All the time, lose me in the dark
Please do it right
Run into the night
I will lose myself tomorrow
The Cure — Figurehead
6 мая Лос-Анджелес Да, конечно, она видела эти фотографии. Они впечатались в мозг раскалённым клеймом и сейчас, спустя почти две недели, ожоги продолжали гореть, не рубцуясь, не заживая. Разумом она понимала, что вряд ли всё это что-то значило, ведь она видела гораздо больше, чем другие, потому что хорошо его знала. Перси было некомфортно там, на пляже, и угрюмую занудную раздражённость она ощущала даже через экран смартфона. Но ревность плохо поддавалась контролю разума, она медленным тлеющим огнём разъедала её изнутри. «Сама виновата! Ты во всем виновата только сама! А чего ты ждала? Разве не этого ты хотела? Ты предельно ясно дала ему понять, что всё кончено. И разве он не прав, продолжая жить дальше?» Но ревность не хотела ничего слушать. Она, как змея, притаилась у самого сердца и гипнотизировала её, распугав все рациональные мысли. Дженна безумно скучала, но безостановочно повторяла про себя: «Это пройдёт, точно пройдёт, просто должно пройти гораздо больше времени». Она загрузила себя работой, до съёмок в сиквеле «Битлджуса» оставались считаные дни. Скоро она уедет почти на два месяца в Лондон, и это излечит её. Время всё меняет. Вдали от Лос-Анджелеса она сможет, наконец, вытравить из себя эту тоску и всё станет, как прежде. Она не пойдёт на поводу у чувств, она всегда будет им хозяйкой, и вообще, у неё на жизнь другие планы. Ему будет лучше без неё, когда-нибудь он тоже это поймёт. Входящее сообщение прервало поток размышлений. «Донован? Хм, странно». Он приглашал её на день рождения. Конечно, друзья друзей постоянно приглашали её на всевозможные вечеринки, она была желанным гостем в любой тусовке, тут не было ничего необычного. Ничто так не повышало социальную значимость в голливудской среде, как присутствие на собственных пати звёзд высокого уровня. Но Донован другой. Он явно знал об их отношениях с Перси больше, чем показывал, но никогда не касался в разговорах этой темы, общаясь с ней только о музыке и путешествиях. За его приглашением точно что-то стояло. Там будет Перси, без вариантов, там, наверняка, будет и эта девушка с пляжа. Что ей там делать? Засвидетельствовать своё фиаско? Первой мыслью было отказаться. Что за дешёвый ромком! Но Донни не был так прост. Он явно хотел донести до неё что-то важное, что-то, что открыто сказать не мог. Но Дженна уже решила для себя, что не хочет ничего знать. Точка. С неё хватит, с них обоих хватит. Просто оставьте их в покое. Все. Однако змея так просто не сдавалась. Дженна и заметить не успела, как оказалась в тугих шершавых кольцах. Змея насмехалась над ней, глядя в глаза и всё туже стягивая петли. Дженна, словно со стороны, наблюдала, как её руки взяли телефон и набрали короткое: «Спасибо, я приду». 7 мая Лос-Анджелес — А ты придёшь ко мне на день рождения? — Донован отложил гитару и повернулся к Перси, сидевшему на кровати в его комнате. — Ну ты что, считаешь меня настолько безголовым? Я помню, что день рождения у тебя в ноябре! Что за фокусы, Донни, у тебя закончились поводы для пьянок? Так для меня можно не придумывать, я и так с тобой почти всё свободное время провожу. — Ты стал страшным занудой. Ну хочется мне праздника! В ноябре холодно! Вот отмечу весной. — Холодно? В Лос-Анджелесе? — Перси засмеялся. — Да ты нифига не знаешь, что такое настоящий холод! И кто ещё согласился поддержать этот цирк? — Ну Махеа, естественно, её любой повод устроит, ты же знаешь. Ещё парочка старых друзей. Рене прилетела из Лондона, тысячу лет её не видел. — Молли скоро уезжает обратно в Нью-Йорк, я обещал ей и Джеку ещё разок погулять с ними по городу. — Ну так пусть и они приходят, с ними всегда весело. Весело — не то слово. Приезд Молли и её парня был единственным событием за эти недели, которое смогло хоть ненадолго вырвать его из бескрайней черноты, в которую превратилась него жизнь. Молли — старая «боевая» подруга, с которой его связывает столько, что четырёхтомника не хватило бы рассказать. В далёком прошлом они встречались, и, хотя Перси не мог похвастать образцовым поведением, всё было давно забыто, Молли его простила, у неё давно был парень, и они поддерживали самые тёплые и дружеские отношения на протяжении уже многих лет. Его теперешние друзья нашли Молли странненькой, её специфический юморок и пошлые шуточки пугали даже самых прожжённых тусовщиков Голливуда. Давно привыкший к её речи Перси только смеялся, глядя на их удивлённо поднятые брови. Едва взглянув на него по приезду, Молли обеспокоенно нахмурилась, потом, рассмеявшись, выдала длинную непечатную конструкцию, которую закончила следующими словами: — Я уже и не надеялась, что увижу тебя, так сохнущего по девке! Крепко она взяла тебя за яйца, однако! Перси покосился на Махеа, которая, стоя у дорожки, одёрнула едва прикрывающий грудь топ и склонилась к шару для боулинга. — У меня ничего с ней нет. — А кто говорит об этой раскрашеной гавайской цыпочке? Перси, не пытайся дымить мне в глаза! Наша деловая королева тебя продинамила, вот и всё! Но, судя по всему, предварительно сдав свои крепости, а то ты бы так не убивался! Ну, признавайся, грехопала твоя монашка или нет? — Заткнись, Молли! Вот просто… молчи. Я не хочу об этом говорить. — Ладно, ладно, не дуйся ты! Обещаю, я больше не скажу ни слова. Буду кивать твоей новой подружке, которая, похоже, думает, что подлизывание ко мне поможет ей заарканить тебя. — Ну, если ты не попытаешься держать язык за зубами, то есть вероятность, что она в ужасе сбежит ещё до конца вечера! Правда, не скажу, что это сильно меня огорчит. — Эх Перси, ты такой дурачок. Плохо ты знаешь таких дамочек. Она сожрёт любое дерьмо из моего рта, лишь бы не упустить своё. Вот увидишь, когда она поймёт, что ты для неё — дохлая рыбина, она быстро переключится на менее колючий член. Перси скривился, всё-таки он уже успел отвыкнуть от её острого языка. Но Молли редко оказывалась неправа. К её словам стоило прислушиваться не меньше, чем к словам матери. 8 мая Лос-Анджелес Дом Сэма Естественно, Перси опаздывал. Молли с Джеком обещали придти позже, и у него не было поводов торопиться. Он до последнего думал отказаться. Малознакомые люди с камерами — не лучшая для него компания. Но Донован уверил, что будет всего несколько человек и тихие посиделки. Пока Перси ждал такси, Донни уже оборвал ему телефон своими сообщениями. Дескать, все ждут только его. Перси показалось странным, что молчит Махеа — обычно она заваливала его кучей сообщений, если он опаздывал. «Небось сама где-то застряла, как обычно. На любые посиделки собирается, как на красную дорожку». Заходя во двор, он издалека сразу заметил кудрявую голову Донована. Он стоял у длинных столов на заднем дворике, где они обычно собирались. Молли с Джеком уже пришли, они сидели на одной из длинных лавок, по другую сторону от них он заметил трёх незнакомых девушек, это видимо и были те подруги-модели, о которых говорил Донни, рядом с ними стояла Махеа, а, чуть в стороне, прямо на столе, сидела до боли знакомая маленькая фигурка. «Нет, только не это. Чёртов Донован, что ты наделал! Теперь понятно, для чего было нужно выдумывать повод». Дженна сидела спиной к нему, в короткой, до середины бедра, свободной чёрной тунике и с кепкой на голове. «Шифруется, наивная…» — проскочило в голове. Время словно замедлилось. Его сердце, казалось, не совершило ни одного удара за это время, лишь беспорядочно металось, пытаясь вернуть себе привычный ритм. Первой мыслью было развернуться и уйти, пока его не заметили. Плевать, он потом объяснится. Столкнуться с ней здесь, нос к носу, когда достаточно протянуть руку… Немыслимо! Донни хочет прогнать его по всем кругам ада, а из гостей сделать голодных зрителей! Вот почему Махеа не писала! Он бросил быстрый взгляд в её сторону. Та стояла, нервно переминаясь с ноги на ногу, раскрашенная, как для ночного клуба. Ей было явно не по себе. Он перевёл взгляд обратно на Дженну. Вот кому не нужно было наряжаться, чтобы оставаться королевой! Его неудавшаяся подружка тоже, похоже, почувствовала эту разницу. Если бы не обстоятельства, он бы даже посмеялся. Это промедление стоило ему возможности уйти. Донован заметил его и помахал рукой. Ну всё, теперь дороги назад нет. На ватных ногах Перси еле доплёлся к столам, словно узник на эшафот, а не на посиделки к другу. Он мысленно проклял Донни раз десять, не меньше! Но тот, с совершенно невозмутимым видом, открывал бутылку вина, словно ничего и не происходило. Дженна тихо поздоровалась, опустив голову и прикрыв лицо козырьком, Махеа кусала губы и разве что не горела от досады. Гости заметили заминку и с интересном повернулись в его сторону. Обстановку разрядила Молли, которая, всплеснув руками, перевернула на себя банку с пивом со словами: — Святые угодники, Перси, только не говори, что тебя по дороге опять машиной переехало! Оу, чёрт! — она вскочила, пытаясь минимизировать урон от растекающейся по футболке пенной жидкости. Недолго думая, она стянула мокрую вещь с себя, оставшись в одном лифчике. Модели вытаращили на неё глаза. Они могли сколько угодно ходить в прозрачных платьях и позировать нагишом, но такая простая непосредственная обнажёнка их шокировала. Они тут же забыли о Перси и перенесли всё своё внимание на девушку с розовыми хвостиками. Тем временем Перси пытался придумать, под каким предлогом утащить Донована в дом, чтобы устроить тому положенную взбучку. Дженна сидела потерянная, она, старясь оставаться незамеченной, бросала короткие взгляды из-под кепки поочередно то на Перси, то на стоявшую рядом с ним Махеа. Оставалось только догадываться, о чём она думала. В груди неприятно кольнуло. Она, наверняка, поверила в эти фото. Он хотел было позлорадствовать, ведь она заслужила это, она причинила ему столько боли! Теперь он, уже в который чёртов раз, старается выжить, пытается собрать себя по кускам, которые всё равно разваливаются, не желая держаться на хлипком скелете. Но он не мог, просто не мог. Пусть он один подыхает, но ничто не должно омрачать её жизнь. Он чувствовал, что близок к истерике, которая, не смотря на все усилия, уже прорывалась наружу нервным смехом. Донован стойко игнорировал любые попытки заманить его в дом, под поздравления друзей он задул свечи на половине торта и сел во главе стола. Гости пытались втянуть Дженну в разговор, её присутствие было для них большим сюрпризом. Ну надо же, такая звезда на домашних посиделках у Донована! Но Дженна, очевидно, не была расположена к беседе. Она вяло отвечала и всё больше отмалчивалась, думая о своём, а спустя некоторое время извинилась, предварительно спросив, где уборная, и исчезла в доме. — Будь другом, сходи в мою комнату за гитарой, — Донован с непроницаемым видом прикурил и повернулся к Перси. — Сам иди, — недовольно буркнул тот. Ну нет, с ним этот фокус не пройдёт. — Предлагаешь мне оставить гостей без внимания? Как невежливо. Махеа встрепенулась. — Я схожу, я знаю, где она лежит. — Махеа, — окликнула её Молли, — а ты была в Вегасе? Мы на днях едем туда на фест. Может подскажешь, где там можно хорошо перекусить? Махеа вынужденно отвлеклась. Подруги Донована повернулись, выжидающе глядя на Перси. — Ладно, ладно, иду. Он вошёл в дом, сам не зная, чего больше хочет — столкнуться с ней или избежать этого любыми способами. В прихожей и гостиной было пусто. Стараясь ступать как можно тише, он прошёл по коридору к комнате Донована и проскользнул в приоткрытую дверь. Ну конечно. Она стояла около большого проигрывателя, стоявшего на резной деревянной тумбе, и задумчиво смотрела на импровизированный мудборд, который Донован разместил на стене. Перси знал, на что она смотрит. Там, среди открыток, сувениров и фотографий были и их снимки, которые Донни сделал в день, когда он познакомил его с Дженной. Она вздрогнула, услышав шум, и обернулась. Какой болью в нём отозвался её взгляд! Её обычно такие тёплые сияющие глаза словно превратилась в две большие чёрные дыры, поглощающие пространство и свет. Уэнздей Аддамс позавидовала бы. — Я… Дверь была открыта, я увидела на стене фотографии и зашла посмотреть. Он стоял, не в силах пошевелиться. Сколько они не виделись? Месяц? Дженна сняла кепку и Перси заметил, как сильно отросли её волосы. Что ж, надо привыкать, ибо ему только это и оставалось теперь — издалека наблюдать, как она меняется, и как, со временем, в ней становится всё меньше его. А однажды — ведь это теперь неизбежно — его в ней и вовсе вытеснит кто-то другой. Кто-то встанет рядом и запустит свои мерзкие руки в её душу, туда, куда ему больше нет доступа. И это не просто расшатывает, это наконец окончательного срывает к хренам его крышу. Он слишком долго терпел, слишком долго сдерживался. И теперь он физически ощущает, как вместе с болью его затапливает ярость, чёрная, безбрежная, как её глаза. Ещё немного, и он сделает то, о чём в последствии сильно пожалеет. — Донован просил принести гитару, — кивая на чехол в углу, он ляпает первое, что приходит в голову. Только бы удержаться, только бы не… Она продолжает стоять, молча сверля его немигающим взглядом. Таким знакомым, боже, он видел его тысячу раз. — Зачем ты пришла? — слова свистящим шёпотом вырываются против его воли. — Не хватило прошлого раза и ты решила меня добить? Она дёргается от его слов, но остаётся стоять на месте. Застывшее, словно кукольное лицо вдруг искажает полный злобы оскал. — Что-то непохоже, что ты страдаешь, проводя время на пляже в окружении Лос-Анджелесских шлюх! Он замирает, наблюдая, как весь её облик заполняет понимание, что она сказала вслух то, что наверняка обещала похоронить в себе навеки. И он хохочет, он просто истерически хохочет в ответ, запрокинув голову и прижав одну руку к груди. — Знаешь, в чём твоя проблема? — прекратив, наконец, смеяться, Перси делает шаг в её сторону, отчего Дженна нервно сглатывает и отступает назад, упираясь спиной в старый проигрыватель. Дежавю сбивает с ног, и нет больше маленькой комнаты, нет жаркого Лос-Анджелеса. Они снова в пустынном полумраке библиотеки Невермора, в Румынии. Стоят друг напротив друга. Какая пропасть между «тогда» и «сейчас»! Перед их глазами проносятся миллиарды мгновений, принадлежащих только им: тот сумасшедший поцелуй, его извинения, их дружба, которая, чёрт возьми, никогда не была ПРОСТО дружбой, их съёмки у Тиффани, когда они больше месяца колесили по стране, борясь с искушением и продолжая закрывать глаза на очевидное, на то, что в итоге всё равно выплеснулось наружу, сначала на Глобусе, потом на показе в Париже. Её мнимая влюблённость в Ксавье, которая чуть было не испортила всё, на поверку оказавшись не чем иным, как самозащитой, затем обвинения в Твиттере, его исчезновение, её приезд в Ньюмаркет, который они оба никогда не смогут стереть из памяти, и, наконец, их такое короткое счастье здесь, в Лос-Анджелесе. «Какой путь мы прошли за эти полтора года, боже мой…» — Твоя проблема в том, что после всего, что было между нами, ты продолжаешь считать, что всё можно измерить разумом! — он медленно приближался, сокращая расстояние между ними. — Я понял, зачем ты пришла! Увидеть всё своими глазами? Ты ведь поверила этим фотографиям, признайся! — Это всё меня не касается! Я пришла к Доновану! — она выпрямилась, как последний солдат в осаждённой крепости, который готов взорвать себя и всё вокруг, но только не сдаться. «Уходи! Бери эту чёртову гитару и уходи! Только не подходи, не подходи ближе, не заставляй меня переживать это снова! Молчи! Не говори мне того, что я так боюсь услышать…» — Ты ревнуешь и прискакала проверить, правдивы ли сплетни. Когда ты научилась играть в такие грязные игры? — У меня был хороший учитель! — Ах вот как. Очень жаль, что ты не усвоила главного урока! Он сделал последний шаг к ней, встав так близко, что, казалось, мог услышать стук её бешено трепыхающегося сердца. — Какого? Перси резко дёрнул её на себя, впиваясь пальцами в затылок, поднимая голову, заставляя прогнуться навстречу, так, что хрустнула шея. Его ответ утонул в голодном, на грани жестокости, поцелуе. Она уловила его скорее сознанием, нежели услышала. «Только ты…» Он, словно издеваясь, смехотворно легко снова взламывал все её, казалось, крепкие засовы, которые она старательно восстанавливала эти недели. Они падали, один за одним, как картонные башни от дуновения ветра, по мере того, как он углублял поцелуй, не встречая сопротивления, удерживая её рукой, едва стоящую на ногах, вылизывая нёбо, оттягивая и прикусывая губу, вбирая её всю, так привычно и так незабываемо, словно впервые. По телу прокатилась обжигающая волна, когда она, сдаваясь, запустила руки ему под футболку, со стоном, прямо в открытые губы. Свободной рукой он приподнял край туники, подхватил её под колено и усадил прямо на крышку проигрывателя. Донни будет в бешенстве, ну и пусть, он сам виноват. Перси медленно провёл ладонью по её бедру, отводя его в сторону. Она тут же обхватила его ногами за талию, притягивая ещё ближе. «Я хочу тебя, хочу, чёртов сукин сын, ты снова победил!» — она не знала, произнесла это вслух или только подумала. Плевать. Только бы он не останавливался. Перси бесцеремонно сдвинул в сторону её бельё. Боже, какая она мокрая. Дженна нетерпеливо застонала, сдвигаясь на край, навстречу его пальцам, опускаясь на них, извиваясь, требуя большего. Что она творит? Если она не прекратит, он трахнет её прямо здесь, на этом проигрывателе. Он так соскучился, возбуждение просто зашкаливало, плавило последние мысли, оставляя в сознании только ощущение её жаркого тела вокруг его пальцев. Как она могла подумать, что он так легко променял её на пустой секс с этой глупой куклой, когда в его мыслях, в его крови, нет, ещё глубже, в самих костях — только она? Перси убрал руку и вжался в неё напряжённым членом, прямо через одежду, подстраиваясь под ритм, с которым она тёрлась об него, как сумасшедшая. Он долго так не выдержит, ему нужно в неё, срочно, прямо сейчас. Словно прочитав его мысли, Дженна, не разрывая отчаянного поцелуя, потянулась к резинке его штанов, как вдруг, через открытое окно, до них донеслись громкие недовольные женские голоса: — Перси, ну сколько тебя ждать? Реальность обрушилась на Дженну, словно ушат ледяной воды. Она распахнула глаза, и огонь желания в них вновь стремительно поглотили чёрные дыры. Она словно вынырнула из собственных грёз на поверхность. Сюда же могут войти! О чём она только думала! Дженна оттолкнула его, спрыгнула с проигрывателя и одёрнула вниз тунику. Перси схватил её за локоть, пытаясь удержать на месте, жёстко, так, что наверняка останутся следы. — Плевать на них! Поехали ко мне. Она прикрывает глаза, молча стоит, собираясь с мыслями, и, спустя бесконечно длинную минуту, твёрдо отвечает ему: — Нет. Он выпускает её из дрожащих рук, глядя, как поспешно она отходит от него на безопасное расстояние. Может у неё действительно каменное сердце? Может и не имело никакого смысла разбивать руки в кровь, стуча в эти двери? «Если ты опять подойдёшь ко мне, я не смогу удержаться. Ты не должен знать, чего мне стоит это усилие. Молчи, не говори ничего, просто дай мне уйти». — Какая же ты дура, Дженна Мария Ортега! Если ты так хочешь, чтобы я закрыл перед тобой двери, я это сделаю. С этими словами он подхватил чехол с гитарой и быстро вышел из комнаты. Молли с Джеком уже ушли, не дождавшись его, за столом сидел только Донован, его подруги и грустная Махеа. Он протянул ему гитару. — Молодец, дружище, ты помог мне, как никто! — на его злой язвительный тон Донни только меланхолично пожал плечами. — Однажды ты ещё скажешь мне спасибо, — он задумчиво затянулся. — Катись к чёрту! Перси не прощаясь стремительно пошёл прочь. Махеа подскочила, в надежде его догнать, но Донован схватил её за руку, удерживая на месте. — Останься! — и, ослабляя хватку, добавил, — Пожалуйста. Когда Дженна вернулась в сад, Перси уже не было. Она поймала завистливый, полный ненависти взгляд Махеа. Возле неё стояла тарелка с раздавленным куском праздничного торта и смятой пивной банкой. «Что ж, отличная иллюстрация к финалу этой трагикомедии. Жаль, нет ни выигравших, ни проигравших». Дженна потянулась к лежащей на столе пачке сигарет. Донован хмыкнул и протянул ей горящую зажигалку.