Понедельник, 18 августа 2014 года — Гермиона
Звонок будильника эхом разнёсся по комнате, и Гермиона уставилась на потолочный вентилятор. Это оказалась ещё одна бессонная ночь, во время которой она ворочалась туда-сюда, размышляя о рунических, как она стала их называть, убийствах. Она всё время думала о последней пострадавшей семье — Макмилланах. Она знала Эрни со школьных лет и сражалась вместе с ним во время Битвы за Хогвартс. Как и остальные выпускники школы, Эрни двинулся дальше, женившись на Ханне Эббот, — они только что отпраздновали рождение первой дочери, Эстеллы.
Гермиона не могла выбросить из головы картинки с места преступления — они были выжжены в её памяти. Вместо того чтобы увидеть в
«Ежедневном пророке» просто фотографию из объявления о рождении ребёнка, она увидела на ней дитя, растущее без отца. Она представила Эрни, стоящего на коленях перед камином в винчестерской квартире. Его руки вытянуты вперёд, ладони обращены вверх, три руны вырезаны на внутренней стороне левого предплечья, четыре — на правом... Как будто бы он делал подношение высшему существу. Между его открытых глаз находилось клеймо в виде весов с чашами, магические следы ожогов были почти чёрными, словно клеймо держали на коже дольше, чем нужно. Такое положение тела намекало на какую-то кару — извращённую, зверскую кару. Предыдущие жертвы от него не отличались: три руны на левой руке и четыре на правой, но на теле Эрни впервые наблюдался баланс в количестве отметин.
Его нашла Ханна. После рождения Эстеллы она собралась навестить свою маму в Ланкастере и, вернувшись домой, обнаружила тело. Она рассказала аврорам, что Эрни решил остаться дома после отпуска по уходу за ребёнком, заявив, что он отстал в работе в качестве главы Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними и ему нужна возможность наверстать упущенное.
— О, Глотик, что же мне делать? — пробормотала Гермиона, притянув к груди кота-полуниззла и зарывшись лицом в его седеющую шерсть. Живоглот зашипел, напоминая Гермионе, что её будильник всё ещё мешает этому моменту уединения, и по взмаху палочки вокруг воцарилась тишина.
Совершенно разочарованная собой и отсутствием прогресса Гермиона размышляла о деле. Она смогла идентифицировать все семь рун на теле Эрни, но ещё не поняла их значения. Хотя её текущие исследования по расшифровке символов застопорились, до этих убийств Гермиона всегда преуспевала, когда перед ней ставили сложную интеллектуальную задачу. Тем не менее за последние несколько месяцев навязчивое желание продемонстрировать интеллект потеряло всю притягательность. Происходящее не являлось одним из эссе Макгонагалл, это была тёмная магия, и дело коснулось слишком близких для Грейнджер людей.
Она не сомневалась, что руны на теле Эрни связаны с магией крови. Однажды, когда Гермиона изучала книжный магазин «Бутик пергаментов Атацинуса», она обнаружила эти символы в книге, посвящённой использованию боевых рун Футарка. Гермиона решила расширить круг поисков и отправилась в Лютный переулок. Там она наткнулась на книгу
«Руинирование отчаяния» и, пролистывая её, увидела изображение Гинфакси, которое до этого момента не могла идентифицировать. Текст привёл её к определению всех семи рун Эрни. Его левая рука была помечена рунами Отал, Манназ и Тейваз, правая – Дагаз, Гинфакси, Йера и Соулу.
Должны же эти руны иметь какое-то значение, возможно, оно даже в их общем количестве?
Для большинства алхимиков и специалистов по рунам число семь оставалось магической загадкой в отношении своей силы. Многие считали это число духовным или числом силы Бога.
Нельзя отрицать значение числа семь, ведь даже Волан-де-Морт присвоил его себе. Гермиона подозревала, что тела служили жертвоприношениями, но жертвоприношениями ради чего? Она раздражённо хмыкнула.
Как, чёрт возьми, я собираюсь объяснить это Визенгамоту?
Почесав напоследок Живоглота за ушами, Гермиона вытянула себя из оков кровати и направилась в ванную комнату. Она потянулась, глядя на стареющее животное с грустной улыбкой. Полуниззл сузил на неё свои светящиеся жёлтые глаза.
— Мне пора на работу, Глотик, — хмуро сказала Гермиона. Живоглот тихонько прошипел, а затем спрыгнул с кровати и вышел из спальни.
Маленький засранец, — подумала она, глядя, как кот уходит, задрав хвост в воздухе.
Её лондонская квартира была небольшой — с двумя спальнями и одной ванной. Скромное жилище, но оно представляло собой всё, в чём Грейнджер нуждалась после неприятного разрыва с Роном два года назад. Она медленно прошла в ванную. Несмотря на то, что до тридцать пятого дня рождения оставались считанные недели, Гермиона ощущала себя намного старше. Вероятно, война в подростковом возрасте или годы бесчисленных часов работы в ОМП — не лучшие способы проводить время. Она чувствовала, что стресс прочно засел в теле.
Сегодняшнее утро было таким же, как и любое другое. Гермиона торопилась, просто выполняя привычные действия. Она не позволила себе насладиться продолжительным душем, так как знала, что Гарри захочет услышать утренний доклад по итогам субботних событий, когда их вызвали в квартиру Эрни и Ханны. Они ничего не добились в поисках подозреваемого, и Гермиона могла видеть, как напряжение начинает отражаться на лице лучшего друга. Чтобы подготовиться к встрече, которая, скорее всего, будет очень тяжёлой, ей нужно прийти в офис пораньше и сгруппировать все находки.
В годы после решающей битвы Гарри неустанно работал, никогда не теряя из виду свою миссию по «спасению» мира. Это было достойно восхищения, но он не хотел принимать, что эта глава его жизни подошла к концу. Благодаря поддержке Андромеды и Гермионы он наконец пришёл к какому-то чувству завершения и через два года женился на Джинни. Несмотря на то, что Гарри обрёл внутренний покой и познал радость отцовства, которую могли подарить только трое буйных детей, он всё ещё носил на себе шрамы травмирующего подросткового возраста. Даже в самые счастливые времена его улыбка никогда не была такой яркой, какой должна быть.
Они все потеряли слишком много будучи слишком молодыми. Гермиона знала, что вина за смерть Дамблдора, Теда, Римуса, Тонкс, Фреда, Лаванды и Снейпа постоянно тяготила Гарри. Горе часто описывают как зияющую дыру, требующую заполнения, но на самом деле это постоянно расширяющееся пространство, которое невозможно обуздать. Хотя после войны физические сущности всех участников продолжали жить дальше, она навсегда изменила их психически и эмоционально. Грейнджер не раз слышала, как во время разговоров по камину с Андромедой Гарри обсуждал свою вину выжившего. В нескольких случаях Андромеда предлагала ему обратиться к её личному целителю разума — Амбруазу Роберту Томасу, но Гарри всегда отказывался.
Гермиона знала, что именно чувство вины двигало Гарри в стремлении возглавить ОМП. Хотя она никогда открыто не призналась бы в этом, Гермиона считала это бесполезной работой, потому что тёмные маги всегда будут таиться за каждым углом, и, разумеется, всегда найдутся те, кто будет искать власти и злоупотреблять ею. Она также знала, что Гарри постоянно ждёт, что следующий Тёмный волшебник пойдёт по стопам Волан-де-Морта, потому что сама тоже ожидала этого. Всё это было похоже на чувство, словно кто-то вот-вот столкнёт тебя с высокого уступа и ты не сможешь удержаться. Их юные версии заблуждались, полагая, что удастся выйти из войны невредимыми и оставить позади терзаемую призраками молодость.
Помимо работы, Гермиона поддерживала лишь несколько близких отношений: Гарри, Невилл и Полумна всё ещё оставались её самыми близкими друзьями, и она очень дорожила ими. Несмотря на то, что Гермиона была крёстной матерью Джеймса, она редко виделась с детьми Поттеров из-за напряжённых отношений с Джинни — ещё один результат разрыва с Роном. Невзирая на это, она была просто благодарна за то, что Гарри по-прежнему считает её частью своей семьи. Гермиона знала, что с её стороны наивно думать, будто после Хогвартса дружеские связи останутся прежними. При нормальных обстоятельствах развитие отношений и дружбы было полезным, но, учитывая войну, травмы и потери, она была благодарна за тех, кто остался в её жизни.
Слава Мерлину, что есть Гарри.
Гермиона наблюдала за своим отражением в зеркале, накладывая на волосы чары быстрой сушки и нанося тушь на ресницы. Из нескладного подростка она превратилась в женщину. За последние несколько месяцев она отрастила волосы, и прибавившийся объём сделал кудри гораздо более послушными. Теперь они не были кустистым каштановым беспорядком, а ниспадали пружинистыми прядями по спине. Тем не менее Гермиона мало что могла сделать, чтобы усмирить волосы, учитывая августовскую жару. Она хмыкнула, глядя, как кудри медленно начинают пушиться у лица. Несмотря на своё прозвище, она больше не чувствовала себя «Золотой». Гермиона отметила фиолетовые круги под глазами, а щёки казались ей более впалыми, чем раньше. Яркость её шоколадных глаз давно исчезла, сменившись тусклостью, которую подпитывал стресс от работы.
Столкнувшись с проблемой, Гермиона всегда погружалась в неё с головой, пренебрегая самыми основными принципами заботы о себе. Стремление к знаниям поглощало её — недостаток, уходящий корнями в детство. Именно это заставило Грейнджер использовать на третьем курсе маховик времени в попытке посещать больше занятий, чем позволяло время, но к концу года стресс, вызванный учебным планом, практически свёл её с ума. Подобным образом она работала до поздней ночи в течение последних нескольких месяцев, отыскивая любую связь между жертвами и пытаясь определить значение и подходящее толкование рун. Что значение, что толкование были настолько явно понятны и очевидны, насколько виден камуфлори в укрытии.
Где-то между войной и расставанием с Роном Гермиона потеряла цель в жизни. Разочарование ходом дела было не единственным, с чем она боролась. Весь последний год или около того она находилась в состоянии постоянного недовольства. Из-за отсутствия прогресса и цели Гермиона стала похожа лишь на оболочку той непоколебимой девушки, которой когда-то являлась. Пламенное увлечение и страсть, которыми она славилась, окончательно потухли, оставив её холодной и отстранённой.
Или, возможно, они испарились в тот момент, когда я порвала с Рональдом.
В первый месяц после разрыва с Роном Гермионе приходилось заставлять себя просыпаться и идти в офис. Она не могла вынести ни его, ни коллег, ни бесконечные подкаты Кормака Маклаггена. Гермиона начала использовать свой накопленный оплачиваемый отпуск без предварительного уведомления, посылая сову утром, чтобы сообщить о своём отсутствии. В некоторые дни она работала дома и отправляла Гарри патронуса, чтобы он связался с ней через камин, если возникнут какие-либо вопросы.
Грейнджер продолжала в таком духе два месяца, пока до её ушей не дошли новости об уходе Рона из ОМП. Только после его увольнения она наконец вернулась в свой личный кабинет в отделе.
Помимо чувства неудовлетворённости она переживала экзистенциальный кризис — смерть Эрни напомнила о собственной смертности. После восьмого года обучения в Хогвартсе и сдачи ЖАБА Гермиона изначально планировала работать в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними (ОРМПК). Она всегда ненавидела название отдела:
контролировать что-либо означало считать себя выше этого. Она мечтала совершить революцию в ОРМПК, желая посвятить жизнь созданию законодательных актов, которые защищали бы и расширяли права и возможности неволшебников, оборотней и других разумных существ. Она
хотела равенства для всех, и ей казалось, что время на исходе.
Работа Эрни могла быть моей, — мимолётно подумала она.
Однако вместо того, чтобы заняться своим увлечением, Гермиона под давлением Рона и Гарри пошла работать в ОМП, специализируясь на рунах и чарах, где нашла применение своим семи ЖАБА. В результате она стала первым и единственным в отделе специалистом по рунам и защитным чарам. ОМП процветал с приобретением навыков Гермионы, поскольку им больше не требовалось привлекать эзотериков и разрушителей проклятий из других отделов для помощи в наиболее сложных делах. Теперь же Гермиона по мере возможности лишь делала финансовые взносы в ОРМПК, а не стояла вместе с юным Тедди Люпином перед Визенгамотом, требуя необходимых изменений. Тедди открыто выступал за права оборотней, и в его бойцовском духе она видела молодую себя.
Гермиона бросила заклинание
Темпус, беспокоясь, что слишком долго была погружена в мысли, но удивилась, увидев, что не выбилась из графика.
На сегодня она выбрала серые брюки и белую рубашку-оксфорд, чтобы надеть под мантию.
Что-то подходящее. Она решила, что, скорее всего, сегодня они снова будут осматривать квартиру Макмиллана, и хотела быть в состоянии двигаться быстро и ловко. Окончательно оглядев спальню и убедившись, что всё необходимое на предстоящий день собрано, Гермиона взяла свою палочку и неизменную фиолетовую бисерную сумочку и направилась к камину.
Грейнджер вышла из зелёного пламени в вестибюль атриума Министерства магии. Она вздохнула. Конечно, она вернулась с войны с решимостью принести долгосрочные
положительные перемены. Только вот изменения, о которых она мечтала, так и не произошли. За последние пятнадцать лет магическое сообщество обрело некоторую стабильность, но никто не хотел нарушать хрупкое равновесие, которого достиг их мир. Он был чересчур разрушен и нуждался в слишком скором и крупном восстановлении, чтобы в нём мог закрепиться какой-либо устойчивый прогресс. Все решили довольствоваться малым, вместо того чтобы стремиться к совершенству. По иронии судьбы, после войны, целью которой являлся потенциальный геноцид магглорождённых, не сделали ничего для защиты их прав. Ничего, чтобы остановить укоренение идеологии чистокровных.
Министр должен был внедрить программу интеграции магглорождённых для первогодок, позволяя им адаптироваться к новому миру. Нет никакого оправдания тому, что они по-прежнему остаются в невыгодном положении.
Если я увижу ещё хоть одну пропаганду против оборотней в этом грёбаном обеденном зале, то сожгу это здание с помощью Инсендио.
Гермиона продолжила идти к лифту, который должен доставить её на второй уровень, где располагался офис ОМП. Вокруг эхом разносилась болтовня ведьм и волшебников, начинающих свой день. Среди всего этого шума один голос привлёк внимание Грейнджер.
— Гермиона!
Чёрт возьми.
— Кормак, — раздражённо простонала она, даже не потрудившись быть вежливой.
Гермиона повернулась. Она отвергала Кормака снова и снова на протяжении многих лет. Любой здравомыслящий человек понял бы намёк, но Маклаггену явно не доставало этого качества.
Он остановился перед ней, и Гермиона почувствовала запах его удушающего одеколона. Она должна была признать, что находила его привлекательным из-за светлых кудрей и игривой ухмылки. Однако все шансы, которые были у Маклаггена, исчезали, стоило ему открыть рот. Она увидела, как его выражение лица сменилось на озабоченное, когда он спросил:
— Ты хорошо себя чувствуешь, Гермиона? Выглядишь немного измождённой.
Мерлинова отвисшая левая сиська, и это он считал обходительностью?
— Я в порядке, спасибо.
— Хорошо спала? Знаешь, Гермиона, — он шагнул ближе, голос стал ниже, — ведьмы спят лучше рядом с волшебником, да и мне говорили, что я
отлично умею обниматься, — игриво пошевелил он бровями.
Он что, серьёзно попытался пригласить себя в мою постель? Высокомерный ублюдок.
— Мне говорили, что я храплю, а мои волосы — это осуждённый преступник.
Кормак выглядел потрясённым и сделал шаг в сторону. Сегодня Гермиона впервые не стала мягко отмахиваться от его ухаживаний, у неё не было времени потворствовать его хрупкому эго. Она прищурилась, подначивая его ответить. Он не ответил.
Умница.
Лифт наконец прибыл, и Гермиона, как и всегда, заняла место в дальнем правом углу, Кормак же предпочёл встать с другой стороны небольшого пространства, стараясь быть как можно дальше от неё. Между ними теснились другие работники Министерства из различных отделов, и Грейнджер мысленно готовилась к трёхминутной поездке на второй уровень. Всевозможные зачарованные пергаменты кружились над её головой, собираясь доставить записи, стоял гул разговоров, но, как и каждое утро, Гермиона отключалась от всего, сосредотачиваясь на своих чёрных балетках.
«Второй уровень, Отдел магического правопорядка», — объявил мелодичный голос. Кормак и Гермиона вышли одновременно. Она заметила, что пока он шёл к своему столу, то не сводил с неё глаз.
Даже прямой отказ не может надолго сдержать его.
Проходя мимо столов своих коллег-авроров, она чувствовала себя одинокой как никогда. Ведьмы и волшебники были заняты пустой утренней болтовнёй, обсуждая жизнь вне работы. Гермиона часто присоединялась к беседам во время утреннего обхода, так как ей нравилось слушать о жизни коллег: Алисия Спиннет, теперь Джордан, только что вернулась из декретного отпуска, Симус Финниган выиграл турнир по квиддичу, проводимый между отделами, а бывшую подругу, Кэти Белл, Гермионе даже не нужно было игнорировать, так как Кэти и так проводила время избегая Гермиону любой ценой. Сейчас же она просто не могла найти в себе силы обратить внимание на бессмысленные разговоры, вместо этого решив быстро пройти в конец большой комнаты, где находился её кабинет.
Как они могут жить дальше после всего, что произошло? Как они могут быть довольны Министерством? Неужели они не видят никаких недостатков? Неужто они не замечают предрассудков, от которых до сих пор страдают многие?
Эти мысли проникали и в личную жизнь. Однажды Рон спросил Гермиону, почему она не может быть просто счастлива, «сосредоточься на хороших вещах, Миона», — сказал он как-то. Это был вопрос, который, казалось, преследовал её:
может ли она быть счастливой? Может ли реализовать себя, несмотря на постоянное присутствие мрака смерти? Она прокручивала эти вопросы в голове, пока наконец не подошла к своей двери.
Г. ГРЕЙНДЖЕР
Специалист ОМП по рунам и защитным чарам
Гермиона гордилась тем, что у неё есть личный кабинет. Однако в такие дни, как сегодня, когда она не высыпалась и чувствовала себя виноватой в том, что не смогла добиться хоть какого-то прогресса в деле по руническим убийствам, ей хотелось сорвать табличку с двери и закричать. Вздохнув, она зашла в кабинет, плавно закрыв за собой дверь.
По взмаху палочки зажёгся свет, и Гермиона приготовила чай. В ОМП не было окон, поэтому она зачаровала стену за своим столом так, чтобы та напоминала экстерьер дома детства в пригороде Хэмпстед Гарден. Перед импровизированным окном расцвела зубастая герань — подарок Невилла и Полумны на день рождения. Гермиона улыбнулась красным листьям, вспоминая, когда она в последний раз навещала пару.
Надо бы устроить с ними ещё один ужин, подумала она.
Стена с правой стороны превратилась в маггловскую белую доску, а маркеры были зачарованы таким образом, чтобы в них никогда не заканчивались чернила. С течением времени это значительно облегчило раскрытие различных дел. Гермиона взглянула на книжный шкаф в левой части комнаты и подошла к нему, чтобы достать с одной из переполненных полок «
Магические иероглифы и логограммы». Она знала, что сегодня эта книга наверняка снова понадобится.
Она любовно провела рукой по корешку. Страницы потрепались от постоянного использования, но этот фолиант помог раскрыть множество дел. На протяжении многих лет Гермиона содействовала в вылавливании оставшихся Пожирателей смерти. Дольше всего она проработала в поместье семьи Лестрейндж, так как всё здание было защищено магией крови. Она неустанно работала над тем, чтобы снять защиту и позволить аврорам безопасно войти в помещение. Среди других дел можно было выделить расшифровку рунической переписки Пожирателей смерти и помощь в задержании подпольного торговца зельями, который сообщал время работы магазина посредством чередующихся рун на витрине.
Тот факт, что Гермиона пыталась раскрыть текущие убийства и не могла добиться абсолютно никакого прогресса на протяжении уже нескольких месяцев, удручал. Гарри изо всех сил пытался вернуть ей бодрость духа, но безуспешно. Сейчас ей нужно было определить,
как использовались руны и
почему выбрали именно этот набор.
Вернувшись к столу и заварив чёрный чай, Грейнджер взяла папку с делом Эрни и перечитала протокол.
Может быть, я что-то пропустила в субботу вечером? Маловероятно.
Спустя несколько часов Гермиона всё ещё расхаживала перед белой доской, её волосы были убраны наверх и закреплены палочкой. Она выписала возможные варианты использования и значения каждой руны, и доска теперь оказалась покрыта переводами: Дагаз — рассвет, Гинфакси — сила против соперника, Йера — изменения, Манназ — общество, Отал — происхождение, Соулу — очищение и Тейваз — битва.
Гермиона знала, что должна выглядеть совершенно устрашающе, как и её доска: маркер во рту в качестве сигареты, руки покрыты чернильными пятнами, верхняя одежда отброшена. В какой-то момент даже рубашка оказалась расстёгнутой. Был только полдень, но она уже выпила четыре чашки чая, и кофеин лишь усугубил её маниакальный вид. Она руководствовалась исключительно соображением о том, что дело Макмиллана нужно закрыть. Не то чтобы она мало думала о других жертвах, но мысль о том, что ещё одному ребёнку придётся расти без отца, что-то сломала внутри неё.
Гермиона сделала шаг назад, рассматривая все руны и обращая внимание на порядок их написания:
происхождение, изменения, очищение, общество, сила против соперника, битва, рассвет.
Возможно, очищенное общество? Рассвет нового дня? Перемены, которые приведут к предстоящей битве, в которой против соперника необходимо будет применить силу, возможно, из-за происхождения? Всё это жутко напоминает Волан-де-Морта.
— МЕРЛИНОВЫ ПАНТАЛОНЫ! — закричала Гермиона.
Как я могла быть такой чертовски слепой?! Я бы поставила галлеон на то, что преступник стремится к каким-то восстановительным преобразованиям. Очищенное общество после битвы возвестит о рассвете нового дня... Соулу, Манназ, Тейваз, Дагаз... Но... Очищенный в смысле очищенный от коррупции или от определённых людей? И относится ли Отал, происхождение, к магглорождённым или чистокровным? Убийца расправляется с чистокровными, так может, он благоволит магглорождённым? И как произойдут эти изменения, Йера? Они уже начались с убийств или лишь грядут? И как клеймо Эрни с весами вписывается в эту картину? Может быть, это как-то связано с Тейвазом?
Гермиона отложила эту мысль на потом, кайф от решения части дела Эрни подбадривал её шаги, и она распахнула дверь своего кабинета. Она встретилась глазами с отделом, полным очень растерянных авроров, некоторые из которых заняли различные оборонительные позиции, как будто готовились к нападению.
Они, наверное, слышали мой чёртов крик... Она заметила, что Кормак выглядел обеспокоенным, а за его столом с приподнятой бровью и взглядом, направленным прямо на неё, сидел изумлённый Блейз Забини.
Какого чёрта здесь делает Забини? Она покачала головой, игнорируя его присутствие.
— Где Гарри? — сумела спросить Гермиона у коллег. Она понимала, что все в отделе, вероятно, обратили внимание на её растрёпанный вид, но ей было всё равно...
— Мерлин, Гермиона, ты наткнулась на дементора? Какого чёрта ты так кричала? — спросил Гарри, выглянув из кабинета. Грейнджер заметила, что он быстро закрыл дверь, когда шагнул к ней, будто не хотел, чтобы она заглянула внутрь.
Как необычно.
У неё не было времени сосредоточиться на странном поведении Гарри. Если бы Гермиону хоть сколько это заботило, то он мог бы даже нагнуть Джинни на столе, а она не стала бы ругать его за то, что он злоупотребляет рабочим временем. Прорыв в деле значил всё и даже больше.
— Мне нужно поговорить с тобой об Эрни, — прошептала она, встретившись взглядом с зелёными глазами Гарри, пытаясь молча передать важность своей просьбы.
Она увидела, как Гарри сглотнул и кивнул, выразив понимание:
— Дай мне пять минут, и я буду в твоём кабинете.
Должно быть, там действительно Джинни.
Гермиона ухмыльнулась этой мысли прежде, чем на неё накатило смущение оттого, что она вспылила ранее. Чувствуя пунцовый румянец, расползающийся по шее, она ещё раз нервно оглядела коллег, затем пробормотала тихое «простите» и удалилась обратно в свой кабинет. Она как раз готовила пятую чашку чая, как в дверь постучали.
— Входите, — позвала она через плечо. Повернувшись, она увидела, как зашёл и закрыл за собой дверь Гарри. Он занял место напротив, и на его лице появилась небольшая улыбка. Гермиона отметила, как сильно постарел её друг за последние пять месяцев. По бокам его некогда чёрных волос появилось больше седых прядей, а под глаза вернулись круги, которые она не видела со времён поисков крестражей. Гермиона слегка нахмурилась из-за весёлого настроения Гарри и села за свой стол.
Хм, может, в его кабинете на самом деле Джинни.
Гермиона покачала головой, решив сдержать восторг, тон её голоса был сравним с моментами, когда она о чём-то верно догадывалась во время нахождения в библиотеке Хогвартса:
— Честно говоря, Гарри, я думала, что к этому времени ты уже вызовешь всех нас на совещание. Ты не планировал встречу, чтобы обсудить последние события по делу? — спросила она, помешивая чай чайной ложкой.
— Я был... занят этим утром, — сказал Гарри, дёрнувшись в кресле, внезапно почувствовав себя неловко.
Что ж, вот и подтверждение.
Гермиона приподняла бровь, шаловливое
«Оу?» сорвалось с её губ, пока она потягивала чай.
— Ну, рассказывай.
— О, нет, не в том смысле, о котором ты думаешь, мы же договорились не обсуждать нашу интимную жизнь, помнишь?
Гермиона рассмеялась:
— Точно, как я могла запамятовать. Ты же всего лишь позволил мне зайти в кабинет во время зачатия Лили. Полагаю, в пылу страсти можно забыть закрыть камин.
— Заткнись, Миона.
Она смотрела, как Гарри начинает краснеть, словно китайский огненный шар, и подавила смешок из-за явного дискомфорта друга.
— Прости, Гарри. В последнее время у меня не так много поводов для смеха, — она прочистила горло и продолжила: — Как бы там ни было, я уверена, что ты умираешь от желания узнать причину моей бурной реакции этим утром.
— Ты сказала, что это из-за Эрни? — Он поставил локти на стол, придвигаясь ближе, пока она объясняла.
— Да, — вздохнула она, и восторг сквозил в каждой произнесённой букве. — Кажется, я обнаружила связь между выбранными рунами.
— Годрик, да! — теперь сиял Гарри. — Гермиона, ты великолепна. Это поможет нам определить список потенциальных подозреваемых, да?
— Именно. Надеюсь, что, выявив связь между рунами, мы сможем понять, кто может руководствоваться их значением. Эрни оказался первым, на кого нанесли все семь рун. Либо преступник увеличивает свою силу и становится более опасным, либо Эрни был чем-то примечателен... либо и то, и другое!
Гарри провёл руками по заросшим щетиной щекам, на его лице читалось явное неверие. После нескольких месяцев пробуксовки, когда каждая жертва становилась всё более изувеченной, это был тот перелом, в котором они отчаянно нуждались.
— Думаю, руны используются как символ каких-то зловещих перемен. Когда я посмотрела на значение каждой руны —
перемены, победа над соперником, битва, общество, происхождение, очищение, рассвет, — я интерпретировала это как символический боевой клич.
— И это означает?
— Это просто теория. Я ещё точно не знаю, почему наш преступник вырезает руны на жертвах. Возможно, они позволяют этому человеку что-то
сделать, но, если он хотел выразить недовольство какой-то высшей силой или руководящим органом, например, Министерством, что ж, символы говорят сами за себя.
Гермиона сделала паузу, чтобы убедиться, что Гарри уловил смысл, и, увидев его кивок, продолжила:
— Я имею в виду, что никто не выбирает руны «победа над противником» и «общество» безо всякой на то причины. В алхимии число семь означает процесс коагуляции, соединения или когда сущность человека становится целостной. Я не уверена, что всё это значит в данном контексте, но всего у нас семь рун — без оккультизма не обошлось, Гарри, это очень тёмная магия. Я бы даже сравнила всё с созданием крестража.
Гермиона заметила, как напряглись плечи Гарри.
— Предполагаю, что убийства будут продолжаться до тех пор, пока преступника не поймают, или пока он не добьётся того, что ему нужно, — сглотнула Гермиона и отпила чай, пытаясь побороть внезапную волну тошноты, которая грозила вывалить наружу содержимое желудка. — Честно говоря, я не удивлюсь, если тот, кто это делает, пытается либо отомстить за преступления, совершённые против полукровок и магглорождённых, либо вернуть старые устои чистокровных. Об этом свидетельствуют руны «очищение», «происхождение» и «изменения», Гарри.
— А ты уверена? — Она видела, как краска сходит с лица Гарри. У него было то же выражение лица, что и у неё в момент, когда пришло осознание, — страх, смешанный с грустью.
— Да, вполне уверена, — её голос не дрогнул, в
этом она была точно убеждена.
Гарри на мгновение задумался, а потом заговорил, явно тщательно подбирая слова:
— Миона, мне нужно поделиться с тобой ещё кое-какими сведениями об этих делах, которые я не сообщал остальным.
— Что ты имеешь в виду, Гарри? — спросила Гермиона, мгновенно насторожившись.
Она отставила чашку в сторону и скрестила руки. Гарри никогда не скрывал от неё информацию, особенно о делах, в которых она принимала участие.
— Что ты знаешь такого, чего не знаю я?
— Нечто подобное происходит не впервые.
— Очевидно, Гарри. Есть ещё три жертвы.
— Нет, Гермиона, — перебил её Гарри. — Я имею в виду, что за последние пять лет с подобными убийствами столкнулось Министерство Франции. Всего шесть жертв, все из чистокровных семей.
— И откуда ты это знаешь, Гарри Поттер? — Гермиона почувствовала, как нарастает гнев от осознания того, что от неё, Мерлин знает как долго, скрывали жизненно важную информацию.
— От моего аврора-информатора, с которым я время от времени работал на протяжении этих лет, — ответил Гарри, пытаясь, но безуспешно, выглядеть невозмутимым.
— Ты имеешь в виду информатора, который не переступал порог нашего отдела и который не смог стать твоим следующим Роном, потому что, какое там было оправдание? Ах да, я помню: «Его обязательства не распространяются на прогнившее английское Министерство»? Ничего не напоминает, Гарри?
— Миона, его присутствие здесь было не нужно, правда. Хватало помощи через сову. Мы поймали последнего из высокопоставленных Пожирателей смерти, когда был осуждён Рабастан Лестрейндж!
— Насколько я знаю, Яксли и Сивый всё ещё на свободе, — огрызнулась Гермиона.
— Мы уходим от темы! — Гарри хлопнул ладонями по её столу. — У него были другие обязательства. Он подписался на работу аврором на французский ОМП. Работал над делами, похожими на наши. За последние пять лет в Париже было шесть жертв, каждая — с различными рунами. Он хорош в толковании, и я обратился к нему, думая, что он мог бы проконсультировать нас по этому делу.
Гермиона усмехнулась.
— Годами ты работал с этим тайным информатором! Годами я наблюдала, как ты доверяешь сведениям безымянного человека. Годами ты держал его личность в секрете от меня — твоего лучшего друга — и теперь ты ожидаешь, что я буду слепо следовать информации от него?! Опрометчивое доверие может поставить под угрозу всё расследование! Стоит ли его помощь такого риска, Гарри? — невозмутимо ответила Гермиона, повышая голос с каждым произнесённым словом.
— Дело совсем не в этом, Гермиона, ты полностью вырываешь всё из контекста. Почему ты не хочешь работать с кем-то, кто знаком с рунами и сталкивался с подобными случаями? Разве ты не думаешь, что совместные усилия могли бы сделать раскрытие дела более вероятным?
— Я недостаточно хороша для тебя, Гарри? Недостаточно быстро работаю? Не успеваю раскрыть дело, уложившись в твои идеальные временные рамки? — передразнила она. — Я только что сказала тебе, что раскрыла большую часть дела! Мне не нужен напарник для каких-то дополнительных «толкований».
— Я собираюсь проигнорировать всё, что ты только что сказала. И кроме того, по твоим словам, то, что ты выяснила, — всего лишь теория. Нам всё ещё нужно раскрыть дело, а для этого нам нужно правильно интерпретировать руны, а теперь дай мне закончить. — По тому, как Гарри сжал челюсти, Гермиона могла видеть, что он в гневе. — Я написал ему, поделился фотографиями наших рун и спросил, знает ли он, как их можно истолковать. Он не был уверен, но поделился, что сталкивался с похожими до сих пор не раскрытыми делами. В результате я предложил ему работу здесь, с нами... в качестве твоего напарника.
— Гарри Джеймс Поттер, ты не мог просто так назначить мне напарника! Кого-то, кого я даже не знаю, не посоветовавшись со мной?! — прошипела она сквозь стиснутые зубы, стараясь не закричать и не оповестить весь офис об их разногласиях.
Гермиона встала и повернулась к книжному шкафу, не в силах больше смотреть на Гарри. Ей нужно было сосредоточиться на чём-нибудь другом, кроме умоляющего взгляда, который бросал на неё лучший друг. Она рассматривала свои любимые книги, стоящие на полках. Сосредоточилась на текстах, находящихся на уровне глаз, некоторые из которых были научными, другие — личными, как, например, экземпляр «Грозового перевала» её матери. Сердце колотилось в груди, и она сделала глубокий вдох, стараясь, чтобы гнев рассеялся.
— Гермиона, пожалуйста, пойми причину моих действий. Последние пять месяцев ты работала не покладая рук, пытаясь разгадать эти руны. Нам, как отделу, нужна помощь. Этот парень даст нам пять лет информации, пять лет оперативного опыта. Где ещё я найду тебе напарника, который разбирается в руническиих переводах и является аврором?
О... интересно...
Гермиона покачала головой, закатывая глаза, зная, что Гарри не видит её лица.
— Кто этот напарник, Гарри? Ты уверен, что
он компетентен, какие у
него ЖАБА?
Она услышала, как открылась дверь, но была слишком сосредоточена на том, чтобы контролировать свой пыл вместо того, чтобы обратить внимание на вошедшего. Гермиона уже собиралась повернуться к Гарри, как услышала слова:
— Ну же, Грейнджер, ты не можешь рассчитывать на то, что будешь единственным на всём свете способным человеком.
Она замерла, расправляя плечи. Несмотря на то, что прошло много лет с тех пор, как она слышала этот голос, его она могла узнать где угодно. Он был ниже, чем она помнила, но всё в этой манерной медлительности и тягучем «Грейнджер» давало понять, кто именно стоит сейчас в её кабинете.
Гермиона повернулась, зная, что на её лице написано негодование, и взглянула на ухмыляющегося Драко Малфоя.
— Ты.
