***
— Знакомьтесь. Ван Вэй… Мой лучший друг Ван Чжочэн… — Сяо Чжань по-быстрому представил парней друг другу. Ван Чжочэна пришлось, улыбаясь в тридцать два зуба, сразу же незаметно пнуть под столом, дабы тот не спалил всю контору. Желаемого эффекта пинок не принёс: любопытный придурок (дал же бог друзей!) беспардонно глазел на Ван Ибо, и, видимо от волнения, нёс редкостную ахинею. Незамысловатые анекдоты временами были забавны, но Сяо Чжань всё равно сидел как на иголках: вместо того, чтобы смеяться, Ван Ибо молчал и тихо сопел в чашку с чаем, даже не пытаясь изобразить на своем лице вежливое внимание. Он лишь всё больше мрачнел, сверля Сяо Чжаня угрюмым взглядом. Но сбегать, кажется, не собирался. И на том спасибо! Первая часть плана сработала относительно успешно. Но отчего-то особой радости Сяо Чжаню это не доставило. — Ты так и не рассказал, чем занимаешься в свободное от спасения людей время? Ван Чжочэн поперхнулся на полуслове и замолчал — Ван Ибо оборвал его, не потрудившись извиниться. Вопрос был, конечно, адресован не ему. Сяо Чжань замешкался, провёл рукой по волосам, почувствовав, как накатила новая волна стыда. На беспомощный взгляд друг отреагировал пожатием плеч, мол, ты это затеял, ты и выкручивайся. — Ну, в общем… У меня работа… — Какая? — уточнил Ван Ибо. — Юридическая контора? Больница? Или Сяо-лаоши работает в «112» и своей необыкновенной красотой спасает мир? Ох, ты ж… Сяо Чжань протолкнул вставший в горле комок и, чувствуя, как что-то непривычно тёплое растекается по телу, поймал взгляд Ван Чжочэна, в глазах которого заметались непонятные эмоции. Он пока не мог их определить точно, но интуиция подсказывала, что тот отнёсся к Ван Ибо хоть и настороженно, но скорее положительно. Друг этим очень походил на Орешеньку, совсем по-кошачьи фырча на тех, кого считал неподходящими для него, Сяо Чжаня, кандидатами. Судя по тому, что тот, естественно, тоже выцепил из всей речи самое главное, но воспитанно промолчал, Ван Ибо его пока вполне устраивал. — Или, может быть, к примеру, — между тем вкрадчиво продолжил Ван Ибо, продолжая смотреть на Сяо Чжаня, — ты специалист по конопле? — Почему по конопле?! — Ван Чжочэн, всё-таки не сдержавшись, хрюкнул от смеха, за что немедленно получил от Сяо Чжаня тычок под рёбра. — Кто этот страшный человек? Я точно с ним знаком? — Наверняка вы встречались, — Ван Ибо позволил улыбке растянуть уголки губ. — Вам следует проявить осторожность, молодой господин, и постараться максимально ограничить с ним общение… — Ван Чжочэн как-то странно посмотрел, но не на Ван Ибо, а на Сяо Чжаня и неожиданно посерьёзнел. Ограничить общение? Вот значит, как… впрочем, судя по интонации, друг абсолютно искренен. Сердце заколотилось. Кажется, Сяо Чжань зря всё это затеял. Вслух он ничего сказать не решился. — Не выйдет. Мы уже переспали, — ответ прозвучал хрипло, заставляя Сяо Чжаня вздрогнуть и коротко вздохнуть: Ван Ибо же не шелохнулся, и не изменился в лице. И всё-таки Сяо Чжаню показалось, что уголки его губ глумливо приподнялись. — Ух ты! И как? — вырвалось у Ван Чжочэна. Впрочем, он тут же смущённо ойкнул и прикрыл ладонью рот. — Это наш с Чжань-гэ секрет! — мелкий гремлин лениво повел плечам и вальяжно откинулся на спинку стула. — Такое не каждому расскажешь. В голосе Ван Ибо сквозила столь явная подначка, а гули в тёмных глазах столь же явно собирались на танцы, что Ван Чжочэн моргнул раз, второй, третий, и вдруг хихикнул. Тот ответил ему самодовольной ухмылкой. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а потом не выдержали и взорвались смехом. Ай-я, эти двое точно сведут Сяо Чжаня с ума! — Ты можешь помолчать, диди? Займи чем-нибудь свой рот. — Чем? Твоим языком? — Ван Ибо невинно хлопнул ресницами. Ван Чжочэн снова заржал, и Сяо Чжаню пришлось собрать все свои силы, чтобы не сорваться с места и не переломать ему ноги. Поэтому он всего лишь раздражённо закатил глаза и под гогот друга выпалил: — Лучше круассаном! Несносный мальчишка послушно вгрызся в слоёное лакомство, и следующую пару минут Сяо Чжань имел сомнительное удовольствие наблюдать, сколько, оказывается, может влезть в этот безукоризненный рот. До боли в паху тотчас захотелось притронуться к влажным губам и проверить, что между ними в состоянии поместиться и его член. Проверить и умереть. Наверно, это была бы красивая смерть. Чувствуя, как наворачивается на глаза липкая, вязкая пелена желания, он, в конце концов, с трудом оторвался от лица Ван Ибо. Тот же, будто подслушав потаённые мысли, слегка ухмыльнулся. И уши у него подозрительно покраснели. В горле моментально пересохло. «Да чтоб тебя!» — взвыл про себя Сяо Чжань и протянул руку за бутылкой. Ван Ибо сделал то же самое. Столкнувшись пальцами на горлышке, они оба переглянулись, синхронно сглотнули, и Сяо Чжаня пробрала дрожь. Он вдруг почувствовал невыразимый, панический страх — страх навсегда потерять контроль над собственной жизнью. Когда человек напротив стал так необходим? Впрочем, спрашивать сейчас было бесполезно. Ван Чжочэн откашлялся, и они перевели на него взгляд. Тот сидел с такими же красными щеками, чувствуя себя не в своей тарелке. Неловкое молчание прервал Ван Ибо. Он вытер рот салфеткой и бросил её на стол: — Ты обещал показать мне город, Чжань-гэ. Уже полдень, а завтра утром я должен вернуться в Пекин. В горле снова встал болезненный комок. У них осталось полдня. Ван Ибо улетает и не вернётся. Они больше не увидятся, завтра утром снова станут чужими людьми, и значит, чаша весов перевесила на сторону Лу-Лу. Ничто больше не имело смысла, кроме спокойствия подруги, соврал он себе. Сяо Чжаня замутило. Наверное, он побледнел, потому что Ван Чжочэн подорвался со стула и со словами «Чжань-Чжань, на минутку» потянул за рукав, увлекая за собой в туалет. Он успел лишь зацепить краем глаза заледеневшее лицо Ван Ибо. В туалете не оказалось ни души. — Ну, А-Чэн, ты готов поиграть в папарацци? Друг неторопливо вымыл руки, плеснул себе в лицо водой и пригладил волосы. А потом повернулся к Сяо Чжаню и ровно заметил: — Ты зовешь его диди. А он зовёт тебя гэгэ. Сяо Чжань хотел рассмеяться, но передумал. Вместо этого постарался придать своему лицу как можно более удивленное выражение. Наконец Ван Чжочэн вздохнул и подошел поближе. — Да брось… Ты забыл?! Мы же с тобой со школы дружим. Я про тебя всё знаю. Я знаю, как ты ведёшь себя, если тебе кто-то симпатичен. Знаю про все твои романы: и про того красавчика из десятого класса, и про студента с факультета дизайна. И про Пэн Чуюэ, — имя последнего друг буквально выплюнул. — Спасибо, что напомнил про него, — с чувством произнёс Сяо Чжань. — Не благодари. А лучше ответь мне, почему ты снова решил сбежать от собственных чувств? — Не знаю, о чём ты, — Сяо Чжань с напускным спокойствием выдержал внимательный взгляд и всё-таки рассмеялся. И, кажется, смех вышел вполне естественным. Но друга не проведешь, тем более, когда вы знакомы с первого класса. Неудивительно, что Ван Чжочэн до сих пор читал его, как открытую книгу. Он всегда был рядом в те моменты, когда Сяо Чжань в нём остро нуждался. Без поддержки друга после разрыва с Пэн Чуюэ было бы невыносимо. — Всё ты знаешь, Чжань-Чжань, — почти ласково отозвался тот. — Зачем тебе эта статья? Ведь Ван Ибо тебе нравится. Или, постой-ка… ты влюбился в него. — Это очень странный вопрос из твоих уст. Но я отвечу, что Ван Ибо мне не нравится, — прошептал Сяо Чжань каким-то ненастоящим голосом. Но, к несчастью, Ван Чжочэн интонацию расслышал и с укоризной парировал: — Это не вопрос, дурашка. Это утверждение. Послушай, почему бы не попробовать. У тебя есть все составляющие для идеального романа: благодарная спасенная принцесса, уши которой краснеют при одном лишь взгляде на тебя… — Скорее уж, мелкий гремлин. Ван Чжочэн закатил глаза: — Позволь спросить тебя: почему ты всегда такой дурак? — Я не хочу обсуждать с тобой свои умственные способности. Можешь считать меня конченым идиотом, но мне больше нечего тебе сказать, — буркнул Сяо Чжань, оттянул воротник водолазки, словно он его душил и тихо выругался, потому что Ван Чжочэн не отвел взгляда, а продолжил молча смотреть ему в лицо. Ничего не оставалось, как вытереть тыльной стороной ладони глаза и отвернуться. Но после непродолжительного молчания, вызванного спазмами в горле, Сяо Чжань сумел взять себя в руки. — А-Чэн, я не хочу ловить луну в воде. — Ты нравишься Ван Ибо. Я это вижу. Сяо Чжаню показалось, что он не может даже вздохнуть. «Зачем он это делает? — тоскливо подумал он. — Неужели он не понимает, что рвёт меня на кусочки?» — Ты видишь то, чего на самом деле нет. Но если это и правда, что я могу предложить ему взамен, кроме самого себя? Мы с ним на разных ступенях лестницы, — он невесело усмехнулся. — Поэтому надо выжать максимум выгоды из этой встречи, а потом разойтись в разные стороны и никогда больше не пересекаться. — Что ты творишь, а, Чжань-Чжань? — Ван Чжочэн нахмурился. — Откажись от статьи. — Ты прекрасно знаешь, ради кого я это делаю, — отчеканил Сяо Чжань. — Если бы не Лу-Лу, я не опустился бы так низко. Скажи мне, ты поможешь с фотографиями? Ван Чжочэн замер, прикусив губу, но Сяо Чжань отчетливо увидел скользнувшее по лицу чувство вины, с замиранием дождался утвердительного кивка и шагнул к выходу. — Я пойду, пока он не сбежал. Они действительно хорошо понимали друг друга. Но когда Сяо Чжань взялся за дверную ручку, ему в спину всё же прилетело: — Лу-Лу — идеальная отмазка! Но вот, будет ли она рада, когда узнает… — Придумай что-нибудь получше, — устало ответил он и закрыл за собой дверь. Ван Ибо никуда не исчез, а увидев Сяо Чжаня, просиял улыбкой. И сердце пропустило удар. Сяо Чжань невнятно извинился за уход Ван Чжочэна, однако мальчишка, кажется, не обратив внимания на его слова, торопливо выбрался из-за стола: — Так куда пойдём? Добыча сама шла в расставленные силки. Сяо Чжань давно не чувствовал себя так паршиво. — Надо продумать наше расписание. — Прошу тебя, только не это слово, — Ван Ибо преувеличенно содрогнулся. — Завоняло работой. — Я не имел в виду рабочее расписание. Я говорил о расписании развлечений. — А может, будем импровизировать по принципу «куда ноги понесут»? — Как скажешь. Нам спешить некуда…***
Ноги бездумно несли их по улицам Шанхая. День оказался насыщенным, и времени погрызть себя особо не было. Затерявшись в толпе спешащих людей, они обошли полгорода: гуляли по набережной Вайтань и ели мороженое, полюбовались кварталом небоскрёбов, краем глаза осмотрели сверкающий и чистейший (или, по мнению мальчишки, озвученному с презрительным фырканьем, стерильнейший) район Пудун. А потом Сяо Чжань потащил его в старый китайский квартал к храму Конфуция, чтобы узнать, как он сказал, смогут ли они стать китайскими императорами. — И как ты это узнаешь? — Всё просто: надо добыть жемчужину из пасти льва. Ван Ибо посмотрел на Сяо Чжаня, как на придурка, и даже потянулся проверить температуру, а спустя некоторое время смеялся уже Сяо Чжань, глядя на то, как мальчишка безуспешно пытался достать из пасти каменного льва каменный же шарик, который свободно там (в этой пасти) перекатывался, но выудить его оттуда не представлялось никакой возможности. — Достану — буду императором? — Не в этой жизни! — А, может быть, Будда прав? И меня ждёт перерождение. — Мечтай! Они хохотали так громко, что немногочисленные туристы построились в очередь, чтобы тоже поучаствовать в испытании. Затем внимание Ван Ибо привлекли деревянные стойки, к которым красными лентами были привязаны карточки из пожелтевшей от времени бумаги. — Что всё это значит? Что здесь написано? Сяо Чжань указательным пальцем погладил шёлковую ленточку: — На них написаны людские желания. — Я напишу своё и повешу здесь. Как думаешь, оно исполнится? — Как говорится, пока не проверишь — не узнаешь, — Сяо Чжань пожал плечами. — Но думаю, если желания чисты, они должны исполняться. Ван Ибо покусал губы, решительно потянулся к листку, и принялся что-то строчить. Заметив взгляд Сяо Чжаня, он почему-то порозовел и прикрыл листок рукой. — А ты не будешь загадывать? Сяо Чжань, засмотревшийся, как мальчишка, от усердия высунув язык, старательно завязывал тонкую ленту в аккуратный бантик, отрицательно покачал головой: «Кажется, в моём случае шансов на исполнение почти никаких» Целоваться хотелось до потери сознания. У них оказалось так много общего, что Сяо Чжань совершенно потерял счет времени. Перескакивая с одной темы на другую, они болтали обо всём, что лезло в голову: о фильмах и страхах, музыке и книгах, скейтах и красках, о собственной глупости и о еде в любимом ресторане, о нелюбви к призракам и баклажанам, и о модном французском актёре, который недавно приезжал в Китай. С Ван Ибо было комфортно и легко, а ещё он заставлял Сяо Чжаня смеяться. Сяо Чжань надеялся, что Ван Ибо полюбит Шанхай так, как любил его он сам — всю эту бестолковую суету туристов, нескончаемую череду машин, потерявшихся в высотках, вспарывающую небо космическую иглу-телебашню «Восточная жемчужина», улочки французской концессии, старинные городки, ставшие частью современного мегаполиса, но сумевшие устоять перед течением времени — весь этот царивший здесь дух космополитизма, от которого он был без ума. Эти контрасты, этот бешеный ритм жизни нравились ему куда больше показных красот столицы Поднебесной. Судя по возбуждённому блеску в глазах напротив, этот восторг передался и Ван Ибо. И всё было хорошо, пока они не прокатились на взятом напрокат мотоцикле по мосту Дунхай, что гигантским драконом вытянулся до острова Яншань. Из всей поездки Сяо Чжань запомнил всего ничего: шум мотора, запах бензина, смешавшийся с солоноватым запахом моря и ни с чем несравнимое чувство полета. Само море он не увидел. И то не потому, что сразу же зажмурился, а потому что мысли были заняты другим. — Доверься мне, — сказал Ван Ибо, перед тем, как сесть за руль. И Сяо Чжань бесстрашно вжался в него всем телом и обвил свои руки вокруг чужой талии. А потом большая ладонь на мгновение несмело накрыла его собственную, и он забыл, как дышать. Когда же они вернулись на парковку, и Сяо Чжань, беспомощно покачнувшись на ватных ногах, сполз с мотоцикла, Ван Ибо подхватил его за плечи, притянул вперед, пока их лбы не соприкоснулись. Взгляд его был отрешённым, а руки — сильными и горячими: — Как ты? Сяо Чжань вслушался в неровное дыхание. Ему стоило немалого труда понять вопрос — в голове стало пусто, — оцепенело кивнул, мол, нормально, потер виски, пытаясь сообразить, что надо делать. Пальцы Ван Ибо, словно изголодавшись, впились с такой силой, что Сяо Чжань непроизвольно поморщился. Синяки останутся точно. Да и гуй с ними! И вместо того, чтобы высвободиться, он прижался ещё сильнее. Сердце сделало пару кульбитов, а затем заполошно заметалось где-то в горле. Ничего не надо, только бы не отпускал. Он готов был стоять так вечно, не размыкая объятий. Взвизгнули тормоза — неподалёку остановилась машина с тонированными стеклами. Звук разорвал тишину и вернул их в реальность. Что будет, если их застанут вдвоём? Пальцы тут же разжались. Сяо Чжань оттолкнул Ван Ибо. Тот безвольно уронил руки и с какой-то пугающей серьёзностью вгляделся в лицо Сяо Чжаня. Зрачки стали огромными, сделав и без того тёмные глаза чёрными. Сяо Чжань сжал кулаки. Мир вокруг был всё тот же. Предзакатное солнце било прямо в лицо. Листья деревьев, словно вымазанные разноцветными красками, шуршали под ногами. Но сейчас ему всё показалось немного иллюзорным. Как будто во сне. И только тяжелый немигающий взгляд, которым смотрел Ван Ибо — вот он был настоящим. Смешно. Но странное выражение потемневших глаз лишало самообладания. Сяо Чжань мог дать руку на отсечение, что со стороны вид у него был не слишком осмысленный. Этакий кролик, загнанный в ловушку. Наверное, в старой китайской сказке именно такой бедолага и спрашивал у Нефритового императора, почему за ним охотится голодный тигр. Пришлось напомнить себе о необходимости дышать. Сяо Чжань втянул в себя воздух, стараясь успокоиться. Немного помогло, и он мягко улыбнулся и кивнул на небо: — Вечереет. Чем займемся? «Не уходи», — внутренний голос пискнул жалобно и замолк. — Не знаю. Похер! Ван Ибо тоже посмотрел на небо. Закат раскрасил облака розовым светом, тени домов стали длиннее. Заметно похолодало. Вечер наступал очень быстро. Настроение портилось еще быстрее. — Как насчёт поужинать? — Не хочу… Разговор после поездки никак не желал клеиться. Они оба избегали смотреть друг на друга, с бессмысленным напряжением притворяясь, будто всё происходящее между ними не значило ровным счетом ничего. Ван Ибо мелко семенил ногами по бордюру, делая вид, что старается держать равновесие. Он был погружён в свои мысли. А если и отвечал, то коротко и невпопад. — Ну, как тебе Шанхай? — спросил Сяо Чжань, когда молчание стало нестерпимым. — Город как город, — буркнул Ван Ибо. — Честно, рассчитывал на что-то другое. Сяо Чжань даже остановился и уставился в широкую спину. Быть этого не может, ему ведь не приснилось выражение глаз мальчишки. Да и эти слова: «надеялся на другое»… Чего он хотел? — На что? Ван Ибо развернулся, сделал несколько шагов по бордюру ему навстречу, покачнулся — Сяо Чжань невольно протянул руку, чтобы поймать его — но тот в последний момент изменил траекторию движения и перевёл разговор на другую тему: — В этом городе можно где-то потанцевать до полуночи? Простой вопрос подразумевал простой ответ: «Да, можно, здесь полно клубов. Выбирай любой». Однако в данный момент Сяо Чжаня занимало не это. — Почему до полуночи? — А почему бы и нет? В полночь моя карета превратится в тыкву, и я убегу. В одной туфельке. — Ну, ты не Золушка… — отозвался Сяо Чжань. А про себя подумал: «Да и ты, Сяо Чжань, не в сказке со счастливым концом»***
В ночной клуб они, понятное дело, не поехали. Ван Ибо отговорился какими-то общими фразами. А Сяо Чжань и не настаивал. И впрямь, чего ему там делать? Он отлично понимал, чем может закончиться для любимца Китая подобное сумасбродство. Мальчишка, конечно, тот ещё гремлин, и прямой, как рельса, но рисковать своей карьерой — это казалось слишком даже для него. Вон он как старательно прятал лицо под широким козырьком бейсболки во время прогулки по Шанхаю. Вместо этого решено было вернуться в парк Фусин, потому что «танцевальные площадки есть и там, да и он ближе всего к дому Сяо-лаоши. Сяо-лаоши старенький, ноги едва переставляет. Ему надо отдохнуть» Эти провокационные нотки были Сяо Чжаню уже знакомы, но он решил на них не реагировать, пусть Ван Ибо болтает себе что хочет. Бессонные ночи, что правда, то правда, давали о себе знать. Глаза слипались, Сяо Чжань валился с ног, но, хотя всю обратную дорогу зевал до слёз, не мог на секунду сомкнуть их. Он находился в полнейшем раздрае. В голове на повторе крутились два вопроса, которые он никак не решался озвучить: «А, может быть, ты останешься?» и «Что делать со статьёй?» Ну, если честно, с первым вопросом было более или менее понятно. Конечно же, он понимал, что спрашивать вслух бессмысленно: Ван Ибо — звезда, и не принадлежал сам себе, а уж Сяо Чжаню-то и подавно. Но вот на второй вопрос он никак не мог ответить, лишь подсознательно надеялся, что всё утрясётся само собой. Переполненное гневными смайликами «А вы часом не охуели ли?» от Ван Чжочэна быстро убедило его в обратном. И от понимания этого стало плохо. Буквально через полчаса предстояло выбрать один ответ.***
— Ну и загоняли же вы меня! Пришлось как следует побегать по городу. Но, гуй возьми, как мне нравится эта фотография! — Ван Чжочэн вообще был отходчивым, ко многим прочим достоинствам. А ещё очень любил поговорить. Поэтому побурчав для вида про двух безмозглых идиотов, которые много о себе возомнили, он выжидательно вытаращился на Сяо Чжаня. — Снимков много, среди них можно отобрать несколько наиболее удачных. Взгляни, например, какой шикарный кадр… Почему ты так смотришь? Не очень? Тогда вот этот. — Благодарю… Сяо Чжань, послушно изобразив на лице вежливый интерес, мельком взглянул на экран телефона, прежде чем снова сосредоточить внимание на танцполе, в центре которого, растворяясь в музыке, священнодействовал Ван Ибо. Ван Чжочэн всё ещё говорил что-то, но он не мог различить ни слова, ни звука — только стук сердца, готового вырваться из груди. И это было единственным, что доказывало реальность происходящего. Потому что назвать действо, что творил мальчишка, обычным танцем не повернулся бы язык. От высокой худой фигуры исходило ощущение какой-то невероятной древней силы и одновременно утонченной грации, какой-то почти болезненной изысканности. Сяо Чжань скользил по ней взглядом, чувствуя нарастающее возбуждение. Жесты были плавными и изящными. Мастерство безупречно-точного рисунка движений завораживало и заставляло позабыть обо всем на свете. Кровь отливала от лица, и священный ужас заползал в душу. Старые Боги позавидовали бы Ван Ибо или аплодировали стоя. — Молодой господин танцует бесподобно, — прошептала рядом пожилая женщина. — Да, он великолепен… — едва слышно ответил Сяо Чжань и огляделся по сторонам. На лицах вокруг расцветали похожие эмоции: восхищение, восторг, удивление, неверие… Равнодушных не было. Глаза защипало. Нестерпимо захотелось схватить мальчишку в охапку, утащить прочь, бежать, бежать вперед, подальше, хоть бы на край света, спрятать от всех и ни кем не делиться. Но это было невозможно. Неужели он и вправду ещё вчера считал Ван Ибо плохим танцором? Чья-то рука легла ему на плечо. — Хватит так откровенно пялиться, дырку протрешь, — раздался над ухом тихий голос Ван Чжочэна. — Ну, что надумал? От неожиданности Сяо Чжань вздрогнул — надо же, он успел забыть о присутствии друга. Возвращаться в реальность совсем не хотелось. Сама мысль о том, что придётся снова что-то решать, казалась издевательством. Однако он взял себя в руки: — Провожу его, и на этом всё. Потом сяду за статью. Твои фотографии станут к ней потрясающим дополнением. Ему казалось, что говорил не он, а кто-то другой. Этот другой… Кто бы он ни был, он Сяо Чжаню не нравился. — Всё-таки решился… — Ван Чжочэн неверяще взглянул на него. — Эй, это честная игра, А-Чэн. На звёзд всегда охотились… — Мы дружим чуть ли не с пелёнок. Но это не отменяет того факта, что сегодня ты ведешь себя как самый настоящий мудак. Не думал, что скажу, но это так и есть. — Тогда зачем хвастаться фотографиями? — Сяо Чжань с трудом подавил раздражение и вопросительно уставился на друга. Он не понимал ни чёрта. — Ты же знал, на что подписался. Я рассказал тебе план. — Не начинай меня злить, придурок, — Ван Чжочэн нахмурился. — Ты и впрямь считал, что я способен на такое? Я всего лишь хотел показать, как хорошо вы смотритесь вместе. — Постой, постой, — остановил его Сяо Чжань, — хочешь сказать, что полдня гонялся за нами, чтобы… Не сходится! — Ещё как сходится. Ты прям таким счастливым выглядел рядом с ним. И я подумал, что когда ты увидишь фото, то сам всё поймёшь. — Идиот! Тебе больше заняться нечем, кроме как бегать по всему Шанхаю? — А ты — кретин. И сам про это прекрасно знаешь. Сяо Чжань поморщился: — А-Чэн, заткнись. И просто пришли мне фотографии. — Как ты меня заебал! — Ван Чжочэн больно ткнул его в плечо, а затем решительно зашагал прочь. Сяо Чжань несколько секунд смотрел ему вслед, а затем крикнул: — Я делаю это ради Лу-Лу… — И не надейся, что она одобрит подобное, — Ван Чжочэн, не оборачиваясь, показал средний палец. — Кто такая Лу-Лу? От бесстрастного голоса по спине продрало холодом. Так мог бы звучать ночной кошмар, если бы говорил человеческим языком. Однако испугаться Сяо Чжань не успел — совсем рядом раздалось: «Стоп, мои глаза меня не обманывают?! Ведь это же…» — Блядь, — ругнулся Ван Ибо и, схватив его за локоть, потащил за собой. — Бежим! И они помчались вперед, сами не зная куда. Аллея казалась бесконечной, топот ног за спиной становился всё глуше. Поворот направо, прямо, снова направо, потом налево. Парковые дорожки разбегались во все стороны, петляя и уходя в неожиданные тупики. Когда впереди мелькнула кованая решётка парка, Сяо Чжань чуть не падал. — Подожди, — прохрипел он, задыхаясь. — Кажется, оторвались. Перед глазами всё плыло, кровь стучала в висках молоточками, пока Сяо Чжань пытался отдышаться. Хотелось лечь, забыться, но единственной точкой опоры в радиусе нескольких метров был старый платан, к которому он привалился спиной: — С завтрашнего дня буду вести здоровый образ жизни, правильно питаться и заниматься спортом. Или хотя бы зарядкой по утрам. Кстати, от кого это мы спасались? Он знал ответ, но ему было нужно услышать его от Ван Ибо. Что тот скажет? «Это мои чёртовы фанатки, которые собрались порвать меня на сувениры?» Ван Ибо произнёс другое. Голос был хриплым, чуть сорванным, будто каждое слово давалось с ужасным трудом: — О, Сяо-лаоши вспомнил о возрасте и решил продлить молодость? Сяо Чжань не успел возмутиться. Тот заткнул его грубым поцелуем. Собственническим и требовательным до головокружения. Долгожданным. Ни сил, ни желания сопротивляться этим горячим губам не было. Сяо Чжань застонал и подался навстречу, полностью потеряв контроль над происходящим… Он всё-таки свалился в пропасть. — Тэк-с, тэк-с, а кто это здесь? Очередные педики поебаться решили? — Эй, тут что, мёдом намазано? Из-за живой изгороди показались трое парней в одинаковых спортивных костюмах. И хотя троица ухмылялась, их ухмылочки не сулили ничего хорошего. В воздухе отчетливо запахло дракой. Ван Ибо пришёл в себя первым — шагнул вперёд, закрывая Сяо Чжаня собой, скрестил руки на груди и огрызнулся: — Как я вижу, очаровашки, вы пришли сюда по той же причине, не так ли? Парни переглянулись между собой — их это явно задело. — Побереги свое остроумие для других, щенок, — злобно произнёс длинноволосый парень, судя по всему, старший в этой троице. — Ещё одно слово, и ты труп. — Кажется, кто-то себя переоценивает, — Ван Ибо зевнул, прикрыв рот ладонью. — Я не выспался, простите, — и добавил с убийственной холодностью в голосе. — Шли бы вы отсюда подобру-поздорову. Сяо Чжань кое-как подавил неуместный смешок: тон мальчишки свидетельствовал, что хулиганы либо пожалеют о своих словах, либо их придётся сожрать. Это выглядело забавно, но начинать драку пока не стоило. Он медленно сжал кулаки и перевёл дыхание. Не расслабляться! Контроль! Спокойствие — признак силы. Улыбку, правда, стереть удалось не до конца. Её заметили. — Слышь, очкарик, прекрати сиять. Иначе останешься без своих кроличьих зубов, понял? — угрожающе рявкнул второй громила. — Очень смешно, оборжаться можно! — закатил глаза Сяо Чжань. Он не являлся сторонником напрасного размахивания кулаками, и всё же подозревал, что другой способ убеждения теперь вряд ли поможет. Страха не было, но пальцы похолодели: слишком уж резким оказался переход к реальности. — Смешно?! — вскинулся длинноволосый. — Давай посмеёмся вместе! Он угрожающе подался вперёд, сверля Сяо Чжаня грозным взглядом, но Ван Ибо удержал его за рукав. — У Чжань-гэ самая красивая улыбка в мире, — мягко сказал он. — Не сметь трогать её даже пальцем. И, недолго думая, нанёс ему удар под дых. Затем развернулся к остальным, остолбеневшим от внезапного нападения, сообщил доверительно: — Никогда не дрался со стояком в штанах. Ну, не свинство ли прерывать нас? Это прозвучало так неожиданно, что Сяо Чжань расхохотался. Мальчишка был неподражаем. Ван Ибо ответил ухмылкой, после чего посоветовал: — Не суйся под руку, гэгэ! — Я убью тебя, гаденыш! Главарь взревел, вскочил на ноги. Однако новый удар в пах заставил его всхлипнуть и снова согнуться пополам. — Суки! Сделайте что-нибудь, — просипел он. Теперь на перекошенной физиономии смешались ярость и унижение. — Какого гуя застыли? Его приятели наконец-то очнулись и набросились одновременно. Ван Ибо с лёгкостью увернулся от выпадов, врезал одному по рёбрам, другому зарядил в глаз. Казалось, он не дрался, а танцевал — движения были легки и красивы, словно у бабочки, порхающей над цветком. Залюбовавшись мальчишкой, Сяо Чжань упустил из виду главаря. Удар пришёлся вскользь, челюсть прошило болью. Сяо Чжань пошатнулся, но успел перехватить ладонь длинноволосого, собиравшегося ударить второй раз. Дёрнул на себя, швырнул на землю, пережав запястье подошвой. Под ботинком хрустнула кость. Звук вышел на редкость тошнотворным. Длинноволосый заорал и схватился за раненую руку. Перед глазами всё поплыло. Сквозь пелену донеслись удаляющиеся вскрики и ругань, одобрительное «неплохо». Затем тот же голос обеспокоенно произнёс: «Эй, ты в порядке, Чжань-гэ?», и его рот сам растянулся в глупой улыбке. Разом засаднила разбитая губа и начала кровоточить. Он моргнул пару раз, чтобы прояснилось зрение: взгляд сфокусировался на мальчишке. Как только Сяо Чжань его увидел, сразу отлегло от сердца — с ним ничего серьёзного не случилось. Да, Ван Ибо был растрёпан, да, на щеке красовалась свежая царапина, но, в сущности, всё выглядело не так уж страшно. — Давненько я так не веселился, — рассмеялся тот и изобразил ногами танцевальные па. Адреналин, выплеснувшийся в кровь во время драки, всё ещё гулял по венам. — Где ты научился так драться? — Ну, как-то раз показали пару приёмов. Ван Ибо провёл тыльной стороной ладони по щеке, стирая кровь, и чертыхнулся. — По правилам гостеприимства мне бы стоило предложить тебе чай, но кажется, что начать надо с перекиси водорода, — осторожно заметил Сяо Чжань. — Как считаешь? — Я не против. Отсюда далеко до тебя? — Нет, всего пара кварталов. Мальчишка столь явно пребывал в прекрасном настроении, что Сяо Чжань ощутил, как от затылка по спине пробежала горячая волна. Он защищал его. Ван Ибо защищал его. А ещё сказал, что у него, Сяо Чжаня, самая красивая в мире улыбка. И не просто сказал, но и поцеловал. Сяо Чжань чувствовал себя влюблённым дураком, готовым летать от счастья. Было бы чересчур смело отрицать очевидное. Наконец-то всё встало на свои места. Наконец-то Сяо Чжань осознал, насколько сильно чувство, захлестнувшее его. Чувство любви, нет, почти одержимости к этому невероятному человеку, которому он тоже (ах, как хотелось в это поверить!) стал небезразличен. Завтра же он помирится с Ван Чжочэном и попросит у него прощения. Он обязательно найдёт деньги на операцию, даже влезет в долги, и поможет Лу-Лу. Но не опубликует эту чёртову статью. И никому не расскажет, каков Ван Ибо на самом деле. Однако если они больше никогда (о, боги и будды, неужели никогда?!) не встретятся, сказка, в которой Ледяной принц — пусть на один день — превратился в обычного человека, навсегда останется в памяти. Ван Ибо болтал всю дорогу без умолку. Сяо Чжань же всю дорогу подыскивал момент для признания — сейчас, вот сейчас, дойдем до поворота… до магазинчика… до кафе… В конце концов, он решил, что расскажет всё дома. Потерявшись в глубинах эйфории, Сяо Чжань позабыл, что преисподняя полна добрыми намерениями.***
— Вот же наглая усатая морда! Девочка моя, ты точно не перепутала? Орешек, игнорируя хозяина, боднула лбом ладонь гостя. Ван Ибо виновато хихикнул, взял её на руки и почесал за ушком. Кошка тотчас свернулась калачиком на острых коленях. Сяо Чжань вздохнул. Ладно, он обдумает и это тоже, но потом, когда у него будет время. А пока надо заняться ранами. И весьма серьёзно поговорить. — Знаешь… — Спасибо тебе… Они произнесли это синхронно, и Сяо Чжань неловко улыбнулся. Подготовленная речь мигом вылетела из головы. Ван Ибо сидел на узком кухонном диванчике и смотрел исподлобья. — За что? — не понял Сяо Чжань. — За сегодняшний день. Я бы хотел, чтобы он никогда не заканчивался. — Почему? Лицо Ван Ибо было серьёзным. Он тяжело вздохнул: — Почему ты задаешь такие сложные вопросы? — Сложные? — Сяо Чжань с удивлением взглянул на мальчишку — во взгляде из-под синей челки вдруг мелькнуло что-то непонятное. — Послушай, не хочешь — не отвечай… — Я хочу ответить, но не знаю как, — негромко отозвался тот. — Тогда лучше начать с самого начала. Так говорит моя мама. — Не подумай, что я жалуюсь, нет. Я влюблён в то, чем занимаюсь, но не врал, когда сказал, что изредка хотел бы стать невидимкой. Вот как сегодня. Делать только то, что мне нравится, и так целый день. Например, покрасить волосы или наесться мороженого. Или посидеть в кафе. Побродить с кем-то вдвоём по городу. Повеселиться… один раз, и как никогда, — Ван Ибо помолчал, а потом неопределённо дёрнул плечом. — Я не могу сказать тебе большего, но надеюсь, ты поймёшь. Просто я внезапно поймал себя на мысли, что, если уж на то пошло, бросил бы всё и не вернулся бы в Пекин вообще. Остался бы здесь, с тобой… Сяо Чжань при этих словах почувствовал непонятное внутреннее движение — будто бы какая-то струна в его душе натянулась и… отпустила. И тотчас накатила волна облегчения. Ван Ибо хотел остаться здесь. Остаться с ним. — Мне надо признаться тебе кое в чем. Сяо Чжань согласно кивнул: — И мне. Но сначала я обработаю твои раны. Он достал с верхней полки коробку с медикаментами, взяв пузырёк и ватные диски, опустился перед мальчишкой на колени. Тот тяжело сглотнул, кадык прыгнул вверх-вниз. Внезапно захотелось лизнуть длинную шею. Уши привычно запылали, а рука дрогнула. Взгляд напротив стал очень внимательным. Сяо Чжань сдержался с огромным трудом, с предельной аккуратностью, бережно, почти нежно, промокнул каждую ранку — Ван Ибо шипел не хуже перекиси на сбитых костяшках. Пришлось подуть на его руки в попытке хоть немного ослабить боль. — А поцеловать, чтобы не болело? Слова мальчишки вызвали волну мурашек внизу живота. Сяо Чжань попытался унять дрожь — получилось не очень — чуть охрипшим голосом поинтересовался: — Заклеим или забинтуем? Ван Ибо бесцеремонно покопался в аптечке. При виде розовых пластырей на губах проскользнуло подобие улыбки. — Кролики?! Почему я не удивлён. Его лицо оказалось совсем близко, так близко, что можно было рассмотреть радужку. Этого оказалось достаточно, чтобы сердце бешено забилось в груди. — Обычные пластыри — скучно, — Сяо Чжань кончиками пальцев машинально дотронулся до ссадины на щеке. — Тут тоже надо обработать… — коснулся влажным тампоном ранки. Потемневшие глаза смотрели в упор, брови поднялись в ожидании. Рваное дыхание коснулось уха. Сяо Чжань втянул в себя воздух, поймал враз запылавшее лицо Ван Ибо в ладони, всё ещё не веря, что это происходит по-настоящему, мягко огладил скулы: — Какие глаза! Цвета горького шоколада… Ему вдруг захотелось запустить пальцы в волосы, сжать посильнее на затылке, собрать в кулак. Эта потребность сейчас казалась самой естественной на свете. Но он не решился — внутри бушевал огонь такой силы, что Сяо Чжань испугался, что ещё немного, и он просто сгорит. Он желал Ван Ибо каждой маленькой частичкой своего тела. И всё же следовало остановиться. Между ними не должно было быть никаких секретов. Никаких тайн. Ничего такого, о чём можно бы впоследствии сожалеть. Поэтому он поднялся с колен и начал: — Я хочу… — И я… Слова прошили насквозь стальными иглами, заставив болезненно вздрогнуть. Ван Ибо вскочил, потянул его на себя, не отводя голодного взгляда. — У тебя тут родинка. Фраза оборвалась поцелуем. Чудовищно бесстыдным поцелуем, который ясно дал понять, что мальчишка желает большего. Воздух сгустился до состояния тягучей вязкой патоки. Сяо Чжань вдруг почувствовал, что не может дышать. Его продрало ознобом предвкушения. Всё, абсолютно всё стало неважно, кроме чужого языка, что нежно очертил кромку нижней губы, а затем ворвался в рот, заглушая нетерпеливый всхлип. В следующее мгновение большие ладони неожиданно скользнули вниз и крепко стиснули ягодицы — он мелко задрожал, ощутив, как в бедро уперся твердый член. Телефонный звонок заставил их вздрогнуть. Не вынимая руку из его штанов, Ван Ибо глухо пробормотал: — А может, ну их всех к гуям? На улице ночь. Все дела подождут. Сяо Чжань был полностью с ним согласен. Сотовый не умолкал. Кто-то настойчиво хотел до него дозвониться. И, в конце концов, Ван Ибо не выдержал: — Да ответь ты уже! На экране высветилось «Лу-Лу» и Сяо Чжань, тяжело дыша, отстранился. Паника сдавила горло, потому как поздний звонок от подруги не предвещал ничего хорошего. — Да, ладно?! Неужели соизволил взять трубку? — раздалось вместо приветствия. Обычно нежное лицо Сюань Лу пылало гневом. — Ну-ка, поведай, что за ерунду рассказал мне А-Чэн? Он неосознанно потёр щёку и вымученно улыбнулся. Лу-Лу прищурилась: — Синяк? Откуда? Тебя обидели? — Ерунда, всего одна царапина, — поторопился успокоить её Сяо Чжань. — Давай поговорим об этом завтра. Я очень хочу спать. Спокойной ночи… — Не смей отключаться! — в голосе подруги зазвучали незнакомые стальные нотки. — Пока я не высказала всё, что о тебе думаю. Он украдкой бросил взгляд в сторону Ван Ибо и вдруг ощутил холодок, пробежавший вдоль позвоночника. Тот стоял, скрестив руки на груди. Лицо его почти ничего не выражало, но губы слегка подрагивали. — Лу-Лу! — Я в курсе как меня зовут! — рявкнула она. — Не знаю, чего ты там надумал, но не смей — слышишь? — не смей писать статью про Ван Ибо… — Статью? — слишком спокойным голосом спросил тот. Сердце пропустило удар. Сяо Чжань сделал шаг назад, не сводя с мальчишки загнанного взгляда. Краем уха услышал, как испуганно ойкнула подруга, видимо, услышавшая посторонний голос. Но это было неважно. Всё это было уже неважно. Между ними повисло молчание. Первым нарушил тишину Ван Ибо. — Чжань-гэ, — тихо позвал он. В смятенном сознании Сяо Чжаня мелькнула мысль, что, может, всё и обойдётся. Мелькнула… и пропала. — Ты врал мне всё это время. Ты с первой минуты знал, кто я. И всё равно врал. П-почему? — Ван Ибо запнулся, как-то растерянно потёр виски. Рваный выдох ударил Сяо Чжаня по нервам. Он должен был рассказать сразу. Но не смог. А теперь вот отчаянно пытался подобрать слова. Ван Ибо вдруг затрясся в беззвучном смехе: — Ну не дурак ли я? Поверил, что можно полюбить меня. Только меня. Не айдола, не знаменитость, а просто человека. — Ты тоже не рассказал всей правды, Ван Вэй, — у Сяо Чжань вырвалось это скорее машинально. Он тут же пожалел о своих словах. Лицо Ван Ибо стало жёстким, ничего не выражающим, лишь на губах зазмеилась странная усмешка — холодная, безжалостная. — А фотографии делал твой дружок? — что-то нехорошее сверкнуло в его глазах. — Я думал, что ошибся, поэтому молчал. Он смотрел на Сяо Чжаня так, как будто готов был ударить. На последнюю фразу нечего было возразить. Сяо Чжань судорожно искал, что бы такое сказать, чтобы мальчишка поверил, но ничего, кроме банального «прости» ему в голову не приходило. Его разрывало между желанием всё объяснить и убежденностью в том, что его объяснения ни к чему не приведут. Судьба преподнесла ему на блюдце подарок, а Сяо Чжань сам, своими собственными руками, всё испортил. И всё же он решился еще на одну попытку: — Выслушай меня, пожалуйста. Меньше всего на свете я хотел бы ранить тебя… — Да пошёл ты! — щека Ван Ибо дрогнула. — Твое тело честнее тебя. Дверь за ним автоматически закрылась, щёлкнув замком. — Это же конец? — спросил Сяо Чжань пустоту. Он попробовал глубоко вдохнуть, но чувство было такое, что сердце изорвалось в клочья. — Естественно, — ядовито откликнулся внутренний голос. Чёртова нить лопнула.***
— Может, я сбрендил? — произнёс вслух Сяо Чжань. Орешек ответила негромким мявком. Он от души понадеялся, что это попытка оспорить его слова, шумно выдохнул через нос. В конце концов, чего ему было терять? Однако, набирая номер, он по-прежнему не знал с чего начать. — Мы ведь оба накосячили, верно? — раздался в трубке низкий голос. — Так вот, ты, конечно же, не видишь, но я протягиваю тебе мизинец. Давай помиримся и попробуем начать всё сначала. Меня зовут Ван Ибо…