твоя любовь — это так красиво

В таверне «Доля ангелов» играл ненавязчивый лаунж, который иногда перекрывался громкими разговорами перебравших горожан. Дилюк Рагнвиндр, хозяин заведения и настоящий винный магнат, попросил бармена Чарльза о двойном кофе. Сегодня ночью ему вновь снился кошмар, преследовавший разум не первый год. В сознании не исчезала и терзала рваную душу картина рокового дня, когда Глаз Порчи высосал из его отца жизнь. Дилюк прикрыл глаза и потер виски, головная боль сковывала мысли, ослепляющими вспышками вызывая тёмные образы прошлого. На втором этаже возрос шум, улюлюканье и музыка, а затем с самого верха кто-то спустился по ступенькам кувырком. С тех порожек кто только не скатывался на памяти Рагнвиндра. На этот раз «счастливчиком» был неисправимый пьянчуга Нельсон, которого жизнь ничему не научила. Осенью он уже получал вывих на этом самом месте. — Обопритесь на меня, — Дилюк подставил плечо, как настоящий герой легкий романов и пока недотепа вставал, попытался разглядеть сквозь перила обстановку. — Что там за шум наверху? Кто-то дерётся? — Нет-нет, там г-господин Кэйя с сестрой Розой так здорово танцуют джигу, что я решил присоединиться на свою… Ик! Дурную седую башку. Прошу прощения, я уже… — Нельсон выпрямился, почувствовав устойчивую почву под ногами и опору в виде стенки. — Пэйн! Пэйн, чтец тебя дери, мы уходим! Мне на сегодня, пожалуй, хватит… — Господин Кэйя, значит. Дилюк, видимо, совсем забывший о головной боли, с решимостью поднялся по круговой лестнице наверх, чуть не сбив на проходе беднягу Пэйна. На втором этаже почти все столы были заняты стаканами из-под коктейлей, но толпа собравшихся вокруг зевак наблюдала за танцующими в самом центре, на столе. Капитан кавалерии Ордо Фавониус смеялся, повыше закидывая стройные босые ноги, а сестра из храма Барбатоса выглядела слишком отстранённой для человека, к которому было приковано всеобщее внимание. Однако, весь шум стих, как только посетители заметили строгий взгляд стоящего на проходе Рагнвиндра. Этаж быстро опустел, Розария исчезла бесшумной пантерой в ночи. Зато другой виновник незапланированного кутежа смотрел с вызовом, раскрасневшимися щеками и затуманенным взглядом. — Оставляй чаевые и иди отсыпаться в свои казармы. Мне от одного взгляда на тебя тошнит, — Дилюк не хотел оставаться наедине с ним больше, чем этого требовало положение и развернулся к выходу. В горячей крови закипали с новой силой гнев, ненависть и отвращение. Каждая встреча братьев зияла непередаваемым напряжением в воздухе, причины которого оставались известны только им двоим. — Остынь, — Кэйя подошёл к запертой двери и, закусив губу, прильнул к ней, откидывая голову. Изгиб его тела, четкая линия свободного пространства между лопаток до упругих, обтянутых синей тканью, ягодиц соблазнительно смотрелась в полумраке. Капитан поправил волосы, будто невзначай открывая вид на смуглую кожу изящной шеи, но дернувшийся кадык отвлек хозяина таверны. — Ты действительно намерен заняться этим сейчас? — Дилюк по невербальным сигналам и выпуклости на штанах капитана на себе ощутил подавляющую и бескомпромиссную силу намёков. — Нравятся, когда на тебя смотрят? Ты кайфуешь, находясь в центре внимания. — Открой, — улыбаясь, попросил обладатель Крио элемента. — Открой, пожалуйста. У тебя же наверняка с собой ключ. Внезапно музыка прекратилась. Видимо, Чарльз решил закрыться сегодня пораньше и разогнать завсегдаев по домам. Дилюк помнил, что задолжал ему пару выходных, а потому не ругал за некоторые фривольности. Завтра он обязательно подменит бармена. Пока внизу гремела посуда и тухли свечи, пока алые глаза смотрели на злополучную дверь, рука в чёрной перчатке полезла по бедру в чужой карман за ключом. Кэй ждал момента, когда откроется дверь, Дилюк пропустит его вперёд и наконец позволит насладиться чистым звёздным небом. — Ненавижу тебя, — сказал Рагнвиндр, опираясь на дверной косяк и смотря прямо вглубь объятий Силестии. Ещё больше ему было противно от себя, потому что не мог отказать этому наглому и пошлому кавалеристу. Просто сдавался чарам, плыл по опасному течению, хотя итак знал, что впереди лишь обрыв и лёд. — Братья ведь должны помогать друг другу, так? — Кэйя сокращает расстояние, плавно устраивается рядом, так близко, что их бедра соприкасаются. Он оглаживает черный строгий сюртук, украшенный золотой вышивкой и ажурной пелериной на плечах, развязывает чужой шейный платок. — Это — нормально. — Мы не братья, — сквозь зубы цедит Дилюк и смотрит на ледяной отблеск Луны во взгляде напротив. Кавалерист находится близко. Так, что можно почувствовать прохладное дыхание на своей коже. Рагнвиндр думает, что действия Кея должно отрезвлять, пробуждать в нём хладнокровность, возвращать разум, желать отстраниться, однако воздух в его ладонях нагревается и телу становится жарко, словно палящее солнце вовсе не садилось. — Ты можешь мне не доверять и ненавидеть, но твоё тело всё равно будет реагировать на меня, как раньше. Твой огонь не перестанет гореть, Дилюк, — прохладные пальцы сжимаются на члене, а Рагнвиндр сжимает губы в тонкую линию и сдерживает стон. Кэйя стягивает с себя ассиметричную накидку с меховым воротником, пытается непослушными пальцами расправиться с шнуровкой, но в ответ получает жесткий укус в плечо сквозь рубашку и ноги начинают дрожать. Дышать уже давно тяжело, особенно на контрасте с каменной стеной и горячим атлетическим телом, прижимающимся сзади. Дилюк впечатывает капитана в холодный камень с присущей ему агрессией и всеобъемлющей властью обладать. Осознание, насколько кавалерист желанен, искрится жгучим инеем в крови. Дилюк поворачивает Олберича к себе лицом, разводит его руки за запястья и переплетает пальцы между собой. Интимный жест, родной жест. Их особая тайная привычка, когда удавалось заснуть на Винокурне вдвоём — держаться за руки. Теплое эхо тех дней, когда в наивных душах ещё не нашла места тьма. Разговаривать нет смысла, каждый из них знает, что делать. Кэйя расстегивает пуговицы на рубашке, помогает справиться с ремнём, который звякает пряжкой о жесткий камень пола. Дилюк подхватывает чужое тело, кладёт на стол террасы и срывает с бёдер узкие штаны. Он касается тонких щиколоток, сжимает в горячих ладонях голени и разводит шире внутренние бёдра, чтобы вылизать кольцо мышц, наспех смачивая чувствительное место, чтобы некоторое время спустя издалека следить за неровной походкой и усмехаться. Рагнвиндр водит по чужому члену, не удосужившись снять перчаток, которые впитывают в себя липкую влагу предспермы. Кэйя не слишком отзывчив на тона звуков, зато с лихвой восполняет досадную особенность обострённой реакцией тела на ласки. Кавалерист извивается и распухшими от закусываний губами жадно ловит воздух. Дилюк же, импульсивен и быстро теряет терпение, поэтому Олберичу не приходится умолять войти в него, стоит только чуть больше прогнуться в пояснице, чтобы показать дикое желание быть вытраханным. Член, с ярко-розовой головкой от дикого желания и прилившей кровью к плоти, погружается внутрь тела и натягивает, делает заполненным кавалериста, от чего он не может сдержать рваный выдох, который сразу же перекрывается чужими губами. Кэйя обнимает поясницу Дилюка своими ногами, прижимая его ближе к себе и двигается навстречу, подкидывая бёдра верх и сжимаясь при каждом удачном толчке в эрогенное место. Они не занимаются любовью или сексом, это больше похоже на хаотичный древний танец во славу рождения и сознания, возможностей человека. Их Глаза Бога соприкасаются и издают звон в такт рваным толчкам, а Луна стыдливо прикрывается тёмными облаками, словно заставшая что-то сугубо секретное и личное. Капитан кавалерии Ордо Фавониус вскоре с хлюпаньем кончает себе на живот, а Рагнвиндр выходит из тела и после резких бешеных движений рукой изливается рядом, смешивая сперму между собой. Дилюк кладёт голову на ключицы и прикусывает кожу, оставляя ярко-алый след. — Как думаешь, сколько ещё мы так выдержим? — Кэй пытался отдышаться. — Думаю, пока один не убьёт другого.