That there
That's not me
I go
Where I please
I walk through walls
I float down the Liffey
I'm not here
This isn't happening
I'm not here
Radiohead - How to disappear completely
10 апреля Лос-Анджелес Только когда за ней тихо закрылась дверь, и в квартире повисла оглушающая тишина, Перси отпустил наконец сдерживаемую из последних сил шестерню. Пусть подавится. У него внутри всё равно уже нечем поживиться. Не за что бороться, нечего ждать. Привкус пепла во рту стал нестерпимым. Что ему теперь делать? Если он останется тут один, то окончательно свихнётся. Здесь всё напоминало о ней, и том, что больше уже не повторится. Не будет больше этих нежно-розовых предрассветных сумерек, когда она, подскакивая от будильника, бегает из спальни в ванную и обратно в одном белье, с криками, что всё пропало, она везде опоздала и её прямо сейчас выселят из Голливуда, хотя встреча назначена только на одиннадцать утра. Не будет ночных просмотров его любимых раритетных кассет со старыми хоррорами, которые он вылавливал в винтажных магазинчиках по всему Лос-Анджелесу. Не будет горячих губ, в сладкой истоме прижимающихся к его шее, исследующих, ненасытных. Никогда больше он не коснется этого пылающего ярче солнца пламени, которое сумел разжечь на свою беду. В комнате было душно, несмотря на кондиционер, но ему казалось, будто без Дженны она погрузилась в ледяную пещерную тьму. Он рассеянно бродил по квартире, из спальни в кухню, через гостиную, потом обратно, пока не остановился около стеллажа с книгами. Достал хорошо знакомый томик с голубой обложкой в ромашки, как будто бы её книга могла дать ему хоть какую-то зацепку, как жить дальше. Вера, семья, работа, снова вера… В отличие от Дженны, он никогда не находил утешения в вере. Что же касается семьи, то он ни за что не станет грузить их ещё и личными неудачами, его родители и так из последних сил держатся, переживая весь этот ад буллинга. Он открывает главу, где она описывает свои мысли насчёт отношений. «Когда теряешь любимого человека, трудно отделить себя от эмоций и воспоминаний. Исцеление — это процесс, и он не происходит в одночасье. Отношения существуют только между тобой и этим другим человеком: никто по-настоящему не поймёт, что они для вас значили, и никто не сможет точно знать, когда вам пора двигаться дальше. Так же, как важно лелеять и уважать свои воспоминания, еще важнее помнить, что вам нужно выходить и создавать новые. Продолжай жить! Когда вы слишком сосредоточены на прошлом, вы можете там застрять. Иногда я вижу, как друг так поглощен горем о конце отношений, что забывает пойти куда-нибудь с друзьями и создать новые воспоминания. Старайтесь не держаться за то, что удерживает вас в прошлом». Пожалуй, она права. Он не переставал удивляться, как детская наивность уживалась в её голове с глубокой мудростью. Новые воспоминания — это единственное, за что он сможет сейчас зацепиться. Перси достаёт телефон, набирает Донована и молится всем богам, чтобы тот ещё не уехал. — Донни, я хочу поехать с тобой. Нет, я объясню тебе всё потом. Что? Да, буду у тебя через час. Он пропустит сеансы терапии, Дженна наверняка узнает об этом. Ну и чёрт с ним, пусть думает, что хочет! Наскоро побросав вещи в дорожную сумку, он пулей вылетает из дома. 15 апреля — 1 мая Лос-Анджелес Спустя неделю, сидя на высокой открытой террасе и глядя сверху на огни ночного Лос-Анджелеса, Перси ловит себя на мысли, что поездка, похоже, действительно пошла ему на пользу. Донован оказался лучшим попутчиком, какого только можно было представить. Он не лез в душу с расспросами, не навязывался, не пытался его развеселить. Он просто был рядом. Они колесили по стране, от штата к штату, на восток, минуя пустыни, поля, леса и горы. США — лучшее место, чтобы потеряться среди дорог, мотелей и заправок. Первые дни он не следил за маршрутом, ему было совершенно всё равно, куда они едут. Он просто смотрел на мелькающие за окном пейзажи под доносящихся из динамиков Radiohead вперемешку с The Cure и собственными треками Донована. В первый день путешествия они заехали в Гранд каньон в Аризоне. Глядя на полосатые красные скалы, раскинувшиеся до самого горизонта, он с грустью думал, что не так представлял второе своё путешествие по Америке. Прошлогоднее было омрачено чувством вины, которым он терзался, понимая, что его отношения с Кэти зашли в тупик. Он видел, что она не хочет замечать очевидного, цепляясь за прошлое, которое он уже давно готов был отпустить. Все его попытки не дать Дженне Ортеге пустить корни в его сердце потерпели оглушительное фиаско. А сейчас ему было стократ тяжелее. Одно дело мечтать о весеннем солнце, как делали люди на на севере, откуда он родом, а совсем другое — пытаться выжить, когда твоё сияющее солнце погасили, швырнув в беспросветную тьму. Он тянется в карман джинсовки за зажигалкой, и вместо неё натыкается на до боли знакомый предмет. Серёжка, которую она потеряла в Ньюмаркете. Сердце сковывает болью, а память, словно издеваясь, выдёргивает на поверхность сознания февральский разговор, когда она, в то самое утро после SAG, проверяя, не потеряла ли что-то из своих дорогущих украшений от Тиффани, вдруг спрашивает: — Ты случайно не находил в Бэнстид Мэноре серёжку? Может, прислуга говорила что-то об этом? Кажется, я обронила её где-то там, в своей комнате, прямо перед отъездом… — она снова краснеет, очевидно вспоминая, что этому предшествовало. Он принимает самый равнодушный вид. — Не припомню ничего такого. — Я перерыла весь чемодан, да и не могла она там оказаться, вторая же осталась у меня в ухе! И в такси не могла потерять, я заметила пропажу, едва мы отъехали. — Почему же ты не вернулась? Дженна стояла, опустив глаза и нервно перебирая в руках кольца. — Мне нужно было подумать. — Ну кто бы сомневался! Но если вдруг захочешь поискать, мы могли бы поехать туда вместе, помни об этом. Он прикуривает и задумчиво смотрит вдаль. Крутит в пальцах серёжку, пытаясь поймать камнем солнечные лучи, как тогда, потом сжимает кулак, чувствуя, как острые грани впиваются в ладонь. К чёрту всё! Перси разжимает ладонь и серёжка с жалобным звоном падает на красные камни. Он, не оборачиваясь, быстрым шагом идёт к машине. Донован следом молча садится за руль. Он медленно выезжает с парковки, но, выехав на трассу, резко прибавляет скорость. — Стой! Остановись, тебе говорю! — Перси внезапно хватает его за руль, пытаясь свернуть на обочину. — Бл*ть, ты идиот! Хочешь, чтобы мы перевернулись? — вырывая обратно руль, кричит Донован. — Разворачиваемся! Мне нужно вернуться. Я забыл… кое-что. Пожалуйста! Донован чертыхается, но разворачивает машину. Вернувшись на парковку, Перси выходит из машины и озадаченно пытается вспомнить, где он стоял. Эти хреновы красные камни все одинаковые! Спустя полчаса тщетных поисков Донни присоединяется к нему. — Что мы хоть ищем? — Это серёжка, из белого золота, с прозрачным камнем, блестящим таким. — Хм. Нам бы металлоискатель. Ещё через полчаса он не выдерживает. — Перси, это иголка в стоге сена! Может быть её вообще уже кто-нибудь подобрал! — Ты не хуже меня знаешь, что тут никого не было, и мы успели отъехать совсем недалеко, — возразил Перси, обшаривая очередной камень. — Но ты можешь идти, просто подожди меня в машине. Донован игнорирует его слова, продолжая копаться неподалёку. Удача всё-таки улыбается Перси — спустя ещё каких-то пятнадцать минут он улавливает краем глаза блеск. Серёжка спокойно лежит в расщелине камня. Перси с облегчением выдыхает и прячет её обратно в карман. Донован с пониманием сжимает его плечо, они возвращаются в машину и молча продолжают свой путь. Где-то в дороге, на подъезде к горе Рашмор он узнаёт, что фанаты вскрыли их совместные плейлисты в Спотифае. Злость застилает глаза от одной только мысли, что прямо сейчас посторонние грязными руками копаются в его душе. Он закрывает плейлисты, укоряя себя за то, что не сделал этого раньше, потому что и подумать не мог, что кому-то это будет интересно. Он пишет Дженне, извиняется, но она возражает ему, ведь это её фанаты, и изначально они нашли именно её аккаунт. Она пишет, что очень сожалеет, и на этом диалог обрывается. Донован молча останавливается у ближайшего мотеля и приносит ему из бара виски в пластиковом стаканчике. Сегодня Перси не подменит его за рулём, и он снова безмерно благодарен другу за это молчаливое понимание. Да, Донован и Сэм — отличные ребята, ему повезло их встретить. Оба выходцы из больших семей, они всего добились сами. Сэм, теперь уже известный фэшн-фотограф, в свое время подрабатывал на свадьбах у родственников, и на первые заработанные деньги купил новую камеру. Сейчас, в 24 года, у него за плечами съёмки для крупных журналов и брендов, собственные курсы фотографии и марка одежды. Донован больше известен как модель, но мало кто знает, что он ненавидит фэшн мир и снимается, только чтобы платить по счетам. Он мечтает стать музыкантом, катает на скейте как бог, а ещё он нравится Дженне. Последний факт порой неприятно скребёт по душе коготком ревности. Он никогда не обсуждал с ним свои отношения с Дженной, но догадывался, что Донован, скорее всего, давно всё понял. Тем не менее, он продолжал периодически с ней общаться, обмениваясь музыкой и книгами. Вообще, внимание их общих знакомых к Дженне изрядно его напрягало. И если близкие друзья давно поняли, что лучше ни о чем не спрашивать и никак не комментировать его внезапные отлучки, то другие люди в компании если и не доставали его прямыми вопросами, то бесконечно комментировали происходящее в Голливуде. Здесь, в Лос-Анджелесе, всё крутилось вокруг мира кино и моды, и его близкое знакомство со звёздами такого уровня делало его желанным гостем в любой компании, несмотря на все обвинения и на то, что он ушёл в тень и избегал любой публичности. Вот и сейчас, сидя на краю террасы и слушая бренчание на гитаре одной из подружек Сэма, он краем уха слышал разговор. — А ты ходила на открытие выставки #GrayZone от Dior? — Да, конечно, ты же знаешь, я не пропускаю такие мероприятия. Потрясающая рекламная компания, интересно, сколько денег они в неё вложили. — Да готова поспорить, что там львиная доля ушла на гонорар Ортеге — бренды в очередь стоят, чтобы снять её у себя. — Она такая милая, хотя, конечно, этот хайп вокруг её имени уже немного утомил. Теперь её лицо ещё и на рекламных плакатах Gris Dior, которые они развешивают повсюду. Мне духи не понравились, кстати, но продажи, естественно, подскочили до небес. Дальше шло подробное обсуждение платья, прически и украшений Дженны на всех мероприятиях чуть не до премьеры «Уэнздей». До скрипа зубов хотелось подойти и заткнуть им рот, потому что все эти люди даже не догадывались, какую боль причиняет ему упоминание её имени. Он думал, что привык — уже более полугода Дженна была одной из главных героинь голливудских сплетен, но сейчас всё изменилось. Она ушла, а он впервые за долгое время оказался среди большого количества малознакомых людей. Многие до сих пор продолжали сплетничать и про их отношения тоже, но никто не решался спросить его в лоб. Не понравились духи? Они, наверное, попадали бы в обморок, если бы узнали, что постель в спальне пропиталась ими так, что он был вынужден переселиться ночевать обратно в гостиную. Конечно, он мог бы всё это сдать в химчистку, или постирать, или, на худой конец просто выкинуть или сжечь, но не мог и не хотел. Сейчас Дженна, наверняка, развлекалась с сестрами на Коачелле. Одна его часть надеялась, что она тоже страдает и жалеет о своем решении, а вторая противилась этим мыслям, меланхолично желая ей счастья и успокоения. Хватит того, что подыхает он, из последних сил пытаясь хоть как-то раскрасить слившуюся в единую чёрную полосу жизнь. — Почему ты сидишь здесь один? — Махеа бесцеремонно присела рядом, свесив ноги с парапета. Махеа — гавайская девушка из небедной семьи, мечтающая, как и все здесь, приобщиться к миру селебрити, в меру глупенькая и без меры хваткая. Его забавляла одинаковость всех этих Лос-Анджелесских дамочек. Такое чувство, что им всем на шестнадцатилетие дарили грудь, губы и выражение лица, начисто лишённое индивидуальности. Так как Сэм был известным фотографом, вокруг него постоянно крутились эти полуголые идеально ровные и холёные модели. Довольно быстро Перси понял, что Дженна была права — здесь все ходили в куда более откровенных нарядах, чем она на красных дорожках. Тело в Голливуде не стоило ровным счётом ничего. Первое время Перси даже с трудом их различал, и подписался пачкой на всех, чтобы научиться это делать, правда, помогало это не всегда. Но Махеа он запомнил сразу. Она, без ложной скромности, похоже, решила, что звезда из А-списка, пусть и с подпорченной репутацией — именно то, что ей нужно. Перси не поощрял её действий, но и не препятствовал им. В конце концов, он — свободный человек, а она — удобный способ заткнуть окружающим рты. — Думаю, что правильно сделал, что продал свой билет на Коачеллу. Не люблю толчею. — Я думала, ты собирался идти туда с друзьями, — намек в её словах был настолько откровенным, что он скривился. — Нет, никто из моих друзей туда не пошёл в этом году. — Пишут, что идёт жара, хорошо было бы на следующий уикэнд выехать куда-нибудь всей компанией на пляж, как ты считаешь? В боулинг, на пляж, в караоке — какая, к чёрту, разница? Только бы не сидеть в пустой квартире в обнимку с воспоминаниями. Махеа оказывается права, к середине недели Лос-Анджелес накрывает первая волна нестерпимой жары. Привыкший к другому климату Перси до сих пор с изумлением смотрит на календарь и не верит, что в апреле можно загорать на пляже, изнывая от зноя. В субботу они, большой компанией, на семи машинах отправляются в Малибу. Закупившись пивом, вином и закусками, все в приподнятом настроении спешат на пляж. Все, коме Перси. Он не в настроении с самого утра и вообще уже десять раз пожалел, что согласился сюда поехать. Если близкие друзья были в курсе, что он избегает любой публичности, то другим никто не запретит тыкать в него камерой. Ни очки, ни кепка ему не помогут — он чувствует себя зверьком в клетке зоомагазина. Махеа пристраивается рядом и не отходит от него ни на шаг. Похоже, окружающие готовы уже сделать соответствующие выводы. Плевать. Он ловит взгляд лежащего рядом Донована. Взгляд, полный понимания и сочувствия. Перси достаёт книгу и углубляется в чтение. Слава богу, на некоторое время его оставят в покое. — Ты можешь прилечь мне на колени, так будет удобнее, — невинный тон предложения Махеа не обманул его ни на секунду. «Удобно? Пожалуй, самое подходящее слово. Ты удобна мне, Махеа, во всех смыслах», — решает он, опуская голову на бедро девушки в зелёном купальнике, не замечая направленной в их сторону камеры. Утром следующего дня его телефон разрывается от настойчивой вибрации входящего звонка. «Мама?» Перси бросает взгляд на часы. Ах да, в Торонто уже день. — Привет, мам. — Привет, дорогой. Я тебя разбудила? — по её тону легко можно догадаться, что ничего хорошего его не ждёт. Перси сел на диване и протёр глаза. Кажется, пора готовиться к головомойке. — Скажи пожалуйста, а где ты вчера был? — На пляже с друзьями. — С друзьями, — она задумчиво протянула последнее слово. — Ну поздравляю тебя, уже весь интернет видел, как хорошо ты провёл вчера время. Придерживая ухом телефон, Перси открывает на ноутбуке Твиттер. Вот чёрт! Его таки засняли вчера, ещё и на коленках у совершенно счастливой Махеа, которая всем своим видом словно демонстрировала «смотрите, какую рыбку я поймала». Он старается придать голосу максимально равнодушный тон. — И что такого? Я не могу поехать на пляж с друзьями? Меня всё это уже достало! Ну сняли и сняли, я не могу ходить по улице в парандже! — Перси, я говорю тебе не об этом. Ты не хочешь публичности — это твоё дело, я всё понимаю. Я говорю о том, что эта девушка, как бы тебе помягче сказать, похоже настроена весьма решительно. Но она не тянет на наивную дурочку. Поверь моему опыту, с ней могут быть проблемы. — Ой, ну я же не слепой, мам! Я прекрасно всё вижу. У меня ничего с ней нет. — Зато у неё с тобой, похоже, есть. Прислушайся к моим словам и держи её на расстоянии, ты не в том положении, чтобы влипнуть в ещё один скандал, который она устроит, когда ты её пошлёшь. Перси понимает, что мать права. Проблемы ему точно не нужны. Махеа слишком прыткая. Он с тоской думал о том, что эту фотографию теперь увидят все, в том числе и Дженна. Он знал, что она увидит, рано или поздно, и если даже не наткнётся сама, то ей обязательно её покажут. Она не станет у него ничего спрашивать, она просто сделает выводы, поставит галочку в очередном списке и закроет его. С момента вскрытия их плейлистов он не получал от неё весточек. Не писал сам и был уверен, что она не напишет первой. Перси знал, что она занята подготовкой к Мет Гала и на днях улетит в Нью Йорк, на этом всё. Он почти перестал спать, старался как можно меньше времени проводить дома, до глубокой ночи засиживаясь у Сэма с Донованом. Но ни трескотня его подруг-тиктокерш, ни катание шаров в боулинге, ни ночные прогулки по городу не помогали выгнать из головы эти мысли. Махеа молчала, поджав губы, в то время как у всех остальных с языка не сходило обсуждение предстоящего ужина. Он-то, в отличие от них, точно знал, что Дженна там будет. И что ему следует нахрен отключить интернет, потому что миллион фотографий её триумфального появления на ковровой дорожке просочится в его инфополе в любом случае. И эти раздирающие мысли, что если бы только она позволила, если бы только всё сложилось иначе, он мог бы быть рядом. Чёрт с ним, с этим разряженным ужином, где всё равно никто не ест и даже не сидит, он мог бы быть рядом на афтепати, где всяка веселее, а потом, в отеле, любить её до утра. Но нет, он вынужден коротать время в очередном ресторане, напиваясь до такой степени, что спеть со сцены караоке уже не кажется такой плохой идеей. Первого мая, с трудом проснувшись после вчерашнего истеричного пьяного срыва (интересно, заметил ли его состояние кто-то, кроме Донована), Перси не находит себе места. Бал начнётся уже скоро, разница во времени с Нью-Йорком на три часа приближает его безвременную кончину. Потому что сегодня он проснулся с мыслью, что всё тщетно — он не сможет, а главное и не хочет оградить себя от неё. Работу его радара не способны нарушить никакие глушители связи. Он может сбежать на необитаемый остров или закрыться у Сэма в подвале — на этой земле нет места, где он может скрыться от своих мыслей о ней. Потому что она навсегда внутри. Она будет жить там вечно, несмотря ни на что. И Перси открывает чёртову трансляцию и забывает, как дышать. Его готическая принцесса опять пришла на бал без него. Должно быть, это какое-то проклятие. Он жадно впитывает в себя её образ, как пересохшая почва впитывает долгожданный дождь. Будь ты проклят, Том Браун, ты и не подозреваешь, что среди миллионов человек, которые сейчас на неё смотрят, есть один, для которого каждый шаг и поворот головы превращается в тупую гильотину, которую раз за разом опускают на измученную шею. Телефон вибрирует, сегодня друзья опять ждут его в боулинге. Гори всё огнем! Он никуда не пойдёт, он не хочет никого видеть, кроме неё, изящно переступающей этими своими невозможно прекрасными ногами порог самого пафосного в мире мероприятия. Он будет жалеть, он будет выглядеть жалко, плевать. Дрожащими руками он набирает и отправляет одну-единственную фразу: «Жестокость украшает королев». Этой ночью, измученный, совершенно обескровленный, он впервые уходит ночевать в спальню, где подушки и одеяло ещё хранят едва уловимый запах её духов. Но прежде чем он успевает закрыть глаза, на телефон одно за другим приходят две сообщения. Первое — от Махеа, он быстро пролистывает его: «Жалко, что тебя сегодня не было с нами, мы отлично провели время». И второе, от неё, короткое, но такое ёмкое: «Жестокость не украшает никого». И он понимает, что фото с пляжа она уже видела.