Без любви жить легче… Но без нее нет смысла

      Каве нравился дом Хайтама, но не нравилось, как Хайтам организовал свой быт. Хайтам просыпался рано, и утром был глупый и рассеянный: он включал телевизор на кухне и слушал новости, пока пил растворимый кофе, одевался в подготовленную с вечера одежду (строгие костюмы для работы смотрелись на нём очень хорошо) и на такси ехал в город. Пару раз он по глупости утаскивал ключи Каве вместо своих, пару раз брал обе пары. Хайтам по утрам был похож на смешного котёнка из роликов в интернете, который засыпал на ходу и тыкался в стену, не осознавая, что это будет больно. Каве потешался над этим, но больше про себя: в первое время он чувствовал себя неудобно в чужом доме, пусть Хайтам и позвал его сам. В отличие от Тигнари, раньше они с Хайтамом не жили вместе, не учились вместе, не были друзьями много лет — и Каве сомневался, что Хайтаму вообще приятно, что Каве рядом. Тем не менее, он уже принял решение, и отступать было не в его правилах.       Днём Хайтам приезжал очень редко, только если был большой перерыв в делах, или дома оказалось что-то важное, что он забыл взять с утра. А вот вечером Хайтам был бодрый и колкий на язык, и словно наэлектризованный. Каве хорошо видел, почему ему хотелось отдыхать дома — потому что он, очевидно, не вымещает скопившуюся за день агрессию, и его трясёт, когда лишних людей не остаётся рядом. Наверное, Каве не делал лучше своим присутствием, особенно, учитывая что он не молчал, когда слышал колкость. Они сцеплялись языками и доставали друг друга, пока у Каве тошнота не подступала к горлу, и он не уходил, хлопнув дверью, к себе в комнату.       Да, Каве не давалась легко совместная жизнь с Хайтамом, но были и свои плюсы. Он не платил за жильё, он искал вдохновение, он заказывал еду на деньги Хайтама. По общей договорённости, которая началась со слов Каве: «Я не собираюсь готовить тебе каждый день! У тебя же есть деньги, вот и пользуйся ими — заказывай что-нибудь!» Хайтам тогда сделал своё мерзкое задумчивое лицо и сказал: «Ты заказывай. У меня нет времени на то, чтобы выбирать». Так что Каве заказывал ужин и брал что-нибудь Хайтаму на утро, потому что тот сам себе не делал, только пил этот растворимый кофе. Себе Каве готовил и на завтрак, и на обед — для себя сделать что-то не в тягость. Если ещё не успели разругаться, они ужинали вместе. Каве спрашивал, как прошёл день, и Хайтам каждый день говорил одно и то же: нормально, терпимо, приемлемо. В ответ Хайтам спрашивал, как продвигается проект, и нужна ли с ним какая-то помощь. Проект шёл отлично, Каве уже закончил со всеми сложными деталями, требующими перестройки: стену убрать, стену добавить, подкорректировать разводку… Остался интерьер. Каве и без того было тяжело, ведь он всё-таки архитектор больше, чем что-либо ещё, но про интерьер он тоже кое-что подучил, он посмотрел даже миллион тематических фотосборников в надежде найти подходящее решение — которое устроит и его, и Хайтама. Но Хайтам упрямо отвергал всё, что выглядело стильно. Каве сначала казалось, что дело в нагромождении деталей: он любил, когда всё было красиво, и было, за что зацепиться взглядом, но Хайтам был более сдержан. Самые приятные ему зоны в доме — ванная в спальне и кухня — обе выполнены в минималистичном варианте хай-тек: минимум выступающих деталей, плоские полуматовые поверхности. Каве попробовал соорудить что-то похожее в других помещениях, но это была худшая реакция Хайтама. На его лице было почти что разочарование, он сказал: «Это вообще не то». Каве не понимал, что у Хайтама в голове, вообще не понимал.       Каве много наблюдал за Хайтамом, чтобы лучше понять, что его расслабляет, и чем он вообще занимается дома, и чего ему не хватает. Но Хайтам был самым скучным человеком на свете: он ел, спал, убирался раз в неделю без какой-либо тщательности и читал книги. В этом Каве видел единственную страсть Хайтама: книги были везде. Хайтам, бывало, таскал книги даже в ванную. Каве подсмотрел, что он читает, и честное слово… Это не было какой-то увлекательной художественной литературой, это были старые книги про совершенно бесполезные для жизни вещи: гипотеза о том, как произошёл древний язык, который уже считается мёртвым, почему проиграна какая-то война таких давних лет, что Каве даже не знал названия воюющих стран, в чём практическое отличие того, как представляют теорию струн разные учёные… Каве не сомневался в том, что Хайтам в целом эрудированный человек, что там сомневаться, но его выбор книг выглядел странной попыткой сбежать из реальности, притворяясь интеллектуалом. Каве предпочитал самую практичную литературу или уже чисто художественный вымысел — тот, который не скрывает, что унесёт тебя далеко-далеко в другую реальность.       В конце концов, Каве рискнул. Он всё равно собирался выбраться в город, повидаться с Тигнари, поздравить его, наконец, с публикацией, из-за которой столько всего случилось, послушать, как идут дела у них с Сайно, купить вина. И по дороге назад Каве забежал в магазин, чтобы привезти настольную игру. Хайтам сказал с упрёком: «Я не играю в настолки» — и Каве приходил к выводу, что у Хайтама в целом нет никаких хобби, кроме чтения. Хотелось хотя бы попробовать дать ему что-то новое. Тем более, Хайтаму нужно было разгружать голову и уходить от своих обычных забот…       Хайтам был в сравнительно неплохом настроении после работы, он привёз ужин из ресторана, и Каве очень к месту достал вино. Ему ещё было неловко на кухне, он избегал есть за столом, на котором у них с Хайтамом было то, что было, так что настаивал на ужине в гостиной, и Хайтам нехотя соглашался. В гостиной был только журнальный столик напротив дивана, что, конечно, не было очень удобно, но всё равно лучше, чем за столом. После ужина и обычного обмена новостями Каве достал коробку и повертел в руках, толкнул даже ободряющую речь, чистую рекламу игры. Хайтам оглядел коробку и посмотрел на Каве с таким выражением лица, словно Каве головой тронулся предлагать такое.       — Тут написано: средняя продолжительность — четыре часа. Почему ты думаешь, что у меня есть сейчас четыре часа на то, чтобы тратить его так?       — Потому что я прочитал твою книжку, и там в конце тот же вывод, что гипотеза в начале: не было никаких гениальных военных стратегий, победить помогли особенности нового, незнакомого континента. Всё, теперь четыре часа на чтение свободны, давай играть.       Хайтам сильно нахмурился, было очевидно, что он разозлился, и Каве вздохнул.       — Хорошо, извини. Давай попробуем сыграть. Я уверен, что тебе понравится. Тут суть в том, чтобы создать, в сущности, своё государство, которое будет работать по каким угодно правилам, которые ты сам придумаешь. Есть ключевые фигуры, одинаковые у тебя, и у меня, есть элемент удачи, специальные карточки ситуаций, и нужно во время чужого хода уболтать соперника (мне — тебя, тебе — меня) сделать какой-то конкретный ход, который повлияет на дальнейшее развитие государства. Нет цели развалить чужое государство, но можно, например, наладить выгодное сотрудничество или объединить вообще государства в одно — зависит от карточек… Можно начать воевать или организовать торговые отношения, можно пробовать разные модели управления… Короче, включайся.       — Ты принёс мне политическую игру, — хмуро сказал Хайтам. — Ты просто пытаешься насмехаться надо мной и моей работой?       — Нет, — Каве глубоко вдохнул. Он держал своё раздражение из последних сил. — Нет, я исхожу из того, какие книжки ты читаешь. Полемику про науку я с тобой разводить не хочу, а вот попробовать что-то похожее на события из книжек… Мне интересно создавать новое, а тебе интересно покопаться в том, как всё устроено, и «исправить несовершенство», так что это идеально подходит. Можешь мне довериться, или что?       Хайтам сделал скептичное лицо, в котором легко читалось: «Куда ещё больше? Ты живёшь в моём доме, я стены согласился снести, потому что ты считаешь, что так будет красиво…» Но Каве знал, что стены — это просто стены, а попробовать новую игру, пожертвовать своим свободным временем — это уже ценность.       Первые час-полтора Хайтам пытался въехать в правила и сделать достойную начальную точку. Потом ещё часа полтора на то, чтобы попробовать, как в этой игре можно себя вести, а оставшиеся три — чистый сладкий игровой процесс. Каве был в полном восторге. Никто не любил играть с ним в такие игры, потому что они были долгими и сложными, они содержали все нужные элементы, чтобы Каве показал свою хитрость и находчивость, и структурность мышления, которая, Каве прекрасно знает, не особо заметна в обычной жизни. Главное, конечно, что они были долгими, но оно того стоило! И то, что Хайтам согласился и высидел все шесть часов, много значило для Каве. Может, как-нибудь он даже скажет об этом. Они могли бы играть и дальше, но Хайтам сурово взглянул на часы и сказал:       — Всё, я иду спать.       — Я сделаю тебе завтрак, — предложил Каве. Хайтам хмыкнул и удалился. Он просто не понимал, как было здорово то, что происходило.       Каве сдержал обещание и к моменту, когда прозвонил будильник Хайтама, приготовил простой омлет и сварил кофе, нормальный кофе, в турке, не дурацкий порошок. Включил даже телевизор для Хайтама и ушёл с кухни раньше, чем тот успеет сказать что-то глупое и неприятное. У Каве было прекрасное настроение впервые за долгое время, и он был полон решимости, наконец, заполнить пустоты в проекте, хотя бы часть. Вместо этого он рылся в вещах Хайтама, пока того не было дома. Не то чтобы он специально ходил по всем комнатам, он просто разбирал вещи в собственной комнате, чтобы сгруппировать их по уму, чтобы ему самому было удобнее. Каве перебирал это всё и гадал, всё ли принадлежит Хайтаму, потому что с этими вещами, как со всем в доме: есть что-то изысканное и что-то катастрофически безвкусное.       Вечером Каве весело заметил:       — Я нашёл у тебя гантельки, можно использую?       Хайтам смерил его оценивающим взглядом и пожал плечами:       — Используй. Я уже давно хожу в зал вместо занятий дома.       — Выглядишь хмуро.       Хайтам не улыбнулся, а оскалился:       — А это уже совсем не твоё дело.       — Ну, да, да…       Каве ушёл прежде, чем они снова начнут шипеть и вопить друг на друга: когда Хайтам приходил в дурном настроении — с ним вообще лучше было не разговаривать. Хуже человека не найти.       Потом у Хайтама был выходной, он встал позже обычного, он возился на кухне какое-то время, но пришёл к Каве, аккуратно постучал.       — Можешь сделать мне кофе?       Каве зевнул. Он только собирался ложиться, он как-то увлёкся и целую ночь возился с эскизами и подборками, и всем, что может помочь им с Хайтамом найти общий язык относительно проекта. Сделать кофе было не сложно, и особенно после того, как Хайтам попросил, но Каве всё равно из вредности цокнул, когда шёл на кухню. Сделал, налил в кружку, из которой Хайтам обычно пил по утрам, сполоснул турку и предупредил:       — Я иду спать.       — Да, спасибо.       «Спасибо» грело. Грело самолюбие Каве и что-то ещё. Было приятно, что-то в этом было правильное.       Потом Каве снова выбрался встретиться с Тигнари, они сели в летней кофейне со столиками на улице, и потягивали кофе со льдом. У Тигнари был выходной, а Каве нужно было сменить обстановку, и они даже договорились, что Каве снова заночует на диване, раз Сайно сейчас сильно занят на работе, и точно не нагрянет ночью.       — Как всё? — весело спросил Тигнари. — У меня всё хорошо. Ещё нервно проверяю дверь, как выхожу из дома — вдруг новое письмо или что-то, но в остальном хорошо. Сайно — лучший человек.       — Да? — Каве усмехнулся. — Как всё продвигается?       — Медленно. Но это не плохо. Сначала я был нетерпелив, потому что у меня было много неуверенности в этих отношениях, а теперь я точно уверен, что занимаю голову Сайно, как он занимает мою. Вообще-то… Ладно, ещё рано для такого, но может, я даже ему признаюсь. Когда будет момент. Знаешь, как это бывает, когда смотришь на человека и понимаешь, что хочешь провести с ним всю жизнь?       — Нет, — честно ответил Каве, — но рад, что у тебя всё хорошо. Я пока вижу только человека, который последние нервные клетки мне убивает. Это я не про тебя, конечно.       — Да, я понял.       — Ну, правда!       — Что он снова сделал? — весело спросил Тигнари, и Каве растерялся.       — Не то чтобы что-то конкретное. Нари, это просто… Честное слово, такой стресс! Он у меня вот здесь уже сидит, — Каве тыкает себе в горло и какое-то время берёт, чтобы успокоиться. — Честно? Иногда я думаю, что он это специально делает. Как ляпнет что-нибудь — а такое просто так не скажешь, только если хочешь выбесить человека. Ну, меня в данном случае. И вообще, для кого-то, кто выглядит так хорошо, у кого такой богатый дом, он просто катастрофа. Посуду за собой не моет, готовить толком не умеет, утром тупой, вечером злой, ему всё не нравится! И это я тебе говорю! Разок я ему рассказал, что было в его книжке, так он теперь просто выдаёт по одному спойлеру каждый день. Говорит: кажется, ты смотрел этот сериал, вот я что-то такое увидел, словно подруга главного героя умрёт. Жестокий интернет всё расскажет… Ну, не сука ли!       Каве глубоко вдохнул и отпил кофе.       — У него просто такой характер, — продолжил он с новыми силами. — Просто невыносимо! Но мне кажется, я почти закончил. Осталось только детали согласовать и придумать, что, действительно, делать с этой комнатой, где я живу. Ведь если там никто не живёт, то она вроде и не нужна. Я серьёзно, я посмотрел, Хайтам итак не везде много ходит, эстетика его не волнует, увлечений у него нет… Кажется, что если бы просто всё из этой комнаты вытащить и оставить полностью пустой — она так и будет стоять ещё год.       — Тебя ждать, — рассмеялся Тигнари.       — Нари! — Каве смутился.       — Я шучу. Просто ты такой заведённый всегда, когда речь о Хайтаме. Так и хочется что-нибудь ляпнуть.       Каве вскинул руки.       — И ты туда же!       — Да, и я туда же!       Какое-то время они посидели в тишине, и уже можно было пойти дальше, сменить тему, но Каве, неловко оглянувшись, словно сам Хайтам сейчас стоял за его спиной и собирался слушать, Каве продолжил:       — Но знаешь, что больше всего меня бесит? Вот по-настоящему, реально бесит?       — Что?       Каве вдохнул, набираясь смелости.       — Что он секси! Да, я знаю, знаю, не смотри на меня так, я знаю, как это звучит, но… Мы ведь живём вместе, я каждый день его вижу, и… Нари, ты просто не понимаешь, он ведь даже не в моём вкусе, я люблю других мужчин, но! Помнишь, как хорошо он выглядел, когда мы вчетвером собрались на ужин? Забудь! Эти его костюмы на работу — отвал бошки! Так облегают эти брюки… А потом он приходит, переодевается в домашнее, и у него, в общем, есть халат, не махровая безвкусица, конечно, дорогой халат с ручной росписью, всё такое, и он его носит на одно плечо. Вернётся из душа в чёрной футболке, тонкая хлопковая ткань, так очерчивает каждый изгиб! На одном плече этот халат, тапочки у него тоже какие-то выпендренные, и он просто садится на диван с книгой, и…       — Ты с ним переспать хочешь? — недоверчиво спросил Тигнари. Каве снова обернулся, а потом вздохнул.       — Я не знаю. Эта мысль меня пугает. Знаешь, мне ведь нравится его тело, если так строго посмотреть, и не нравится его характер и отношение. А секс, Нари, секс про контакт. Я не знаю, хочу ли быть с ним в контакте, он очень странный, он вроде как меня и отталкивает. Но и привлекает. Я имею ввиду… Боже, только не рассказывай никому, пожалуйста, Нари, и мне не напоминай, что я сказал, но пару раз… Да, пару раз он приходил мне в голову, когда я… Мне бы точно хотелось этого тела, да, но этого никогда не достаточно. Ты сам знаешь, я романтик. Мне любую чушь можно на уши навесить под красивым предлогом, если это по любви! А какая тут может быть любовь? Он же меня бесит. Честно бесит. Прям до мурашек, прям еле держусь иногда, чтобы в драку не полезть.       — А звучит так, как будто ты ему помогаешь там, где его бытовые привычки плохо работают.       — Это другое!       Каве выдохнул и за три глубоких глотка допил свой кофе.       — Ух, спасибо, Нари! Я думал, что взорвусь, нужно было уже когда-то это всё сказать!       Тигнари лукаво улыбнулся и погладил Каве по руке, а Каве ещё раз выдохнул.       — Ну, — бодро сказал он, — притворимся, что я никогда и не считал его секси! Закончу проект, получу свои деньги — и съеду, поминай, как звали. Может, как раз хватит на что-то внушительное — подамся на какой-нибудь классный конкурс, где будет место размаху и красоте!       — Конечно, так и будет.       Тигнари не звучал так, будто имел это ввиду, но Каве не обижался: его планы достаточное количество раз не сбывались, чтобы такое шуточное недоверие было уместным. Они с Тигнари провели ещё целый день вместе, и на следующий день Каве нашёл глупый предлог, чтобы попросить у Хайтама снова такси из центра города до его загородного дома. «Заеду за покупками, еды возьму» — сказал он, но его покупки были, в основном, из художественного магазина, и просто тяжело было бы притащить это не на такси, а самому вытаскивать такие суммы на машину Каве не хотелось. Каве уже пару недель присматривался к разным местам во дворе, но ещё не решил, что именно хочет сделать, так что купил три холста разных размеров, масло, растворитель, палитру, кисти и мольберт. Полный комплект. В конце концов, Каве давно не писал и по-своему соскучился.       Через неделю или вроде того Хайтам вернулся домой пораньше, с почти не испорченным настроением, без вина, но с десертом, и вскользь упомянул:       — Завтра мне позже на работу, так что сегодня у меня есть в среднем четыре часа…       Каве вскинул брови.       — Ну, поздравляю. Не то чтобы мне нужно докладывать, сколько у тебя часов свободного времени, но рад за тебя.       Хайтам посмотрел на него, как на идиота, скрестил руки, и Каве где-то минуту тупо смотрел на него в ответ, пытаясь прочитать, что Хайтам действительно пытался ему сказать. А когда понял, то засиял.       — О! Серьёзно? Сейчас принесу!       Каве захватил вилку с кухни и игру с дальней полки, и весь возвышенный вернулся в гостиную. Где Хайтам сидел уже в своём халате на одно плечо, и его лицо выглядело воодушевлённым — это делало Каве по-настоящему счастливым, он никому бы не признался. В этот раз вышло даже чуть дольше, чем в первый, но Каве был полностью доволен, а Хайтам не выглядел утомлённым, и Каве было просто очень радостно, что он смог показать Хайтаму что-то новое и интересное, что он тоже сможет использовать потом. Будет у него новое хобби.       Перед тем, как уйти к себе, Хайтам бросил:       — Я посмотрел твои витражи. И я думаю, мы можем их использовать. Я ещё не до конца понимаю, как это должно выглядеть, но можем съездить посмотреть. У меня выходной послезавтра.       Каве широко улыбнулся и показал большие пальцы. Витражи были одной из самых сложных частей его проекта вообще-то, и если этот вопрос решится — остальное пойдёт намного быстрее. Хайтам ушёл к себе, а Каве на волне сильных, светлых, возвышенных эмоций притащил блокнот и набросал силуэт Хайтама в домашнем халате. Каве казалось, он прорисует каждую складочку поверх безумно привлекательных мышц, сами мышцы под плотной футболкой, а в итоге потратил кучу времени на лицо. Каве зачем-то взбрело в голову нарисовать реалистичный портрет, и он не успокоился, пока даже наклон головы не был в точности похож на то, как обычно сидел Хайтам. Узор на халате подробный, детальный, складочки тщательные, как на учебной работе, а мышцы под ними только общими мазками. Каве смотрел на этот портрет и отчётливо понимал: дело не в теле Хайтама. Вся эта его сексуальность, которую Каве видит, не про его тело — ничего не видно под складками. Значит, он Тигнари наврал, и сам понятия не имел, что чувствует.       Хайтам сказал, что они поедут смотреть витражи, но точно не представлял, как именно это будет выглядеть. Каве в первую очередь повёл его в церковь, чтобы показать наглядно, как свет проходит через разные цвета, потом сводил в стилизованную кофейню, в которой в витражах было стекло разной степени насыщенности цвета, и мутное, и полупрозрачное, и всякое. И только после этого — в витражную мастерскую. Там, в искусственном свете, конечно, всё выглядело иначе, и по лицу Хайтама уже можно было прочитать, что он полностью потерялся в этом всём.       — Давай просто утвердим узор, — поддержал Каве, и Хайтам уверенно кивнул. Они ещё часа три препирались, но в итоге выбор был закончен, и Каве был на седьмом небе. Он устало вздохнул, когда они снова вышли на свежий воздух, и Хайтам предложил:       — Хочешь вернёмся в ту кофейню, чтобы пообедать? — Каве недоверчиво хмыкнул и вопросительно вскинул брови. Хайтам пояснил. — Тебе там вроде понравилось. Всё равно нужно поесть перед тем, как возвращаться.       Каве легко согласился, предложил пойти пешком и просто между делом спросил:       — Ты, неужели, не хочешь что-то ещё сделать, пока здесь, и не занят работой? У тебя же выходной, можно позволить себе всякое!       — Мы не пойдём в бар, — серьёзно сказал Хайтам, и Каве осёкся.       — Да я не об этом!       — В свой выходной я бы предпочёл сесть в библиотеке и читать книгу.       Каве закатил глаза.       — Ну, и пойдём в библиотеку тогда? Чего дома сидеть…       Хайтам странно на него посмотрел, но, похоже, не собирался отказываться. Так что после скромного обеда в красивой витражной кофейне они пошли в самую большую библиотеку в городе — и Хайтам, и Каве хорошо её знали, ведь бывали здесь не раз, особенно, во время учёбы, и уже на входе разошлись по разным отделам, договорившись списаться, когда надоест. К удивлению Каве, Хайтам написал первым. Он написал: «Библиотека скоро закрывается, пора уходить». Они встретились у выхода, и Каве обещал себе вернуться на днях, раз уж не закончил — нужно узнать, что там у волшебника-льва, получилось ли снять заклинание и спасти девочку… Каве был в прекрасном настроении, а Хайтам был в своих мыслях, он не говорил ничего, пока не собрался в душ и спать. Пожелал спокойной ночи — и исчез в дверях. Каве это показалось каким-то странным, но он итак много надоедал Хайтаму сегодня, так что не собирался подходить и спрашивать.       Вообще-то, если так посмотреть, тот факт, что Хайтам вообще столько времени проводил с Каве, было своеобразным комплиментом в сторону Каве. Не нужно было быть гением, чтобы заметить, что Хайтам — чистый интроверт, ему не нравятся сборища, люди утомляют его и всерьёз начинают раздражать под конец дня (у него ведь социальная работа). Его хобби — чтение дома, он не стремится заводить друзей. Хайтам был скучным домочадцем с прекрасным телом, и Каве хотелось его вывести в люди — в компанию, в которой ему будет приятно, которая сможет зарядить его силами, а не только забирать. Но вот разок Хайтам ходил с Каве в свой выходной, а потом ещё неделю с ним не разговаривал. Не то чтобы он принципиально игнорировал Каве, но и не инициировал разговор, только коротко отвечал на вопросы и оказывал знаки вежливости. Ещё через пару дней Хайтам пришёл с работы и даже не переоделся: он просто взял книгу из комнаты, надел наушники и лёг на диван в гостиной. Он пролежал так не меньше часа, когда Каве всё же вышел спросить, всё ли в порядке. Хайтам дремал, и Каве осторожно убрал книгу на журнальный столик, отвёл наушник, чтобы сказать:       — Иди в кровать.       Хайтам буркнул:       — Не хочу.       Его голос едва было слышно, он выглядел очень, очень уставшим. Каве цокнул и принёс из его комнаты подушку и одеяло — подпихнул под голову Хайтама, накинул поверх одежды и вернул наушник на место. Здоровый сон на диване — не особо вероятная история, но если спать ещё без подушки, то шею с утра будет ломить нещадно. Каве слишком хорошо это знал, чтобы игнорировать. По доброте душевной и только поэтому он оставил Хайтаму пару сендвичей на столе к завтраку и пошёл доделывать финальную подборку деталей. Макет уже был почти полностью доделан, оставались детали, мелочи, акценты — Каве не хотел давать конечный макет без полной и абсолютной точности деталей. Он хотел, чтобы Хайтам увидел этот макет — и сразу согласился сделать всё именно так. Каве много работал ради этого, правда много. И ему казалось, что он начал понимать потребности Хайтама, и что его успокаивает. Лежать на диване в гостиной, например — Хайтам предпочитал это даже своей библиотеке. Но может, потому что в библиотеке просто мало света, и в креслах не вытянуть толком ноги. Каве всё продумал, он пытался сделать каждую часть дома такой, чтобы в ней было куда упасть и расслабиться.       Хайтам походил ещё пару дней без сил, а потом неожиданно предложил:       — Давайте соберёмся вчетвером, как тогда?       Каве охотно кивнул и серьёзно задумался, к чему это было. Зачем Хайтаму это нужно? Сам Хайтам отшутился тем, что хочет приодеться, и Каве чуть не вспыхнул. Конечно, Хайтам говорил не о себе, он говорил о Каве! Его лицо было мерзким, тон был мерзким и насмешливым, но Каве не растерялся и бросил вызов:       — Да? Охотно посмотрю на то, как ты приоденешься!       Вызовом это было, потому что Хайтам всегда хорошо выглядел. Словно в компенсацию за отсутствие эстетики и такта во всех остальных областях жизни, у Хайтама было чувства стиля в одежде. Или, может, ему заранее собрали гардероб на все случаи жизни очень толковые специалисты. Самому Каве тоже было, из чего выбрать. В тот раз были одни брюки, но Каве купил одежду ещё с аванса, так что теперь вертел то одну вещь, то другую, пытаясь понять, какая будет больше кричать о том, что он красавчик. Ему хотелось побороть Хайтама и тоже выглядеть прекрасно. Он остановил выбор на рубашке, которую итак не надеть в обычный день: смелый вырез на спине, белоснежно белая лёгкая ткань. Такое только по специальному случаю можно надеть, а в обычной жизни так и будет лежать в чемодане: Каве купил её для такого случая — и вот он настал! Брюки базовые, никаких лишних акцентов не было нужно, рубашки достаточно. На волне игривого настроения Каве похитрее убрал волосы и потом странно смотрел на своё отражение. Он действительно нарядился, он выглядел по-особенному. Он старался выглядеть хорошо, и это тоже было своего рода тревожным звоночком.       Они встретились в том же ресторане, и Каве забыл всякие переживания, когда увидел Тигнари рядом с Сайно. Они сели рядом, и Тигнари так улыбался, его лицо было румяным и счастливым, Сайно рядом сидел с прямой спиной, строгим выражением на лице, и держал ладонь на бедре Тигнари — это было легко заметить. Сайно выглядел очень естественно рядом с Тигнари, так, словно ничто не сможет вынудить его отдалиться от Тигнари, кроме честной просьбы самого Тигнари. И всё это так умиляло Каве! Он был так счастлив за друга, и Сайно ему нравился, просто потому что делал Тигнари счастливым, и потому что не делал ничего такого вызывающего, чтобы не нравиться Каве.       Хайтам сидел рядом, в безупречном костюме, с гладко уложенными волосами, с лёгким свежим парфюмом. Каве казалось, он даже чувствовал тепло тела Хайтама, и это было, конечно неловко. Это было очень неловко. Как-то во время очередной своей истории с заграничных проектов Каве был так увлечён, что двинул ногой — и коснулся чужого колена под столом, и тут же прижался к стене. Хайтам только бросил вопросительный взгляд и подбодрил: «Что дальше?» Каве, вздохнув, продолжил, но был не в себе, и Хайтам сам предложил ему вина, когда история была закончена. Хайтам предложил ему его любимого вина — очевидно, запомнил с других случаев, когда им приходилось пить вместе. Бокал ушёл за пару минут, и второй с лёгкой руки Хайтама был наполнен сразу же.       У Сайно зазвонил телефон, и он, сурово нахмурившись, извинился.       — По работе, вынужден отойти.       Он протиснулся перед Тигнари, и Тигнари проводил его влюблённым взглядом.       — Так у вас всё серьёзно? — спросил Хайтам, и Тигнари смешно кивнул.       — Всё очень серьёзно, — он уверил. Посмотрел на Хайтама с хитрой улыбкой и тоже поднялся. — Отойду в уборную, не скучайте.       Они с Хайтамом сидели в тишине, пока Каве не почувствовал касание к спине. Только кончики пальцев — Каве вздрогнул. Отпил вина для храбрости, повернулся к Хайтаму.       — К чему это?       — Этот вырез манит, — легко сказал Хайтам и снова избегал смотреть Каве в лицо. Может, это к лучшему — слова находили отзыв в Каве, его лицо, наверняка, выглядело глупо.       — Извращенец, — Каве даже не пытался как-то эмоционально это окрасить, бросил просто как факт. Тут Хайтам посмотрел ему в глаза и очень, очень серьёзно сказал:       — Ты мне нравишься вообще-то.       Каве вскинул брови и смотрел на Хайтама с недоверием.       — Ты говорил, я тебя бешу.       — Это тоже.       Каве залпом выпил вино и глубоко вдохнул, а потом также глубоко выдохнул.       — Ну, ты меня только бесишь, извини.       Хайтам задумчиво хмыкнул, медленно отпил вина, его пальцы были безупречны, его губы были безупречны.       — Мне так не кажется.       — Ты не особо разбираешься в человеческих отношениях, если я правильно помню. Так что не слишком сильно себе доверяй в этом.       — Да? Хайтам так улыбнулся — у Каве что-то взорвалось в груди. Больше просто злости, что-то ещё. Хайтам улыбался хитро, но по-доброму, и его лицо выглядело мягким, и его словно вообще не задевало, что Каве, по сути, его отверг. Он так смотрел на Каве — Каве не знал, как реагировать.       — Ещё вина? — спросил Хайтам, и Каве мотнул головой. Нет уж. Нет. Ему нельзя больше пить сегодня. Он уже мог увидеть, как всё катится в бездну, с такой уверенностью, какая есть у Хайтама, с его этой попыткой залезть под рубашку… С тем, как бешено теперь колотилось его собственное сердце.       — Я тоже отойду в уборную, — он сказал серьёзно и тут же встал. Хайтам, к его удивлению, тоже встал и сел обратно, когда Каве выбрался. Конечно, Каве чувствовал на себе его взгляд, когда уходил, но знал, что обошёлся малым. Хайтам и в прошлый раз тоже был таким: кинул провокацию, вёл себя раскованно, а по итогу был бережным. Каве уже выпил три бокала вина, достаточно, чтобы признать, что это — это ему нравилось.       На входе в туалет он встретил Тигнари, и Тигнари лукаво спросил:       — Что успело случиться?       Каве схватил его за плечи и просил:       — Вытащи меня отсюда! Мне нужен твой диван, Нари, мне очень нужен твой диван сегодня!       Тигнари похлопал глазами.       — Хорошо, но объясни, что случилось.       — Я не могу, — Каве чувствовал, как краснеет до шеи. Ему решительно не хотелось вытаскивать все сложные, противоречивые мысли из своей головы, и ещё меньше ему хотелось компрометировать Хайтама, это просто было неправильно, Каве не хотелось объяснять, почему умолчал, как всё закончилось в прошлый раз, и…       — Окей, выдохни. Вижу, что у тебя сейчас голова взорвётся. Умойся — и поедем.       — Спасибо, Нари, ты лучше всех!       Каве всю голову сунул под кран, пусть волосы намокнут, но он вернёт самообладание. Он стоял так минуту, сгорбившись над раковиной, а потом ещё раз умыл лицо. Он выглядел просто смешно в отражении, ему было даже стыдно за себя. И совершенно точно меньше всего он хотел увидеть Хайтама, который (словно совсем не умеет читать знаки!) открыл дверь.       — Я не буду настаивать, — он сказал своим обычным серьёзным тоном. — Просто скажи мне честно, тебе противно? Неприятно?       Каве мотнул головой.       — Нет, мне не противно, дело не в этом.       — Хорошо. Тогда я поухаживаю за тобой. Потом, когда тебе станет лучше.       — Хммм, — вот и всё, на что хватило Каве. Хайтам вышел так же тихо, как зашёл, и Каве снова чувствовал то странное опустошение, которое было, когда они были близки. Нет, после того, как они были близки.       Странно, странно, странно. Каве нужно подумать. Он очень благодарен Тигнари за то, что тот ничего больше не спрашивал — просто постелил на диване, похлопал по плечу и отправился в свою спальню. Каве повезло иметь такого друга.