***
— Хозяин Малфой опоздал! Встревоженный писк поприветствовал Драко, как только он вышел из пламени в прихожей восточного крыла Мэнора. Он смахнул сажу с брюк и с извиняющейся улыбкой посмотрел на стоящего перед ним домового эльфа. Учтивый эльф был в семье с самого детства Драко и, если он правильно помнил, приходился родственником Добби. Плечи Малфоя заметно опустились от облегчения, когда он понял, что у него есть ещё несколько минут уединения перед встречей с матерью. — Прошу прощения, Квинси, я потерял счёт времени, — признался Драко. Маленькая эльфийка, одетая в кухонное полотенце, нервно выкрутила руки и хмыкнула со смешком: — Не будет ли хозяин Драко так любезен проследовать за Квинси? Госпожа будет подавать чай в гостиной западного крыла. Драко фыркнул: конечно же, она планировала встретиться там. Хотя по всему поместью хранились всевозможные реликвии Малфоев, неконфискованные Министерством, западная гостиная оставалась по сути святыней семьи. В ней находились каменные бюсты всех предков-мужчин, непроклятые фамильные реликвии и мебель, которая восходила ко времени жизни пра-пра-пра-пра-пра-прадеда Драко. Венцом же всей комнаты являлся большой изумрудного цвета гобелен с изображением семейного древа Малфоев. Драко задумался, не выжжет ли мать его портрет на нём, как сделала двоюродная бабка Вальбурга Блэк с несколькими членами семьи на гобелене в доме на Гриммо. Ему было интересно, что сотворил Поттер с этой мерзкой вещицей? Вероятно, при первой же возможности сжёг с помощью Инсендио. В юном возрасте Драко любил лежать на толстом ковре в восточном стиле и разглядывать семейное древо. Он прослеживал линии глазами и, когда находил имя, которое не особенно помнил, искал портрет в одной из многочисленных комнат дома. Если он не слушал сами портреты, то сидел в кабинете отца и внимал его рассказам о величии Малфоев, перемежающимся с уроками о семейных финансах и обязанностях перед чистокровным обществом. Люциус Малфой был настоящим главой благородного рода. Он собирал фирменные длинные платиновые волосы в низкий хвост, всегда одевался в официальные мантии, и на его лице никогда не было никакой растительности. До битвы в Отделе тайн на пятом курсе Люциус всегда держался с чувством превосходства. Он воплощал всё то, что юный Драко боготворил. Теперь же Малфой стыдился того, что когда-то возносил отца на столь высокий пьедестал, что когда-то восхищался этим человеком. Пока Драко шёл по коридорам, его мысли возвращались к прошлому. Как так вышло, что Мэнор стал таким жутко зловещим, но в то же время был местом, с которым связаны самые приятные детские воспоминания? Будучи подростком, Драко обожал библиотеку. Тео, Пэнси и он сам часто пропадали среди стеллажей, просматривая литературу, непредназначенную для детей школьного возраста. Он терялся в различных книгах, находя в них спасение, когда возложенные на него ожидания начинали давить тяжёлым грузом. Когда он и Квинси подошли к большим библиотечным дверям из красного дерева, Драко остановился и попросил маленького эльфа задержаться. Попытки Драко заполучить книгу «Sacra Tenebris Artium» до сих пор оставались тщетными. После неудачного похода в «Горбин и Бэрк» у него оставалось только два варианта: посетить библиотеку Мэнора и отыскать там фамильный экземпляр или наведаться в Министерство, чтобы проверить, нет ли у них похожих работ. Не найдя в себе силы воли посетить поместье без приглашения, Драко сначала проверил библиотеку Министерства, но ушёл оттуда с пустыми руками, не обнаружив ничего достаточно гнусного, как ему было нужно. Когда написала Нарцисса, приглашая на чаепитие, он испытал частичное облегчение от того, что визит также послужит возможностью понадеяться заполучить книгу. Драко открыл двойные двери одним взмахом руки и, войдя внутрь, поднял голову и увидел плавающие в воздухе сферы света, которые освещали большое помещение. Над ним возвышались стеллажи за стеллажами, каждая полка которых была заполнена книгами, собранными за многие века. Грейнджер бы это чертовски понравилось. Её зазнайство достигло бы наивысшей точки, а он бы с удовольствием дразнил её, пока она не начала бы задыхаться от смеха, который бы заполонил всё пространство в остальное время мрачной комнаты. — Надеюсь, сегодняшний вечер станет поводом для праздника, — шире улыбнулась она. — Уверена, что ты предпочтёшь дружеское общение тем низостям, к которым мы, ну, в основном я, обычно прибегаем. Драко покрутил жидкость в бокале, игриво ухмыляясь. — Я не против перепалок, Грейнджер. Честно говоря, препираться с тобой очень весело. Я даже беспокоюсь, что без такого могу умереть от скуки. — Ты правда ходишь к целителю разума? — внезапно спросила она. — Ах, это будет стоить тебе как минимум ещё двух бокалов скотча. Я не раскрываю секреты на первом свидании. Его улыбка расплылась, когда он увидел, что в тусклом свете её румянец стал ещё ярче. — Это не свидание, Малфой. — Я знаю. — Мы напарники, которые пытаются заключить перемирие. — Опять же, я знаю. — Мы узнаём друг друга как взрослые, чтобы быть более продуктивными во время работы. — Да, Грейнджер, я в курсе. — Тогда почему ты назвал это свиданием? — Потому что это весело — заставлять тебя краснеть, твои щёки становятся самого красивого оттенка розового. Снова увидев библиотеку, Драко вспомнил лето перед шестым курсом, когда принял Тёмную метку. Эта мысль заставила его содрогнуться. Он почти сошёл с ума от всё нараставшего давления от поставленной перед ним «задачи». Он прочёсывал ряды книг в поисках того, что могло бы помочь починить исчезательный шкаф и выполнить поручение Волан-де-Морта. Когда Малфой не смог найти ответы на свои вопросы касательно шкафа, он обратился к «Sacra Tenebris Artium», чтобы понять мысли Волан-де-Морта. Он знал, что этот псих не хочет выкачивать магию, судя по его реакции на просьбу Яксли, но Драко подумал, что, возможно, в фолианте есть контрзаклинание против Тёмной метки. Если Драко не удастся убить Дамблдора, он, по крайней мере, сможет снять клеймо с себя и отца, и вместе с Нарциссой все трое Малфоев сумеют сбежать. Это было детское желание глупого ребёнка. Когда Драко провалился, то его самого и отца пытали, а мать изнасиловали. Только его родители были настолько наивны, что после всего продолжали верить во всю чушь про чистокровных. Сейчас, пока Драко перемещался по библиотеке, ему казалось, что эти воспоминания случились целую жизнь назад. Малфой помнил, где находится фолиант, и быстро по проходам пробрался в дальнюю часть библиотеки, где в стеклянных футлярах хранились наиболее омерзительные книги семейства. Он молча помолился Мерлину, Цирцее, Салазару, даже чёртовой Пенелопе Пуффендуй, чтобы во время одного из рейдов Министерство не изъяло текст. Когда Драко подошёл к футляру, то с разочарованием отметил, что книгу действительно изъяли. — Блядство. У Драко не было времени зацикливаться на своём разочаровании, поскольку он уже опаздывал на встречу с матерью. По одной проблеме за раз. Он вернулся в коридор, где всё ещё стояла Квинси. Двери с щелчком закрылись, и он жестом велел эльфу проводить его дальше. Эльфийка встретилась большими глазами с его и сказала: — Хозяина Драко очень не хватает, — и прежде чем Драко успел ответить, она быстро продолжила: — Тилли и Мопси угодили молодому хозяину? — Тилли и Мопси делают феноменальную работу, уверяю тебя. Они попросили меня передать тебе привет. Мы будем рады видеть тебя у нас, когда бы ты ни захотела прийти, Квинси, — улыбнулся Драко. Он знал, что эльфийка никогда не покинет поместье, пока здесь живёт его мать, но от робкого взгляда, брошенного на него маленьким существом на проявление доброты, в груди у Драко что-то дрогнуло. Ей не нужно было отвечать. Когда они подошли к гостиной, Квинси щёлкнула пальцами, и двери беззвучно распахнулись. Она протянула руку и склонила голову, когда он проходил мимо. — Ты опоздал. Когда Драко шагнул в комнату, холодный взгляд матери сопроводил её обвинительное приветствие. Нарцисса Малфой являла собой настоящий образ чистокровной жены и матриарха: она гордо стояла, сцепив руки спереди в районе талии, и внимательно разглядывала сына. Он же взял пример с Гойла и решил отказаться от официальной мантии для сегодняшней встречи. Драко встретил ледяной взгляд матери — в её глазах читалось явное презрение. Он, в свою очередь, решил рассмотреть её саму. Было очевидно, что прошло много времени: небольшие седые пряди пробивались сквозь её платиновые волосы, а в уголках глаз виднелись морщинки, но время не могло сравниться с Нарциссой Малфой. Несмотря на все перемены, она сохранила надменную горделивость. Сегодня она предпочла надеть сливовую мантию, которая, казалось, дополняла готическую обстановку Мэнора. Драко заметил, как она прищурила голубые глаза, когда наконец-то наткнулась на его татуировку. Он весь выпрямился, ожидая, когда она прервёт молчание. После этого открытия Нарцисса заговорила: — Ты не только опоздал, но и не удосужился одеться подобающим образом? — её тон был резким, сдержанным. — Прошло шесть лет, мама. Кроме моего гардероба больше нечего обсудить? — На его губах появилась лёгкая ухмылка. — Нам есть что обсудить, Драко. Пожалуйста, присаживайся, — нахмурилась ещё больше Нарцисса. Было неловко, поскольку Малфои начали есть в тишине. На маленьком столике стоял чай и разнообразное печенье. Драко пересел на место слева от стола, так чтобы в его поле зрения была дверь. С тех пор как в их доме стал хозяйничать Волан-де-Морт, Драко научился всегда держать на виду выходы из всех комнат, в которые когда-либо заходил. Драко называл это осторожностью, а Томас — посттравматическим стрессовым расстройством. Нарцисса села на стул напротив сына. Пока Драко рассматривал пирожные к чаю, у него потекли слюнки. Хотя он никогда не признался бы, но он скучал по лимонному печенью Квинси — оно напоминало о том, каким простым было детство до Волан-де-Морта. Мопси неоднократно пыталась повторить это печенье, но ей никогда не удавалось уловить нужное соотношение между кислинкой лимона и сахаром. Драко сидел молча, внимательно наблюдая за Нарциссой, пока они потягивали чай. Хотя он ненавидел играть в игру своей матери, он решил подчиниться. С раннего детства его учили всегда принимать во внимание долгосрочные перспективы, ведь, в конце концов, Малфои всегда побеждали. Он отказался говорить первым, отказался нарушить их молчание, поэтому просто ждал. По мере того, как затягивалось молчание, он снова начал размышлять. — Почему ты пошла в ОМП? Я думал, ты собиралась продолжить свой крестовый поход за эльфийской ерундой, начатый на четвёртом курсе? Чёрт, как она называлась? Б.Р.Е.В.Н.О? В ответ на это высказывание о её кампании по восстановлению справедливости Гермиона перевела на Драко взгляд. Малфой помнил, как до возвращения Волан-де-Морта в конце четвёртого курса Гермиона безобидно расхаживала по замку с вязаными вещами и брошюрами, выступая за освобождение домовых эльфов. В то время это была ещё одна тема, из-за которой он мог поиздеваться над ней, но сейчас он сумел распознать неподдельный пыл в её глазах. Они горели с той же силой, что и во время их ссоры, но вместо гнева в них светилась шутливая обида. С течением времени волшебники придвинулись ближе друг к другу на диване, чувствуя себя более расслабленно в обществе друг друга. Им стало комфортно общаться: Грейнджер начала смущённо улыбаться в бокал в ответ на язвительные комментарии Драко, а он сам обнаружил, что ему искренне нравится быть причиной её улыбок. Драко чувствовал лёгкость и тепло, но не был уверен, связано ли это со скотчем или с сидящей перед ним ведьмой. Шотландский виски, безусловно, настолько ослабил его сдержанность, что он не переставал рассматривать её полные губы и очерчивать глазами стройную шею, пока не доходил до того места, где кожа исчезала под безразмерным свитером. Он также обнаружил, что Грейнджер — прекрасный собеседник. Её остроумные комментарии заставляли Драко улыбаться чаще, чем когда-либо за долгое время. Однажды он услышал от Блейза, что у профессора Слизнорта есть песочные часы, песок в которых пересыпается в зависимости от типа разговора: быстро, если разговор паршивый, или медленно, если он увлекательный. Если бы такие песочные часы были сейчас в квартире Драко, песок в них ссыпался бы точно в соответствии с последним вариантом. Размышляя о том, что больше поспобствовало беззаботному поведению — виски или же пьянящее присутствие Грейнджер, Драко проследил за тем, как она сделала очередной глоток из бокала, как вдруг его осенило. Он не просто считал Грейнджер красивой, Драко находил её чертовски привлекательной. Он чувствовал доносящийся до него лёгкий цветочный аромат, возможно, бергамота. Запах был дурманящим. Её волосы казались мягкими на ощупь, и предательский разум Драко подумал, каково это — зарыться пальцами в её кудри и… — Г.А.В.Н.Э., Малфой, — голос Грейнджер вернул Драко в настоящее, — Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов. Она слегка поджала губы и лукаво ухмыльнулась, словно прочитав его мысли. Интересно, а легилимент ли Грейнджер? Зная её, она, вероятно, просто наткнулась на это в одной из своих долбаных книг. — Готова поспорить, что где-то среди моих школьных вещей завалялся значок-другой, и я была бы более чем рада пожертвовать его в твой гардероб. Думаю, фиолетовый будет прекрасно смотреться на фоне всего чёрного, — проговорила она. Гермиона вздёрнула вверх бровь, а потом её взгляд упал на обнажённую грудь Малфоя. В мягком свете, прежде чем она вернула себе самообладание и отвела взгляд, он увидел, как расширились её зрачки. Драко, прельщённый очевидным интересом, ухмыльнулся и ещё больше выпятил вперёд мускулистую грудь. Она снова подняла на него глаза, и Малфой был почти уверен, что она прячется за стеной окклюменции. Ещё и окклюмент. Чёрт возьми. Тепло, которое излучал её взгляд, внезапно сменилось грустью, которую он видел каждый раз, когда смотрелся в зеркало. Гермиона, по-видимому, была полна решимости не разрывать зрительный контакт, когда тихо заговорила: — Я присоединилась к ОМП, потому что это сделали Гарри и Рональд, — начала она, возвращая разговор к первоначальному вопросу. — После войны это казалось правильным выбором. Требовался человек, который мог бы снимать защиту и расшифровать руны. Было так много родовых поместий и домов, так много тёмных артефактов, закодированных рунами, что отдел нуждался в ком-то, помимо Невыразимцев, кто мог бы работать над делами. В конце концов им нужен был кто-то, кто мог бы предстать перед Визенгамотом и дать показания. Так родилась моя должность, — она печально пожала плечами, а потом продолжила: — Изначально я хотела пойти в Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними и продолжить идеи Г.А.В.Н.Э. Возможно, работа Эрни стала бы моей… Гермиона немного пожевала губу, затем отвернулась и сделала глоток из бокала. Драко ждал, он мог видеть, что ей есть что сказать. Через несколько мгновений она наконец снова подняла на него глаза, выглядя довольно растерянной. Неужели ей никогда не давали возможность договорить, не прерывая? Неужели именно по этой причине она всегда чувствовала необходимость самоутвердиться в ходе разговора? Поняв, что Драко не собирается перебивать, Грейнджер продолжила: — После всего, через что мы втроём прошли, казалось неправильным идти разными путями. Мы с Рональдом только начали встречаться… — Любопытство Драко усилилось, когда он отметил, что Гермиона продолжает называть Уизела Рональдом. Малфой обратил внимание на то, как напряглась её челюсть при произнесении имени Уизела. Тайна их разрыва так и оставалась тайной. Грейнджер было явно неловко даже упоминать о нём. Должно было произойти что-то существенное, чтобы Уизли сдал аврорский значок и ушёл от Поттера. Хотя Драко и хотел узнать, что тогда случилось, поскольку всегда искал новые причины для неприязни к этому чёртовому идиоту, он достаточно уважал Гермиону, чтобы не лезть не в своё дело. — Тогда я отчаянно хотела оставить войну позади, а теперь мне кажется, что я каждый день заново переживаю ужасы своего прошлого, — вздохнула она. — Как бы там ни было, в конце концов я позволила давлению со стороны друзей повлиять на моё решение. Мне нравится моя работа, очень нравится, но… я чувствую себя нереализованной. Я хочу быть всецело поглощённой своим делом, поглощённой чем-то отличным от чувства сожаления и горя. Знаю, что однажды такое произойдёт и мне просто нужно найти это чувство удовлетворения. — Драко, что ты делаешь? Голос Нарциссы вернул Малфоя в настоящее. Похоже, её терпение окончательно иссякло. Драко вздохнул, промокнул уголки рта салфеткой и положил ту обратно на колени. Встретив холодный взгляд матери, он уделил Нарциссе всё своё внимание. — Мне нужно, чтобы ты уточнила вопрос, мама. Сейчас я ем печенье и пью чай. Или ты имеешь в виду то, чем я занимаюсь на работе? Или же то, что я делаю, когда возвращаюсь домой вечером? Если так хочешь знать, то я предпочитаю завершать день бокалом огневиски и прекрасным… — Довольно. Драко напрягся от её тона и удержался от остроумного ответа. Наконец-то она оказалась готова обсудить причину этой встречи и озвучить свои требования. Хотя многие считали, что из его родителей именно Люциус был самым жестоким, Нарцисса отличалась не меньшей безжалостностью. В конце концов, именно у неё Драко научился искусству словесных баталий. — Ты провёл последние шесть лет, колеся по Европе, будто какой-то неотёсанный холостяк. Я надеялась, что когда ты заявил о своём намерении поселиться в 16-м округе, то перерос эту глупую потребность в самопознании. Надеялась, что ты наконец поймёшь, как важно найти подходящую жену, и уже успеешь обзавестись наследником. Тебе нужно покончить с этими детскими желаниями и приступить к выполнению своих семейных обязанностей, Драко. Взгляд Нарциссы был свирепым, и Драко укрепил стены окклюменции, когда глаза матери впились в его. Он не почувствовал её прикосновения к своему разуму, но, учитывая тему разговора, не оставил это без внимания. Нарцисса продолжила: — Рядовой аврор в парижском Министерстве? Честно говоря, Драко, я не знаю, что больше смущает — эта карьера, — усмехнулась она на последнем слове, — или же тот факт, что тебе тридцать четыре года, а ты до сих пор без жены и ребёнка. Драко перевёл взгляд на её костяшки, белеющие от напряжения, пока она держала чашку с чаем. Он знал, что мать сердится, и не мог отрицать, что подобный разговор давно назревал. — Затем до меня дошли слухи, что ты вернулся в Лондон и снова, вместо того чтобы заняться восстановлением репутации Малфоев, ты лишь ещё больше запятнал её, связавшись с кем-то вроде Гарри Поттера. Ты не сделал ничего, Драко, кроме как опозорил имя нашей семьи в обществе. — Несмотря на гневные слова, Нарцисса вела себя как человек, который просто обсуждает погоду. Прежде чем продолжить, она сделала глоток чая: — Если тебе не хватает того, что ты не справился с выполнением семейных обязанностей, то посмотри, как ты себя преподносишь. Ты отказываешься отращивать волосы, у тебя борода. Хуже всего то, что ты испортил себя этой неприглядной татуировкой. Я никогда не смогу найти тебе достойную пару. Драко стиснул челюсти. Как она, блядь, смеет? — Мама, этого вполне достаточно, — его тон был жёстким, требующим от матери молчания, пока он собирался говорить. Он решил не повышать голос, как во время спора с Гермионой, не желая доставить Нарциссе удовольствие от осознания, насколько сильно она его провоцирует. Мать поставила чашку с блюдцем на столик между ними и сложила руки на коленях, ожидая возражений со стороны сына. Вспомнив дыхательные упражнения Томаса, Драко начал: — Ты потеряла право принимать какие-либо решения от моего имени после того, как позволила этому маньяку-убийце заклеймить меня. — Лицо Нарциссы побледнело при воспоминании. — Твои промахи как матери безграничны, но причина, по которой ты потеряла моё уважение, заключается в том, что после всего, что ты пережила от их рук, ты всё ещё цепляешься за это дерьмо о превосходстве крови. Волан-де-Морт был грёбаным полукровкой, мама, — будто плюнул Драко в лицо матери. — Кроме этого, то, что я делаю со своим телом, вообще должно мало волновать тебя. Пока я жил в Париже, я повстречал множество подходящих маггловских женщин, и, поверь мне, мама, понял, что мне не нужна чистокровная ведьма для удовлетворения всех моих потребностей. Драко ухмыльнулся, когда лицо Нарциссы покраснело от гнева. — Ты действительно считаешь, что я — позорище, что я гублю имя Малфоев? Мне нравится моя работа аврором, где я активно занимаюсь тем, чтобы положить конец всему безумию, вызванному вашими убеждениями. Как ты можешь говорить, что проблема во мне, когда именно эти убеждения чуть не привели к массовому геноциду? — усмехнулся он, вскинув светлую бровь. — Я твой единственный наследник, мама, больше некому носить фамилию Малфой. Если ты решишь отречься от меня, то такой скандал будет хуже того, который ты сейчас считаешь настолько предосудительным. Представляешь, что будут говорить о тебе на любимых светских мероприятиях? Так что теперь скажи мне, мама, что ты делаешь? — Твоему отцу было бы стыдно. — Ноздри Нарциссы раздувались от гнева, пока она глядела в лицо сыну, а губы сердито сжались. — Что ж, мне одинаково стыдно за вас обоих. Отец мёртв, мама, и фамилия Малфой была уничтожена задолго до того, как я стал главой семьи. Я просто намерен смотреть, как она будет гореть, — сильнее ухмыльнулся Драко. — Пошёл. Вон, — прошипела она, стиснув зубы. — С удовольствием, я провожу себя сам. Береги себя, мама, всё это было очень познавательно. Драко встал, убирая невидимые ворсинки с оксфордской рубашки, не обеспокоенный своим резким уходом. Он повернулся на каблуках и вышел. Нарцисса осталась сидеть на месте, и он услышал, как она ехидно хмыкнула, когда двери гостиной закрылись. Ботинки Драко гулко стучали по мраморному полу, пока он шёл знакомым путём к приёмной. Он должен был знать, что всё закончится именно так, что его мать никогда не изменит своих мерзких убеждений. Он должен был догадаться, что она никогда не увидит в нём ничего, кроме наследника, не разглядит в нём просто сына. Когда Драко дошёл до прихожей, он в последний раз окинул взглядом дом детства, пытаясь найти в комнате и в себе хоть какое-то чувство ностальгии, но обнаружил, что ничто больше не связывает его с этим местом. Осознав это, он решил, что по собственной воле больше никогда не вернётся в поместье. Нарцисса уничтожила всякую возможность примирения. Ну, по крайней мере, он смог загладить вину перед Грейнджер, подумал он и потянулся за летучим порохом. Часы над камином перевалили за три часа ночи. Неужели они так долго разговаривали? Каштановые волосы Гермионы давно выпали из небрежного пучка, и теперь она сидела к Драко лицом, скрестив ноги. Он сидел напротив неё, положив одну руку на спинку дивана, а в другой держа бокал. Они почти расправились со всей бутылкой, и Драко чувствовал, как алкоголь гудит в венах. Когда Грейнджер появилась на пороге его дома, Малфой не предполагал, куда в итоге приведёт эта ночь, но он никогда не мог представить себе такого поворота событий. Драко стало почти щекотно от мысли о том, как обрадуется Томас, когда он расскажет ему, что и он, и Гермиона извинились за прежние обиды и решили двигаться вперёд. Теперь они определённо могли бы стать продуктивными напарниками. Возможно, они даже могли бы стать друзьями. — Я рассказала тебе всё о себе, но почему ты стал аврором? Зачем тебе всё это? Вопросы Гермионы были невинными, и Драко знал, что они уходят корнями не в осуждение, а заданы из глубокого любопытства. Она хотела узнать его, по-настоящему узнать, и одного этого факта хватало, чтобы он захотел потакать ей и дальше. Однако оглянувшись на часы, Малфой понял, что с этим придётся подождать. — Ну, Грейнджер, это будет стоить тебе ещё одного раунда, — ответил он, игриво ухмыльнувшись. Гермиона протянула свой бокал, чтобы Драко подлил ей ещё виски. На протянутый бокал Малфой в вопросе приподнял бровь, заставляя Гермиону посмотреть на часы. — О Боже! Уже довольно поздно, да? — ахнула она и вернула стакан на место между скрещёнными ногами. — Да, поздно, и именно поэтому я вынужден прервать нашу вечеринку. Стоит напомнить тебе, Грейнджер, что нас ждёт рабочий день. А я-то думал, что уж ты-то должна быть ответственной. Гермиона икнула в ответ, а Драко рассмеялся: — Такими темпами ты не сможешь трансгрессировать домой. Можешь воспользоваться моим камином. — Ну, я точно не могу попасть домой через камин, они же не подключены между собой, Малфой. Или ты забыл, — она лениво потыкала туда-сюда между ними пальцем, изображая раздражение, — заклятые враги и всё такое? Улыбка Драко расширилась от очевидной лёгкости, которую испытывала в его присутствии Гермиона, чем мало кто мог похвастаться, находясь рядом с печально известным Драко Малфоем. Эта версия Грейнджер оказалась для Драко новой, а может, это просто была та её сторона, которую она редко демонстрировала. Она всегда отличалась зажатостью, даже до того, как они стали напарниками, что Малфой часто сомневался, знает ли она вообще значение слова «расслабиться». В их детстве ему доводилось сталкиваться только с двумя ипостасями ведьмы: зазнайкой и закадычной подружкой. Он помнил, как её рука взмывала в воздух, когда она знала ответ на каждый проклятый Мерлином вопрос и выводила из себя всех слизеринцев в классе. Или же он видел её такой, как в ту ночь в Выручай-комнате: решительной, но подавленной, и всё же преисполненной дьявольского упорства в благородном и праведном стремлении помочь Поттеру, когда все они являлись лишь пешками в чужой войне. Все прежние заблуждения Драко разрушились, когда он впервые увидел игривую Гермиону Грейнджер. — Ты права. Но как насчёт того, чтобы сказать мне свой адрес? — О, чтобы теперь ты мог заявиться на порог моего дома в десять часов вечера? Нет, спасибо, Малфой. — Разворот на 180 градусов — честная игра, Грейнджер, — поддразнил он. — Я никогда не узнаю, откуда тебе стал известен мой адрес, но теперь я знаю, что ты не просто зубрила, ты маленькая пронырливая зубрила, и будет справедливо, если ты сообщишь мне свой адрес. Или ты можешь спать на моём диване. Я, может, и джентльмен, но от своей кровати не откажусь. Уж слишком она удобная. — О, очень любезно с твоей стороны, Малфой. Ты, конечно, настоящий джентльмен, — Гермиона закатила глаза забавы ради, а затем назвала свой адрес. Драко подошёл к камину, постучал палочкой по полке и быстро наложил чары, которые позволили бы соединить два камина. Когда он закончил, то повернулся и увидел, что Гермиона собирает вещи в бисерную сумочку и ставит бутылку с остатками скотча на журнальный столик. — Оставляешь её, да? — кивнул он на бутылку. Гермиона подошла к Драко, уголки её губ приподнялись, и она остановилась перед ним. Из-за непосредственной близости ему пришлось наклонить голову, чтобы встретиться с ней взглядом, и они соприкоснулись грудью. Он наблюдал, как слабый румянец, который начинал ему очень нравиться, вновь проступает на её щеках. — Оставь себе, нам будет что выпить в следующий раз, — вздохнула она, и в эти слова словно были вплетены следы вопроса. А будет ли следующий раз? — Тогда на следующий раз, Грейнджер, — он в вежливом жесте склонил голову и потянулся назад за контейнером с порохом. Неловкое молчание повисло в комнате — ни Драко, ни Гермиона не знали, как попрощаться. Гермиона приподнялась на носочках и уставилась на контейнер в руках Драко. Он проследил глазами за её лицом. Внезапно она глубоко вздохнула, плечи напряглись, когда она подняла на него взгляд и прошептала: — Спасибо, Малфой. Драко вздрогнул, когда Грейнджер пошевелилась. Она обхватила руками его обнажённый торс и быстро обняла, прижимаясь лицом к его груди. Молниеносно отстранившись, она схватила горсть летучего пороха. — Увидимся завтра, — выпалила она, бросив порох за решётку. Прежде чем Драко успел осознать, что только что произошло, Гермиона исчезла. Несмотря на прохладу в комнате, его кожа пылала от её прикосновений. Четверг, 9 октября 2014 года — Драко — Гарри получил одобрение Бруствера на то, чтобы выдать тебе книгу? — голос Гермионы был полон надежды, когда они шли обратно в свой кабинет после обеда. В течение нескольких недель, прошедших после неожиданного визита Грейнджер в квартиру Драко, это стало их обычным занятием. — Утром он сказал мне, что собирается забрать её сегодня, — пожал Малфой плечами. — Ты же знаешь, какой Шрамоголовый чертовски медлительный. — После того, как Драко узнал, что Министерство изъяло «Sacra Tenebris Artium» из библиотеки Мэнора и зарегистрировало книгу в качестве «улики», к которой имели доступ только некоторые избранные авроры, он попросил Гарри помочь найти книгу, отбросив свою гордость в сторону. — Повежливее, Малфой, — предупредила она, но Драко уловил в голосе юмор. Боковым зрением он видел, как Гермиона пытается сдержать улыбку, когда они вышли из лифта на втором уровне, где находился ОМП. — Может быть, ты и твоя армия канареек сможете напасть на него, если книга до сих пор не у нас в кабинете? — Драко потянулся вперёд, открывая дверь, чтобы сначала зашла Гермиона. — Это произошло лишь однажды и было направлено не на Гарри, а на Рональда, — усмехнулась она. Тайна Уизела по-прежнему сохраняется… Когда напарники проходили через отдел, Драко отметил несколько взглядов, брошенных в их сторону различными аврорами и сотрудниками ОМП. Никто не проявил к нему радушия, когда он только пришёл работать. Несмотря на добрые слова Гарри в его адрес, старая репутация всегда была на шаг впереди. Отделу не очень понравилась идея, что бывший Пожиратель смерти будет работать среди них. Теперь же казалось, что и новая дружба с Гермионой также не воспринимается положительно. Кормак Маклагген выглядел просто убийственно, когда они возвращались в свой кабинет. Прежде чем Драко закрыл за собой дверь, он одарил его хитрой ухмылкой. — Знаешь, тебе не стоит его провоцировать, Малфой, — в тоне голоса Гермионы прозвучало неодобрение. — Не совсем понимаю, о чём ты, — ответил он, изображая невинность. — Маклагген. По правде говоря, он только-только начал понимать, что меня не интересует. Теперь же он собирается возобновить свои выходки, благодаря твоему идиотскому показушному выбросу тестостерона. — Она прислонилась к своему столу и взяла блокнот, презрительно нахмурившись. — Ах, Грейнджер. Если бы я знал, что всё, что мне нужно сделать, чтобы разозлить Маклаггена, так это лишь пофлиртовать с тобой, то я бы уже давно сказал ему, что мы трахаемся, — промурлыкал Драко, соблазнённый гневным румянцем, охватившим её лицо. — Малфой! — вскрикнула она, пряча лицо за блокнотом. Эта слабая попытка скрыть хихиканье была должным образом замечена. — Это не смешно. — Тогда почему ты смеёшься, Грейнджер? Она запустила блокнотом ему в лицо. — Отвисшие сиськи Мерлина, успокойся, мать твою, это была лишь шутка, — засмеялся Драко, поднимая «оружие» с пола. Он весело покачал головой и направился к своему столу, всё ещё глядя на Грейнджер. — Если хочешь знать, у меня есть правило не трахать коллег, так что ты и твоё целомудрие в безопасности от моих манящих способностей. — Прости, я просто не хочу, чтобы у него были ещё какие-то причины, чтобы… — она перестала смеяться. Когда Драко повернул голову, чтобы посмотреть, на что Гермиона уставилась, его губы сильно сжались, стоило ему заметить потемневший потрёпанный экземпляр «Sacra Tenebris Artium», лежащий на его столе. — Поттер-хрен действительно сделал это. — Это та самая книга?! — У Гермионы перехватило дыхание, а её голос был полон волнения. Драко почувствовал, как она дотронулась до его бока, когда встала рядом. Это прикосновение было словно чёртов электрический разряд. — Я пыталась найти информацию о ней после того, как ты мне всё рассказал, но не смогла ничего разузнать. Даже связалась с Виктором, чтобы выяснить, есть ли в Дурмстранге экземпляр, но, очевидно, у них его нет, — её голос смягчился, пока она рассматривала книгу. Хм, она всё ещё дружит с этим придурком? Интересно. Драко чувствовал тьму, исходящую от фолианта. Возможно, когда он впервые нашёл его, всё поместье заполонила такая тёмная магия, что он не заметил зловещие волны самой рукописи. Теперь же, когда она лежала на его столе, эта зловещая аура была неоспорима. Гермиону, похоже, это тоже беспокоило, так как она сделала шаг назад, нахмурив брови. — Малфой, это… это очень мрачная штука, — пробормотала она хриплым голосом. Он недоверчиво посмотрел на неё, а затем ответил: — Грейнджер, она буквально называется «Священные тёмные искусства», чего ты ожидала? Историю Хогвартса? Она подняла на Драко глаза и зажала нижнюю губу между зубами, на мгновение ещё раз взглянув на книгу, а затем снова заговорила: — Ты можешь поторопиться и найти всю необходимую нам информацию, прежде чем вернуть её Гарри? Не хочу, чтобы эта штука находилась здесь дольше, чем нужно. Драко слегка повернул голову и снова уткнулся глазами в книгу. Хотя Гермиона выглядела собранной, она не могла скрыть страх, который выдавал её голос. Оторвав взгляд от фолианта, Малфой посмотрел на ведьму, наблюдая за её выражением лица. Её глаза были приклеены к обложке, рот слегка приоткрыт, как будто она собиралась заговорить, но оказалась не готова к тому, что кто-то услышит. Драко мгновенно понял, что творится у неё в голове. Несмотря на то, что содержание рукописи выглядело зловеще, притягательность неизвестных знаний манила Грейнджер, призывая заглянуть внутрь. Гермиона испугалась, но чего именно, Драко не знал — он не мог понять, страшит ли её чудовищность книги или же искушение пополнить обширную ментальную библиотеку. Грейнджер тряхнула головой, отгоняя все свои предыдущие мысли, и снова посмотрела Малфою в глаза. Она искала в них какие-либо обвинительные заключения. Уязвимость, которую сейчас демонстрировала Гермиона, казалась непривычной. Невзирая на то, что их товарищеские отношения были довольно новыми, Драко понимал, что такое поведение странно для ведьмы. Давно канули в лету времена её оборонительных нападок, портившие их общение. С тех пор как они установили дружеские отношения, их совместное времяпрепровождение теперь отличалось динамичными беседами, которые заполнили прежние пробелы, образовавшиеся из-за отсутствия споров и придирок. — Ни в коем случае, Грейнджер. Ты просто безумна, если думаешь, что Шекспир лучше Гомера, — драматически вздохнул Драко. — И когда ты успел стать маггловским литературным снобом? — Когда расширял свой кругозор. За пределами Мэнора, конечно. — Тогда скажи мне, начитанный человек, почему Гомер намного лучше? Шекспир даёт своим произведениям такую глубину. — Я согласен с тем, что Шекспир — выдающийся писатель, однако Гомер дерзко прозрачен в той же манере, в какой Шекспир игриво загадочен. Его работы несут в себе ощущение ясности. Что значит быть героем, Грейнджер, когда мир состоит из оттенков серого? — Запишешь? — спросил Драко, протягивая Грейнджер ручку, понимая, что ей, вероятно, не стоит читать книгу. — Я буду зачитывать информацию вслух, чтобы тебе не пришлось марать себя Тёмными искусствами, — он игриво ухмыльнулся, пытаясь сгладить напряжение, написанное на её лице. — Я и так уже испорченный товар, бывший Пожиратель смерти и всё такое, — поддразнил Драко. Гермиона не рассмеялась. Она призвала табурет, чтобы сесть рядом с ним, пока Драко садился в своё кресло. Он на мгновение уставился на книгу, собираясь с мыслями, а затем протянул руку, чтобы найти нужный раздел. Фолиант ощущался прохладным в руке, и Драко осторожно обратился к оглавлению. — О, гляньте, здесь есть содержание, чтобы мы могли пропустить другие зловещие части. Как предусмотрительно. — Драко перевернул обложку, чтобы найти имя автора. Его глаза расширились, когда золотым шрифтом на него уставилось имя «Корнелиус Бруствер». У Малфоя свело живот от осознания того, что родственник нынешнего министра магии практиковал Тёмные искусства. Драко, как и большинство волшебников Британии, уважал Кингсли. Он был огромной фигурой после Второй магической войны и пытался сделать так, чтобы установившийся после неё мир сохранялся как можно дольше, несмотря на зашкаливающую коррупцию в Визенгамоте. Пока имя продолжало укладываться в сознании Драко, ему пришла в голову одна мысль — возможно, для Малфоя всё-таки существовала надежда. Драко снова открыл книгу, переключая внимание. Если Грейнджер и заметила его минутную заминку, то никак не прокомментировала. Он блуждал глазами по отвратительным темам: ритуалы связывания, принудительное соединение душ, крестражи… Наконец глаза нашли то, что он искал — «Извлечение души, Анима Ремоционем», страница 236. Малфой перелистнул на указанную страницу и пролистал ещё пару, после чего пришёл к выводу, что это действительно нужный текст. — Готова, Грейнджер? — спросил он, глядя на ведьму рядом с собой. Её шоколадные глаза расширились, беспокойство было написано на лице. Она посмотрела на него и кивнула, дав знак начинать.Анима Ремоционем, Извлечение души
Считается, что душа ведьмы или волшебника связана с их магией. Более того, магия связана с кровью и передаётся из поколения в поколение. Ритуалы на крови часто используются для укрепления или связывания семей, например, во время свадебной церемонии пара скрепляется душами с помощью их магии.
Заклинание «Анима Ремоционем» можно использовать в тех случаях, когда ведьма или волшебник обнаруживают, что истощено их магическое ядро или повреждена душа. Другие случаи могут представлять собой ситуации, когда может понадобиться дополнительный источник магии для работы с заклинаниями более сложного уровня. Это непростое заклинание, которое может быть наложено только через жертвоприношение.
Необходимо провести рунический ритуал, для которого ведьма или маг должны выбрать руны, соответствующие их потребностям, и нанести их на своё жертвенное подношение. Считается, что семь подношений подходят для обеспечения постоянного роста магического ядра или его восстановления, поскольку число семь является самым мощным числом в алхимии. У каждой жертвы, принесённой в качестве подношения, будет извлечена душа или магия, тем самым привязывая их к проводящему ритуал.
Заклинание «Анима Ремоционем» произносится с выполнением по часовой стрелке движения запястьем в виде пентаграммы над телом жертвы шесть раз. Сначала надо лбом, затем над левой рукой, левой ногой, правой ногой, правой рукой и, наконец, снова надо лбом. Единственный раз, когда палочка должна коснуться тела, — при последнем движении над кожей, которая должна быть пронзена кончиком палочки заклинателя, завершая таким образом выкачивание.
Драко сглотнул, когда закончил читать, в рот словно набили песок. Он захлопнул книгу и оттолкнул её от себя, не в силах касаться её хоть ещё какое-то мгновение. Он чувствовал себя замаранным, осквернённым. Малфой серьёзно нахмурился: он знал, что ответственный за убийства — жестокий извращенец, но такое? Надломленный голос Гермионы переключил его внимание. — Малфой, всё гораздо хуже, чем я думала, — сказала она с напряжением в голосе, когда положила блокнот на его стол. Драко опёрся подбородком на руку, повернувшись, чтобы посмотреть на Гермиону. — Я думала, что создание крестражей было просто чудовищным, но это… — она махнула рукой в сторону книги, не в силах закончить свою мысль. — Ты записала всё, что я прочитал, да? — спросил он официальным тоном. Гермиона кивнула, не в силах оторвать взгляд от блокнота. — Семь жертв для самого мощного выкачивания? Есть. Шесть движений палочкой и произнесение заклинания около тела, чтобы оно сработало? Есть. Чёртово абсолютное безумие? Есть, — процитировала она свои записи. — Хорошо, а теперь пошли одно из твоих маленьких крысоподобных существ Поттеру и скажи ему, что я хочу, чтобы эта чёртова книга сейчас же исчезла. — Мой патронус — выдра, Малфой. — Мне всё равно.