Медные трубы

When I watched your first bathing I only warned you with a lowered voice «Be wary of my river's undertow It flows with water from the coldest source» Did you hear? Persephone — Tamino

3 марта Лос-Анджелес, Калифорния Его стало так много в ней. Дженна уже битый час сидела в машине, раз за разом перелистывая пачку фотографий, которую ей любезно прислала редакция The Sunday Times Style. О, она хорошо помнила и съёмку, и интервью. Тогда она только вернулась из Ньюмаркета, в смятении, словно её перекроили тупыми портновскими ножницами, а потом зашили наживую грубой бечёвкой. «Хорошо съездила навестить и поддержать лучшего друга, ничего не скажешь», — укоряла она себя в то утро, пока над ней колдовал парикмахер. Дженна только в общих чертах знала, что за съемка её ожидает, и немного растерялась, услышав «просто расслабься и похулигань, мы видели уже достаточно серьёзности от тебя». Но она же актриса, и привыкла стремиться к совершенству. Так что Дженна закрыла глаза и погрузилась в воспоминания, пытаясь настроиться. Бухарест. Перси залезает на памятник, рискуя быть арестованным румынской полицией, прямо посреди Площади Революции. Дженна не верит своим глазам и просто стоит, раскрыв в изумлении рот. Золотой глобус. Алия на следующий же день сбросила ей видео из Тик-Тока, с издёвкой отметив, что Перси выставил её, Дженну, в очень невыгодном свете, салютуя бокалом за спиной прямо во время интервью под десятками камер. Дженна же сочла эту выходку весьма забавной. Все эти мероприятия полны серьёзности, им давно стоило её поубавить. Ньюмаркет. Она, Перси и Джорджи спешно ретируются из паба, стоило местной официантке поднять шум из-за сорвавшего флирта с Дженной-«райдером». Конечно, это Перси уговорил их туда пойти. Они хохочут до слёз, обсуждая этот инцидент по дороге в Бэнстид Мэнор. Похоже, за хулиганство в её жизни ответственен именно он. На скорую руку она не может выловить в памяти ни одного эпичного инцидента ДО знакомства с Перси. А ведь они наверняка были. Но, внезапно, это не раздражает её. Это интригует. Улыбаясь своим мыслям, Дженна ловит нужное настроение, расслабляется и получает искреннее удовольствие от съемки. И что теперь? Она краснеет и бледнеет, глядя на эти фотографии. Потому что видит в себе его черты, его мимику, его движения. И всё это она выплеснула в кадр неосознанно, совершенно спонтанно. Похоже, всё зашло слишком далеко, и она неспособна больше контролировать степень его влияния на собственную жизнь. И помимо всех прочих страхов в душу уверенно ползёт ещё один, маленький и противный — страх необратимости всех этих процессов. Она не доверяла ему, но ничего не могла с собой поделать и ныряла всё глубже, глубже и глубже. Какая-то её часть безумно хотела этого и не поддавалась никакому контролю разума. «Остаётся только надеяться, что никто больше этого не заметит и не станет проводить параллелей», — думала она, в который раз цепляясь взглядом за фото с высунутым языком. Это провал. И он наверняка тоже это заметит. Потому что он мог часами искать футболку, которую уже надел, но во всём, что касалось её, Перси обладал потрясающей наблюдательностью. Дженна обещала сегодня заехать к ним, ненадолго, только чтобы попрощаться, завтра ей улетать на неделю в Нью-Йорк на премьеру «Крика» и для съёмок в шоу SNL. С понедельника Перси должен начать ходить на терапию, и она очень надеялась, что он исправно будет посещать сеансы, о которых она смогла договориться так быстро только благодаря старой дружбе её матери с доктором. Джорджи вскоре опять уедет обратно в Лондон, причём надолго, и Дженна тревожилась, что Перси снова останется один. Но, похоже, главный кризис миновал. Перси превзошёл самого себя и к приезду Джорджи вернул квартире первозданный вид. Она не присутствовала при его возвращении. Дженна поняла, что просто не найдёт подходящих слов и делегировала Перси обязанность рассказать Джорджи об их отношениях. «В самых общих чертах, Перси!» Бог знает, конечно, что он там ему в итоге наплёл, но пусть лучше так. Если быть честной, она до сих пор не очень-то была готова обсуждать их отношения, тем более с третьими людьми. Но Джорджи вернулся в каком-то рассеянном приподнятом романтичном настроении и, по словам Перси, новостью года не впечатлился. «Я тебе дословно передал его слова! Он только обнял меня и сказал: «Ребята, я так рад, что мне не придётся больше прикидываться идиотом». Понимаешь, он наконец помирился с Джорджией и теперь висит с ней ночами в телефоне, а потом полдня спит. Сомневаюсь, что он обратит внимание даже на ураган, не то что на наши отношения, о которых, похоже, и так давно всё знал». Дженна вздохнула, сложила стопку фотографий обратно в конверт и нажала на газ. — Чем от тебя пахнет? — с порога спросил Перси, нехотя выпуская её из объятий. — Команда Диор на съемках подарила мне духи, которые я, собственно, и буду рекламировать. Хотела отдать их маме, но она уговорила меня оставить их себе, — пожала плечами Дженна. — Мудрая женщина! Честно сказать, они мне нравятся больше этой невыносимо стойкой водицы, склянку с которой ты всюду возишь за собой. — Хм, я думала они тебе нравятся. Я постоянно получаю на них комплименты. — Когда ты наконец поймёшь, что когда хвалят духи, пялятся на грудь! Мне, конечно, в тебе нравится всё, но, помню, в Европе был забавный случай, когда я зашёл в номер этого дорогущего отеля, в Милане, а там пахнет тобой. Я чуть с ума не сошёл, пока не обнаружил в ванной знакомые склянки Le Labo. «Ты пахнешь, как дорогой отель» — что-то я не уверен, что это комплимент. — Может мне подарить их тебе, а не маме? Будешь отпшикиваться от меня, чтобы отелем не пахло. — Не говори глупостей, поливайся, чем хочешь, хоть жидкостью из фумигатора, меня это не остановит. Из спальни выплыл сонный взъерошенный Джорджи. — Бог мой, Джорджи, в твои мешки под глазами скоро можно будет завернуться! Бросай эти ночные посиделки! — Дженна взглянула на часы. — Два часа дня! — Я тоже рад тебя видеть! Ничего не могу с собой поделать, мы с ней не общались несколько месяцев, с самой премьеры «Уэнздей». Дженна с Перси понимающе переглянулись. Многолетняя драма в отношениях Джорджи и его девушки была им слишком хорошо знакома. Джорджия мечтала о карьере певицы и не могла смириться со свалившейся на Джорджи славой. Она была категорически против, чтобы он упоминал её в соцсетях или интервью, упрямо доказывая, что добьётся всего сама. Джорджи искренне не понимал, почему не может ей помочь, и это послужило причиной серьёзного и длительного разлада между ними. — Конверт в твоих руках, это то, что я думаю? Фотографии для The Sunday Times Style? Ты обещала показать. — Джорджи решил сменить тему. Вот чёрт, она же хотела оставить их в машине и даже придумала на ходу отговорку, но автоматом захватила конверт вместе с сумочкой. А могла тихо уехать, фото бы вышли в её отсутствие и, глядишь, к моменту её возвращения Перси бы уже успокоился. А теперь всё, допроса не избежать. — Какие-какие фото? Почему Джорджи всегда в курсе таких вещей, а я нет? Вы что, считаете, что я совершенно не разбираюсь в моде? Я, между прочим, на показе Гуччи сидел рядом с самим Марко Биццарри! — Перси напустил на себя самый обиженный вид из всех возможных. Дженна сердито посмотрела на хохочущего Джорджи и со вздохом передала конверт Перси, мысленно засекая время. Ровно десять секунд он с видом знатока листал фотографии, прежде чем повернул к ней снимок, на котором улыбающаяся Дженна сидела на парапете. — Ну что это? Они что, соревнуются, кто оденет тебя в более голое платье? Дальше что? Топлес с пояском на бёдрах? Дженна вырвала из его рук конверт и передала Джорджи. — Вот поэтому ты вечно и не в курсе! Я устала тебе объяснять, что это работа и что так устроен шоу-бизнес. Перси, очнись, ты в Калифорнии, здесь все так ходят. Выгляни на улицу! — Они так ходят, потому что ты так ходишь! Привыкай, ты у нас теперь идол поколения! Можешь задавать тон. Дженна мысленно благодарила Бога, что он заметил только откровенные наряды. Всё могло быть гораздо хуже. Но нет, люди редко замечают свои повадки в других людях. Она и сама до конца не понимала, почему так не хотела, чтобы он понял, как глубоко сумел проникнуть в её душу. — Отличные фотографии, Дженна! — Джорджи вернул ей конверт. — По крайней мере тут ты расслаблена и похожа на себя. Они что, напоили тебя перед съёмкой? — Да, конечно… Напоили… — Ладно ребята, я вас оставлю. Спортзал поможет мне проснуться, а вы тут прощайтесь себе на здоровье. Как только за Джорджи закрылась дверь, Перси привлёк её к себе. — Снова ты улетаешь… И мне опять останется только пытка лицезреть Дженну Ортегу со всех экранов. У тебя случайно не завалялось в сумочке это голое платье? Я бы посмотрел вживую… 5 марта Нью-Йорк Перелёт в Нью-Йорк прошёл тяжелее, чем она ожидала. В аэропорту к ней подсела девушка из пиар-команды и настойчиво, буквально со слезами на глазах умоляла вернуться в Твиттер. На счастье, в самолёте они сидели в разных концах салона и она смогла, наконец, выдохнуть, хоть в голове и продолжало звенеть это жалобное: «Дженна, у тебя там миллионы поклонников, которые счастливо цепляются за любую возможность узнать тебя поближе! Не отказывай им в этом удовольствии!» По прилёту, отдохнув и уточнив собственный напряжённый график, Дженна честно открывает Твиттер. Помнится, она даже когда-то подписывалась на несколько фан-страниц, хоть и не следила никогда, что они про неё постят. Друзья намекали, что в Твиттере пишут много нелестного про неё и Перси, но она никогда не прислушивалась к этим разговорам. Но сейчас решила целенаправленно пролистать записи вниз. Так и есть! Боже милостивый! Её фанаты напропалую мешают с грязью Перси из-за каких-то непроверенных сплетен! Она не зря всегда считала Твиттер помойкой. Дженна отписывается от фанатских каналов и закрывает приложение. Пиар-команде придётся смириться с тем, что Твиттер она вести не будет. Дженна страшно злилась на себя, что сначала пошла на поводу у адвоката, полагаясь на его опыт, а потом и вовсе позволила Перси уговорить себя пообещать, что не будет вмешиваться в ситуацию с обвинениями. Но ничего, завтра выйдет запись подкаста, где она рассказывает, что Перси с Джорджи — её лучшие друзья, которые очень помогали ей во время съемок «Уэнздей». Вот тогда-то точно Твиттер просто взорвётся. Как жаль, что она не может сделать большего. «Ну что же, пора на последнюю примерку», — ухмыляется она, представляя реакцию Перси, когда он увидит чёрно-белый комплект от Jean-Paul Gaultier, который Энрике с такой любовью для неё выбрал. 6 марта Нью-Йорк Премьера «Крика» прошла просто превосходно, она вернулась в отель безумно уставшая, но окрылённая. Даже не смотря на то, что во время автограф сессии умудрилась вымазать фломастером наряд на самом видном месте. Ну что ж, бывает. Это всего лишь вещь. Кому не нравится — всегда есть фотошоп. Перси звонил поздравить её и они долго болтали, а после, почти ночью, от него пришло сообщение: «Ты словно завернута в конвертик 🖤» И следом: «Надорванный, очень голый конвертик». Дженна краснеет, понимая, что вообще-то он прав. Она начинает осознавать изменения, происходящие в её теле. Теперь, когда её разум уже так не застилает тревога за его жизнь, она может, наконец, спокойно прислушаться к своему телу. Кажется, будто мир вокруг изменился, но нет — изменилась она сама. Впервые с возвращения из Ньюмаркета Дженна так ярко ощущает это. Она внезапно понимает, что имел ввиду Перси, когда говорил, что её поведение выдавало её неопытность и невинность. Теперь ей кажется, что раньше она видела отношения между людьми чёрно-белыми, словно через фильтр. Вот дружба, вот работа, вот любовь, вот семья. Всё такое простое, правильное и чёткое. Теперь же кто-то (хотя что уж, она точно знала, кто) словно плеснул в этот мир красок, расцветив его. Она начинает замечать двусмысленности в комплиментах, намёки во взглядах, обращённых на неё, теперь даже отношения между родителями воспринимаются совершенно иначе. Сознательно или нет, но он пробудил спящий вулкан под названием «чувственность Дженны Ортеги», и теперь внутри вскипала магма, грозящая вырваться наружу и снести всё живое. Тонкие струйки лавы, стекающие по склону, сливались в ручьи, ручьи стремились превратиться в полноценные реки огня и она не совсем понимала, что теперь с этим делать. Она пыталась ухватить за хвост собственные эмоции, осмыслить их. Вдали от него были хоть какие-то надежды сделать это, потому что рядом с Перси голос разума неизбежно умолкал, уступая место желанию, которое росло с каждым днём. Она до сих пор краснела, стоило вспомнить то утро после SAG Awards. Она не ожидала такого от себя. Всю сознательную жизнь она считала себя ледышкой, поздно созревшей, равнодушной к противоположному полу. Все её романтические начинания неизбежно заканчивались провалом, так что ещё в школе она окончательно уверилась в том, что с ней что-то не так, и вообще, отношения — не для неё. Другое дело работа. Когда-нибудь у неё появится время на отношения и тогда, конечно, непременно будет всё как надо. И теперь она беспомощно наблюдала, как, погребённые под вулканическим пеплом, тлели её детские иллюзии про принца, искавшего всю жизнь её, единственную, про «секс только после свадьбы», про отношения как в средневековых романах, которыми она зачитывалась в средней школе. «Опасные парни ходят по лезвию ножа». Отчего-то вспомнилась дурацкая фраза из какого-то боевика. Может быть Перси и не идеальный принц, но сейчас-то она понимала, что таких и не существует в принципе, в то время как он не давал ей реальных поводов усомниться в себе. Перси с несвойственным ему упорством завоёвывал её дружбу и доверие, причём не день и не месяц. Он дождался, когда она будет готова к чему-то большему, но даже тогда, в Париже, не воспользовался ситуацией. Он честно признался в своем прошлом, в конце концов. Рациональная её часть разводила руками — оснований не доверять ему не было. Вряд ли Перси стал бы тратить столько времени и сил просто чтобы затащить её в постель, когда вокруг и так стоит очередь из желающих, несмотря на все обвинения (а может, и благодаря им, ведь какова интрига!). То, что происходит между ними — не случайность. Он стал ей не просто близким человеком, с Перси она ощущала себя частью большого единого целого. Но подсознание всё равно моргало красной кнопкой и кричало: «Опасность!» Её тотальное недоверие было не так легко победить. Люди меняются. Или не меняются. Какая разница? Она видит ту его сторону, которую, Дженна готова была поклясться, он не показывал больше никому и никогда. Именно эта сторона позволила ему так достоверно сыграть Ксавье. Это его субличность, спрятанная очень глубоко, и доступная только ей. Она разгадала эту тайну давно, неосознанно, влюбившись в Ксавье, но теперь она была способна видеть гораздо глубже. Они влияли друг на друга, как сообщающиеся сосуды. Он тоже открывал в ней спящие до недавнего времени стороны. Дженна подошла к зеркалу. Казалось, она впервые видит себя, впервые действительно ощущает, что она красива, и красива не просто как картинка глянцевого журнала, а как обычная девушка, которая живёт и чувствует. Как же плохо она себя знает! Дженна вдруг понимает, откуда растут ноги у её синдрома самозванца. Она попросту не верила своей игре! Она уже не диснеевская девочка и ей приходилось играть в откровенных сценах, но она никогда не была удовлетворена своей работой. И теперь она понимала, что нащупывала эмоции вслепую и итоговая сомнительная достоверность была больше заслугой режиссёров и операторов, нежели её актёрской игры. Дженна скинула вымазанный фломастером костюм и легла на кровать. Шёлковые простыни приятно холодили разгорячённое тело. Она провела пальцами от груди ниже, к бёдрам. В это было трудно поверить, но она почти не умела мастурбировать. В памяти отложились лишь смутные воспоминания из детства о том, как однажды она обнаружила, что сжимать ноги может быть приятно, пока за этим занятием её не застала старшая сестра, которая тут же убедила её, что трогать себя низко и мерзко, а Бог наказывает грешников за рукоблудие. Дженна перепугалась и отчаянный стыд на корню убил первые ростки желания. В ту ночь она искренне пообещала Богу больше никогда так не делать. В школе подружки нашёптывали ей о своём первом опыте, а Дженна, день и ночь занятая подготовкой к съемкам и прослушиваниям, совершенно не понимала, из-за чего такой ажиотаж. Ближе к 16-ти она решается завести отношения с парнем, который ей вроде как действительно нравится. К тому же у всех её подруг уже есть парни. Его прикосновения ей не противны и, возможно, она готова попробовать зайти с ним дальше поцелуев после уроков. Но этому мешает свалившаяся на её голову правда, что он променял её на девушку постарше и поопытнее. И ракушка захлопывается окончательно. И вот теперь… Она сама не заметила, как легко позволила Перси зайти так далеко. С ним почему-то всё было так просто и естественно. Может и не так она представляла свой первый раз, но жалеть точно было не о чем. Ощущения, которые дарили ей его прикосновения были не сравнимы ни с чем. Она не подозревала, что способна испытывать такие эмоции, а где-то в глубине души считала оргазм неуловимой сказочной птицей. Но Перси легко и непринужденно доказал ей, что она ошибается. Ну, если смог он, почему бы ей не попробовать самой? Она больше не стыдливая школьница. Она скучает по нему, а проснувшаяся тьма требует своего. Она разводит бёдра и касается себя. Сначала легко, несмело, потом всё настойчивее. Закрывает глаза и видит его лицо. Воспоминания так свежи! То, как он на неё смотрит, улыбаясь и откидывая волосы, как притягивает её за руку, усаживая к себе на колени. Проводит губами по шее вниз, к ключицам, посылая мурашки по всему телу, заставляя её дрожать от возбуждения. Она безумно хочет его, всё внутри вспыхивает, как сухая солома от поднесённой спички. Её пальцы моментально покрываются влагой, облегчая скольжение. Она вспоминает его руки. Боже, это её фетиш и, кажется, он всё-таки догадался об этом. Плевать! Его пальцы лучше её собственных знают, как сделать так, чтобы она буквально умоляла о продолжении. Без его прикосновений тьма задушит её, неизбежно. Он необходим ей, чтобы дышать. Дженна вводит пальцы глубже, исследуя стенки влагалища, привыкая к ощущениям. Это приятно. Двигает рукой, вспоминая его движения внутри себя, этот упоительный ритм, бросающий её за грань, его стоны, его взгляд, переполненный эмоциями, названия которым она не может подобрать, она просто чувствует. Тяжело дышит, волны возбуждения захлёстывают её, Дженна чувствует, что ещё немного и они накроют её с головой, но она никак не может приблизиться к границе, за которой уже нет пути назад. У неё ничего не выходит! То, что было так легко с ним, никак не получается у неё самой! Она была уже так близка, но это ощущение внезапно ускользнуло и теперь она просто блуждала мыслями по кругу. Дженна разочарованно вытирает ещё влажную от собственной смазки руку. «Получается, он лучше знает, что мне нужно? Неужели теперь придётся просить его научить меня?» И эта мысль внезапно не кажется ей такой уж абсурдной. Он показал ей этот чудесный новый мир, ему её и вести. Раздосадованная, она забывается беспокойным сном. 7 марта Нью Йорк Все стояли на ушах. Вышедший подкаст просто порвал фандом «Уэнздей». Ну, она так и предполагала. Хотя, конечно, её удивляло, что фанаты считали, будто она бросит в беде Перси только из-за того, что кому-то вздумалось отменить его в соцсетях. Девушка, которая так настырно настаивала в аэропорту на ведении Твиттера, обливалась горючими слезами и только что не рвала на себе волосы. Как они её достали! В мире станет чуть меньше дерьма, если это приложение снесут раз и навсегда. Люди переоценивают соцсети. Она подошла к ней и равнодушно, тоном Уэнздей, чётко произнесла: — Извините, но если вы так близко к сердцу принимаете подобные моменты, вам лучше поберечь здоровье и сменить работу. «А в Твиттере пускай и дальше копошатся в своей ненависти, только без меня». По дороге к лифту она открывает приложение, находит в настройках соответствующий пункт и без колебаний нажимает: «DEACTIVATE».