Regression | Регрессия

Пятница, 12 декабря 2014 года — Гермиона Однажды Гарри рассказал Гермионе, что влюбился в Джинни очень стремительно. Он сравнил это с финтом Вронского: выматывающее нервы крутое пикирование, происходящее одновременно с тем, как неопределённость того, сможет ли он удержать свою метлу или же своё сердце от разлёта на миллионы кусочков, проносится по венам. Гермиона посчитала, что это похоже на то, как маггловские мальчишки играют в «Кто первый струсит?» на машинах. Страх, адреналин, порыв — она не понимала соотношение между риском и вознаграждением, стоящее за этими смертельно опасными поступками. Тем не менее что она могла понять, так это беспокойство: когда держишься за что-то такое прекрасное, но боишься, что оно ускользнёт сквозь пальцы. Именно это понимание заставило её голову враждовать с сердцем. Именно это вынудило Гарри держать Джинни на расстоянии во время войны; именно это почти стоило Гермионе Драко. В конечном итоге, несмотря на логику, благоразумие и здравый смысл, её сердце победило, выбрав вместо существования полноценное проживание каждого момента и наслаждение. По этой причине она наконец-то почувствовала себя свободной в субботу утром, когда они лежали, опутанные её простынями. После примирения Гермиона трансгрессировала с Драко в свою квартиру, и он выполнил все свои обещания сделать с ней всевозможные смущающие вещи. Он поклонялся каждой части её тела до глубокой ночи, пока они оба не насытились, а соблазн уснуть не стал слишком велик, чтобы его игнорировать. Когда на следующий день Гермиона проводила Драко до камина, у неё защемило в груди. Возможно, чувство страха, вызванное его уходом, было следствием того, что они провели прошлый месяц в разлуке. Когда он прильнул к её губам, она почувствовала умиротворение, но когда Драко прервал их прощальный поцелуй, Гермионе стало не по себе. Его серые глаза смотрели на неё с такой пристальностью, что ей показалось, будто она взорвётся. Когда Малфой исчез в зелёной вспышке, Гермиона поняла, что страх, адреналин и порыв — все эмоции, которые она пыталась контролировать в течение последних нескольких месяцев, — никогда прежде не захватывали её в такой степени, когда она была с Роном. Когда она была моложе, то была уверена, что то, что она испытывала к другу детства, и было любовью. О, как же она ошибалась. Сейчас же, пока она стояла, глядя на пустой камин, её стремительно поглощала ошеломляющая тоска — на неё обрушилась реальность. Для Гермионы влюблённость не была стремительными ощущениями от финта Воронского или фатальностью запоздалого виража. Нет, для неё влюблённость в Драко Малфоя зародилась из простых поступков: гортензий в горшке, медленных танцев и чашек чёрного чая. Это было похоже на проваливание в сон: медленно, а затем вдруг сразу. Это осознание занимало мысли Гермионы до конца выходных; она не знала, что и думать обо всём. Чем бы они с Драко ни были, их отношения были хрупкими, и будь она проклята, если станет той, кто разрушит их преждевременным признанием в любви. Поэтому она старалась не обращать внимания на то, как в груди расцветает тепло, когда в памяти всплывают воспоминания о горящем взгляде Драко. Когда он смотрел на неё — совершенно неприкрытую, горько-сладкое чувство абсолютной откровенности заставляло её чувствовать себя распахнутой настежь — всё, что она могла дать, было обнажено перед его взором. Её сердце, которое она так отчаянно и умело оберегала, было отдано ему. Несмотря на волнительное предвкушение новой встречи с Драко, Гермионе было трудно сосредоточиться на чём-то важном, пока она отсчитывала оставшиеся минуты до утра понедельника. Время шло, приближаясь к концу воскресенья, и когда Гермиона не получила от Драко никаких вестей, в её гиперактивном разуме поселилась неуверенность, цепляющаяся за каждое воспоминание о ликовании. Грейнджер металась по маленькому пространству своей спальни, в то время как Живоглот сидел на кровати, пристально за ней наблюдая. Следом за неуверенностью пустили свои корни сомнения, разрастаясь в её сознании и проникая в кости до тех пор, пока тоска в груди не сменилась всепоглощающим страхом. Гермиона была настолько погружена в мысли, что чуть не упустила из виду тихое жужжание мобильного телефона. Она практически перепрыгнула через кровать, торопясь дотянуться до тумбочки. В знак протеста Живоглот зашипел и отпрыгнул в сторону. Негнущимися пальцами она быстро открыла телефон и увидела, что пришло сообщение от Драко. «Я соскучился по тебе, Грейнджер. Без тебя остаток моих выходных прошёл совершенно непримечательно. Надень завтра зелёную рубашку; она мне очень нравится». В понедельник Гермиона шла по офису ОМП с гордо поднятой головой. По просьбе Драко она надела изумрудную шёлковую рубашку, заправив её в юбку-карандаш с высокой талией, а волосы решила заплести в одну косу, несколько прядей которой обрамляли стройное лицо. Её каблуки ритмично цокали по плитке, привлекая нежелательное внимание Кормака Маклаггена. Он и Кэти Белл стояли возле кабинета Гарри, на первый взгляд поглощённые личным разговором, но стоило стуку каблуков Гермионы раздаться ближе, как Кормак тут же повернул голову. — Чёрт возьми, Гермиона. Посмотри на себя, — хищно присвистнул он с шаловливой ухмылкой. Кэти нахмурилась ещё больше, в то время как Кормак жадно оглядывал фигуру Гермионы. Его взгляд оставлял за собой ощущение чего-то склизкого на коже. Губы Грейнджер сжались от отвращения, а взор метнулся к двери. Слишком резкий запах одеколона Кормака душил её; он не шёл ни в какое сравнение с приятным незамысловатым парфюмом, которым пользовался Драко. Если бы она могла окутать себя его тонким ароматом, она бы так и сделала, всегда храня частичку его при себе. Желудок Гермионы скрутило; её чувства к этому мужчине становились довольно сложными для понимания. Она уже было открыла рот, чтобы выдать какой-то полушутливый ответ, когда дверь в офис Гарри открылась, заставив трёх авроров подскочить. Ярко-зелёные глаза Гарри, скрытые за стёклами очков, в замешательстве уставились на всех троих, пытаясь определить, не прервал ли он что-то большее, чем просто дружескую беседу. Гермиона пристально смотрела на него, желая, чтобы он заговорил, а она смогла удалиться в свой кабинет. Гарри откашлялся. — Белл, Маклагген, у нас есть свежая информация о деле с возможным применением Империуса, пожалуйста, зайдите. — Он отошёл в сторону, позволяя напарникам пройти. Гермиона тут же кивнула ему в знак благодарности, а потом ушла в свой кабинет. Закрыв дверь с тихим щелчком, она повернулась, чтобы увидеть Драко стоящего к ней спиной. Он находился за её столом и ухаживал за гортензией и геранью. Гермиона жадно впилась в него взглядом. Когда он подрезал стебель герани, она заметила ярко-красный и оранжевый цвет его татуировки. Рукава его чёрной рубашки были закатаны и демонстрировали поджарые предплечья. Даже расстояние не могло помешать Гермионе разглядеть проступающие под его кожей мускулы. Он ещё не повернулся, поэтому она наблюдала за ним, таким сосредоточенным на выполнении текущей задачи. Кстати, о руках... Мерлин, его руки. Драко так ловко двигал ими, когда работал, и, пока Гермиона смотрела, как он перебирает пальцами листья её растений, разум предал её профессиональную выдержку. У неё во рту пересохло при одной вероломной мысли о том, насколько его пальцы искусны. Сдавленное хихиканье Драко разнеслось по кабинету, а низкий тембр его голоса был подобен шёлку: — Двери не предназначены для использования в качестве подпорок, Грейнджер. — Я наслаждалась видом? — Она прикусила губу, не в силах сдержать безнадёжно охватившую её улыбку. Драко повернулся; когда он положил секатор возле горшка, его самодовольство пробудило в груди Гермионы разъедающее вожделение. — Неужели? — Должна признаться, это, — парировала она, театрально пробегая глазами по его фигуре, — не менее привлекательно. Драко оттолкнулся от окна и прошёлся по тесному кабинету. Как можно быть таким чертовски подтянутым? Несмотря на то что они не виделись всего два дня, Гермиона изголодалась по его прикосновениям. Он обхватил её лицо ладонями и соединил их губы. Мягкость его губ на её воспламенила каждую фибру её существа. Словно ласка его языка вдыхала жизнь в каждую клеточку её тела. Драко глубоко поцеловал её, прижимая к двери. Гермиона засмеялась и обвила руками его шею, притягивая ближе. — И тебе доброе утро. — Я соскучился по тебе, — пробормотал Драко, целуя её за ухом. Четыре простых слова, несущие огромный смысл. Гермиона отстранилась, всматриваясь в его серые глаза. — Я тоже соскучилась по тебе. Она провела большим пальцем по его гладкой после утреннего бритья челюсти. — Правда? — его тон был игривым, бровь приподнялась в вопросе. — Очень сильно. Улыбка Драко стала коварной, когда он достал палочку из кобуры. После простого взмаха Гермиона услышала приглушённый щелчок позади себя. — Запирающие чары? — спросила она, проводя ладонями по его груди, пока не зацепилась пальцами за петли брюк. — И заглушающие. Она почувствовала, как вспыхнули щёки. — Драко... — Ты надела зелёную, — сказал он это так, будто этой причины было достаточно, и, возможно, так оно и было. Когда пальцы Драко двинулись расстёгивать блузку Гермионы, он поцеловал её в ложбинку у шеи, и она мысленно посмеялась над безрассудством всего происходящего. Импульсивность никогда не была её характерной чертой. Ей приходилось быть безрассудной только для того, чтобы спасти Гарри или Рона. Однако сейчас, пока Драко брал её на своём столе, она подумала, что в этом есть своя привлекательность. По ходу недели стало очевидно, что импульсивность полностью заменила Гермионе самоконтроль. Во вторник пара пропустила совместный с коллегами обед в «Дырявом котле», вместо этого решив полакомиться друг другом. Когда Драко зарылся головой между ног Гермионы, она поняла, что её голод по нему неутолим. В среду они сидели в дальнем углу конференц-зала, слушая доклад Доулиша с последними новостями по торговцу сывороткой правды. Гермиона пропустила почти всё, что он говорил, так как Драко выводил руны на внутренней стороне её бедра. Они проследили, как их коллеги-авроры один за другим вышли из конференц-зала, пока они не остались лишь вдвоём. Гермиона тут же наложила чары на дверь. Слегка наклонив голову, Драко потянул её к себе на колени, задирая её юбку до талии. Соприкасаясь с Гермионой зубами, языком и пальцами, он погрузился в неё до самого основания, застонав, когда она окутала его влажным теплом. Она была уверена, что ничто и никогда не сравнится с тем, как Драко смотрит на неё, пока она скачет на нём: с прикрытыми глазами и отвисшей челюстью, с лицом, полным обожания. В четверг Гермиона была горда собой. Они с Драко успели поработать над незаконной сделкой с оборотным зельем для Симуса, не раздевая друг друга догола. Однако по мере того как увеличивалась цифра на часах, росла и её решительность. По дороге в кафетерий они соприкасались руками, и каждое прикосновение накапливало желание в её животе. Воздух между ними сгустился до степени удушья, и, когда они подошли к последнему отрезку пути в атриум, Драко обхватил Гермиону за талию и затащил в ближайший чулан для мётел. — Ты, чёрт возьми, довела меня до сумасшествия, — простонал Драко, проникая в неё сзади. К пятнице Гермиона приобрела новую любовь к юбкам и приятную болезненность между ног. Впрочем, снизошедшее на них блаженство было хрупким, как тонкий фарфор, и треснуло от осознания того, что сегодня вечером Драко снова вернётся к Ноттам. — Гермиона. — Драко протянул руку, переплетая их пальцы. — Я волнуюсь, — ответила она, проводя большим пальцем по тыльной стороне его ладони. Драко поднёс её кисть к губам и нежно поцеловал костяшки. — Ты слишком сильно переживаешь, Грейнджер. — Опять «Грейнджер», да? Он усмехнулся. — Ты и глазом моргнуть не успеешь, как я вернусь. Верно, Драко собирался уходить. После завершения рабочего дня Гермиона поужинала с ним в его квартире, а теперь сидела на том же диване, на котором несколько месяцев назад они делили бутылку виски. Ей не хотелось уходить. Мысль об этом не давала ей покоя, но мысль о том, чтобы оставить Драко, вселяла в неё ужас. Гермиона неловко сдвинулась с места. — Что ж, тогда просто напишешь мне после? — Ты уходишь? — в голосе Драко прозвучала растерянность, и он опасливо посмотрел на неё. — Я лишь предположила... Другой рукой Драко потянулся вверх, обхватывая её лицо. — Останься. Я бы очень хотел вернуться домой к тебе. Пятница, 12 декабря 2014 года — Драко Стоило Драко войти в поместье Нотта одному, как на него навалилась тяжесть, которую можно было описать только как удушающую. Рядом с ним не было Грегори для поддержки, лишь он и его убедительный, как он надеялся, фасад. Он поправил лацканы пиджака, покрутил кольцо и вздохнул, когда картины на стене посмотрели на него с подозрением. Впрочем, бормотание предков Нотта мало волновало Драко. Вместо этого он сосредоточился на том, чтобы успокоить свой разум, укладывая кирпичик за кирпичиком в стену. Он знал, что Томас не одобрил бы использование окклюменции. Однако сейчас это была игра с более высокими ставками, и, несмотря на отсутствие прямых доказательств того, что кто-то из его бывших товарищей стоит за руническими делами или имеет к ним отношение, Драко нужно было принять меры предосторожности. Волна оцепенения нахлынула на него, охлаждая разум до такого состояния, когда он смог ясно сосредоточиться. Аристократическая маска вернулась на место. Треск трансгрессии разорвал тишину, и, как и несколько недель назад, забитый домовой эльф материализовался перед Драко в гостиной. Бинки, укутанный в кухонное полотенце, склонился перед ним. — Бинки рад снова приветствовать мистера Малфоя в поместье Ноттов, сэр, — произнёс он скрипучим голосом, продолжая низко склонять голову. Драко закатил глаза, подавляя стыд, и пробурчал: — Мне всё равно, эльф. Где проходит встреча? Бинки пискнул, поспешно подскакивая, чтобы проводить Драко из гостиной. Его ботинки гулко стучали по тёмному гранитному полу, каждый удар отдавался эхом синхронно с биением сердца. Он шёл с высоко поднятой головой вслед за молодым эльфом по длинному коридору в сторону комнаты для отдыха до тех пор, пока не появились двойные двери из красного дерева. Бинки щёлкнул пальцами, и они распахнулись, открывая Драко вид на скромную компанию. На одном из больших, богато украшенных кожаных диванов сидел Тео с раскинувшейся на нём Пэнси, а напротив них расположились Блейз, Адриан и Терренс. Последние двое хищно разглядывали ноги Пэнси, едва прикрытые нарочито крошечной юбкой, в то время как Блейз апатично наблюдал за происходящим. Глазами Драко блуждал по остальной части комнаты, выискивая кого-нибудь из гостей, присутствовавших здесь несколько недель назад, но комната была пуста. Необычно, подумал он, устало плетясь к немногочисленной группе собравшихся. Скрип дверей оповестил гостей вечеринки о появлении нового гостя. Блейз посмотрел на Драко с расчётливым, но безразличным выражением лица. Тео перевёл на него свои ярко-зелёные глаза, встречаясь взглядом. — Может быть, Драко расскажет, как обстоят дела в отделе? — ухмыльнулся Тео, протягивая ему сигару. «И марионеткой ты станешь...» — пронеслись в голове Малфоя слова Гермионы. — В каком отделе? — спросил Драко, принимая обрезанную сигару и прикуривая её щелчком пальцев. Несмотря на охватившее его чувства оцепенение, тревога, казалось, пульсировала в жилах. Всё в этом званом вечере кричало о неправильности. Он сделал затяжку, вдыхая пряный, землистый аромат сигары, а затем выдыхая дым призрачными колечками. Сквозь дымку Драко наблюдал за Пэнси: её тёмные глаза хищно сосредоточились на его губах. Он вынул сигару изо рта, игнорируя Пэнси, и с безразличием осмотрел прикуренный кончик. — В ОМП, — холодно ответил Блейз, покручивая свою сигару между пальцами. Уголки губ Драко приподнялись. По крайней мере, можно обойтись без бесполезных светских бесед. — Поттер и компания в полном раздрае после твоей статейки. Она вызвала большой переполох. Тео усмехнулся, целуя Пэнси в висок. — Превосходно. Ты был прав, Блейз, — это оказалась подходящая мера. Пэнси улыбнулась так, будто собиралась разыграть выигрышную комбинацию карт. — ОМП — один из крупнейших отделов Министерства; поддержка его сотрудников очень важна для наших начинаний. Желчь обожгла Драко горло, и он снова затянулся сигарой, чтобы скрыть презрение. — Поттеру и Грейнджер пришлось встретиться с Кингсли по поводу ведения нами расследования. На лице Блейза промелькнул интерес, но потом он снова придал лицу бесстрастное выражение. — Бруствер не сказал мне, что встречался с ними. Драко перевёл взгляд на Блейза. — Думаю, это потому, что именно ты являешься причиной их порицания. Не представляю, чтобы Бруствер был в восторге от появления твоей статьи. Ты запятнал недавно восстановленную в глазах общественности репутацию Министерства. Граждане, устраивающие митинги в министерском атриуме с требованием перемен, не укрепляют политический имидж. Следующей осенью Кингсли предстоят перевыборы; не могу вообразить, что он хотел, чтобы над ним висело это дело. Блейз коварно улыбнулся. — Нет, не укрепляет, но знаешь ли ты, что она делает? Драко покачал головой. — Она даёт нашим дорогим гражданам понять, что хоть кто-то в Министерстве беспокоится об их безопасности. — С момента публикации статьи фонд кампании Блейза увеличился более чем в два раза. У Уизел-хрена не останется ни единого шанса весной, — с гордостью объявила Пэнси, накручивая на палец каштановую прядь волос Тео. Взгляд Нотта снова упал на Драко. — Кормак сообщил о похожих слухах, касающихся разочарования сотрудников отдела в Поттере. Как думаешь, ты сможешь слегка... подстегнуть их страхи? — Зависит от обстоятельств. Вы можете помочь мне раскрыть дело? Кошки-мышки, давать и брать. Люциус всегда говорил Драко, что битвы выигрываются не на полях сражений, а в старинных комнатах для курения с помощью слов. Это было правдой: во время своего первого прихода к власти Волан-де-Морт заручился поддержкой именно таким образом. Тактика Люциуса Малфоя была скорее изощрённой, чем прямой, и именно поэтому он стал таким успешным Пожирателем смерти. Отец Драко сыграл решающую роль в оказании влияния на работников Министерства и применении Империуса, когда было необходимо. — Нет, однако я не могу понять, заслуживает ли тот, кто стоит за этими нападениями, благодарности или Круцио, — пошутил Тео. Тревожное чувство охватило Драко. Он втайне надеялся, что из всех его бывших товарищей именно Тео мог измениться и раскаяться в своих фанатичных убеждениях, но увы, ошибся. — Круцио? — спросил Драко, пытаясь изобразить непринуждённость, но слова на вкус были как пепел. — Ну, чистокровных осталось не так много. Кто бы ни был этот придурок, похоже, что он выбирает нас наугад. Это заставляет немного беспокоиться о том, кто может стать следующим. Тем не менее он дал нам козырь. Страх ведёт к безрассудству; они начнут сомневаться в авторитете нашего Министерства. Прекрасная возможность для укрепления власти и перемен. Адриан и Терренс рассмеялись, в восхищении звякнув бокалами. — Просветите меня. На что похожи перемены под руководством Блейза Забини? — Драко отвёл взгляд, в котором разгоралось ледяное любопытство. Тёмные глаза Блейза сверкнули, когда он посмотрел на Малфоя. — Власть сохранится у единиц, а не у всех подряд. Мы будем защищать магическую кровь в её основе. Адриан работает над возвращением закона о регистрации оборотней, и мы намерены привлечь Терри Бута. В памяти Драко всплыло имя из Хогвартса — выпускник Когтеврана, но все другие воспоминания перемешались. — Чем он может помочь? — Терри возглавляет транспортный отдел, — вмешался Терренс, делая глоток огневиски. — Если мы сможем убедить его присоединиться к праведному и благородному делу Блейза, нет, к нашему, он станет незаменимым активом, чтобы помочь мне с отслеживанием. Беспокойство переросло в безмолвную ярость, понемногу разрушая стену окклюменции Драко. Его голос звучал отстранённо даже для собственных ушей. — Каким отслеживанием? — После того как регистрация оборотней будет вновь предложена в Визенгамоте… — И будет принята, — добавил Тео. — Я введу указ, который будет классифицировать магглорождённых как полуволшебников-полусуществ, — пожал плечами Адриан, затягиваясь сигарой. — Терри поможет нам установить слежку за всеми полусуществами. Мы не можем принудить каждое разумное существо присоединиться к реестру без общественного резонанса, но что-то вроде маячка облегчит наблюдение, — объяснил Терренс. — Почему вы считаете, что Терри можно переубедить? Разве он не был претенциозным последователем Святого Поттера? Не входил в их маленький клуб на пятом курсе? — ответил Драко с усмешкой. Злость стучала в стену его окклюменции из-за одной отвлекающей мысли: Гермиона. На безразличном лице Блейза сверкнули белые зубы, обнажившись в ухмылке, как у Чеширского кота. — Эрни был его лучшим другом. Пятница, 12 декабря 2014 года — Гермиона Шум камина вырвал Гермиону из блаженного сна. Она резко села, путаясь ногами в накинутом покрывале. Провела рукой по плюшевому кремовому материалу, осознавая, что задремала без него. Надо будет потом поблагодарить Мопси. Маленькая эльфийка настояла на заботе о «юной мисс», лишь стоило Драко уйти, и было совершенно ясно, что где-то в промежутке между питьём лавандового чая и чтением «Убить пересмешника» Гермиона задремала. Она моргнула и в тусклом свете сфокусировала взгляд на высокой фигуре Драко, который наклонился, чтобы поднять упавшую книгу и положить ту на приставной столик. — Привет, — прошептала Гермиона сиплым от сна голосом. — Который час? — Четверть двенадцатого, — пробормотал Драко, поглаживая её челюсть. — Ты осталась. — Осталась. — Спасибо. Гермиона мгновенно заметила, как хрипло звучит его голос, и инстинктивно потянулась вверх, переплетая их руки. Его кожа оказалась холоднее, чем она ожидала. Паника прокатилась по ней. Когда глаза привыкли к полутьме, Гермиона смогла разглядеть стиснутые челюсти Драко, его серые глаза были тусклыми и отстранёнными. Она осторожно дёрнула его на себя, чтобы он сел рядом на диван. Только потрескивание огня и их синхронное дыхание раздавались по комнате. — Хочешь обсудить события сегодняшнего вечера? — спросила она, поднося его пальцы к губам и нежно целуя каждый. Драко повернулся, обхватывая её руками и зарываясь лицом в её шею, прежде чем приглушённо признался: — Не особо. Она хмыкнула, пропуская пальцы сквозь его волосы. — Завтра будет новый день. Он отклонился назад, уставившись на неё со своей обычной неразбавленной пристальностью. Наклонил голову, прижимаясь губами к её губам. Поцелуй длился всего мгновение, прежде чем Драко отстранился и прислонился своим лбом к её. — Пойдём со мной в постель? Останься... Гермиона должна была догадаться, что это приведёт к тому, что она останется на ночь, но просьба была интимной, распространяющей тепло по венам так, будто она только что выпила огневиски. Гермиона не могла говорить, так как её переполняли эмоции, поэтому просто кивнула. Его просьба значила для неё всё. Драко переплёл их пальцы и повёл по коридору к своей спальне. С каждым шагом между ними нарастало молчаливое предвкушение. Лунный свет проникал через большое окно, отбрасывая на комнату мягкий перламутровый отблеск. Драко шагнул к Гермионе и лёгкими касаниями провёл по её рукам, от чего по её коже пробежала волна мурашек. Он оставил поцелуй на её плече. — Я принесу тебе футболку для сна. Тепло его тела покинуло её, когда он подошёл к шкафу, чтобы достать чёрную хлопковую футболку. Гермиона посмотрела на предмет одежды, повисший у него в руке, и её сердце сжалось от боли. Они никогда не были хороши в этом... в обсуждении испытаний и невзгод. Вместо этого они обычно ждали, пока один из них не взорвётся, и чаще всего это была она. В груди Гермионы всё сжалось от отрешённого поведения Драко. Она, конечно, понимала, что он поговорит с ней завтра, но сейчас ей больше всего на свете хотелось просто утешить его. — Ты всё ещё используешь окклюменцию? — её голос прозвучал слишком громко для комнаты. — Нет, перестал, когда вернулся, но это тем не менее не стирает те вещи, что мне пришлось сказать; того, кем мне пришлось притворяться, — его голос дрогнул под тяжестью стыда. Гермиона подошла к нему, бережно обхватывая его лицо. Когда она прижала ладони к Драко, то пальцы начало покалывать от его щетины. — Ты не такой человек, Драко. — Я был таким. Находясь вдали от своей прежней жизни, легко сосредоточиться на том, как сильно я изменился. Было легко притворяться, что в Париже я был героем, а не трусом, убегающим от своего прошлого. Я могу сосредоточиться на хорошем, сидя перед Томасом во время сеанса, но когда меня окружают фанатизм и коррупция, я вспоминаю, каким жестоким когда-то был. — Люди могут меняться, любимый, — ласковое обращение сорвалось с губ Гермионы без всяких колебаний. — Именно это делает нас людьми. — Она провела большим пальцем по его щеке, позволяя словам повиснуть между ними. Сильные руки обхватили её, прижимая к твёрдому телу. Всё её существо было переполнено пряным ароматом сигар и сандалового дерева; Драко приник к её губам своими. Из его горла вырвался благодарный стон, который Гермиона жадно проглотила, проталкиваясь языком в тепло его рта. Она застонала от прикосновения Драко, и он переместился, чтобы усадить их обоих на кровать, притягивая её к себе на колени. Она положила руки ему на грудь и почувствовала, как под ладонями ровным и непрерывным каскадом ударов бьётся его сердце, принадлежащее ей. В темноте и в безопасности комнаты она с лёгкостью растворилась в Малфое. Здесь и сейчас Гермиона могла сосредоточиться на том, чтобы любить Драко так, как ей хотелось. Тут не было ни убийцы, ни коррупции, ни преследующего прошлого, только они вдвоём. Её язык беззаветно танцевал с его языком, разжигая жар в жилах, пока тот не превратился в палящее пламя, пульсирующее в теле всё сильнее с каждым вдохом. Гермиона слилась с Драко в отчаянном поцелуе, пытаясь донести все роящиеся в голове мысли и пыл своего сердца. Она хотела, чтобы он знал, что спас её, что оживил её, и что где-то глубоко внутри неё магия напевала: «Мой». Гермиона прикусила его губу, выдохнув «Драко» ему в рот. Проворные руки пробрались под её футболку и стянули хлопковую ткань через голову. Когда она осталась перед ним лишь в одном бра и леггинсах, он наклонился вперёд и поцеловал её в центр груди. Все его прикосновения были наэлектризованы фанатизмом, присущим исключительно его привязанности к ней. Это чувство распространялось по коже Гермионы, спускаясь по груди и проникая глубоко в низ живота. Каждое скольжение пальцев по телу вызывало возбуждение, которое мог подарить только он. Драко пододвинулся. Он целовал чувствительную кожу её ключиц, пока одновременно с этим под тонким хлопковым бюстгальтером поглаживал пальцами боковую часть её груди. Гермиона вцепилась в его оксфордскую рубашку, пальцы не слушались, пока она пыталась высвободить Малфоя из ткани. В отчаянном желании почувствовать его кожу своей она стянула рубашку с его плеч. Гермиона застонала, когда Драко большим пальцем провёл по напряжённой вершинке её соска. Когда он начал покусывать чувствительную плоть её бюста над лифом, оттягивая бретельку в сторону, она ощутила, как у него в груди заурчало. Её руки двигались сами по себе, исследуя мышцы его плеч, переплетаясь за шеей и запутываясь в шелковистых прядях его волос. Это был концерт, состоящий из невысказанных слов и обещаний, исполняющийся ими и словно предназначенный лишь для них, как для солистов. Руки Драко быстро расстегнули застёжку бра Гермионы, снимая следом скромное одеяние и оставляя её обнажённой перед его взором. — Прекрасна, — прошептал он, втягивая один пыльно-розовый сосок в тепло рта. От таких ощущений Гермиона дёрнула бёдрами, и Драко ещё раз обвёл языком вокруг вершинки. Тонкие пальцы ещё сильнее сжали его волосы, когда он занялся другим полушарием. — Драко... Гермиона почувствовала его улыбку на своей груди прежде, чем он стремительно перевернул её на спину, удобно устраиваясь между её ног. Он заключил её лицо между предплечьями, зафиксировав глаза на её глазах. Эмоции, которые плескались в его радужках, пробудили в ней что-то, что она считала запертым два года назад. Драко внимательно осмотрел её лицо, заправляя одинокий локон за ухо. В этом моменте было что-то другое — что-то интимное. Это был не просто быстрый перепихон в каком-то уединённом месте или же соитие после огромной душевной боли. Нет, на этот раз это было что-то личное, и каждая частичка Гермионы кричала: «Ещё». Драко нежно поцеловал её, искушая языком и распаляя жар в животе. Гермиона хотела его, Мерлин, она хотела всё, что он мог ей дать. Жажда прикосновений достигла невыносимого пика. Пальцы Драко блуждали по её рёбрам: пока он неторопливо исследовал её, от этого ощущения напряглись соски. Драко проследил, как прошёлся большим пальцем по шраму, оставшемуся после проклятия, брошенного Долоховым на пятом курсе, и переместил другую руку, чтобы обхватить левое предплечье Гермионы со шрамом «ГРЯЗНОКРОВКА». На его лице моментально отразилась грусть, но Грейнджер вытянула руку из этого захвата, мягко прикасаясь к щеке Драко. — Это всего лишь шрамы, — прошептала она. Драко повернул голову, нежно целуя её израненную плоть — в ответ кожу Гермионы начало покалывать. Он запустил пальцы в её трусики и потянул ткань вниз по ногам, пока она не оказалась перед ним обнажённой. Он сел на ноги, пристроив в нежном жесте одну руку на её животе, а другой расстегнул брюки. Его бледная кожа сияла в лунном свете; серебро шрамов рябью расползалось по груди. Он встал, чтобы снять с себя остальную одежду, пока не оказался таким же нагим, как она. Опустив лёгкий поцелуй на колено Гермионы, Драко снова примостился между её ног. Он поднёс руку к её центру, чтобы собрать влагу, а затем добрался до клитора. Подушечкой большого пальца он поглаживал чувствительный бутон ошеломляющими и опьяняющими кругами. Драко не торопился, наблюдая за Гермионой с обожанием; он относился к этому моменту так, словно они стояли на пороге чего-то грандиозного. Она извивалась под его рукой, подаваясь бёдрами навстречу. Раскалённая спираль внутри неё болезненно сжалась, а затем резко разжалась. Когда Гермиона рассыпалась под ним, то ногтями впилась в его предплечья. Драко проглотил своим ртом её крики, жадно упиваясь ею. Он откинул со лба Гермионы прилипший локон, разместившись у её входа. Прижавшись кожей к коже, он со стоном толкнулся внутрь. — Спасибо, — пробормотал он, прижимая губы в поцелуе к её виску, когда начал двигаться. — Ты мне тоже нужен. Это была суровая правда: за эти недели Гермиона стала отчаянно нуждаться в Драко. Он заземлял её и каждый день подталкивал к новым высотам. Мысль, что он может усомниться в том, кем является как личность, сломала что-то внутри неё, и она ещё сильнее ухватилась за него. Гермиона могла сделать это: любить его, как она сама хотела и как ему было нужно. Она хныкала от прикосновений Драко, ощущение его тела переполняло все её чувства. Он уткнулся головой в ложбинку у её плеча, обхватив её рукой под бёдрами, приподнимая тело под углом, чтобы коснуться того места, из-за которого она видит звезды. Он двигался с особо точным ритмом. Здесь, между ними, были лишь её стоны, его вздохи и биение их сердец — не нужно было говорить ничего другого. Гермиона осыпала висок Драко пылкими поцелуями, а руками обняла его спину. Каждый толчок заставлял её сжиматься всё сильнее — так, что пружина внутри снова стала болезненно туго натянутой. Гермиона затрепетала вокруг его длины — она распадалась на части. Драко крепче сжал её бедро одной рукой, а другой запутался в волосах. По мере того как он всё сильнее погружался в неё, толчки становились глубже, более размеренными. Драко резко и затруднённо дышал в плечо Гермионы, пока вбивался в неё; её клитор ударялся о его таз так, как нужно. Громкий стон сорвался с её губ, когда она кончила, а стенки втянули Драко глубоко внутрь. Он застонал, следуя за Гермионой, всё тело напряглось, когда он излился в неё. Песня их пламенной страсти перешла в мелодию успокаивающего утешения. Гермиона потянула Драко на себя, требуя, чтобы он улёгся на неё всем корпусом. Тяжесть его тела окутала её, и она обняла его ещё крепче, наслаждаясь теплом приятного послевкусия. Дыхание Драко постепенно замедлилось, и он перекатился на бок, прижимая Гермиону к груди. Одним взмахом руки он призвал одеяло с одного из кресел и накрыл их обоих. Он поцеловал её в макушку и провёл руками по кудрям. — Спокойной ночи, Гермиона. Она ещё больше зарылась головой в Драко, крепче обхватывая руками его грудь. Она лежала спокойно, довольствуясь тем, что просто слушает его сердцебиение. Он был здесь, с ней. Тому мальчику, которым он был когда-то, было далеко до того мужчины, которым он стал. Гермиона с трудом верила, что он простил её после всего, что она сделала, чтобы оттолкнуть его. Судя по всему, Драко намеревался сшить её обратно после того, как годы боли разорвали её на части. Она не заслуживала ничего из этого, не заслуживала его, и будет считать себя везучей, если он с ней останется. С этой мыслью Гермиона сильнее прижалась к Драко, переплётая их конечности, а сон поманил её. Когда она закрыла глаза, то услышала, как он прошептал: — Спасибо тебе, Гермиона. Возможно, ей всё-таки повезёт, и он останется с ней.