Без любви жить легче… Но без нее нет смысла

      Дом у Хайтама, на удивление, был небольшой. Конечно, не компактная квартирка Тигнари в центре города, а полноценный дом среди деревьев, участок огромный, а сам дом — всего на несколько комнат, даже без второго этажа, никаких выступающих деталей. Скромно. Не складывалось со впечатлением, которое Хайтам производил о себе: может, дом ему в наследство достался, или у него другая сентиментальная ценность…       Внутри Каве почти сразу попал в гостиную — вместо двери болтались подвесные бусы из дорогого стекла — в таком мог бы волшебно переливаться свет, если бы когда-нибудь добирался сюда. Отливы на стенах были бы светлыми мазками радуги, могло бы быть красиво, но не было: кто вешал такое в место, до которого не добирался солнечный свет? Гостиная тоже была странная: места много, мебель как по дешёвому каталогу расставлена, всё намешано. Каве остановился, ещё толком не зайдя внутрь:       — Напомни, чего конкретно от меня ты хочешь? Потому что при желании тут всё можно перестроить.       Хайтам сурово хмыкнул:       — Не настолько плох мой дом. Просто хочется освежить интерьер. Работы в последние годы стало больше, и дома хотелось бы больше отдыхать, но что-то мешает.       «Нагромождения бестолковой мебели мешают» — подумал Каве, но не сказал.       Вместо этого уточнил:       — А бюджет? А сроки?       И только когда сказал, понял, что мог бы здорово съязвить, но момент уже был упущен: он пришёл сюда, как профессионал, и не собирался показывать себя в дурном свете.       — Давай подумаем… Раза в четыре меньше, чем на университет. Сроки… Зависят от того, что ты мне предложишь. Знаю, что ты обижен на меня, но я обратился к тебе, потому что ценю твой профессиональный взгляд. И здесь, в моём доме, где всё зависит только от меня, мы можем договариваться.       Каве из вредности цокнул, но, на самом деле, был очень доволен: он получил комплимент, он видел доверие к себе, как к профессионалу, и дом сам по себе вызывал интерес. Каве зацепился за первую деталь, которую увидел, и повернулся к окну, подозвал Хайтама жестом:       — Вот это окно. Оно зачем такое скучное? У тебя есть длиннющее арочное окно, и оно просто разделено надвое? Солнечная сторона, так и просится ведь витраж… Смотри, делаем ещё несколько делений здесь и здесь, а в центре сверху помещаем витраж, маленький декоративный элемент, — Каве резко поворачивается и тянет Хайтама за собой, — вот на этом куске стены будет. Цветной узор, всё будет светиться, комната будет светиться.       — Я днём почти не бываю дома, — осторожно сказал Хайтам, но спорить не стал.       — Зря здесь этот диван, — из вредности продолжил Каве, бросил рассеянный взгляд на узенький комодик под окном, — и это ни к чему… Много пространства сжирается из-за странно расставленной мебели. В ванную пойдём.       Хайтам указал на дверь, и Каве почти знал, что ждёт его внутри: маленькая комнатка только с необходимым. Ванная настолько компактная, что не получилось бы выпрямить ноги даже Каве, а Хайтам ведь был выше.       — Конечно, всё намешано, — Каве усмехнулся. — Хайтек и краны эти медные… Либо одно, либо другое, но я голосую за винтаж. Интересный дом, в него просятся цветочные орнаменты и вензеля.       Каве осмотрел разводку труб, постучал по стене и вышел, чтобы ещё раз убедиться: можно было и просторнее сделать, непонятно, зачем обрезали. Да и ванная из гостиной выглядит странно, конечно, может, она не основная…       — А есть ещё ванная? — Хайтам кивнул. — Показывай.       Они прошли в спальню, хозяйскую комнату, Каве немного смутился: это всегда был самый трепетный кусок дома, с ним всегда нужно было быть очень осторожным. Это ведь самая интимная и сокровенная зона, то самое место покоя, которого Хайтаму, по его словам, не хватает. Ванная в спальне ещё меньше, но никакой ванны тут нет, только строгая душевая кабина, отгородившаяся линией стекла. Квадратная раковина, современная сантехника, кафель, выложенный геометричным узором.       — Тебе нравится? — бросил Каве. Хайтам пожал плечами.       — Вполне.       — Удобно?       — Думаю, да.       — Ну, и оставим всё как есть тогда…       Каве выскочил из ванной, чтобы оглядеть комнату, и еле сдержался, чтобы не закатить глаза. Спальня всегда глупо выглядела, почти во всех домах, потому что в неё пытались натащить всего, Хайтам тоже в этом преуспел. И книжный шкаф, и комод, и кровать, и ещё какие-то полки, и огромный платяной шкаф для одежды, а за ним, в пустом промежутке между шкафом и стеной — окно под лёгкой зелёной шторой. Как же сложно было сдержаться и ничего грубого сказать… Каве подошёл к этому окну, просто чтобы убедиться, и тут уже не сдержался.       — Ты, что ли, спрятал окно за шкафом? Ну-ка… — Каве пролез пальцами под заднюю стенку шкафа, но он был такой большой и тяжёлый, это был старый добротный шкаф, и одному двигать его было тяжеловато. — Давай, помоги!       Хайтам нехотя подошёл и также продел руки за шкаф, и вместе, медленно, еле по сантиметру, они отодвинули его градусов на тридцать. Чтобы увидеть, как летает пыль в скупом свете от незашторенного, так грубо запрятанного окна. Каве ещё не мог подобраться достаточно близко, но ему и не надо было: он уже знал, что это были симметричные окна, это, вообще-то, было красиво, это было изысканно — тот, кто придумал этот дом, обладал каким-то вкусом, а тот, кто теперь здесь живёт, очевидно, был напрочь его лишён. Каве стало грустно за окно это, он вздохнул, подколол выбившиеся пряди и отошёл к двери спальни.       — Только посмотри на это, — сказал он с грустной нежностью и подозвал Хайтама. — Эти окна, ты совсем, что ли, дурак их прятать? Серьёзно, заставил шкафом?! Видишь, что тоже арочные? Их можно сделать тоже витражными, но насыщенными, чтобы света никогда не было много, если тебе это не нравится. Но будет красиво. Витражи всегда красивы. Вниз между ними можем поставить комод, но не этот уродский, а такой, с закосом на винтаж, с круглыми ручками. На стене даже можно повесить зеркало, как-то заполнить место, но только посередине, между окнами! А вот тут в углу можно поставить и шкаф твой, если он тебе нужен вообще такой огромный. Подвинуть кровать…       Каве плюхнулся на кровать и какое-то время смотрел в потолок, прикидывал, насколько широкий обзор, пока лежишь вот так и не можешь уснуть, куда будет падать взгляд. Хайтам тоже лёг рядом. Это было странно и неловко, но Каве не думал о лишнем. Каве задавал все важные вопросы:       — Тебе вообще тут нравится?       — Ну…       Хайтам не мог найти слов, и это уже говорило о многом. Каве закивал сам себе.       — Да-да, я так и понял. Я бы что-нибудь и с потолком сделал… Если бы моя была комната, расписал бы его красиво, лесной мотив, перекликается с деревьями во дворе: зелень и золото, но не кичёво, как ты уже мог подумать, нет, возвышенно, утончённо. Как просвет листика на солнце, все эти жилки… И если кровать немного сдвинется, видно будет краем глаза витражи, добавить тёплого света по краям… Да, это могла бы быть чудо-комната, портал в спокойствие, — Каве улыбнулся и повернулся к Хайтаму, а тот смотрел точно на его лицо, не на потолок или стены, или окна, или что-то ещё. Хайтам смотрел на Каве с нечитаемым выражением на лице. — Но если тебе нравится что-то другое, мы, конечно, сделаем по-твоему. Кто платит — тот и решает.       — Похоже, я и правда ошибся тогда, — сказал Хайтам, поднимаясь с кровати. — Приземлённость тебе не идёт. Я доверюсь тебе, и мы сделаем по-твоему. С размахом, золотом и витражами, и что ты там ещё придумал… Конечно, если мне план понравится.       — Мне нужен аванс, — очень серьёзно сказал Каве, отказываясь упоминать, но вспомнив, что его подписка на всякие Автокады и прочее вот-вот истечёт.       — Будет, — серьёзно обещал Хайтам и взглядом поманил из комнаты. Каве поднялся и с грустью отметил, что в кровати, конечно, поприятнее спать, чем на диване, и сколько уже он не спал на кровати? Все эти волонтёрские программы, хостелы, поезда, машины и самолёты, и вот квартирка Тигнари с диваном… Всё это не стояло и рядом с этим сладким ощущением сна, да даже просто полежать на кровати.       — Мне нужен план дома, конечно, но та ванная, что в гостиной, стена там вроде не несущая, не хочешь сделать её побольше? Можно и ванну получше поставить, чтобы ноги у тебя помещались. Красивую.       — Я мало ей пользуюсь, она больше гостевая, но почему бы и нет… Пойдём, есть ещё комната, с которой я не знаю, что делать.       — Тут всего-то комнат, — рассмеялся Каве. И вскоре они оказались перед комнатой, которая могла быть только складом или кабинетом, или, в случае Хайтама, обоими сразу. Всего одно небольшое окно, и то квадратной формы, не как другие в доме, массивный рабочий стол из дорогого дерева, книжные шкафы без книг, но с какими-то статуэтками и вещами, про назначение которых Каве даже не догадывался, два неплохих кресла, несколько настольных ламп, которые, очевидно, раньше были где-то ещё. Действительно бестолковая комната, по крайней мере, пока, в таком виде.       — А чего тебе не хватает? — спросил Каве, Хайтам пожал плечами.       — Вроде всё есть.       — Разве это не кабинет?       Хайтам серьёзно хмыкнул, подумал, пояснять ли, но ответил:       — Я больше не работаю дома. Это принципиальное решение.       — Ага, ясно. Но ты хотел отдыхать больше, может, тоже для этого приспособить?       — Я в библиотеке отдыхаю, — Хайтам сказал серьёзно, а Каве по-доброму улыбнулся, библиотеки всегда интересно выглядели. — У тебя тут есть библиотека?       — Конечно, у меня есть библиотека, — Хайтам сказал это, как будто это что-то очевидное, но они ведь не были близко знакомы, откуда Каве знать…       Библиотека была тоже организована так себе, но лучше, чем всё остальное в доме. Книг было немерено, шкафы, конечно, из благородного дерева, висит несколько бра вместо верхнего света, стоит ещё пара кресел. Каве важно заметил:       — Я бы света сделал больше, и стол тот сюда поставил, вот здесь. Одно кресло можно оставить, вот тут в углу, как влитое стоит, а второе, на мой вкус, лишнее. Ты ведь не читаешь здесь с гостями, ну?       Хайтам не отреагировал. Каве потянулся.       — Тогда жду свой аванс и план дома — и пришлю проект, как всё соберётся в картину.       Они уже подошли к выходу с этими бренчащими шторами из стекла, когда Хайтам отстранённо спросил:       — Сколько времени это займёт?       — Ну, не могу сказать точно. Пару недель?       — Хм…       — Ну, что не так?       Хайтам ещё что-то решал в своей голове, и Каве начинал злиться.       — Ладно, — сказал Хайтам в итоге. — Тебе ведь негде жить сейчас? Хочешь здесь поработать? Проще будет всё строить, если сразу видно, верно?       Каве хлопал глазами.       — Во-первых, откуда ты знаешь? — начал он. — Во-вторых, я тебе какая-то содержанка, что ли? Мне есть, где жить, я не нуждаюсь в подачках. Думаешь, если у тебя есть деньги, то можешь и говорить всякое?       — Я знаю, что ты в долгах, — спокойно ответил Хайтам, и так просто пригвоздил Каве к полу — вся его смелость тут же упала, когда ему напомнили о грустной реальности. — И я предлагаю тебе работу с проживанием, это частая практика, к тому же… Ты ведь не хочешь обременять друга, на самом деле? Мой дом достаточно большой, есть эта бесполезная комната — можешь пока там пожить.       — Да не нужно мне! — Каве честно оскорбился, он был в ярости, он почти готов был расплакаться из-за того, как грубо его ткнули в его несостоятельность. Одно дело — знать о том, что твои друзья успешней тебя, и совсем другое — выслушивать от человека с деньгами, как он тебя жалеет. Каве успокоил себя только напоминанием о том, что Хайтам, скорее всего, просто винит себя за то, как повёл себя раньше, но это не делало намного легче. — Я еду домой.       Хайтам кивнул, заказал такси и оставил Каве за дверью забора. Каве барабанил ногой по земле и не знал, как не взорваться. Просто немыслимо!       Тигнари пришёл после работы уставшим и не особо разговорчивым, они молча поели, и когда уже собирались расходиться, Каве вдруг сказал, он ещё не знал, почему, может, ему нужно было услышать мнение со стороны:       — Хайтам позвал меня жить к себе.       — Чего? — Тигнари так поднял брови, Каве никогда не видел такого выражения на его лице.       — Сказал: дом надо обновить, сделаем по-твоему, не ограничивай себя в идеях, плачу вперёд, можешь жить здесь, раз тебе больше негде. — Повисла пауза, и Каве зачем-то добавил. — Комната, говорит, бесполезная стоит, можешь использовать. Ну, он вообще нормальный?!       Тигнари прокашлялся и вернулся за стол. Он нервно постучал по столу пальцами и вздохнул.       — Нет, не могу придумать. Это лишено смысла.       — Вот именно!       — Вы ведь даже не знакомы! — Тигнари подозрительно сощурился.       — Вот именно! Зачем звать незнакомого человека к себе в дом?       — Работу предлагать — ещё куда ни шло…       — Да бред! — воскликнул Каве и упал лицом в стол. — Он сказал, что я тебя обременяю. Я тебя обременяю, Нари?       — Конечно, нет, — Тигнари погладил Каве по волосам, и его голос звучал мягко, заботливо. — Мне нравится, когда ты приезжаешь.       Они посидели ещё немного, обсудили несущественные вещи с работы Тигнари и разошлись по кроватям. Хайтам перевёл аванс на карту, и Каве с удовольствием смотрел на эти цифры — давненько такого не было на его счету. Он оплатил все свои профессиональные программы, докупил ещё пару разрешений, про которые давно думал, закинул на накопительный счёт и в пользу одного из кредитов. А потом заказал одежды: позорно было ходить в том, в чём он ходил. Деньги всё равно остались, и они словно жгли карман: у Каве так давно не было внушительных сумм, что он вообще забыл, как именно нужно ими распоряжаться. Он уговорил себя не тратить много в баре, он специально снял наличкой и оставил карту дома, а потом пошёл в кафе. Со своим простым блокнотом и таким же простым карандашом, как в бедные студенческие годы. Он ещё держал в голове дом Хайтама, его роскошные окна, которые могли стать украшением, и свои идеи о том, как сделать пространство более уютным. Откидывая злость, Каве с особым трепетом относился к этой цели, к тому, что Хайтам обратился именно к нему за этим: сделать дом уютнее, спокойнее, приятнее — местом, которое будет заряжать силами. А это именно то, к чему Каве стремился. Обычно силы он воспринимал больше как вдохновение, представлял, как человек, даже ничего не смыслящий в архитектуре, заходит в здание, которое Каве придумал, и у него аж дух захватывает. Взгляд сам скользит по заданным линиям, в голове вертится только одно: «Боже! Как же красиво!» Такое Каве мечтал проектировать, и что же… Может, у него самого будет дух захватывать, когда он закончит с домом Хайтама. Может, он сам сможет так подумать про свою работу.       Хайтам прислал проверочное сообщение в мессенджер, а следом за ним план дома со всеми разводками: электрикой, сантехникой, есть даже приложенные документы о том, каким предполагался дом, фотографии с тем, как он выглядел раньше. Информация настолько подробная, насколько возможно, и Каве отписался скупым: «Спасибо, этого достаточно», а Хайтам даже не ответил — просто прочитал сообщение. Каве ходил работать в кафе неподалёку от дома Тигнари: там, бывает, собираются студенты, и это наводит на рабочий лад, подают из еды только разные сендвичи, пирожные и торты, но это какое-никакое разнообразие, а ещё стоит дешевле, чем в других, более элитных местах. Каве не хотел этого признавать, но столько времени без денег приучили его тратить более менее разумно, по крайней мере, не всё за раз, по крайней мере, покупать не всё роскошное и лучшее из лучших, и разрешать себе просто есть в ближайшем кафе с сендвичами. Время тянулось, и Каве, к удивлению, вставал иногда в тупик, потому что ему нужно было восстановить в памяти, как выглядела комната. План был перед ним, он вроде помнил расположение всех вещей, но чего-то хватало, Каве не улавливал настроение по своим воспоминаниям, потому что в своих воспоминаниях он помнил только то, как ему не нравились те или иные детали. И недовольное лицо Хайтама, и то, как он зачем-то смотрел на Каве, пока они лежали в кровати. Но напроситься на ещё один визит было неловко, особенно, после того, как он сам отказался от предложения быть рядом с объектом своей работы.       Как-то Каве вернулся домой и услышал шум из-за двери. Значит, Тигнари не один. Скорее всего, с Сайно. Скорее всего, не сдался им Каве на диване или на кухне прямо сейчас — квартирка слишком маленькая, чтобы это было комфортно. Тогда Каве вдохнул поглубже, проверил время на телефоне и отправился на улицу — искать бар. Каве знал, что нельзя обращаться к вину каждый раз, когда ему становилось грустно, но, в то же время, лучше грустить с вином в руке, чем без него. И он уговаривал себя, что это случалось не так уж и часто, но предпочитал не пересчитывать.       После второго бокала Каве решился написать Хайтаму, было ещё не слишком поздно: «Хочу ещё раз посмотреть дом. Мы ещё кухню упустили в прошлый раз…» Хайтам ответил почти сразу: «Кухня меня полностью устраивает. Прислать тебе такси?» Каве критично осмотрел сообщение. Серьёзно, Хайтам собирался позвать его на ночь глядя? Мысли роились в голове, но с каждым новым глотком Каве находил в себе больше смелости, и, в конце концов, спросил: «Какое вино тебе нравится?» Каве понял, что никуда не уедет до утра, уже когда вышел из такси и ступил на рыхлую землю. Когда увидел Хайтама, то только убедился в этом, а когда зашёл снова в дом, то рассмеялся.       — Висюльки эти, — сказал Каве через смех. — Это просто… Это что-то с чем-то. Диван, кстати, надо убрать, лучше стол поставить, широкий такой, как для пира. А диван в ту комнату бестолковую. Что-то вроде тахты в угол, торшер здесь и здесь… — Каве осматривал комнату, а Хайтам устало вздохнул.       — Зачем мне огромный стол посреди комнаты, если у меня даже гости бывают нечасто?       — Чтобы звать гостей! — Каве ответил со смешком. У него было обоснование для всего, что он говорил об устройстве дома, но для этого не лучшее время. Потом поделится. Пока он передал бутылку в руки Хайтама и плюхнулся на диван, пока ждал его назад — с пухлыми бокалами на длинной ножке. — Ты играешь во что-нибудь? Есть у тебя настолки?       Хайтам смерил его таким взглядом, Каве смутился бы, если бы не был пьян.       — Я не держу дома настолки.       — Поэтому тебе здесь и скучно…       Повисла пауза, Хайтам отпил вина, и его лицо словно смягчилось. Значит, Каве не прогадал с выбором. Они посидели ещё какое-то время, смотря в своё отражение на выключенном телеке, и Каве спросил:       — Почему, на самом деле, ты позвал меня к себе?       — Ты сказал, тебе нужно посмотреть дом.       Каве почти зарычал.       — Да не это!       Хайтам лукаво улыбнулся.       — Может, ты мне нравишься, — он сказал с этой улыбкой, и Каве мог бы, конечно, бросить очевидное: «Слишком уж быстро было бы сразу жить вместе, когда знакомство было только вот-вот!» — но вместо этого поделился (это точно вино говорило):       — Да? Ну, может, я считаю, что ты секси…       Хайтам загадочно хмыкнул, но не спешил развивать тему, и Каве пожалел, что сказал. Он думал, как-то закрутится, беседа потечёт дальше, и можно будет забыть эту реплику, а в итоге они сидели в тишине.       — Про дом расскажи, — предложил Каве.       — А что про дом?       — Зачем хочешь переделать?       — Говорил же, — недовольно сказал Хайтам, но отпил вина и, подумав, продолжил. — Меня повысили, это было неожиданное для меня повышение, много новых обязанностей, стало утомительно столько быть на людях, камеры эти… Я не очень люблю такую работу, мне больше по душе бумажки, которые ты не любишь, и разговоры один на один, и пытаться довести что-то до совершенства. Так что теперь, когда я прихожу домой, я просто хочу расслабиться и отдохнуть. Я хочу, чтобы это место было…       — Я понял. Я всё сделаю. Я обещаю, что всё сделаю хорошо, тебе будет здесь хорошо.       — Я знаю, что ты всё сделаешь хорошо, — весело заметил Хайтам. — Я поэтому тебя и попросил. Я смотрел за твоей работой какое-то время, и все эти рассказы про волонтёрство… Честно говоря, по тому, как ты себя ведёшь, сложно догадаться, что ты такой мягкий человек, но если присмотреться…       Каве нахмурился, волна возмущения снова поднялась из живота к его горлу, и он со злостью запил это вином.       — Ну, а ты просто мерзкий, — сказал Каве, и это не звучало серьёзно, а звучало обиженно. Но Хайтам тоже нахмурился, было похоже, что его это задело.       — Да, мне уже говорили.       — Есть основания, — зачем-то добавил Каве, и Хайтам как-то странно вздохнул. А потом напомнил, спонтанно, как в прошлый раз в смс:       — Моё предложение в силе. Если передумаешь — та комната будет твоей.       Каве бросил взгляд в сторону комнаты, потом на Хайтама, который снова смотрел в лицо Каве с тем же выражением, что тогда на его кровати.       — С чего бы мне передумывать?       — Тебе свойственно давать два ответа и придерживаться последнего.       Хайтам пытался уколоть Каве, и ему это удалось. Самое раздражающее в Хайтаме было то, что он использовал факты: это не беспочвенное обвинение, это правильный акцент на фактах. Каве цокнул, встал и бросил:       — Я домой.       Он пошёл на кухню, чтобы вымыть бокал, и Хайтам с комнаты позвал, было странно слышать его голос выше, чем обычно:       — Ты там посуду моешь?       Каве закатил глаза.       — Да!       — Ого! Мне такое нравится.       Каве услышал шаги, когда закидывал мокрый бокал на специальный держатель.       — Мужчина, который может позаботиться о себе и доме — это горячо, — сообщил Хайтам, поставил свой бокал в раковину, Каве снова закатил глаза и сполоснул чужой бокал тоже. Они постояли в глупой тишине, пока Хайтам не бросил со смешком:       — Так ты остаёшься?       Каве смотрел на его лицо, и его почти трясло, честное слово. Что-то было в Хайтаме, что доставало Каве, что поднимало острое раздражение.       — Как же ты меня бесишь, — честно сказал Каве, потому что к чему юлить: очевидно, Хайтама не задеть грубыми словами, очевидно, он не собирался сдавать назад и отказываться от работы. Каве ожидал чего-то насмешливого в ответ, чего-то такого же строгого по фактам: «Если всё так, зачем ты здесь?» — что-то вроде этого. Но Хайтам нежно улыбнулся и ответил:       — Ты меня тоже.       Что-то щёлкнуло внутри Каве, что-то мощное. Он ткнул в грудь Хайтама пальцем, ещё не придумав, что сказать, а Хайтам скользнул по руке и несильно сжал плечи. Больше не могло оставаться никаких разночтений. Каве знал эти знаки, он просто не хотел их видеть: так смотрят, как Хайтам сейчас смотрел, только люди, которые хотят припихнуть Каве. Это могло бы быть даже мерзким, но не было, это было странным разрешением для самого Каве, которого он в глубине ждал. Он притянул Хайтама к себе, тот выглядел мощнее, но вообще не сопротивлялся, и прежде, чем Каве успел даже подумать, его рука сжала чужую ягодицу. Хайтам следовал легко и органично: его пальцы вскоре оказались у лица Каве, подушечка большого прокатилась по щеке, до уголка губ — и ниже, на подбородок, на шею, обогнула кадык, остановилась у ключицы. Хайтам хотел поцеловать Каве, это было очевидно, но он не решался, и Каве был благодарен: как-то он знал, что поцелуй затянет его только в череду бесконечных проблем, которые потом он устанет решать. Не сегодня. Не нужно. Хайтам сделал уверенный шаг, оттесняющий Каве к столу, и Каве принял приглашение: упал спиной, потянул Хайтама за собой. Хайтам неряшливо пробежал ладонями по груди и животу, скользнул к бокам, Каве снова сжал ягодицу, придвигая Хайтама совсем близко, так, чтобы они лучше ощутили возбуждение друг друга. Каве казалось, что воздух вокруг них полыхает, и, хотя он отказался от чужих губ, он хотел, чтобы эти руки тронули его везде, где могли дотянуться, и сам хотел быть ближе к чужой коже.       Каве был уверен, он в целом не знал сомнений, когда дело касалось секса: раз уж они оказались в таком положении — нужно было идти до конца. Так что Каве стянул с Хайтама кофту, чтобы сжать плотные грудные мышцы и лизнуть сосок. Хайтам нетерпеливо притёрся, Каве впервые потерял вдох. Конечно, он подумал так с самого начала, он даже сказал об этом Тигнари, да, чёрт, он сказал это даже Хайтаму: да, Каве знал, что Хайтам горяч, но чёрт возьми… Он правда был хорош. Мышцы сжимались в животе до сладкого напряжения, когда руки Хайтама бродили по телу, Каве было стыдно признаться, как ему нравились эти касания к лицу. Каве знал, что у него красивое лицо, но почему-то никто раньше не решался прямо гладить его, а оказалось, в этом что-то есть, может, особенно восприимчивые для касаний зоны. Сложно было подстроиться под касание так, как хотелось, просить было ещё неловко, и Каве просто отвлёк себя завязками на чужих штанах — лёгких домашних штанах, спустить которые не составило никакого труда. С брюками Каве только мучиться: они были узкие и тугие, и годились только на то, чтобы красиво облегать бёдра, а стянуть их было целой задачей. Хайтаму удавалось это значительно легче, чем самому Каве, или Каве так только казалось, потому что он фокусировался не на том, как сползает тугая ткань, а на тепле чужих ладоней, когда те скользили вместе с тканью по бёдрам, под коленями, под щиколоткам — и также в обратном направлении. Каве нравилось, когда его трогали, и Хайтаму, очевидно, нравилось трогать. Какое удачное совпадение…       Теперь, когда Каве лежал на обеденном столе в одной футболке, а Хайтам нависал над ним полностью обнажённым, в голове у Каве словно прояснилось: он не собирался заниматься с Хайтамом буквально сексом, не без подготовки, не вот так спонтанно, но ему очень, очень хотелось чувствовать Хайтама ближе и больше, и сделать всё таким же впечатляющим, как секс с проникновением. Только без него.       — Ближе подойди, — пробурчал Каве и взглядом пояснил, как Хайтаму нужно закинуть колено на стол, чтобы они могли комфортно друг друга касаться — кожа к коже — нивелировать недостатки очевидно неудобной поверхности для такого. Каве уложил свою ногу поверх чужого бедра и прижал Хайтама ещё ближе. Почти унизительно открытая поза, но так Каве хотелось в этот раз — чтобы впечатления были сильными, бешеными. Он обхватил член Хайтама, замедлился, чтобы почувствовать, как он пульсирует, и двинул рукой; Хайтам скользил ладонями по телу Каве, лез под футболку, слишком пристально смотрел и сдержанно толкался в руку. Каве нащупал руку Хайтама, поднёс к лицу и сухо мазнул по ладони губами. Не совсем поцелуй, но… Хайтаму точно сорвало от этого крышу. Он гладил Каве лицо, как тот и хотел, осторожно подбирался к губам, не рискуя делать ничего вызывающего, и Каве сам потерял момент, когда начал дышать ртом, как склонился к чужим пальцам, чтобы лизнуть кончик. Хайтаму нужно было немного смелости, и Каве был не против ему помочь. Его собственный член был уже на пределе: Хайтам не трогал его, потому что был занят лицом, Каве в целом не гладил себя, когда спал с кем-то, и напряжение стало по-настоящему болезненным, когда Каве поймал кончик пальца между губ и затянул внутрь. Каве водил языком по солёной коже, всасывал палец дальше и вскоре достал кончиком языка до ямочки между пальцев. Каве ещё не баловался так именно с пальцами, Хайтам был так осторожен в ответных движениях, ни намёка на грубость, он рвано дышал над Каве — Каве сдавался собственному удовольствию. Он подхватил свой член большим пальцем и повёл рукой по обоим: сухо, немного болезненно, но в то же время очень, очень хорошо. Хайтам помогал бёдрами, Каве сжимал и расслаблял руку в такт, обхватил пару пальцев губами и кончил без задней мысли о том, как всё это унизительно (это придёт позже). Хайтам кончил следом, разница в секунду — и ещё минуту они просто выравнивали дыхание. Каве дышал ртом, Хайтам достал руку и неряшливо вытер пот со лба. Он отошёл, чтобы смочить полотенце и достать салфетки, и вытер Каве везде, где могли остаться неприятные следы, даже в месте, где соприкасались их бёдра. Он избегал смотреть на лицо Каве, быстро подтянул и завязал свои домашние брюки, и одежду Каве тоже поднял с пола.       — Помочь? — Голос был ровным, но Каве мог почувствовать чужое волнение, сам он был опустошён.       — Не. Мне нужна ещё минутка.       Каве пытался отыскать признаки позитивных эмоций, чего-то такого, что оправдало бы то, что произошло, но он чувствовал себя странно неприятно. Он мельком ещё видел торс Хайтама и хотел оставить на нём следы, он ещё словно чувствовал жар чужого тела, но его сердце было не на месте. Он не мог понять, в чём дело: раньше такое случалось, только если партнёр оказывался мудаком и делал что-то не оговорённое или грубое, или просто мерзкое, но Хайтам был приятным партнёром, он был бережным с Каве, и кто знает, может, в этом и была проблема.       Каве соскользнул со стола, втиснулся в брюки и умылся прямо в раковине, отпил воды прямо из раковины.       — Теперь точно домой, — сказал он серьёзно и заранее отмахнулся. — Не надо такси. Хочу проветрить голову.       — Но мы за городом, — рассеянно констатировал Хайтам.       — Самое то. К утру буду у Нари.       Каве уже зашнуровывал ботинки, когда сказал:       — Не будем это обсуждать.       Хайтам недовольно хмыкнул.       — Если завтра ты не вспомнишь — я не напомню.       Это звучало обещанием, и Каве поверил. Он попрощался с Хайтамом, когда тот закрыл ворота, и побрёл в сторону Тигнари. По дороге в голове ничего не прояснилось, Каве просто вспоминал всё, что случилось, и как хорошо ему было в процессе, и что касания Хайтама точно доставали его именно так, как ему хотелось… Его пугала единственная мысль, которой он объяснял своё странное опустошение: возможно, ему просто было мало. Что, если рук недостаточно, и этих игр с пальцами, и всего этого? Что, если в глубине души Каве хочет большего, и его жадная натура (Каве всегда был таким) рычит для того, чтобы продолжить, а Каве (стыдно признавать) трусливо сдаёт назад?       Тигнари не спал, а писал что-то на ноутбуке на знаменитом диване Каве. Он с тревогой в голосе уточнил, что с Каве, а тот только махнул рукой, мол, не о чем беспокоиться. Каве придёт в себя, ему просто нужно время. Тигнари принял это на веру и посмотрел на Каве сияющими глазами, он был вне себя от удовольствия, он подозвал Каве, чтобы тихонько и счастливо сказать:       — Мы целовались!       Каве светло улыбнулся: он был рад за друга. Он обнял его и отстранённо подумал: может, проблема в этом. Допустим, Хайтам нравился Каве больше, чем потенциальный сексуальный партнёр, да даже если только как сексуальный партнёр, возможно, стоило начать с чего-то попроще дрочки на обеденном столе. Например, с поцелуев. Каве смотрел на Тигнари с нежной любовью и искренне радовался, что у него с полицейским всё идёт гладко и как надо, и надеялся, что Сайно не разочарует, не подведёт, не сделает Тигнари больно. Каве не отвечает за себя, если кто-то сделает Тигнари больно, пусть хоть президент чёртовой планеты. С этой мыслью Каве упал лицом поверх цветочного покрывала и уснул сразу же, как Тигнари отнёс ноутбук на кухню.