Adfectus

      Любить могут все. А тот, кто кричит от обратном — просто-напросто ещё не встретил того, кто заставил бы обрушиться весь его хрупкенький уныленький мирок, в котором он доселе жил.       Если ты никого не любишь и никогда не любил — далеко не означает то, что ты не умеешь любить. Просто ты более разборчив и менее влюбчив, оттого и сложнее найти свой идеал, но никогда ведь не знаешь — когда шальной Купидон решит выпустить в тебя стрелу, никогда не знаешь — в который из дней встретишь того, из-за которого ты потеряешь голову, потому что сердце твоё он уже забрал.       Само ощущение влюблённости наводит шок, а понимание, что влюбился, не желая того — шокирует ещё сильнее. Тогда твоё тело — арена, ринг, поле боя, в котором разум и сердце — неистовые соперники.       Почему теперь у тебя в груди разливается необъяснимое тепло, мысли путаются, а ноги уже заранее подкашиваются, едва ты примечаешь на горизонте объект, из-за которого воюешь сам с собой? Он — виновник твоего с одной стороны ужасного, а с другой стороны прекрасного самочувствия.       Влюбившись, желаешь перестать любить, а не любить не получается, и тогда ты желаешь перестать существовать, раз уж влюблённость даже не думает отпускать тебя.       В случае, если у тебя достаточно развит самоконтроль — ты отдаляешься от человека, к которому так тянет. После разлуки ты ощущаешь необъяснимую тоску, горечь и пустоту, но понимаешь, что всё сделал правильно. Радуясь, что всё разрешилось, ты успокаиваешь себя, что скоро эта глупая печаль пройдёт, а того человека ты забудешь.       Не сказала бы, что сердце выигрывает в большинстве случаев или наоборот. У каждого своя история, и вряд ли сразу получится предугадать победителя в битве здравого смысла и чувств.       Расставшись со Временем, Ирацибета даже не сомневалась в правильности своего поступка. Даже узнав о бесполезности Хроносферы и том, что можно было её и не хотеть, всё равно, как оказалось, это было зря, ей и так бы пришлось закончить отношения с ним. Конец их романа был делом времени. Рано или поздно это всё равно бы произошло, вопрос только — рано или, всё же, поздно. Наверное, даже хорошо, что это случилось рано. Чем больше бы между ними что-то было, тем больнее было бы сжигать мосты.       Только она никогда не любила его. И не полюбила бы. Она никогда не чувствовала к нему что-то кроме жалости. Он одинок, он жалкое полумеханическое существо. Его единственный собеседник — забавный Уилкинс, который даже наполовину не человек, в отличие от своего хозяина. Секунды вообще не в счёт, они — это что? По его рассказам, Ирацибета была первым и единственным смертным существом, с которым он общается так долго. Всякие правители до неё — не в счёт, их со Временем диалоги занимали считанные минуты. Не то что с Ирацибетой. Ему бы хотелось разговаривать с ней дни напролёт, только он не мог, иначе страдала работа.       Если можно было бы вернуться в прошлое и поступить как-то по-другому, она бы этого не сделала. Её вполне всё устраивало. К тому же, куда важнее помириться с сестрой, вражда с которой длилась несколько десятков лет, чем остаться в отношениях со Временем. Настоящий человек точно может любить, а вот Время? Это ещё большой вопрос, слишком рискованно было бы предпочесть Миране Время. Там родная младшая сестрёнка, а это… даже неизвестно — льётся у него по венам кровь или машинное масло.       Нет, она была более, чем довольна тем, как всё случилось. Она ни разу ещё не пожалела об этом. Дело даже не в том, что она ему не доверяет после всего, что с ней стало, а в том, что он ей попросту не нужен. От него пользы, как оказалось, ноль, а прожить она может и без игрушечек, которые он ей дарил.       Никогда она его не любила, а его голубые глаза и комплименты совершенно не будоражили, не вызывали в ней никаких положительных чувств.       Только лгать себе можно было сколь угодно.