Объятья
Мама Роджерса прижимала его к себе крепко-крепко — перед сном и уходом на работу. Как-то получилось, что такой теплый жест маленький Стив не получал лет до семи от окружающих. А там уже появился Баки и все пошло гораздо лучше. В самый лучший день своей жизни (за исключением того вечера, когда Сара привела в дом четы Барнсов сына со сладкой выпечкой и разрешила остаться на всю ночь и даже больше) Стив кувырками слетел с крыльца дома. Колени жгло, разодрал их до крови, в носу (как-то подозрительно похожем на сломанный) хлюпало, а глаза предательски хотелось закрыть, расплакаться. Но он не мог позволить себе такой роскоши. Только шатаясь встать, хвататься руками за перила и тут же рухнуть вниз. Нужно дойти до дома, не смотреть на подрагивающие руки и ноги, нужно промыть раны. Но все, что сейчас получалось — обхватить руками ноги чуть ниже ран и низко-низко опустить голову. Гул в голове от удара не давал услышать чьи-то шаги, неровные, громкие возгласы, почувствовать, что его пытаются поднять. — Эй-эй! Ничего себе, хочешь стать циркачом? Я тоже хочу, меня папа недавно водил в цирк, а там... Он плел всякую чушь, чтобы отвлечь мальчишку, едва держащего глаза открытыми. — Пошли, пошли. Я тут недалеко живу. И даже знаю, где у мамы аптечка. Тебя, кстати, как зовут? Она мне не разрешает незнакомых приводить. Я вот Джеймс. А лучше Джим или Баки. — Стив. Я Стив. Он еле волочил языком, но выцепить самое важное из чужого лепета смог. Баки удалось дотащить нового знакомого до дома. Оказывается, Стиву больше нравятся фехтовальщики и дрессировщики. Он видел их издалека, когда грузились в огромный кузов, но впечатление оставили. Когда коленки были кое-как обработаны, а голова перестала раскалываться от каждого громкого звука, Стив почувствовал, что очень сильно не хочет уходить. Но пришлось. Баки проводил его до фонаря, там Стиву нужно повернуть во дворы, лабиринты из стен и мусорных баков. И он не побоялся притянуть к себе нового друга, чтобы стиснуть в руках недетски крепкой хваткой. — Если не разобьешься окончательно, когда-нибудь я свожу тебя в цирк. Ты должен увидеть акробатов.Поцелуй
Сколько ругани, приступов паники, ссор случилось, прежде чем до них дошло, что происходит. Стив мог несколько дней отшатываться от любого прикосновения, даже ободряющего хлопка. Невольно ежился, будто хотел спрятаться. Баки пропадал вечерами на танцах, гулял с девушками и делал вид, будто его ничего не заботит, кроме пошловатых шуток. Но как бы ни старались, однажды они оказались один на один. Нужно было кое с чем помочь учителю математики, тот почему-то выбрал их. Быстро забрали, донесли, попрощались. И оказались брошенными в яблочном саду. В Бруклине встретить такое почти нереально, если честно. Не у всех есть время, деньги, возможности. Но факт остается фактом — они стоят посреди цветущего сада на расстоянии вытянутой руки и не знают, что им делать. Наверное, попросить подбросить их (денег нет, придется очаровывать водителей). Но они не в силах были двинуться. Здесь, спрятанные в густой листве от любопытных глаз и озаряемые солнечными лучами, они чувствовали себя в безопасности. Никто не найдет их, даже не подумает заходить — частная собственность, наверняка дорогущая, нечего с такими владельцами связываться. И Баки очнулся от этого опьяняющего чувства вседозволенности, когда заметил свои пальцы, обводящие контур губ Стива. И замер. Как такое могло произойти? Он же все силы бросал, чтобы не дотронуться, чтобы не выдать... Стив улыбнулся, в его глазах мелькнула странно знакомая искорка. Обхватил запястье Баки, притягивая к своей щеке, прося продолжить. И тот не в силах был отказаться. Водил сухими пальцами по скулам, кончику носа, линии челюсти. Он ощущал себя слепцом, которому впервые разрешили "увидеть" кого-то таким способом. Потереть большим пальцем уголок рта, совсем немного оттянуть нижнюю губу, чтобы увидеть розовый, мокрый кончик языка. Этого хватило, чтобы Баки с шумным выдохом отдернул руку, отступая на шаг назад. Он хотел позорно вжаться в ствол дерева, когда заметил, как Стив медленно подходит к нему вплотную. Они буквально чувствуют дыхание друг друга на коже, задевают руками одежду. Баки отводит взгляд, надеясь, что Стив уйдет. Иначе он не сможет уже отпустить его. Но, кажется, Роджерс не против. С неизвестным раньше рвением он хватает Баки за воротник, заставляя нагнуться. Так боится, что все может закончиться, не начавшись. С силой прижимается губами, случайно кусает, стукается зубами, от чего недовольно шипит. Баки на это смеется, отстраняет от себя Стива и заглядывает ему в глаза. На него смотрят два огромных зрачка, застеленных туманом и надеждой. Поэтому целует уже по-настоящему. Обязательно с тихими причмокиваниями, мягкими объятьями и юркими языками. И Стиву это так безумно нравится, теперь он понимает, почему влюбленные норовят припасть друг к другу в укромном местечке. — Мы же придем сюда еще раз? — отстранившись, на выдохе спрашивает Баки.Слезы
Барнс ни разу не видел, чтобы Стив плакал. С самой первой встречи, когда тот закусывал щеку, чтобы удержаться, до драк в подворотнях, в которых от него самого оставалось раскрашенное в синий и красный тело. А сейчас плачет. Неудивительно, они только что были на похоронах Сары. Отталкивает Баки, притягивает к себе, стирает слезы руками, прячет лицо в чужой шее, снова отворачивается. Баки может только вести его до дома, чтобы не сел на мокрую землю прямо на кладбище. В квартире отпаивает его слишком горячим чаем, кутает в плед, целует в макушку и не отпускает, пока Стив не перестает дрожать в его руках.Ночь
Они и раньше любили спать в одной кровати. Иногда сплетались руками и ногами, а иногда хрупкий и слабый Стив спинывал Баки на пол. Жаль, такие ночевки удавались не часто, но они не жаловались. Порой, чаще всего в спальне Стива или в ванной комнате Баки, они шепотом обменивались фантазиями. Как бы хорошо было иметь возможность расцеловать шею Стива, оставляя на светлой коже засосы и укусы. Как было бы классно, если чертов Барнс мог применить язык по-другому (Стив бросил это в споре насчет нецензурщины, но заалел, смутился того, что ему действительно хочется этого). А кто Баки такой, чтобы обламывать мечты и фантазии Стиви? Не стоило труда расспросить девушек о некоторых пикантных пристрастиях. Было бы лучше охмурить их, построить глазки, но Барнс не хотел делать этого. Одна из дюжины девушек все же оказалась болтлива достаточно, чтобы Баки мог разжиться всеми подробностями. В одну из теплых ночей, когда Стив ничем не болел уже пару недель, они наглухо закрыли все окна и двери в его квартире. Смеялись, смущались обсуждая. У обоих подрагивали пальцы от нетерпения, сладкое предвкушение клубилось в груди, а глаза застелило возбуждение. У них было пару уговоров. Во-первых, не оставлять следы на видных местах. Во-вторых, стараться не шуметь, чтобы соседи не заподозрили чего лишнего. И, в-третьих, (Баки считает это основным правилом) он будет снизу. Не мог просто представить, чтобы в их первый раз со Стивом вдруг что-то произошло. Это "что-то" обязательно должно случиться, иначе не может все быть так идеально. Но Стив умудрился вытеснить все переживания из головы. Он лежал рядом на прохладных тонких простынях, изучая ладонями голого и мокрого после душа Баки. Цеплялся руками за плечи, с нажимом проводил линию на ключицах, наводил круги на спине, втискивая свое колено между бедер Баки. Тот позволил себе понежиться под любимыми прикосновениями, мягкими и задумчивыми, но все еще не отступился от задуманного. Перехватив запястья Стива, оставил нежный поцелуй на костяшках рук и потянулся за баночкой чертовски густого масла. Продавец в лавке долго распинался, какая польза от него, а та разговорчивая девушка посоветовала, где купить все необходимое подешевле, чтобы не ударило по карману. Баки ложится на живот, прогибаясь, чтобы покрасоваться перед Стивом. Тот завороженно обхватывает его бедра, сжимает до покраснений и тянет чуть выше, безмолвно прося Барнса расставить колени шире. Тот подчиняется, утыкается носом в подушку, чтобы хоть как-то восстановить дыхание. Но снова сбивается, когда чувствует мокрый поцелуй на внутренней стороне бедра. Приятные касания и следы губ ползут все выше, к копчику, что лишь сильнее возбуждает Баки. — Стиви, хочешь сам или..? Он не успевает договорить, Стив оставляет едва уловимый укус на пояснице. И серьезно, Баки готов вечно плавиться под ним, позволять мять себя, вертеть, кусать, лизать. Все что угодно, все, что сводит с ума их обоих. Баки не видит, что делает Стив позади. Наверняка стягивает растянутую футболку Барнса. И безусловно, ему легко представить, как от этого движения покачивается член Стива. Ровненький, с ярко-розовой головкой и проступающими на все равно бледной коже синими венками, твердый от одной только картины перед глазами. Черт, кажется, он слишком озабочен этим. Но когда Баки пытается хотя бы потереться о мягкую простынь, Стив шлепает его по ягодице. Он вскрикивает чисто из неожиданности, Роджерс едва обозначил шлепок, даже след почти не заметен. Но, сжалившись, Стив осторожно опускает руку к паху Барнса, преследуя дорожку из волос короткими ногтями. Обхватывает пульсирующий член у основания, сжимая скорее для подбадривания. Но обещает себе, что еще вернется к этой части тела. — Скажи мне, как нужно, — Стив забирает из рук Баки баночку, попутно целуя загривок. — Нужно просто... — он прерывается, не в силах говорить, когда Стив невесомо водит пальцами в крайне чувствительном местечке между плечом и шеей. Не продолжает — знает, что Роджерс это специально. И так все знает, но заставляет Баки смущаться. Или его заводят разговоры. Стоит отдать Стиву должное, если не прохлада от масла, Баки бы даже не почувствовал бы, что тот приступил к более решительным действиям. Скользкие и тонкие пальцы погладили за мошонкой, надавливая, а затем закружили возле сжимающейся розовой дырки. И остается надеяться, что соседи уже давным-давно спят, ибо второе условие Баки уже нарушил. Он рычал, стонал и просил Стива обо всем сразу. Подождать, чтобы привыкнуть к необычному натяжению, засунуть чертовы пальцы глубже, развести их, добавить еще. Когда костяшки уже трех пальцев растягивали пульсирующую дырку, Баки не мог удержать равновесие. Если бы Стив не подсунул ему подушек и не вклинился бы сам между разведенных ног, Баки бы безвольно упал от переизбытка чувств. Это было... странно. Не больно, не ошеломляюще, да и член уже ныл, по багровой головке катились вязкие капли, приходилось сжимать руками простынь, чтобы отвлечься и продлить удовольствие. — Точно все хорошо? — Стив вновь взял баночку с маслом, смазывая уже свой член. Руки все еще дрожали и он не мог сказать — от нетерпения или усталости. Баки активно закивал из последних сил. Стив кивнул сам себе, уже осознав, что чего-то внятного в ближайшее время от него не добиться. Смотреть на такого извивающегося, просящего, наслаждающегося Баки было верхом удовольствия. Понимать, что до такого состояния его довел сам Стив. Он скользит головкой по входу, представляя, как позже они обязательно сделают это с Баки лицом к лицу. Чтобы видеть яркий румянец и помутнение глаз. Стив не выдерживает, переворачивает Баки набок, падая рядом. Впивается в губы, совсем как в первый раз — жестко сминая, быстро и не давая время опомниться. Он берет левую руку Баки и тянет вниз, чтобы ладони плотным кольцом обхватили ноющие члены. — Сейчас, Бак, подожди, — как в бреду, шепчет он. Оба были на взводе так долго, что хватает пары толчков, чтобы теплая влага растеклась по рукам. Баки еще на автомате, желая продлить сногсшибательное чувство, делает пару движений. Стив из-под полузакрытых глаз смотрит на мутные капли на щеке Барнса. Сам-то наверняка выглядит не лучше. Они плотно прижимаются друг к другу, все еще готовые продолжить. И обязательно закончат начатое, когда смогут оторваться от губ друг друга. В конце концов, у них еще целая жизнь впереди.Все заново
Стив Роджерс впервые почувствовал пресловутое "второе дыхание" после разморозки в 21 веке, когда, вернувшись в квартиру, обнаружил на столе два билета в цирк.