Воскресенье, 23 ноября 2014 года —
Гермиона
Три недели.
Прошло три долгих недели с тех пор, как Гермиона встретилась с Драко в Гринготтсе, и их визит оказался отнюдь не из приятных. В субботнее утро она покинула квартиру Драко, решительно заверив себя, что сможет справиться с изменениями в динамике их отношений. На следующий день, когда они говорили о том, что произошло, она в основном обманывала себя. Она лгала, а он клюнул на приманку.
Нет, ты была честна, когда рассказала ему о своих страхах. Да, но ты заставила его поверить, что достаточно сильна, чтобы преодолеть их. Это просто жалко. К тому времени как Гермиона отправилась в Гринготтс, у неё было твёрдое намерение сдержать слово, что она не замкнётся в себе, но когда она встретила Драко возле здания и увидела его оптимистичное выражение лица, то поняла, что дала обещание, которое не сможет сдержать. Поэтому, как трусиха, она уклонилась от того, чтобы сказать что-то большее, чем обычное «Здравствуй», едва не пропустив его напрасную попытку обнять её. Затем она продолжала неловко стоять рядом с ним, пока они ждали разговора с Агуиком Ирдом. Когда их вели в отдельную комнату, Гермиона ненадолго соприкоснулась с Драко пальцами, и в каждом месте, где он ранее прихватывал её кожу, мгновенно вспыхнуло пламя. На неё с новой силой нахлынули воспоминания о том, как его губы двигались по её телу, как его член привёл её в состояние эйфории. Тем не менее Гермиона не была до такой степени погружена в них, чтобы не заметить, как он с ожесточением отвёл свою руку от её.
Грейнджер знала, что это глупо — то, как её сердце разбилось при виде этого жеста. Неопределённость между ними была её заслугой — она была причиной всего этого.
Всё к лучшему, обнадёживала она себя. Её отдаление от маггловского мира лишь укрепилось, когда заклинание
Обливиэйт, применённое ею к родителям, было признано необратимым. На фоне последствий этого она с головой погрузилась в волшебный мир только для того, чтобы столкнуться с другой чередой неприятных событий. Годы дружбы с Роном, а также обретённая ею семья в лице остальных Уизли были разрушены в мгновение ока. Гермиона не могла позволить себе потерять ещё одну дружбу — с Драко, и отношения с Андромедой. После размолвки с Роном она обратилась к Андромеде и провела с ведьмой бесчисленные часы в обсуждении сердечных дел. Хотя теперь Гермиона виделась с Андромедой не так регулярно, она по-прежнему часто писала ей. Если с Драко ничего не сложится, она сомневалась, что сможет справиться с потерей ещё одной материнской фигуры.
Оказавшись в комнате, Грейнджер продолжила хранить упорное молчание, глядя куда угодно, только не на Драко, пока он и Агуик обсуждали дела Грегори. Периферическим зрением она улавливала отдельные мельтешащие движения его рук: он то стискивал ими колени, то клал сверху на бёдра, то игрался с кольцом. Всякий раз Гермиона порицала себя за то, что ослабила бдительность и позволила мыслям вернуться к той ночи. Она сжимала палочку, ковырялась в ногтях, но в её сознании постоянно мелькали быстрые кадры с его голодными глазами.
На затылке проступили бисеринки пота — воспоминания предательски подводили её. Чувствуя жар, нарастающий между бёдер, она слишком резко скрестила ноги, но этого было достаточно, чтобы стул покачнулся. И Драко, и Агуик тут же прекратили разговор и бросили взгляды в сторону Гермионы. Драко протянул руки, чтобы подстраховать её: одна легла на спинку стула, другая — на верхнюю часть спины.
— Ты в порядке, Грейнджер?
Боги, это проклятое прозвище. Раньше он произносил его с таким презрением, а теперь от того, как он выговаривал каждый слог, по её позвоночнику пробегали мурашки.
— Да, я в порядке. Спасибо. Простите, что прервала.
Обеспокоенный взгляд Драко в считанные секунды сменился растерянным, а затем ничего не выражающим. Возобновив разговор, он снова положил руки на колени, его тепло покинуло её тело, оставив то жаждущим большего. В конце концов, Гермиона поддалась своим беспощадным мыслям, позволяя разуму отправиться туда, куда он больше всего стремился, и обнаружила, что её переполняет желание. Она едва расслышала, как Драко предложил проводить её обратно к месту трансгрессии, практически не ощущала той неловкой тишины, которая пронизывала грохот Косой аллеи, и только набралась духу пожелать ему «Доброго дня», как он сразу же исчез в толпе.
Драко оставил отпечатки как на её душе, так и на коже. В то время как ей мгновенно удалось почувствовать, что они отдалились друг от друга, потребовались дни, чтобы синяки сошли с тех мест, где он с безрассудной несдержанностью хватал её за бёдра. По мере того как шли недели и пропадали лиловые следы, исчезало и самообладание Гермионы. На неё обрушилась реальность сложившейся ситуации: где-то между августом и сегодняшним днём она безумно влюбилась в этого мужчину.
Так почему же она бежала?
Несмотря на настоящую радость, которую Гермиона испытывала рядом с Драко, на полное умиротворение, которое он приносил ей, она понимала, что быть с ним — слишком большой риск. Их любовь могла оказаться довольно скоротечной, но неприятные последствия длились бы всю жизнь.
В этом она была уверена. Вступить в отношения с Драко было бы катастрофой, повторением на бис её отношений с Роном. Поэтому она перевела его в категорию «коллег» и занялась тем, что у неё получалось лучше всего — изоляцией.
Самоизоляция — это то, что она всегда делала во время стресса. Вырывая себя из цепких рук окружающего мира, Грейнджер получала время, чтобы разобраться в своих проблемах, чтобы ясно мыслить и не подвергаться влиянию других. Ради своей безопасности она держала на расстоянии вытянутой руки людей, чьи действия не могла предсказать. От этого зависело её эмоциональное благополучие.
Но какой ценой? Неужели риск просто жить был слишком тяжёлым бременем?
Драко сказал ей делать то, что кажется правильным для них, но Гермиона обнаружила, что делает прямо противоположное. Когда он вернулся на работу, она быстро поняла, что легче сказать о необходимости держать его на расстоянии, чем сделать это. Сердце вопило о том, что она должна подойти к нему, извиниться за резкую перемену в поведении и за то, что вбила клин в их отношения, но разум отказывался. Поэтому она собрала все свои страдания и затолкала их подальше.
Гермиона наблюдала, как Драко с новыми силами принимается за работу. Каждое утро, когда он заходил в их кабинет, он ставил на её стол пышущую паром чашку чёрного чая, прежде чем начать свой день. Несмотря на то что она сохраняла дистанцию — около метра, если говорить точно, — было прекрасно видеть физическое проявление разума Драко в действии. Он скрупулёзно изучал старые дела, анализируя мельчайшие детали и показания родственников, друзей и коллег, выискивая любые сходства, помимо уже известных. Он усердно работал и заговаривал с Гермионой только тогда, когда желал ей доброго утра, когда оставлял ей чашку чая, когда ему было нужно услышать её мнение или же когда прощался по окончании работы. Она была признательна за то, что он предоставил ей пространство, о котором она не просила, но в котором так отчаянно нуждалась. Его способность так тщательно читать её говорила громче любых слов, которые он бы мог произнести. Он постепенно откалывал кусочки от её непоколебимости, как скульптор откалывает мрамор от заготовки. Несмотря на всю натянутость их разговоров, Драко оставался приятно радушным. Он действительно был терпеливым человеком. Долото в его руке разрушало её решимость стремиться к платоническим отношениям. С каждой новой трещиной Гермиона задавалась вопросом «А что, если?». Может ли она позволить себе счастье, лежащее за пределами досягаемости?
Этот вопрос не давал ей покоя, пока она поднималась по склону, ведущему к выбранному месту захоронения в поместье Гойлов. Вопреки утверждению Грегори о том, что дом более «не существовал», поместье Гойлов осталось нетронутым, хотя и было заброшенным. Несмотря на то что здание не было таким грандиозным, как Малфой-Мэнор, оно всё равно выглядело внушительно. Поместье в готическом стиле казалось появившимся на свет прямо из земли. Оникс был вкраплён в аркбутаны на верхних этажах. Большие бездымные трубы украшали оба конца дома, а арочные окна оставались внушительно пустыми. Даже с расстояния Гермиона могла видеть запущенные живые изгороди, перекинувшиеся на пешеходные дорожки. Она предположила, что террасы, охватывающие участок справа от беседки, когда-то были наполнены цветом, а теперь там росли только колючки, готовые заманить в ловушку любого чужака, вторгшегося во владения. Всё напоминало скорее тюрьму, нежели дом.
Покачав головой, Гермиона продолжила подниматься по тропинке к вершине холма, где Драко выбрал место последнего упокоения своего друга. Он не стал размещать супругов в семейном склепе Гойлов, зная, что Грегори возненавидел бы это. Однажды утром Гермиона подслушала, как во время работы Драко обсуждал эту тему с Гарри:
— Поскольку Молли отдалилась от своей маггловской семьи, у меня было не так много вариантов для места их захоронения. Я знаю, что Грег восстал бы из могилы, если бы я хоть на секунду задумался над тем, чтобы поместить их в семейном склепе, поэтому выбрал небольшой холм за поместьем — место, куда он отправлялся, чтобы сбежать от отца.
Гарри молча шёл рядом с Гермионой, и морозный утренний воздух щипал их лица. Пока они плелись по росистой лужайке, она видела, как он бросает в её сторону любопытные взгляды. Хотя Гарри не лез не в своё дело, она знала, что друг чувствует напряжённость между ней и Драко. Грейнджер была разочарована, увидев, что они оказались единственными аврорами, пришедшими поддержать его. Возможно, Драко был прав, когда сказал, что большинство по-прежнему считает Грегори лишь неудавшимся Пожирателем смерти, а не искупившим свою вину человеком. Осознание этого завязало узел в её животе.
Пока Гарри с Гермионой шли, на них падала мелкая дождевая пыль, и Гермиона потуже затянула зимнюю мантию на шее. Она полагала, что погода, учитывая повод, подходящая. Когда они подошли к вершине холма, у двух участков для захоронения она заметила Драко, разговаривающего с тем, кто, по её мнению, был чиновником Министерства. Андромеда стояла слева от племянника, положив руку ему на плечо в утешающем жесте. Когда Гермиона посмотрела на Драко, то почувствовала себя так, словно её ударило шальным бладжером. Его белокурые волосы контрастировали с окружающим всё вокруг серым цветом. В четверг и пятницу он брал выходной, чтобы завершить все приготовления к похоронам, и хотя прошло всего несколько дней с тех пор, как она его видела, казалось, что прошла целая вечность. Он был одет в чёрный костюм, сшитый на заказ, и пальто-бушлат ему в тон. Волосы были тщательно уложены, но небольшая бородка, украшающая острую челюсть, лишила Гермиону дара речи. Наблюдение за тем, как он не прятался за окклюменцией, а принимал каждую из эмоций, пока говорил, дало ещё одну трещину в её непоколебимости. Драко потерял столько же, сколько и она, если не больше, и всё же не стал избегать этого.
Позади него собралась небольшая компания ведьм и волшебников, с которыми Гермиона не была знакома, но могла лишь предположить, что это друзья Молли. Она знала, что Министерство решило не выдавать отцу Молли разрешение на посещение, заявив, что его алкогольная зависимость поставит под угрозу Статут о секретности. Для Гермионы это решение не сулило ничего хорошего. Она считала, что, как отцу, ему должно быть позволено посетить церемонию прощания с дочерью и принять в ней участие, но, увы, это был лишь ещё один изъян в их сломанной системе. Её мысли плыли по течению, пока она позволяла Гарри вести себя к небольшой площадке позади собравшихся. Их приближение привлекло внимание Драко.
Буря, разразившаяся в глубине его серебристых радужек, улеглась, стоило ему заметить присутствие Гермионы. Выражение лица смягчилось, и он кивнул, а потом переключил внимание обратно на чиновника и Андромеду. Тётя одарила пару друзей небольшой улыбкой, а затем перевела взгляд на Драко.
— Что между вами происходит? — тихо пробормотал Гарри.
— Не имею ни малейшего представления о том, что ты имеешь в виду, — ответила Гермиона, теребя ремешок бисерной сумки.
Гарри с поражением вздохнул, к счастью, оставив эту тему. Взгляд Гермионы упал на два гроба из чёрного дерева, установленных для опускания в землю. Она представила, как изуродованные тела Грегори и Молли мирно покоятся на своих смертных одрах. Учитывая горестную печаль, тревогу от встречи с Драко и привычные похоронные переживания, она подозревала, что приступ панической атаки неизбежен. Гарри, должно быть, заметил её поверхностное дыхание, потому что она почувствовала, как крепкая рука вернула её к реальности. Она посмотрела на него и одними губами произнесла: «Спасибо». Он ответил грустной улыбкой и утешительным пожатием руки.
Когда Гарри вернулся глазами к сцене перед ними, Гермиона продолжила пристально смотреть на друга, оценивая преображения, произошедшие с ним со временем. Несмотря на морщины, которые, казалось, появлялись после завершения каждого дела, и седые прядки в волосах, она всё ещё видела его таким, каким увидела семнадцать лет назад в Годриковой впадине. Когда они отдавали дань уважения Лили и Джеймсу Поттерам, она была такой наивной, ещё не привыкшей к жалящей боли потери. Гермиона и помыслить не могла, что именно такой путь ожидал её. Когда она наколдовала цветы для родителей лучшего друга и обняла его, ей и в голову не пришло, что утрата станет постоянным элементом её жизни. Она и представить себе не могла, что её поджидает путь, полный глубокого урона. Чувства разбитости от прошлых ран и страха желания большего постоянно терзали её разум.
Потерявшись в мыслях, Гермиона не заметила, как к ним подошёл Драко, пока он не оказался совсем рядом. Низкий тембр его голоса пронзил хмурую обстановку:
— Спасибо, что пришла, Гермиона.
Жгучие слёзы поставили под угрозу её отрешённое поведение. Его искренность и её имя,
Годрик, звучание её имени, сорвавшееся с его губ, врезались в неё. Тоска сгустилась в горле, заглушая слова, которые она так хотела сказать. Стыд пронзил каждую фибру её существа. Гермиона сторонилась Драко, когда он нуждался в ней больше всего, и всё же он был здесь и благодарил её за то, что она пришла. Она не заслуживала его. Не заслуживала его благосклонности.
Гермиона не могла посмотреть на него, не была готова принять его искреннюю признательность. Вместо этого она сфокусировалась на парных гробах и когда заговорила, её голос надломился:
— Конечно, Драко.
Малфой молчал какое-то мгновение, но Гермиона чувствовала, как он буравит её глазами, желая, чтобы она повернулась и признала его присутствие. Она выдохнула с облегчением, когда он, наконец, переключил внимание на Гарри.
— Поттер, спасибо и тебе.
— Не стоит, Малфой. Мы что-нибудь можем сделать для тебя?
Мерлин, эти слова должны были принадлежать ей, а не Гарри. Неужели она утратила и чувство приличия?
— Спасибо за предложение, но вашего присутствия более чем достаточно.
— Мне не чужды потери, Малфой, поэтому, пожалуйста, дай знать, если что-то понадобится.
— Верно, хорошо, — его голос дрогнул, и Гермиона бросила взгляд, чтобы посмотреть на то, что привлекло его внимание.
Приближались три фигуры: Блейз, Тео и Пэнси. Неудобная тишина опустилась на троицу коллег, и Гермиона услышала, как Драко резко вдохнул.
— Прошу меня извинить.
Гермиона проследила за тем, как его удаляющаяся фигура настигает бывших друзей. Она желала только одного — услышать, какими словами обменялись эти четверо. Тео выглядел ошарашенным, в то время как Пэнси нерешительно протянула ладонь, положив ту на руку Драко. Взгляд Блейза сосредоточился на гробах, а на его бесстрастном лице появилось нечитаемое выражение. Учитывая свои воспоминания об этой группе школьных друзей, Гермиона сочла их реакцию вполне уместной. Прошло ещё мгновение, и Драко повёл их к небольшой зоне для сидения перед остальными собравшимися.
Гермиона глубоко вдохнула, и морозный воздух обжёг её лёгкие. Её взгляд упал на Драко, который занял своё место, когда чиновник начал произносить вступительное слово. Она изучала его стиснутые челюсти и нахмуренные брови. Гермиона жаждала пойти к нему, прижать к своей груди, как в ту ночь в его кабинете, прошептать утешающие слова и тысячу извинений.
— Здравствуйте, мои дорогие. — Гарри и Гермиона повернулись лицом к Андромеде. Она поприветствовала каждого объятием. — Гарри, ты не против, если я поговорю с Гермионой наедине?
Гарри бросил на них полный сомнения взгляд, затем кивнул и придвинулся ближе к другим присутствующим.
— Как ты, Гермиона? — голос Андромеды звучал чуть громче шёпота, чтобы не отвлекать внимание от чиновника, произносящего траурную речь.
— Не считая нынешних обстоятельств, у меня всё хорошо. Спасибо. А у тебя?
Андромеда отвернулась и посмотрела куда-то вдаль. На мрачном окружающем фоне ведьма казалась светилом. Она была похожа на величественную львицу, готовую наброситься на кого угодно с угрожающей грацией.
— Не многие знают об этом, но когда я впервые встретила Теда, то презирала его, — начала она, меланхолично усмехнувшись. — Мои поверхностные рассуждения сводились к тому, что он был пуффендуйцем, магглорождённым и так далее, но я считаю, что подсознательно сначала избегала его ухаживаний из-за того, что он казался мне, за неимением лучшего слова, необычным. Конечно, он обладал всеми прославленными чертами, которые только можно желать увидеть в партнёре: добротой, умом, скромностью, но его любознательность сбивала меня с толку. Несмотря на мои леденящие душу угрозы о том, что я прокляну его чем-нибудь на кухне, он был почтительно настойчив в стремлении понять общество чистокровных, что показалось мне довольно странным. Видишь ли, меня никогда не спрашивали или скорее не допрашивали о традициях, семье, о том, чем парадный наряд для чаепития отличается от неформального. — Она взяла руку Гермионы в свою, когда над ними пронёсся прохладный ветерок. — Вскоре я обнаружила, что игнорирую комендантский час, чтобы встретиться с Тедом за различными гобеленами, в нишах или на потайных лестницах, дабы ответить на любые задаваемые им вопросы. Мы обсуждали мои взгляды и ценности, и я поняла, что вместо того, чтобы испытывать презрение к этому чужаку, я скорее презирала то, что всегда считала таким знакомым, — она взяла паузу и продолжила, посмотрев на Гермиону: — Я всегда сомневалась в своём наследии, но никогда не хотела лезть не в своё дело из-за страха, что сама могу разойтись по швам. В конце концов, это случилось, но я никогда не буду сожалеть о боли, сопровождавшей мой рост из человека, которым я была раньше, до того человека, которым я являюсь сейчас. Тед открыл мне глаза на многое, что я никогда бы не увидела, если бы отказалась просто попробовать.
Гермиона на мгновение задумалась над словами ведьмы, а затем вздохнула:
— Я не могу, Андромеда. — Кротость в её голосе была чужда её собственным ушам, и под знающим взглядом Андромеды она почувствовала себя отруганным ребёнком. Она отвела глаза и сосредоточилась на Драко.
— Не могу и не хочу — два совершенно разных понятия. Твоё отрицание, моя дорогая, которое, могу добавить, очень бросается в глаза, оставит после себя лишь боль.
Словно по принуждению какой-то высшей силы Драко повернулся к двум ведьмам. Агония, тоска и надежда промелькнули на его стоическом лице перед тем, как он медленно вернул внимание к чиновнику.
Гермиона взглянула на Андромеду, залюбовавшись тем, как седеющие локоны пляшут вокруг её лица на лёгком ветерке. Она обратила внимание на прочерченные на её коже аккуратные морщинки, каждая из которых рассказывала о воспоминании, о прожитой жизни. Стеснение в груди исчезло при виде доброты в ярких голубых глазах Андромеды. Несмотря на полную потерь жизнь, она не построила вокруг себя крепость — вместо этого она приветствовала каждый новый вдох. Андромеда продолжала любить и жить на полную катушку.
— Ты видела меня в прошлый раз. Не думаю, что смогу выдержать это снова, — ответила Гермиона, возвращая внимание к Андромеде.
— Драко — много кто, Гермиона, но в твоей истории он не злодей.
Гермиона ещё раз взглянула на широкие плечи Драко, вспоминая, как в течение последних нескольких недель он медленно вдыхал в неё жизнь, не подозревая, что она изголодалась по воздуху. Грейнджер не осознавала, какую радость он доставлял ей, пока не оттолкнула его. Не сводя с него глаз, она прошептала:
— Я знаю.
***
Понедельник, 1 декабря 2014 года —
Драко
Четыре недели.
Прошёл месяц с момента потери Грегори и Молли, и, несмотря на прошедшее время, поселившаяся в груди Драко боль казалась навечно высеченной в душе. Да, горе ослабло, и он постепенно обретал способность сосредоточиться на счастливых моментах, а не на их смерти, но также знал, что не получит долгожданного закрытия гештальта, пока преступник не окажется гниющим за стенами Азкабана.
Он рассеянно постукивал ручкой по столу, бросая на изучающую в данный момент его список связей между жертвами Гермиону пылкие взгляды. Сегодня он впервые увидел её после похорон. Ему понадобилась неделя отпуска для завершения разработки планов по реставрации поместья Гойлов. Несмотря на холодное поведение Гермионы в течение последнего месяца, сегодня что-то казалось иным. Когда они разговаривали, она намеренно не избегала взгляда Драко, и даже мимолётно улыбнулась ему, когда он принёс утренний чай. Это был прогресс, которого Малфой так отчаянно ждал. Он обещал ей терпение, и если это означало ждать, пока она не вылезет из своей чёртовой головы, то так тому и быть. Возможно, ожидание было глупым, но было что-то искреннее в его отношениях с Гермионой, чего он не испытывал раньше. Да, у него были другие возлюбленные, но ни одна из них не знала о степени его прошлых травм. Они с Гермионой разделяли общую, покрытую шрамами историю. Она знала его запятнанное прошлое — каждую его неприкрытую часть. Знала об этом ещё до их совместной ночи и не отвернулась.
Сейчас, несмотря на то что она была явно напряжена, поскольку стояла, уперев руки в бёдра, а кудри были собраны в беспорядочном пучке на голове, она казалась более спокойной по сравнению с прошлыми неделями. Драко задумался о причине такой перемены, как вдруг она издала раздражённый вздох и повернулась, чтобы посмотреть на него — праведный огонь в её глазах прожёг в нём дыру. Гермиона давно забыла о своей мантии, и теперь её маггловская оксфордская рубашка была выпущена из расклешённых тёмно-синих брюк. Драко заметил чернильные пятна в тех местах, где находились её руки, и небольшая ухмылка промелькнула на его губах, когда он увидел открытую ручку, торчащую из кудрей.
— Они не вписываются, — её голос отдавал горечью, пока она двигалась, перелистывая файлы дел Грегори и Молли. — Мораг, Майлз и Эрни были сотрудниками министерства, начальниками отделов. Почему наш убийца выбрал Грега и Молли, работавших во второстепенных сферах? Даже твои парижские жертвы имели более влиятельный статус.
Гермиона швырнула папку с делом на свой стол. Она продолжила говорить, расхаживая по их маленькой комнате и маниакально демонстрируя руками все свои мысли:
— Я не могу понять смысл этого, Драко. Всё кажется личным, как будто кто-то хотел послать какое-то сообщение. Возможно, тебе? — Она остановилась и когда посмотрела на него, взгляд медовых глаз смягчился.
— Может быть, кто бы это ни был, он не хотел, чтобы я возвращался в Англию, — ответил Малфой, встав, чтобы присоединиться к Гермионе перед стеной. — Возможно, он знал, что я работал над этими делами в Париже, и, вероятно, хотел послать предупреждение, — он пожал плечами и снял со стены фотографию изуродованных предплечий Грегори. Гнев запульсировал в венах, пока он рассматривал снимок. — Если желаемый эффект заключался в том, чтобы разозлить и вывести меня из себя, он чертовски преуспел в этом. Он сделал это личным. — Он вернул фотографию на место, сопроводив это хмурым взглядом.
Отвернувшись от стены, он заметил на столе Гермионы отброшенный утренний выпуск «
Пророка». Обнаружив в то утро свой собственный экземпляр, положенный вместе с завтраком, Драко взглянул на него одним глазком, и тут же бросил в газету
Инсендио.
ПОЖИРАТЕЛЬ СМЕРТИ И ЕГО МАГГЛОРОЖДЁННАЯ ЖЕНА УБИТЫ МЕСЯЦ НАЗАД – ЧТО ЖЕ ДЕЛАЕТ МИНИСТЕРСТВО?
Автор: Рита Скитер
На этой неделе я встретилась с младшим заместителем министра, Блейзом Забини, чтобы поговорить об ужасных убийствах, которые в настоящее время терзают наше общество. Мистер Забини готовится к весенней избирательной кампании на должность старшего заместителя министра, соревнуясь за место ни с кем иным, как с Перси Уизли, занимающим этот пост уже продолжительное время.
Мистер Забини учился в Хогвартсе вместе с Грегори Гойлом, но впоследствии перестал общаться с однокурсником, как только мистер Гойл принял метку. Мистер Забини всегда гордился тем, что является открытым сторонником тех, кому повезло меньше. С такой харизмой мистера Забини будет трудно победить на весенних выборах.
На вопрос о его мнении по поводу пятого убийства, затронувшего Волшебный Лондон менее чем за год, мистер Забини заявил следующее:
«Это похоже на то, что происходило, когда Сами-Знаете-Кто пришёл к власти во второй раз, и, как и раньше, наше Министерство, а в первую очередь аврорский отдел, не делает достаточно для раскрытия этих чудовищных преступлений. Сколько ещё семей потеряют своих близких, прежде чем мы привлечём к ответственности авроров? Если весной меня изберут, я сделаю своим долгом обеспечить проведение реформы в Министерстве ради безопасности наших граждан».
Главный аврор Гарри Поттер от комментариев отказался.
— Я не удивлена, что Скитер наживается на их смерти.
— Притворство и показуха. Блейз — законченный мерзавец. Ты бы ужаснулась, узнав, как он говорил с Грегом о Молли на вечеринке.
— Всё та же игра, просто другие игроки, — Гермиона взяла газету и пробежалась по ней ещё раз глазами, а затем выбросила в мусорную корзину.
— Тео написал. Пригласил меня на очередную вечеринку.
— Думаю, тебе стоит пойти.
Плечи Драко напряглись. Он повернулся, перекинув сумку-портфель через плечо.
— Не знаю, Грейнджер. Мне нечего им сказать, и, исходя из моего предыдущего визита, я не представляю, что они могут оказать какую-либо помощь. Они поглощены собственными махинациями и планами, — его голос смягчился, когда он продолжил: — Когда я был там в последний раз, со мной ходил Грег, он помог мне подготовиться. Не думаю, что смогу пойти без него.
— Я могла бы тебе помочь.
Слова вырвались прежде, чем Гермиона смогла удержать их в плену мыслей. Слабый румянец начал пробираться по её шее. Драко изучал её с минуту, наблюдая, как она пальцем прочерчивает дорожку вдоль стола.
Была ли это её оливковая ветвь?
— Без обид, Грейнджер, но я не думаю, что тебе будут особенно рады в поместье Ноттов. Они… — он сделал паузу в попытке собраться с мыслями, — единственная причина, по которой я пошёл в первый раз, — желание выявить их жалкие интриги. Хотел узнать, повзрослели ли они, а это явно не произошло.
— Я и не напрашиваюсь, но, возможно, мы могли бы подготовить список моделей поведения или разговоров, на которые тебе следует обратить внимание? Или спросить о них? Мы знаем, что Блейз наращивает ход своей кампании. Я не могу даже в чёртов туалет сходить, не пройдя мимо одной из его листовок...
Драко перестал слушать.
Она что, действительно оскорбляет мои способности? После всего того дерьма, через которое она заставила меня пройти за последний месяц, пойти и... Он остановился, когда заметил скрытую мольбу в её глазах.
О, нет. Это совсем не это.
Она хотела провести с ним время.
Сделав глубокий вдох, он переместился, чтобы встать перед Гермионой.
— Конечно, ты можешь помочь мне подготовиться. Мы так и не добрались до архива. Может, забронируешь одну из комнат для занятий на пятницу? Мы можем посмотреть, не счёл ли кто-нибудь из моих бывших друзей необходимым изучить наши дела, и обсудить моё возвращение в змеиное логово.
На губах Гермионы появилась робкая улыбка, а по лицу растеклось облегчение.
Неужели она действительно думала, что я её отвергну?
— Спасибо, Драко, — это было произнесено почти шёпотом, но, когда слова покинули её губы, осязаемое состояние дежавю затуманило пространство между ними. Они уже играли в эту игру раньше.
Малфой позволил взгляду поблуждать по лицу Грейнджер, обращая внимание на каждую веснушку, украшающую её кожу. Он задержался на локоне, выбившемся из небрежного пучка. Бесконечно нежно он потянулся рукой вверх, заправляя прядь ей за ухо. Он позволил пальцу ненадолго задержаться на её коже, а после засунул руку в карман. Улыбнувшись Гермионе в последний раз, Драко направился к двери.
— Я скучал по тебе, Гермиона.
Пока он закрывал дверь, то был готов поклясться, что чувствовал, как она улыбается.
