вовсе не является птицей, а лишь красивой оболочкой-копией, не умеющей летать так же высоко и свободно, способной лишь на гнусную имитацию полёта со скалистой местности, утрачивая уйму сил при этом. Но Павлин не таял обиды на чужие оскорбления и лишь распускал шире свой хвост, позволяя Орлу так же, как и всем остальным, любоваться волшебным зрелищем в лунных лучах, прорезающихся сквозь крону и дарующую большего эффекта от увиденного, отливая жемчугом от пушистых пёрышек. Это лишь подначивало врага на новую подколку, закаляло стальной злобой и бурлящей на дне потемневшей души ненавистью по отношению к прекрасному созданию. С каждым днём Павлина любили больше и больше, забывая про опасного хищника, бродящего совсем близко с травоядными, что потеряли бдительность из-за просмотра вечернего шоу с чистым, как снег в далёких холодных странах и тёплым по отношению к другим, как солнце в гремучей Саванне. И вот, когда Орла осенил гениальный план отмщения, когда он наконец почувствовал приторное чувство справедливости на кончике языка при виде реализующейся гадкой мечты, его посетил вопрос, встрявший занозой меж когтей: А нужно ли ему это на самом деле? Павлин же не желал ему зла и всегда принимал таким, какой есть. Неужели он воспринимал его действия с самого начала неправильно? Неужто он таким образом не пытался выставить себя выше, показать насколько он изящен и блестящ по сравнению с Орлом, а наоборот.. Очаровать Орла и подобраться к ужасающе-грозному чудовищу, дабы узнать какого быть на его месте, какого чувствовать ветер в полёте высоко-высоко в небе, какого смотреть на Павлина со стороны - орлиными глазами? Даже сейчас, не смотря на опасения и нежелание водить дружбу с лицемерным Орлом, Павлин даже не шелохнулся, наивно следуя за ним куда бы тот не попросил. Слепо веря ему одному и вверяя свою жизнь буквально врагу, чьи чувства пошли под раздумья в самый последний момент. Правда, когда сомнения пробрались тревогой и удушающим горем в мозг от переполняющих эмоций из-за прекрасного Павлина, было уже очень поздно. Павлин, коий был раздражающим бельмом в чужих хищных зрачках, неподвижно лежал на гладком выступе в свете полной луны, раскинувшийся в своре собственных разбросанных и изодранных в клочья перьев, жестоко вырванных мощными когтями голодных зверей, чьи окровавленные пасти обгладывали бедную птицу, испускающую свой последний вздох, поддувающий дуновением ветра целое перышко из всех изуродованных к когтистым лапам зачинщика. Перо, что стало последним напоминанием о существовании восхитительного чуда. Перед лицом предательски всплыли заголовки статей и новостей о нашумевшем случае с фигуристом, что при несчастном случае попал в больницу, больше не ступив на лёд. Он прекрасно помнит тот день, когда фигурист не смог запланировано обыграть прокат, получая низкие оценки от судей и пытаясь доказать, что коньки были плохого качества, не позволяющие как следует разогнаться. Слова сочли жалким оправданием, прозвав неумёхой и бедным подобием достойных спортсменов с золотой медалью гордо висящей у тех на шее. Но он не был никаким неумёхой и вовсе не хотел стать кому-то заменой. Оценки никак не повлияли на его мнение об этом спорте, лишь раззадорили показать на что способен. На то, что он действительно может и покажет. Увы, тренер был не совсем согласен с ним, видя как тот усердно тренируется к следующим соревнованиям, делая для себя успехи и совершенно не замечая восходящую звезду рядом с собой, что брала высокие оценки и стала вровень ему самому, в тайне восхищаясь и хотя быть похожей на свой идеал. Паренёк оказался таким же, как новенький себе и представлял. Такой до чёртиков добродушный и не сдающий позиции, с чётко помеченной целью и восхитительной способностью завораживать одними глазами, движениями, голосом. Наблюдать за ним было вровень с полученным подарком на Рождество, но лучше. Как бы ему не приносило удовольствие лишь быть рядом, слава запеленила перед глазами, напоминая о собственной карьере и о том, что он встрял в трясину зыбучих песков. Восхищение быстро переросло в борьбу за место под палящим солнцем, окуная крепкую дружбу в кипяток, треская хрупкий хрусталь изумительного блюдца. Он прекрасно помнит тот спор, помнит глаза горящие упорством доказать одному лишь ему обратное, без посторонних свидетелей, ещё не подготовленный лёд и.. Никак не может забыть душераздирающую картину того, как выдающийся фигурист, его идеал, близкий человек и пример подражания в попытках сделать то, что у него не вышло в прошлые разы, бездыханно лежал в собственной луже крови на не откатанном льду. Зеркально повторяя судьбу того самого Павлина из выдуманной сказки. В носу защипало, сдавливая ком в горле из-за подкатывающего жалкого всхлипа. Воцарилась тишина, позволяющая расслышать как за дверью комнаты суетится и продолжает идти своим чередом жизнь, как на улице, за окном, ездят машины, верещат дети, играя и резвясь. — И что дальше? – задал интересующий всё это время тишины вопрос, наклонив голову в бок, открывая на показ белую зажившую полосу у виска. — Что стало с Орлом? Подняв грузный лоб с сцепленных в замке рук, светловолосый даже не стал заморачиваться со скатывающимися слезами по щекам, метнув глаза по инерции к шраму. Плевать он хотел на стыд, окутывающий с ног до головы, на расспросы о изменившимся настроении о заброшенном будущем.. На всё, кроме сидящего напротив верного слушателя. — Он каждый день приходил на тот выступ и просил прощения. – тихо проговорил, стискивая челюсть и закрывая глаза, ощущая бархатные прикосновения пальцев к своему лицу, что заботливо убирали слёзы. — Ему наверно очень тяжело без Павлина..– вытирая влагу, грустно высказал своё мнение по поводу конца истории, ударяя под дых колким холодным оружием. — Да, очень и очень тяжело. – безостановочно кивая головой и соглашаясь с чужими словами, выдавливал из себя мужчина, поджимая губы в белую полоску и накрывая ладони своими, прижимая к солёным губам. — Он безумно скучает по своему Павлину..– жалобно скулил, смотря на улыбчивого паренька в пижаме. — Я думаю, что Павлин рано или поздно простил его. – пожал плечами, а потом округлил глаза до размера обсыпанных радужной крошкой пончиков. — Ох, ты же не представился! Меня вот, Шото зовут, а тебя как? Светловолосый вдруг застыл со стеклянным взором, завыв через несколько секунд от бессилия, уливаясь накатывающейся истерикой и градом слёз, опуская своё лицо в худые ладони и начиная шумно рыдать. Становится все хуже и хуже.. — Прости, прошу, прости меня..– не успокаивался тот, чувствуя как внутри всё мертвеет, рассыпаясь на иссохшие крошки. — Умоляю, прости. — Ой, да ладно тебе, я не злюсь, просто скажи своё имя и всё, чего расплакался аки дитё малое? Поднимая опухшее лико и шмыгая краснючим носом, мужчина измученно улыбнулся, выглядя донельзя глупо. — Кацуки. – сдержав порыв вновь пуститься в неконтролируемый рёв из горького плача, он сглотнул. — Меня зовут Кацуки. — Приятно познакомиться, Кацуки. – расплылся довольно тот, сияя при виде нового друга, который был слишком печален и подавлен. Только сейчас обращая внимание на фиолетовые круги под глазами, впалые щёки и отрешенный взгляд, Шото обеспокоенно уставился на него, хмуря белые брови. — А ты придёшь ко мне и завтра? – с детской наивностью в голубых радужках тихого моря спросил паренёк, сцепляя руки нового знакомого со своими. — Конечно. – блондин рвано выдохнул, крепко сжимая пальцы, боясь отпустить и навсегда потерять. — Я обязательно приду. Комнаты, наполненные запахом медикаментов, больничной еды с невкусной кашей полной неразмешанных комочков была по своему домашней и комфортной. Персонал, что проведывал каждый день всегда дружелюбно улыбался, спрашивал о самочувствии и о пожеланиях на следующий приём пищи. Входя в озарённую бликами от солнца комнату, свежую от открытого настежь окна и не теряющего свою красоту обитателя, та позволяла окунуться в трепетные воспоминания о былых золотых временах. Проживая новый день, что напоминал петличный круговорот истязания, каждая встреча всегда начиналась с одних и тех же слов.. Хозяин палаты обернулся, удивлённо встречая новоиспечённого гостя. — Вы кто? Прогрессирующая амнезия била громоздким молотком о сознание, напоминая о том, что Орёл никогда не заслужит прощения у Павлина, подвергаясь каждодневному наказанию за совершённый проступок.would've moved out there for real я бы переехал туда по-настоящему