А сливы цвели

Орочимару и Цунаде       Змеиный Саннин... С его личной точки зрения это прозвище было даже унизительным. Да, он довольно тесно общался со змеями, вернее в основном с одним из них, да, он часто использовал яды и заключил контракт с Мандой. Но всё же...       Говорят, что характер формируется в детстве, может быть, Орочимару не был силён в педагогике, но видит небо, что его детство было весьма далеко от понятия "счастливое". Он рано потерял родителей, практически не помнил их, и разве в этом была его вина? Он стремился стать сильнее и мудрее, но разве же это плохо? Он просто хотел жить...       Наверное страх смерти и был для него той движущей силой, которая заставляла его идти вперёд, искать, не смотря на риски. Смерть всегда шла рука об руку с шиноби и ему ли было этого не знать? Она бывала разной, иногда подобной взбесившемуся девятихвостому зверю, крушащая всё на своём пути, иногда глупая, иногда случайная, но любую, Орочимару её ненавидел. Он прекрасно помнил во что превратилась Цунаде, потеряв брата, а потом и Дана. Разве от неё прежней осталось хоть что-то? Разве она могла быть сама собой? Он смотрел на неё и видел лишь выжженную пустыню там, где когда-то было сердце. И Орочимару сделал вывод. У что-то, а это он умел.       Умирать было явно глупой затеей, но и не умирать до сих пор никому было не дано. Значит, нужно найти способ, стать первым истинно бессмертным, и Орочимару искал. Даже потеряв Коноху, уважение и хоть какую-то поддержку, он не прекратил искать.       – Хочешь стать богом? _ насмехался над ним Манда.       – Уже стал, ведь даже ты вынужден подчиняться мне, разве не так? – глаза Орочимару опасно сузились, Манда был не тем, кого стоило упускать из виду. Опасный и хитрый как сам Орочимару, он только и ждал, чтобы укусить со спины.       – Глупец! Можно подумать, что твоя "богиня" оценит твои старания.       Иногда он ненавидел излишне разговорчивого змея, пытаясь вспомнить, почему не выбрал кого-нибудь попроще, ведь не змеями же едиными населены те места. Вот Джмрайя смог найти жабу, а Цунаде слизня ... Хотя нет, Гамабунта был слишком нахален, а Кацуи излишне мягкой. Но если бы поискать ещё, то возможно нашёлся бы кто-нибудь чуть более сговорчивый чем этот шнурок-переросток.       – Страх потерял?       Вместо ответа гигантский змей издал странный свистяще-шипящий звук, видимо считавшийся смехом.       – Ты думаешь, что она согласиться? – змей уютно свернулся кольцами и положил свою плоскую треугольную голову буквально в двух шагах от саннина.       – Она будет вынуждена согласиться, – кивнул Орочимару.       Всю свою жизнь он посвятил ей, ради неё он становился сильнее, ради неё он решился бороться со смертью. Ради неё... Да, однажды он станет бессмертным, его назовут вторым богом шиноби, а её - его богиней.       Орочимару задумался, Манда сам того не желая, задел очень и очень сложный вопрос, а что скажет Цунаде, когда он сделает её бессмертной? Или желая, кто знает этого змея. Наверное она будет злиться, о том, на что похож её гнев он знает хорошо, и даже слишком хорошо. Но злость рано или поздно стихнет и Цунаде поймёт, увидит то, что он столько лет не решался ей сказать.       – Она убьёт тебя, идиот, – Манда кровожадно облизнулся, словно уже сейчас готов был сожрать бестолкового смертного.       – Сначала я сам проверю бессмертие на себе, я не настолько безрассудный чтобы подобным образом героический ски жертвовать собой. Мне нужна эта женщина, а не звание последнего героя Конохи.       Змей зевнул, мысленно представив памятник, водруженный на могиле Орочимару. Картина заманчивая, но, признаться, он будет скучать по безумному мечтателю.       – Она тебя всё же убьет. Я бы на ее месте убил.       Но, кажется, Орочимару уже не слышал его, думая о своём:       – А ещё я хочу сына.       – Когоооо?!       Казалось бы Манда уже давно привык к несколько своеобразным поступкам своего шиноби, но иногда в ступор впадал даже он.       – Сына, носителя улучшенного генома. Ты думаешь, что я не смогу создать себе сына?       – Ты бабу сначала найди. Такую, чтобы не убила после первого подката, – змей ещё раз облизнулся.       Эта мысль давно точила мозг Орочимару, бессмертие это хорошо, бессмертие рука об руку с Цунаде это тоже хорошо, но он хотел большего. Он хотел создавать живых существ, стать тем, кто может породить на свет того, кого захочет. Стать творцом. И вовсе не так грубо и неопределённо как предлагал Манда, когда только после того, как женщина выносит и родит, узнаешь, что там получилось. Нет, Орочимару не так прост, он хочет заранее знать и понимать кого он приводит в этот мир.       – Запомни мои слова: мой сын станет властелином мира! Он будет умён, силён и красив. И однажды он призовёт тебя.       – Призвать это дело не хитрое, пусть попробует выжить после призыва.       Гигантский змей клацнул зубами у самого лица Орочимару, как бы невзначай напоминая, что пока тот относиться к смертным, и исчез, решив дожидаться следующего призыва где-нибудь подальше от сумасшедшего саннина, пока тот и впрямь не создал себе сына. "Словно мне его одного мало" – думал напоследок Манда, исчезая.       Боль потерь сожгла сердце Цунаде, спалила до тла то, что было так дорого Орочимару. Он не собирался, хотя и мог при определённом везении, возвращать к жизни Дана или Наваки, он сам заменит их в её жизни. Тут многое ещё надо было доработать, техника была не совершенна и требовала много сил. Более того, как заставить её воспользоваться ей, Орочимару пока не знал, но это лишь вопрос времени. Однажды он найдёт её, для того, чтобы подарить ей бессмертие. И тогда он скажет ей всё, что не мог сказать раньше.       Однажды он расскажет...