Суббота, 25 октября 2014 года — Гермиона
Рон никогда не хотел танцевать. На министерских мероприятиях он всегда располагался у бара и с насмешкой наблюдал за коллегами, скользящими по паркету бального зала. Он ворчал: «Кто, чёрт возьми, захочет это делать?», грубо тыкая пальцами и выливая в итоге напиток на платье Гермионы. Она же прятала от него свой тоскующий взгляд, пытаясь вытереть растущее на ткани пятно.
Дело не в том, что она какая-то влюблённая девица, готовая к тому, чтобы её закружили на танцполе, но есть что-то такое в отказе от контроля, в доверии партнёру, который будет вести тебя, что так ей нравится. Гермиона всегда чувствовала, что
именно она должна вести Рона, подхватывать его, направлять, как делала его мать. Даже до того как сердце Гермионы оказалось разбито, она понимала, что никогда не оказывала Рону такого уровня доверия.
Пока Драко вёл Гермиону по танцполу, то поглощал каждую унцию её внимания, а она бесстрашно падала в его объятия, уверенная в том, что он не ослабит хватки. Когда он крал пространство между другими парами, его движения были грациозными, уверенными и продуманными. Он легко кружил её, и стоило ей почувствовать лишь кончики его пальцев, как он снова притягивал её в объятия, не позволяя надолго расстаться. Несмотря на стоическое выражение лица Драко, Гермиона смогла уловить малейший намёк на удовлетворение, как будто вращать её в такт музыке — его любимое мирское удовольствие.
Грейнджер обнажила перед Драко частичку изломанной души, и, в отличие от многих других, он не посчитал, что её нельзя восстановить. В первые дни после измены Рона многие из коллег смотрели на неё с отвратительной жалостью. «О, смотрите, это Гермиона Грейнджер. Недостаточно умна, чтобы удержать своего жениха» или «Возможно, если бы она поставила отношения выше работы, то до сих пор была бы помолвлена». Она не могла забыть и своё наименее любимое: «Конечно, магглорождённая ведьма никогда не сможет удовлетворить потребности чистокровного волшебника». Гермиона знала, что эти пересуды безосновательно обвиняют её в неудачных отношениях, но всё же не могла не найти в них долю правды. Полумна упрекала её за то, что она хоть отдалённо считает себя ответственной, но постоянные слухи о том, что именно она стала катализатором распада, лишь добавили обиды к травме.
Впрочем, всё это было в прошлом, и сейчас голова Гермионы покоилась на широкой груди Драко, пока они покачивались под соло трубача. Его аромат — индийского сандала и итальянской кожи — опьянял и окутывал её уютным одеялом. Она наслаждалась теплом его тела и тем, как он тихонько напевает в такт джазовой мелодии. Богатый тембр голоса Драко в сочетании с вибрацией его груди, казалось, успокаивали тревогу, которую Гермиона начала испытывать с тех пор, как поведала свою историю. Каждое место их соприкосновения — его крепкая рука на её спине, её кисть в его кисти, его подбородок на её голове — посылало электрические разряды по её телу, поджигая все нервные окончания. Прикосновения Драко разожгли в Гермионе те ощущения, которые она похоронила, когда закрыла дверь своей спальни от ошарашенного лица Кэти и пустого выражения лица Рона. Тем не менее сейчас, несмотря на рассказ о неудачных отношениях, Гермиона почувствовала, что впервые с момента предательства с неё сняли груз.
Посреди задымлённой маггловской таверны на Гермиону снизошло озарение — она тонула в Драко Малфое, и у неё не было никакого желания всплыть на поверхность, чтобы глотнуть воздуха.
Когда Драко заговорил, Гермиона крепче обхватила его спину.
— Мы с Асторией с самого начала были обречены на провал.
Грейнджер молча ждала, пока он продолжит, сосредоточившись на учащённом биении его сердца под ухом.
— Я начал ухаживать, чтобы угомонить ворчание матери. Меня только что освободили из-под домашнего ареста, а она искала способ восстановить фамилию. Мне был двадцать один год, я болтался по Англии, а Астории было восемнадцать, и она только что окончила Хогвартс. Ты, возможно, помнишь по школе её старшую сестру, Дафну. Если уж и говорить о подходящих парах, то я решил, что всё могло сложиться куда хуже.
Пока Драко говорил куда-то в волосы Гермионы, её сердце разрывалось от боли за него и за Асторию. Он едва выжил после служения Волан-де-Морту. Нарцисса не имела права требовать, чтобы он соответствовал её абсурдным ожиданиям.
— За исключением этой поверхностной ценности мы были ужасной парой — у нас не было ничего общего. Я уже находился на пути, который мой целитель назвал «путешествием к самопознанию», и даже на этом этапе жизни знал, что хочу найти человека, который не был бы просто покорной чистокровной женой. Астория была прекрасна, и я знаю, что в ней есть нечто большее, чем я сумел разглядеть, но мне нужен партнёр с собственными мечтами и амбициями. Астория же таковой не была.
Гермиона подавила вспыхнувшее от слов Драко радостное волнение, быстро напомнив себе, что у их напарничества ограниченный срок и что возможность его продолжения после раскрытия рунических убийств невелика. Захочет ли он работать вместе после того, как дело будет раскрыто? Будут ли они общаться за пределами Министерства? Их беседы стали той частью дня, которую Грейнджер ждала больше всего. Она ценила то, что Малфой бросает ей вызов, задавая нетривиальные вопросы и требуя от неё, чтобы она глубже вникала в суть своих же убеждений и мнений. Ей нравились его уникальные познания в области работы, литературы, политики или любой другой темы, которую они обсуждали. Гермиона никогда бы не призналась в этом, но тот факт, что знания Драко о текущем положении маггловских дел превосходят её, был, пожалуй, одной из самых её любимых черт в нём. Грудь сдавливало от одной мысли о потерянной дружбе.
Голос Драко выдернул Гермиону из меланхолии, когда он продолжил рассказывать:
— В этом не было её вины. Так воспитывали её и Дафну, так воспитывают
всех чистокровных женщин. Что касается того, как должна вести себя жена в обществе, Астория была идеальна. Она излучала грациозную элегантность, но давление общества затмило любые здравые помыслы, которые у неё были. Я пытался, Мерлин, пытался говорить с ней о её интересах, мнениях, о чём угодно, а она просто отвечала: «Если тебе это нравится, Драко», как будто я мог осудить её за то, что у неё возникла хоть какая-то собственная мысль. В конце концов, я просто начал делиться с ней своими увлечениями, надеясь, что мы сможем найти в них хоть какую-то общность, чтобы убедиться, что наши ухаживания не напрасны. Несмотря на то что она не потакала собственным интересам, она не стеснялась показывать, насколько ей невыносимы мои. Она ненавидела квиддич, презирала мой интерес к изучению зелий и словно физически отшатывалась всякий раз, когда я ставил под сомнение любую нелепую традицию чистокровных. Когда я начал познавать маггловский мир, то почувствовал, что должен скрывать от неё свои открытия. Я развивался и слишком боялся разделить с ней своё становление. Всё это было постоянной борьбой, когда одновременно я пытался играть в прилежного наследника и отрекался от своего воспитания. Я был на грани психического срыва.
— Тебе помог целитель?
— Целитель Томас заслужил моё уважение много лет назад, поэтому я продолжаю ходить к нему на сеансы. Правда, мне потребовалось несколько лет, чтобы набраться смелости и наконец сказать матери
«нет», сказать ей, что я не хочу брака по расчёту. Но мы забегаем вперёд, этот разговор состоялся много позже. До этого я потратил много времени впустую, будучи несчастным. После первых нескольких лет наши отношения с Асторией стали исключительно физическими, и казалось, это было единственное, в чём мы были хороши вместе.
Гермиона вдруг осознала, что на небольшой площадке, отведённой для танцев, стало немного тесно. Вокруг них покачивались другие пары. В каждой глаза и руки были прикованы к своим партнёрам, каждая была так же потеряна в своём утешении, как и она с Драко. Успокаивающая хватка Малфоя на талии Гермионы вернула её внимание к нему, когда он двинулся в своём рассказе дальше:
— Наш роман был фарсом, и я знаю, что она тоже это понимала. В начале ухаживаний мы ходили на свидания: ужинали, гуляли по саду, пили вместе чай и так далее. Ближе к концу отношений мы посещали вместе лишь мероприятия, где ожидалось наше присутствие: праздничные приёмы и сборы средств в фонды Святого Мунго. Я никогда не приводил её в свою квартиру.
— Никогда? — Гермионе казалось странным быть столько лет в отношениях с кем-то и никогда не приводить этого человека домой.
— Никогда.
От того, что своим голосом Драко будто поставил точку в этом обсуждении, по спине Гермионы пробежала леденящая дрожь. Его голос,
Мерлин, его голос пробуждал ощущения в глубине её женского естества, и она представила себе, как бы он звучал, нашёптывая ей на ухо различные сладкие глупости.
— Тогда как вы...
— Занимались сексом? — рассмеялся Драко, закончив её мысль. — В поместье у меня было целое персональное крыло. Квартира же была сугубо личным пространством, продолжением того, кем я становился. Я никогда не приглашал к себе женщин, даже после Астории, — слегка кашлянул он. — Кроме тебя, Грейнджер. Ты — исключение.
Драко грациозно развернул Гермиону, когда темп музыки изменился. Повернувшись к нему обратно, она обняла его за шею, накрутив прядку волос на палец. Они были тоньше, чем она себе представляла, и ощущались на коже как шёлковые нити.
— Ну, справедливости ради, я заявилась без приглашения.
— Да, но мне и не пришлось тебя приглашать.
Лицо Гермионы потеплело от этих слов, и она ощутила, как быстро колотится сердце. Становилось всё труднее отрицать, что её чувства к Драко Малфою не ограничиваются сугубо платоническими. Грейнджер молча молилась Мерлину, чтобы Малфой не смог почувствовать её пульс, ругая себя за то, что позволила его словам так повлиять.
Обретя голос, она снова заговорила:
— Так вы разорвали отношения?
— В конце концов, наши пассивно-агрессивные препирательства превратились в ссоры, которые всегда заканчивались слезами. Астория была готова к браку и семье, о чём я даже не думал. К тому моменту я ухаживал за ней почти семь лет, что совершенно неслыханно по меркам чистокровного общества. Я сказал матери, что скорее женюсь на гриндилоу, чем буду слушать Асторию ещё хоть сколько-то. Сжёг наше соглашение о помолвке и отправил её родителям сову, объясняя, что отзываю своё письмо о намерениях.
— Как они отреагировали?
— Честно говоря, думаю, что Астория почувствовала облегчение. Она возненавидела меня, и я не хотел брака без любви ни для неё, ни для себя. С другой стороны, после этих новостей Дафна прислала на мой день рождения проклятую бутылку медовухи в качестве подарка. Только после того как я обратился к ней, она призналась в покушении на убийство, смело заявив, что сделала это во имя мести.
— А твоя мать?
— Напомнила мне, что я позор, а не наследник, и сказала мне убираться с территории поместья.
— Звучит не очень по-матерински.
Сдержанный смешок вырвался у Драко.
— Да, не по-матерински. Я люблю мать, но она потеряла моё уважение, когда позволила пометить меня. На протяжении многих лет я подробно обсуждал это с Томасом, но, резюмируя, я не могу восстановить наши отношения, если она не желает признать собственные ошибки. Когда она спасла Поттера в Запретном лесу, я поначалу поверил, что вижу другую, более доброжелательную сторону матери, ту, которую она прятала, находясь под властью отца. Я оказался совершенно опустошён, когда узнал о её истинных мотивах. Она знала, что её ложь Волан-де-Морту укажет на «смену убеждений» для Визенгамота, чтобы не дать нам попасть в Азкабан. Её мысли и предрассудки не изменились, поменялась только игра.
Точно так же, как ранее во время облавы Драко сделал это с Гермионой, сейчас она начала выводить руну преодоления испытаний,
Наутиз, на задней части его шеи. Было что-то особо чувственное в таком общении с помощью древних рун, в том, что она знала, что Драко сумеет понять то, что она не может выразить словами. Руна
Наутиз или «не это» означала неудовлетворённость и желание иметь силу и настойчивость, чтобы инициировать перемены.
—
Не это, — прошептал Драко, и Гермиона почувствовала, как его хватка на её спине усилилась, — как подходяще.
Она продолжила перебирать пальцами волосы Драко, давая ему время собраться с мыслями. После рассказа о своём прошлом он казался потерянным, словно впервые за много лет вновь пережил эти воспоминания.
— Переезд в Париж позволил мне начать всё с чистого листа, точно так же, как ранее произошло с переездом из Мэнора в маггловский Лондон. Это был ещё один монументальный шаг. Я покинул Уилтшир сразу же после окончания домашнего ареста. Не мог жить там ни секунды больше. Ухаживать за Асторией на выходных было одно, но постоянные напоминания об ужасах, происходивших под крышей моего дома, были совсем другим зверем.
— Я даже не представляю, каково это могло быть. — Вспышки воспоминаний о нависающей над Гермионой Беллатрисой мгновенно всплыли в памяти.
— Он заразил всю территорию тёмной магией. Вина и воспоминания вели меня по тёмной тропе, сопровождаемой Огденом и зельем сна без сновидений. Я сильно полагался на обе эти вещи, пока до меня не достучался Томас. Как бы то ни было, я уехал как можно скорее. Что может быть лучшим способом борьбы с предрассудками, чем встретиться с ними лицом к лицу? Как только я покинул поместье, кошмары постепенно исчезли, и я научился справляться, не полагаясь на окклюменцию.
— Я и забыла, что ты окклюмент.
— Меня учил Снейп летом перед шестым курсом. Он знал о моём задании и представил это как способ справиться с давлением. Сказал, что это защитит меня от Дамблдора. Теперь же я понимаю, что это был его способ защитить меня от Волан-де-Морта.
— Снейп пытался учить Гарри на пятом курсе, но потерпел неудачу. На мой взгляд, это более наглядно иллюстрирует трудного ученика, нежели плохую методику преподавания.
— Несомненно. — Гермиона смогла расслышать веселье в голосе Драко. — Я благодарен ему за то, что он научил меня. Это помогало в течение нескольких лет после того, как я покинул Мэнор. Кошмары были просто невыносимы, и без Огдена и зелий я никак не мог обрести покой.
— Я понимаю тебя лучше, чем тебе кажется. Мне дольше всех снились кошмары после войны. Я просыпалась с криком от ощущения запаха дыхания Беллатрисы вокруг меня. Чувствовала, как её лезвие разрезает мою руку. Мы с Рональдом не жили вместе, когда мне пришлось пережить самое худшее, поэтому я просто уходила в ванную комнату и сидела в ванне одна. Прохладная плитка была для меня как якорь. Я могла дать отчёт тому, что находится по обе стороны от меня, и просто дышала. В конце концов, я изучила стратегии, которые используют врачи, когда помогают ветеранам войны справляться с ужасами, и это помогло. К тому времени когда мы с Рональдом подписали договор аренды, я уже держала кошмары под контролем.
— Они всё ещё снятся тебе?
— Ближе к годовщине — да. Они как старая рана, которая никогда не заживает. А тебе?
— Не снились, пока меня не было в Британии, но возвращение заставило некоторые снова появиться. Пришлось разработать план лечения с Томасом. Пока вроде помогает.
— Я заметила, что ты много использовал окклюменцию, когда только вернулся. Поэтому?
— Не совсем.
— Если не из-за кошмаров, то почему? — Драко прокрутил Гермиону ещё раз, и, когда притянул её обратно, она уловила лёгкую ухмылку на его губах.
— Что ж, Грейнджер, поначалу ты всё усложняла. В отличие от тебя, мне не нравились постоянные словесные спарринги. Ну и чтобы смягчить это, я решил, что лучше не буду показывать эмоции, чем скажу что-то предосудительное. Прости мне мою дерзость, но если бы я не поступил так тогда, то мы, вероятно, никогда бы не дошли до той точки, где находимся сейчас.
Гермиона отстранилась.
— Нет, ты прав. Я рада, что мы оставили это позади. — Пока Гермиона смотрела на Драко, пытаясь прочитать его внутренние раздумья, ей пришла в голову мысль. — Ты больше не прячешься за стеной окклюменции, когда я рядом.
— Нет, не прячусь. — Она отметила лёгкую хрипотцу в голосе Драко, и её взгляд метнулся к его губам, когда он сглотнул.
Складывалось впечатление, что нарастающее между ними напряжение — неудобство, с которым Гермиона ещё не готова столкнуться. Она вернула лицо к груди Малфоя, не в силах видеть его переполненные эмоциями глаза.
Она заговорила, решив, что лучше сменить тему:
— Потом ты переехал в Париж, чтобы стало лучше?
Гермиона услышала вздох Драко.
— Хотел бы я сказать, что переезд в Париж был моим бунтарством, побегом от общества, которое плюнуло на моё существование. Однако это было связано с тем, что, несмотря на блестяще сданные ЖАБА, я не мог найти работу в Лондоне. Понятно, что никто не хотел видеть бывшего Пожирателя смерти в качестве своего сотрудника, а я хотел быть чем-то большим, нежели просто моими именем и фамилией. Я был стигматизирован, в Лондоне для меня ничего не было. Как ты теперь знаешь, к тому времени я уже несколько лет помогал Поттеру, но решил уйти. Связался с парижским ОМП, предоставил квалификационные документы и переехал в семейную квартиру.
— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это, — прошептала Гермиона в грудь Драко.
— Можешь считать это воздаянием по заслугам. Когда я присоединился к их ОМП, то смог работать аврором-оперативником, а не просто отправлял различную информацию с совами. Я улучшил свои знания в толковании рун и мог видеть, что вношу заметный вклад в общее дело. Никто на самом деле не знал о моём прошлом ничего, кроме того факта, что я из богатой семьи, Тёмная метка была давно перекрыта... Я был просто ещё одним парнем, слоняющимся по волшебным улицам. В конце концов, Париж хорошо на меня повлиял, и я всегда буду благодарен за проведённое там время.
— Никаких тайных помолвок за границей?
Своей щекой Гермиона почувствовала, как Драко загоготал.
— Не хочу тебя разочаровывать, но ничего такого скандального не было. Я встречался с несколькими женщинами, как магглами, так и ведьмами, но ничего серьёзного. В моём возрасте, без жены и наследников, меня считают чистокровным неудачником — выродком семейства Малфой.
— Молли Уизли сказала бы то же самое по поводу моего возраста и отсутствия детей. Как-то за воскресным ужином она бросила мне, что мне нужно перестать сосредотачиваться на карьере и начать планировать детей. Мы с Рональдом тогда даже не были помолвлены.
— Разве твои родители не заставляют тебя придерживаться этих же ожиданий? Ты упомянула, что они воспитали тебя так, чтобы твой фокус был на карьеру, но они наверняка хотят, чтобы ты была замужем?
Гермиона глубоко вздохнула.
— Я наложила на родителей Обливиэйт, перед тем как отправилась в Нору летом перед войной. Я знала, что пойду с Гарри на поиски крестражей и что, учитывая мою близость к нему, родители будут в опасности. Моника и Венделл Уилкинс сейчас живут в Австралии, не помня ничего о своей прежней жизни. После войны я была в Сиднее, пыталась обратить чары, но всё бесполезно. Те изменения, которым я подвергла их, оказались постоянными. Но всё, чему они меня научили, — моё рвение, моя мотивация, — всё это от них.
— Мне очень жаль, Грейнджер. Я понятия не имел, — прежде чем продолжить Драко сделал паузу. — Твои действия спасли их и, возможно, многие другие жизни. Надеюсь, ты осознаёшь это.
— Спасибо, Малфой.
— Даже в те первые несколько недель совместной работы я не мог не восхищаться твоим рвением, умом и, что больше всего раздражало, сентиментальным комплексом героя. Признаю, что это одни из моих любимых в тебе вещей.
Гермиона смогла расслышать искренность между строк подшучивания Драко и почувствовала, как лицо снова вспыхнуло от слов похвалы. Даже в школе её интеллект был клином между ней и Роном. Он часто жаловался на то, что она сосредоточена на учёбе, а не на повседневных делах. Однако услышав, как Драко с таким почтением говорит о фундаментальном аспекте её сущности, она почувствовала себя бесстрашной и невозмутимой.
— Возможно, мы всё-таки сделаны из одного теста.
Драко издал тихий звук в подтверждение слов Гермионы и пару мгновений изучал её, прежде чем снова заговорил:
— Ты видишь это для себя, Грейнджер?
— Вижу что?
— Возможный брак, связывание душ, жизнь до конца своих дней в окружении партнёра и детей?
— Думаю, в конце концов, да. Если я что-то и вынесла из предыдущих романов, так это следующее: мне нужен партнёр, кто-то, с кем я смогла бы разделить жизнь, кто-то, кто обогатил бы мою жизнь, кто-то, кто разжёг бы в моей душе настоящий пыл. Я отказываюсь, чтобы ещё когда-либо кто-то, кому угрожают мои амбиции, служил мне помехой. Если я выйду замуж, то за человека, которого выберу сама, а не потому, что на меня давят, дабы оправдать ожидания других. Если я свяжу свою магию с магией мужа, это будет на моих условиях.
***
Было далеко за три часа ночи, когда Гермиона трансгрессировала к себе домой. Она провела остаток вечера, танцуя с Драко, и каждый из них нашёптывал признания в бесконечно малое оставшееся между ними пространство. Он танцевал с ней гораздо более интимно, чем она могла ожидать от коллеги. Если бы она не была так рациональна, то назвала бы эту ночь свиданием.
Когда Гермиона вошла в спальню, она обнаружила Живоглота, свернувшегося калачиком в изножье кровати. От её вторжения он приподнял голову, его жёлтые глаза светились в просачивающемся через окно лунном свете.
— Не смотри на меня так, — выговорила она коту, раскладывая мантию на маленьком диванчике у изножья кровати. — Не так уж поздно я и вернулась. — Живоглот мяукнул в ответ, а Гермиона фыркнула, протянув руку, чтобы почесать его за ушками. — Ты стал ужасно осуждающим в старости. Уверяю, что вела себя хорошо.
Она отвернулась от кровати и начала рыться в комоде в поисках любимой футболки для сна. Хотя в теле ощущалась усталость, разум был неугомонным. Нежные прикосновения Драко, хотя и давно исчезнувшие, обожгли её кожу так сильно, что она почти начала проверять тело на наличие следов реальных ожогов, когда снимала одежду.
Гермиона достала из комода большую выцветшую футболку с надписью «Стоматология Грейнджер» и натянула на себя через голову. Она схватила с кровати выцветшее покрывало, накинула его на плечи и села в нишу у окна, чтобы посмотреть на звёзды.
Пока она рассматривала тусклые созвездия, небо цвета индиго было безоблачным. Небеса казались огромными и бесконечными и вызывали в памяти воспоминания о моментах, когда Грейнджер наблюдала за звёздами в оранжерее Долгопупсов.
Она прислонилась головой к окну. Прохлада стекла успокоила тревогу, которая медленно нарастала в груди. Казалось бы, как могли два человека дополнять друг друга так же хорошо, как они? Несмотря на то что Гермиона изначально приняла за их различия, — интересы, характеры, ценности и желания, — на самом деле они были похожи. Они танцевали вдоль тонкой линии близости, раздвигая границы дружбы, и теперь она подозревала, что зашли слишком далеко, чтобы повернуть назад. А стоило ли вообще пытаться бороться с чувствами?
Гермиона поймала себя на том, что задавалась теми же самыми вопросами, пока Драко провожал её от маленького паба до пункта трансгрессии.
Когда они, спотыкаясь, дошли до переулка, цепляясь друг за друга в приступе смеха, Гермиона поняла, что их ночь подходит к концу. Она медленно убрала ладонь с руки Драко и полезла внутрь трансфигурированного пальто, чтобы достать палочку и приготовиться к трансгрессии. Она нервничала, не совсем понимая, как стоит попрощаться после такого прекрасного вечера. Когда она посмотрела на Драко, то не смогла распознать написанные на его лице эмоции. Был ли он также опечален тем, что настал час расставаться?
Вдохнув поглубже, она заговорила:
— Прекрасный вечер. Спасибо, что привёл меня сюда.
— Ты оказалась удивительно компетентным танцевальным партнёром, и, полагаю, наступила мне на ноги всего лишь пару раз.
— Я бы с удовольствием наступила на них снова, если хочешь.
— Пожалуйста, не надо. Завтра меня уже ждут проблемы с ходьбой, и я не очень хочу пользоваться тростью отца.
— О, заткнись. Ты бы с удовольствием скакал по офису с этой палкой.
Драко ахнул, симулируя оскорбление.
— Как ты смеешь оскорблять такую заветную фамильную реликвию Малфоев. Я почти что чувствую, как мой предок переворачивается в гробу.
— Как страаашно, — закатила глаза Гермиона.
С шаловливым блеском в глазах Драко подошёл ближе, обвив руками её талию.
— Поверь мне, Грейнджер. Нет ничего опаснее сердитого Малфоя.
Приняв объятия Драко, Гермиона обхватила руками его шею и осторожно потянула на себя, пока не почувствовала, как коснулась губами его ушной раковины.
— Думаю, я рискну.
Малфой запрокинул голову от смеха. Этот звук был высоким, но богатым по тембру. Он крепче обнял её, стараясь перефокусироваться.
— Как я уже говорил тебе однажды, Грейнджер, — ты меня пугаешь.
Она усмехнулась.
— И как я уже говорила тебе, Малфой, — тебе не о чем беспокоиться.
Его ухмылка сменилась широкой улыбкой.
— Довериться тебе, чтобы ты играл роль ведущего сегодня вечером, было легче, чем я ожидала, — призналась преисполненная самоуверенности Гермиона. — Не знаю, известно ли тебе, но я обычно не позволяю кому-то другому взять контроль на себя.
Она заметила, как на челюсти Драко дёрнулась мышца, когда он отвернулся, поспешно пытаясь скрыть постоянно растущую ухмылку. Когда ему удалось обуздать свои черты лица, он вернулся к ней взглядом, полным размышлений. Малфой протянул руку, нежно положив ту сбоку на её шею, и мягко прошёлся большим пальцем по подбородку. Когда он заговорил, голос зазвучал низко:
— Ты всегда можешь довериться мне, Грейнджер.
Он ещё раз погладил большим пальцем её кожу, а затем опустил руку и засунул в карман брюк.
— Спокойной ночи, — пробормотал он, отступая, чтобы трансгрессировать.
Гермиона чувствовала себя ошеломлённой, пока смотрела, как Драко уходит, и теперь, сидя на подоконнике, проводила пальцем по тому месту, где мгновения назад была его рука.
***
Воскресенье, 26 октября 2014 года — Гермиона
Гермиона проснулась от того, что Живоглот лапками мял её лицо. Было далеко за час дня, когда она наконец решила вылезти из удобной постели. Она просидела на подоконнике, думая о том, кем они с Драко могли бы быть, до того момента, пока не увидела выглянувшие кончики солнечных лучей.
— Привет, — пробормотала она угрюмым от усталости голосом. Прежде чем встать, Гермиона потратила пару мгновений на то, чтобы провести пальцами по седеющей шёрстке Живоглота. Она зашла в ванную комнату, чтобы начать собираться. Когда она выдавливала зубную пасту на щётку, то остановилась, опёрлась руками на столешницу и посмотрела на своё отражение в зеркале. Кожа наконец-то приобрела некоторый цвет, мешки под глазами всё ещё были на месте, но уже не выглядели так устрашающе, кудри казались более пышными, чем все последние месяцы. Она снова посмотрела на пожилого кота и вздохнула. — Что же мне делать, Глотик?
Именно в такие моменты Гермиона скучала по дружбе с Джинни. Ещё до Рона она искала убежища в мудрых советах и непристойных шутках подруги на любую тему, особенно на тему отношений. Они вдвоём не спали и потягивали сливочное пиво, пока Гермиона больше раз, чем могла сосчитать, жаловалась на нескончаемые подкаты Маклаггена. Когда она ссорилась с Роном, Джинни играла роль объективной третьей стороны, предоставляя беспристрастное мнение по поводу их разногласий. Как всё изменилось, как изменилась
Джинни, когда они обе стали старше.
Пока Гермиона сидела, размышляя о плюсах и минусах романтических отношений с Драко, она скучала по чему-то большему, чем просто по глубоким мыслям подруги. Грейнджер продолжила чистить зубы, но одновременно массировала виски другой рукой. Она чувствовала, как из-за недостатка сна начинает болеть голова, но разум не хотел отдыхать. Ей нужно было поговорить с кем-то,
хоть с кем-нибудь, о событиях прошлой ночи.
Полумна.
Грейнджер знала, что воскресенья зарезервированы Невиллом и Элоуэн, чтобы вместе проводить время папы и дочки и чтобы Полумна была свободна. Гермиона быстро закончила водные процедуры и побежала в свободную комнату, которая служила кабинетом.
Когда она решила превратить незанятую комнату в кабинет, то наняла плотников, чтобы те сделали в ней встроенные книжные шкафы. Не опасаясь осуждений Рона, она медленно собирала свою «заумную» коллекцию. Теперь та могла посоперничать с небольшой библиотекой. В качестве подарка на новоселье Невилл принёс Гермионе несколько папоротников. Она обожала, как зелень растений контрастирует с белизной полок.
Когда Гермиона открыла дверь, её полярная сова, Гвиневра, подняла голову из-под своего крыла. Она тихо ухнула от того, что её потревожили.
— У меня есть для тебя быстрое поручение.
Гермиона села за дубовый стол и провела рукой по шершавой поверхности. Ароматы пергамента и пачули всегда успокаивали её. Она взяла рамку с фотографией, на которой держала Джеймса, и улыбнулась этому воспоминанию. Она наблюдала, как её более молодая версия мягко покачивает на руках небольшой свёрток и смотрит на него с блеском в глазах. Прежде чем изображение зациклилось, Гермиона увидела, как к ней на фото протянулась рука, но человек так и не попал в кадр, когда сцена началась снова. Осознание того, что к ней потянулась рука Рона, заставило её горло сжаться. Сразу после того, как был сделан снимок, он притянул её к груди и быстро поцеловал в лоб.
Это были такие прекрасные дни. Вытряхнув это воспоминание из головы, она поставила рамку на место и потянулась за ручкой и пергаментом к ящику стола.
«Полумна,
Мне нужен совет относительно отношений с одним моим напарником. Сможешь встретиться со мной в «Фортескью» в четыре часа?
Искренне,
Твоя отчаявшаяся подруга».
В такие моменты Гермионе хотелось, чтобы Невилл и Полумна уступили её пылким просьбам установить телефон. Невилл был в достаточной степени подкован, когда дело касалось маггловских технологий, ведь многие из его знакомых были магглорождёнными и имели мобильники. Полумну же не впечатлил план Гермионы под названием «Причины, по которым семейство Долгопупсов должно иметь телефон». Она просто ответила, что ей слишком нравится, когда к ним прилетает Гвиневра, чтобы отказаться от проведения времени с совой: «О, Гермиона, знаешь, Гвиневра такая же проницательная, как и ты. Буквально на днях она показала мне свою прекрасную коллекцию желудей и семян льна». Гермиона решила, что она в последний раз затронула телефонную тему.
Она привязала кусок пергамента к лапке Гвиневры и велела той лететь к Полумне и дождаться ответа. Она дала сове небольшое угощение прежде, чем увидела, как та исчезла в небе.
***
Гермиона трансгрессировала на Косую аллею. Была неделя кануна Дня всех святых, и покупатели в последнюю минуту наводнили улицы, готовясь к выходным. Ежегодный праздничный гала-вечер в Министерстве должен был состояться в ночь Хэллоуина, и Гермиона даже не думала заранее о том, в каком образе может пойти и с кем. Они с Роном посещали это мероприятие вместе ещё до того, как начали встречаться, но последние два года Гермиона не ходила вовсе. Учитывая весенние выборы, она знала, что ей необходимо присутствовать в этот раз, чтобы показать, что она является частью единого отдела в Министерстве. Ей вскоре придётся заняться этими надоедливыми проблемами, но сейчас нужно было разобраться с ещё одним изводящим неудобством, иначе называемым как её чувства к Драко Малфою.
Грейнджер направилась к кафе-мороженому «Фортескью», пробираясь сквозь хаос, пока в поле зрения не появилась заметная фиолетовая витрина. Через большие окна она смогла увидеть светловолосую макушку, стоящую у стойки. Когда Гермиона открыла дверь, прозвенел маленький колокольчик, и она подошла и встала рядом с подругой.
— Привет, Гермиона! — воскликнула Полумна, не смотря прямо на подругу. — Я взяла на себя смелость заказать твоё любимое мороженое — малина-шоколад, надеюсь, ты не против.
Гермиона нахмурила брови.
Малина и шоколад? Обычно она заказывала только мороженое со вкусом арахисового масла, так как оно было не таким сладким, как некоторые другие виды. Она поймала себя на том, что задаётся вопросом, пробовала ли вообще когда-нибудь это странное сочетание, но, решив довериться Полумне, взяла десерт.
— Спасибо, Полумна, благодарю, — сказала Гермиона, вертя ложку в стаканчике.
Подруги подошли к окну, которое выходило на оживлённую Косую аллею.
— Довольно приятный сюрприз, Гермиона. Я знала, что ты вскоре пошлёшь сову, но, должна сказать, понятия не имела, когда именно.
Полумна отправила в рот ложку чего-то похожего на сливочное мороженое с орехами пекан и посыпкой. Её голубые глаза ярко сверкнули, когда она с весёлым любопытством посмотрела на Гермиону.
Попробовав немного мороженого, Грейнджер пришла в полный восторг от его вкуса.
Какое восхитительное сочетание. Она не была уверена, превосходит ли оно арахисовое масло, но, возможно, попадает на второе место.
— Мне... — слова застыли на языке, когда Гермиона попыталась придумать исчерпывающее описание изменениям в её отношениях с Драко. Они прошли стадию искусного флирта и дошли до царства физических прикосновений, хоть и не сексуальных, — мне кажется, мы сходили на свидание.
Ухмылка Луны будто разделила её лицо на две части.
— О, это прекрасно! Я часто вспоминаю своё первое свидание с Невиллом. Я когда-нибудь рассказывала тебе об этом? Просто очаровательная встреча. Я танцевала со стаей лунных тельцов, когда заметила Невилла, собирающего образцы растений. Мы начали разговаривать, когда вдруг у одной из матерей начались родовые схватки. Невилл и я бросились на помощь, и мы помогли ей родить драгоценного маленького телёнка.
— Звучит довольно захватывающе, Полумна! Вы пошли куда-нибудь ещё после этого?
— Нет, мы очень устали после принятия родов, поэтому по очереди курили маггла.
— Прости, что вы делали?!
— О, глупая я. Так их называет отец. Невилл собирал образцы для своей коллекции марихуаны, и у него было достаточно, чтобы сделать косяк. Полагаю, сейчас это называют именно так.
— Вы обкурились после того, как помогли родиться лунному телёнку? Таким было ваше первое свидание?
— Да! Как я и сказала, просто очаровательная встреча.
— Ну, мы с Драко не принимали никакие роды и уж точно не «курили маггла», но тем не менее нам было весело, — вздохнула Гермиона. — Я довольно запуталась во всём.
— Почему бы тебе не начать с самого начала?
— Хорошо. Прошлым вечером мы были на задании, но всё закончилось довольно быстро, поэтому после этого он пригласил меня выпить пару стаканчиков на ночь. Пока мы работали, там произошло несколько моментов, которые были такими... —
как следует описать интенсивный зрительный контакт и держание за руки? — такими
интимными, что я согласилась. Он отвёл меня в маггловское заведение, где мы часами болтали и танцевали. Я рассказала ему об ужасных отношениях с Рональдом, а он — о неудачной помолвке с Асторией Гринграсс. Когда он проводил меня до пункта трансгрессии, мне казалось, что он собирается меня поцеловать, но когда он этого не сделал, я просто... я расстроилась, и это меня
пугает, Полумна.
Закончив, Гермиона глубоко вдохнула и зачерпнула ещё одну большую ложку мороженого. Как только она исповедовалась вслух, то поняла, как глупо звучит то,
что она расстроена тем, что её не поцеловали на не-
свидании.
— Что ж, это похоже на свидание, Гермиона.
— Но я не встречаюсь с коллегами, Полумна.
— То, что ты работала с Роном, не делает именно это причиной крушения ваших отношений. Поступки Рона были его и только его. Ты не можешь продолжать позволять страху неудачи удерживать тебя от чего-то хорошего непосредственно для тебя.
— Но как я вообще узнаю, хорошо ли это для меня? Мы провели вместе прекрасный вечер, и он не поцеловал меня. Мои чувства явно прогрессировали, но, может быть, его нет?
— Гермиона, ты же знаешь, что это не обязательно так. Я думаю, он не будет целовать тебя ещё довольно долго.
— Почему? — Она съела ещё немного мороженого, проведя ложкой по краям стаканчика, чтобы не пропустить ни кусочка малины.
— Я считаю, что вы оба осторожные создания. Ни один из вас не желает признать, что действительно чувствует.
— Значит, ты хочешь сказать, что я
должна сделать первый шаг? — усмехнулась Гермиона, отставив пустой стаканчик в сторону.
Полумна на мгновение задумалась, а затем жуткий
грохот, раздавшийся снаружи и заставивший окна задребезжать, привлёк её внимание. Её голубовато-зелёные серьги-стрекозы мерцали на свету, когда она вертела головой. Когда Гермиона заметила, что нечто похожее на столкновение тележек привело к тому, что куски ткани оказались разбросаны по влажным булыжникам, её пронзил укол жалости, как только она услышала пронзительные крики мадам Малкин, эхом разносящиеся по аллее. Всё ещё наблюдая за последствиями этой «аварии», Полумна нежно отозвалась на неуверенность Гермионы:
— Не обязательно. Хоть я рада, что ты признала, что твои чувства не просто платонические, тебе не следует форсировать ход событий. Мне хотелось бы верить, что всё происходит не просто так. Спешка может привести к своего рода перекосу. Не борись с чувствами, просто прими их такими, какие они есть.
