Soul

***

       Хиëн — стерва. От этой спонтанной мысли Хëджин усмехается чуть высокомерно, рукой зачëсывая спадающие на лицо пряди назад. Та ещё, если честно стерва с аконитовым блеском в глазах, но, к несчастью, старшая поняла слишком поздно. Дороги назад уже не было. Хиëн заставила всë внутри Хëджин дрожать от любви, полыхать пожарами. Она сожгла мосты. Разбомбила дороги.        И Хëджин осталась в собственном сердце одна, с Хиëн наедине. С её нежно розовыми волосами и помадой безжалостно красной. Осталась с царапинами от её ногтей на плечах и голосом в сознании. Осталась и от этого, казалось, с ума сошла, потому что завязать, несмотря ни на что не хотела вовсе.        Она хотела ещё. Ещё больше Хиëн в своей жизни. А вместе с ней и смешков её ироничных. И запаха её неизменно сладких духов... И казалось бы, какая к чëрту сладость, если Хиëн только порох к лицу да сажа на пальцах, но жизнь, к сожалению, по другому немного устроена. И Хиëн тоже по другому.        От одного лишь взгляда на неё у Хëджин в голове стереотипы рвутся и мысли расползаются в панике по своим углам, потому что, если вовремя не спрятаться, то и в голове у Ан одна лишь Хиëн останется. Голос её просочиться в разум ядовитым газом. Распространиться по кровеносным сосудам, и ничего уже Хëджин с этим сделать не сможет. Только рассмеяться на грани истерики да...        Прерывая поток своих мыслей, Хëджин усмехается снова, она стирает запястьем остатки своей алой помады с губ, небрежно размазывая её по лицу. Но кому вообще какое дело, если на дворе ночь, а она стоит как дура на улице, вглядываясь в свет чужих окон, в руке сжимая бутылку шампанского и стараясь рассмотреть вполне себе конкретный поченный силуэт.        Квартира Хиëн расположена на втором этаже, и это нифига не романтично. Хочется цокнуть языком со всей доступной желчью, плюнуть и уйти. Но она так устала, что ноги её подгибаются из-за каблуков, а мозг отказывается функционировать хотя бы на сотую часть процента.        Приходится не думать, а потому Хëджин, всë таки хмыкнув про себя, изо всех своих сил кидает полупустую бутылку в её окно. Снаряд с громким звоном разбивается на части где-то рядом с чужим подоконником, и на землю, словно дождь, обрушиваются осколки. Хëджин плевать и она не волнуется, что стекло заденет кожу. Она хочет, чтобы Хиëн услышала.        Нет. Она знает, что Хиëн услышала, такой грохот сложно было пропустить мимо себя да и... Хиëн ненавидит шум. Точка. Аут. А ещё Хиëн ненавидит, когда её отвлекают, когда зовут.        Стер-ва        Стеерваа...        Нараспев произносит гадкий голос в голове Хëджин. Но это не помогает ни черта. Желание увидеть младшую всë равно растëт в Ан с впечатляющей скоростью. Оно бурлит внутри. Обжигает нервы. Оно с ума сводит. И Хëджин бы сошла охотно, если в своëм уме находилась. Но увы. С первой улыбки. С первого взгляда. С первых слов.        Хëджин пропала. Она растворилась в своëм безумии и своей...        Остатки шампанского всë ещё неторопливо стекают по стене, когда Хиëн всë-таки распахивает своëм окно. Из-за очевидного раздражения девушки, створки грубо бьются о стену, и это так Хиëн несвойственно, что Хëджин смеëтся почти до слëз. Приехали. Докатились. Дожили. Хватит.        Хиëн опасливо щурится, вскидывая голову вверх а Хëджин снова думает о том, что второй этаж это нихрена не романтично. И с улицы не залезть, и серенады петь... Джульетта явно выше жила, хотя... Хрен её, если честно, знает. Хëджин никогда не читала Шекспира, еë устраивало творчество Майкла Джексона и Бритни Спирс. Кто бы им там не писал песни — нормально, читать можно. Это Хиëн из себя аристократку корчит вечно.        У неё вместо попсы Моцарт, а вместо... Ох, стойте, простите, ещё Рахманинов...        — Снова надралась — слова Хиëн обдают жгучим холодом, и Хëджин скалится в ответ и проводит языком по губам с вызовом. На них всë ещё ощущается привкус помады, и от этого на языке начинает горчить досадой. Нет уж, косметику она предпочитает жрать только с лица Хиëн, иначе какой тогда в этом смысл?        — В твою честь! — Хëджин чокается с воздухом воображаемым бокалом, а Хиëн поджимает губы да смотрит ещё более сурово. — Пришла спеть тебе серенаду, я даже выучила несколько сонетов этого... Как его? — Хиëн закатывает глаза, но всë же опирается локтëм о подоконник и подпирает рукой голову. В голосе её звучит невысказанный вслух сарказм, и от его количества вечерний воздух между ними начинает отчаянно полыхать.        — Шекспира?        — Заценишь?        — Вот ещё — Хиëн отводит взгляд чуть в сторону и замечает мокрое пятно на стене. От увиденного брови её ползут неконтролируемо вверх, и Хëджин смешно снова. — Ты отвлекла меня от осмысления творчества Айвазовского...        — Какая жалость! — и Хëджин, должно быть, стоит меньше поясничать, но она пьяна и её несëт. А ещё она очень устала и хочет к Хиëн в ледяные объятия, чтобы засыпать под хмурые взгляды и чувствовать себя счастливой...        — Доброй ночи        — Нет, стой!        — Вот ещё! Оставь меня в покое! — Хëджин всë таки не выдерживает, она смеëтся громко и хрипло, не обращая внимания на то, каким уязвлëнным становится чужой взгляд.        — Как ты не понимаешь, дурочка! Не существует никакой тебя! И меня уже давно не существует. Ну нету просто. Эн. Е. Тэ. Сечëшь? Только мы есть. Ты и я...        Их взгляды встречаются, и всë встаëт на свои места. Хиëн высокомерная стерва, не желающая уважать других, Хëджин раздражительная и слишком честная. Им вообще не по пути, потому что слишком сложно и больно. Но проблема в том, что нет уже никакой Ан Хëджин, и Ан Хиëн не существует тоже, существует только огонь, что всё горит между ними.