***
— Дрим пожалуйста, не лги. Просто скажи мне правду. Я хочу понять. Я зашёл в твою комнату, чтобы взять толстовку, а потом увидел этот листок бумаги на твоём столе, и сначала я подумал, что ты, возможно, снова начал писать — ну, знаешь, как ты делал раньше, когда мы были моложе, — но это было не так, и я просто… — Сапнап? — Не сейчас, Карл, пожалуйста. Я не сержусь на тебя, Дрим. Но я просто не понимаю, почему… — Сапнап, эй, — Карл попытался прервать бред Сапнапа во второй раз, остановив его твёрдой рукой на плече, — Посмотри. И Сапнап посмотрел. Между слезами и слепящим страхом он взглянул на Дрима, который всё ещё стоял посреди комнаты, не сводя с него глаз, но что-то в нём было не так. Его тело, казалось, застыло на месте, глаза смотрели, но не видели. - Дрим? — блондин не ответил. Сапнап сухо сглотнул, подходя ближе, — Эй, Дрим, ты меня слышишь? — У него шок или что-то в этом роде? — спросил Джордж, озабочённо нахмурив брови. Карл закусил губу, беспокойно переминаясь с ноги на ногу. — Я не знаю. Я думаю, он… — он глубоко вздохнул, — Я думаю он в диссоциации. Ужас распространился в животе Сапнапа. — Я… Я сделал это? О боже, о боже. Он только что отправил своего лучшего друга в его травму. Его сердце, казалось, пыталось вырваться из грудной клетки. Шок и страх от раскрытия письма отодвинули чувство вины и ещё большую панику. Это была его вина. Дрим был в таком состоянии из-за него, потому что он не мог заткнуться ни на секунду и подумать. О чём он думал, сталкивая Дрима с подобным, несмотря на то, что знал, насколько он неуравновешен, как сильно избегал говорить о том, что с ним случилось. Сапнап был глуп, глуп, глуп. — Эй, эй, Сапнап. Мне нужно, чтобы ты успокоился и дышал вместе со мной, ты можешь это сделать? — кто-то был перед ним, поднял его руку и положил ладонь на что-то твёрдое. Он двигался вверх и вниз в заземляющем ритме, и подсознательно он начал копировать устойчивый вдох и выдох человека перед ним, позволяя вернуть себя в реальность. — Вот и всё, любовь моя. Ты прекрасно справляешься. Вот и ты. Ты снова с нами? Моргая, прогоняя пелену паники, он встретился взглядом с Карлом, который стоял перед ним, ободряюще улыбаясь. — Вот ты где. — Что случилось? — его голос был хриплым, болезненно скрежещущим в горле. Он поморщился. — Похоже, у тебя был приступ паники. Ты в порядке? Сапнап неуверенно кивнул, позволяя Карлу отвести его к дивану рядом с камином. Чувствуя себя немного менее дезориентированным и более приземлённым, он огляделся, заметив Джорджа рядом с другим диваном, присевшего на корточки перед Дримом, который всё ещё не реагировал и застыл на месте, не двигаясь, если не считать вялых морганий. — Вот, — сказал Карл, протягивая Сапнапу стакан воды. Это успокаивающе подействовало на его горло, и он облегчённо вздохнул, что вызвало у Карла тихое хихиканье. — Мне жаль, — пробормотал он после минутного молчания, — Я не хотел спровоцировать это. Я был так напуган и сбит с толку, когда нашёл письмо. — Ш-ш-ш, всё в порядке, — успокоил его Карл, рисуя круги на спине, — Ты не мог бы рассказать нам, что было в письме? Не говоря ни слова, Сапнап протянул ему листок бумаги, который всё ещё был у него в руке, не доверяя своему голосу, чтобы донести весь смысл написанного. Его желудок скрутило, когда он заметил коричневые пятна на смятой бумаге. Засохшая кровь. — Оу, — было всё, что сказал Карл, когда закончил читать. Что-то острое мелькнуло в его глазах, прежде чем он сумел оттолкнуть это. — Да, оу. Карл передал Джорджу письмо, прежде чем повернуться к Сапнапу, взял его руки в свои и сжал их, убедившись, что он полностью завладел вниманием младшего. — Не кори себя, Сап. Может быть, то, как ты на него накричал, было не лучшим, но никто не мог знать, что он так отреагирует. Никто из нас не знает истинной сути того, что происходит с Дримом прямо сейчас — как мы могли бы это сделать, если он ничего нам не говорит. Но мы разберемся с этим, хорошо? С ним всё будет в порядке. Сапнап кивнул, глаза всё ещё были прикованы к Дриму, который просто сидел, уставившись в никуда, лениво моргая, грудь двигалась вверх и вниз в равномерном вдохе и выдохе. Трудно было поверить, что этот Дрим когда-нибудь снова станет нормальным. Ни после письма, ни после того, как он отреагировал. Сапнап просто хотел, чтобы Дрим принял помощь, чтобы ему не пришлось проходить через это в одиночку.***
— Почему я сижу на диване, — это было первое, что сорвалось с его губ, ещё до того, как он смог полностью осознать окружающую его среду. Чьи-то руки лежали у него на спине, рисуя забавные узоры на мягком материале толстовки. Его первой реакцией было отшатнуться, отодвинуться от руки, потому что прикосновение всегда означало боль. Даже за самым нежным жестом следовал удар, или кулак, или лезвие, покрытое его кровью. Но на этот раз рука не убралась и не стала жёстче. Она осталась, успокаивающе лёжа у него на спине, и продолжала рисовать узоры. — Дрим, это Джордж. Ты в безопасности, всё в порядке. — Джордж, — это было странное чувство — слышать свой голос, знать, что твой рот двигается, но не чувствовать, что это говоришь ты. Его тело, казалось, не принадлежало ему. Как будто он сидел на пассажирском сиденье автомобиля, — Я сижу на диване. Секунду назад я не сидел на диване. Почему я сижу на диване? — У тебя была диссоциация, Дрим. Тебя не было около часа. Час, что- Он знал, что время от времени выпадает (что-то уходит корнями в один из многих сеансов пыток), но он никогда не знал, как долго длились эти эпизоды. Слышать это вслух было страшно. — Ты остался, — он не знал, почему это заявление так много значило для него, почему у него намокли глаза и защемило сердце. Это означало только то, что он слишком привязался, и осознание этого должно было заставить его захотеть убежать, далеко-далеко, как он сделал с Техно. Но свой последний эпизод он провёл в полном одиночестве, напуганный и сбитый с толку, и на этот раз они остались, и руки на его спине никогда не прекращали своего движения, и к его боку прижималось тяжёлое тепло, которое, должно быть, было Сапнапом, потому что Дрим мог чувствовать запах дыма от костра и корицы, и он знал, что это не должно было оказывать на него такое успокаивающее действие, но он не мог не опуститься ещё глубже на диван позади него и сделать глубокий вдох. — Мне жаль, — услышал он шёпот Сапнапа рядом с собой, — Я не хотел тебя спровоцировать. Мне так жаль. Дрим вспомнил старое воспоминание, уже покрытое пылью и задвинутое далеко-далеко в своём сознание, но как только оно вспыхнуло снова, образы стали такими же яркими, как пряди волос Сапнапа, щекочущие его шею сбоку, и потрескивание недавно зажжённого огня. Дрим взбирался на дерево, когда он был намного моложе, крепко держась за грубую кору и твёрдо стоя на толстой ветке, когда Сапнап что-то крикнул снизу, отвлекая его и заставляя пропустить следующий прыжок. Столкновение с землёй было болезненным, кожа царапалась о твёрдый камень, а рука вывернулась под странным углом. Он не помнил, кричал ли он, но следующее, что он помнил, было то, что его лицо было прижато к мокрой земле, а Сапнап был рядом с ним, плача и бормоча извинения снова и снова. Независимо от того, сколько раз Дрим убеждал его, что с ним всё в порядке, Сапнап не переставал тревожно кусать губу и постоянно бормотать «прости» ему в плечо. Именно так Дрим понял, что иногда лучше позволить младшему разглагольствовать и вытащить всё из себя, прежде чем это задушит его. Это был такой разительный контраст с тем, как Дрим поглощал каждый страх, каждую вину, не захлебывался каждым невысказанным признанием и сдерживаемым беспокойством. Может быть, именно поэтому он так медлил с тем, чтобы Сапнап всё выложил, что снова и снова просил прощения, пока горькое чувство сожаления и вины не было смыто и прощено. — Мне жаль… Так, так, так жаль. — Я знаю, Сап. Ты в порядке, мы в порядке, — это было похоже на инстинкт, глубоко укоренившееся желание прижать Сапнапа ближе и утешить его — нечто, что подавлялось в течение последних нескольких месяцев, пламя, которое снова разгорелось, вернувшись в полную силу. Если бы у него была сила, он бы перевернул весь мир, просто чтобы уберечь своего друга, защитить его от всех зол, от которых он не смог уберечься. — Дрим, — тихо спросил Карл откуда-то рядом с ним, осторожно, чтобы не напугать его. Он напевал, принимая более удобную позу и кладя руку на плечо Сапнапа, который свернулся калачиком у него на боку, — Такое когда-нибудь случалось раньше? Сначала он колебался, но то, как Сапнап прижимался к его груди и его тело всё ещё сотрясалось от извинений, заставило язык развязаться. — Да, — наконец сказал он, прочищая горло, чтобы избавиться от хрипоты и дрожи пронизывающей его голос. — Это случилось, пока ты был здесь? — Д-да, — он ожидал, что они засмеются, посмеются или разозлятся на него за то, что он был таким слабым, но вместо этого Сапнап крепче сжал его, и в воздухе послышались новые извинения. Лицо Дрима исказилось в гримасе. Это была такая пустая трата времени, он не стоил никаких извинений. Карл испустил долгий вздох, и Дрим напрягся, зная, что он больше не сможет убежать от неизбежного. — Итак, — начал Карл, — Письмо. Они ждали, что он продолжит. Их окружало густое напряжение, давившее на дыхательные пути и затруднявшее дыхание. Был стыд, где-то глубоко похороненный между страхом и сожалением. Стыд за то, что Сапнап нашёл письмо, что единственная тайна, которую он тщательно хранил в своём сердце — скрытая от всех, даже от Техно, — была насильственно выведена на свет, обнажена и видна для всех его друзей. Это заставляло его чувствовать себя уязвимым, и всё, чего он хотел, — это встать и спрятаться между простынями своей кровати, сжечь письмо и вместе с ним слова, беспорядочно написанные на смятой бумаге. Это был секрет, который не должен был никогда раскрываться. Он чувствовал себя голым, выставленным напоказ под напряжёнными взглядами своих друзей. В их глазах было так много беспокойства, так много жалости, и он ненавидел это. Они ждали, ожидая, что он что-то скажет, но слова застряли у него в горле, заставляя его задыхаться от любого возможного предложения, которое он мог выдавить дрожащими губами. Он бежал почти всю свою жизнь, и теперь, когда ему больше не нужно было бежать, он не знал, как остановиться. — Послушайте, — тихо сказал он, — Когда я был в тюрьме, я был в довольно тёмном месте — во всех смыслах, — он издал сухой смешок, пытаясь унять беспокойство в плечах, — И да, я действительно думал об… Этом. Несколько раз. Было довольно трудно не думать об этом через некоторое время. И прежде чем кто-нибудь спросит, да, иногда я всё ещё думаю об этом. И я не могу обещать вам, что перестану это делать, потому что это не так просто — подобные мысли просто так не исчезают, но я могу обещать вам, что я на самом деле… Не буду этого делать. Он заикался, запинаясь в словах, но это было лучшее, что он мог сделать, чтобы его голос полностью не сорвался. Этого должно было быть достаточно. Небрежное обещание, нерешительное объяснение, но на этот раз он говорил правду, раскрывая о себе намного больше, чем за прошлое время. И это было удивительно приятная лёгкость на его плечах и успокаивающее покалывание в сердце. Это был шаг вперёд, решил он. Шаг в направлении, в котором он не был полностью уверен и пока не мог толком разглядеть, но он знал, что Карл, Сапнап и Джордж были рядом с ним, направляя его по правильному пути. Он был далёк от того, чтобы выложить всю правду, рассказать им о каждом шраме, оставленном на его коже, но это было только начало. — Мы хотим помочь тебе, Дрим, — искренне сказал Джордж, — Но мы не сможем этого сделать, если ты нас не впустишь. На долю секунды он подумал о том, чтобы рассказать им, о том, чтобы раскрыть остальные свои секреты, выплеснуть всё наружу. Но он устал от жалости и беспокойства на их лицах. Он отчаянно хотел вернуть свою жизнь, какой она была до того, как всё рухнуло на него. — Я знаю, — заявил Дрим, встретившись глазами с Джорджем, затем с Карлом, а затем с Сапнапом, — Но… Может быть, мы можем на время забыть об этом? Я просто хочу вернуть нормальность, даже если этого будет совсем немного. Я просто… Я пока не готов говорить. Я не готов потерять это, даже и несмотря на то, чем именно это было. На мгновение Сапнап заколебался, сдвинув брови и прищурив глаза, но взгляд Дрима впился в него, безмолвно умоляя просто сдаться, позволить ему призрачную иллюзию нормальности. В конце концов, Сапнап прекратил, прикусив зубами внутреннюю сторону щеки, прежде чем слабо улыбнуться Дриму. — Не торопись, Дрим. Но если ты когда-нибудь захочешь поговорить об этом, мы будем здесь и выслушаем, я обещаю. Дрим только кивнул, испустив глубокий вздох облегчения. Может быть, когда-то.