Yesterday, Tomorrow and Everything Inbetween

      Дрим горел и дрожал от прикосновений, и Джорджу пришлось прикусить губу и прогнать панику, которая начала заполнять его мозг.       Сейчас было неподходящее время. Паника только усугубит ситуацию.       Джордж не хотел отходить от больного, поэтому он позвал Карла и Сапнапа, надеясь, что его голос дойдёт до их спальни, несмотря на дрожь и шаткость. Он повернулся в сторону Дрима, беспокойно ерзающего на матрасе.       Бинты на его боку были слишком толстыми, потому было сложно хоть что-то разглядеть через них, но Джордж уже понимал, что может там разглядеть: покрасневшую и опухшую кожу, что не было бы необычным для заживающей раны, но лихорадка, полностью охватившая беззащитное тело Дрима, выдавала истинную причину раздражения кожи.       Он снова позвал своих друзей, когда они не пришли на его первый зов, медленно начиная терять себя в панике, которую он больше не мог подавить. Дрим рядом с ним издал стон; звучал он слабо и растерянно, и Джордж чуть не согнулся пополам от того, как сжалось его сердце. Он мало, что мог сделать, не отходя от Дрима, только поглаживая пальцами его мокрые от пота волосы и надеясь, что Карл и Сапнап скоро проснутся.       Дрим повернулся на бок, зажмурив глаза и нахмурившись, что коренилось в дискомфорте, вызванном лихорадкой и болью, пронизывающей его тело. Он пробормотал что-то себе под нос, слишком бессвязное, чтобы Джордж мог хоть что-то понять, и снова заскулил. Джордж изо всех сил старался успокоить своего страдающего любимого, поглаживая руками по его голове, что, как он надеялся, даст ему хоть какое-то спокойствие в запутанном лихорадочном тумане, который он испытывал.       Рядом с ним Патчи беспокойно бродила по матрасу, умоляюще глядя на Джорджа, но он мог только покачать головой в беспомощной и отчаянной капитуляции.       Дрим снова что-то пробормотал. На этот раз звук был достаточно громким, чтобы Джордж его уловил, хотя ему пришлось напрячь слух, чтобы разобрать невнятные слоги и слова.       — Пожалуйста, Сэм. Помоги мне. Не впускай его. Я больше не могу, — он начал сильнее двигаться, а конечности, которые не находились под его контролем, скручивались в простынях. Голова отчаянно поворачивалась из стороны в сторону.       — Он убьет меня, Сэм. Пожалуйста! — его голос становился всё громче, повышаясь до пронзительного крика чистого ужаса. Джордж не знал, что делать, кроме как сжимать руки Дрима, достаточно крепко, чтобы не дать ему снова разорвать швы, но не настолько, чтобы ограничивать его в движениях. Он видел похожие на веревку следы ожогов на запястьях Дрима и не хотел случайно вызвать ещё одно ужасное воспоминание своими прикосновениями.       Они держали его, веревки натирали запястья, а ошейник впивался в горло.       Джордж не хотел думать об этом, когда от одной мысли у него скрутило живот и поднялась желчь, но было трудно не думать, когда шрамы были прямо на этих местах. И Джордж устал притворяться, что всё в порядке — это было несправедливо, по отношению к нему, к Дриму.       Раньше, когда Дрим всё ещё был в Хранилище Пандоры, а Джордж посещал тюрьму почти каждый день (он никогда не заходил внутрь, только скрывался за стенами обсидиановой шкатулки, как призрак, преследующий гибель их жизни — и, возможно, в некотором смысле тюрьма была именно такой), он подходил близко к стенам тюрьмы, положив руку на грубый камень и потянувшись к соединению, которое у него было с сервером, заставляя вены и дикие цветы распространяться по тому, что не должно было быть местом для роста природы.       На следующий день, когда он приходил, растения увядали и иссыхали, потому что обсидиан не мог дать им источник жизни, необходимый для выживания. Но это не помешало Джорджу снова и снова обращаться к серверу. И снова, и снова. Каждый день, он отдавал тюремную жизнь только для того, чтобы увидеть, как она угасает у него на глазах.       Возможно, это был его способ успокоить собственную совесть, или, может быть, он просто отчаянно пытался приукрасить уродливую правду, пытаясь создать иллюзию, что всё в порядке, когда это явно не так.       Но теперь, он покончил с отрицанием прошлого, ради Дрима.       А сейчас, Дрим становился всё более взволнованным с каждой секундой, а его друзей всё ещё не было здесь.       — Ты можешь остановить его, Сэм! — он истерически кричал, отталкивая руки помощи Джорджа, — Почему ты просто… почему ты стоишь там? Почему ты смотришь? Он убьёт меня! Однажды, он убьёт меня, а я не хочу умирать! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…       Джордж старался не думать о том, что означали эти слова (потому что, если он говорил с Сэмом о том, что кто-то пытал его, это означало, что Сэм знал, но не был тем, кто совершил ужасный поступок сам, или, по крайней мере, совершал не один). Он проигнорировал это сейчас, чтобы в третий раз позвать своих друзей, его голос пронзил тяжёлую тишину, которая заполнила дом. У него не было времени на большее замешательство и беспокойство; он мог справиться с последствиями случайного признания Дрима позже, когда у Дрима больше не было опасно высокой температуры, когда у него был спокойный момент для себя, когда ему не нужно было беспокоиться за жизнь своего друга.       У Джорджа не было инфекции, но он почему-то чувствовал себя больным.       Дрим пробормотал ещё несколько панических предложений — слишком невнятных и смешанных, чтобы Джордж мог понять, — прежде чем он снова успокоился, бескостное тело упало обратно на матрас. Джордж подождал несколько секунд, чтобы убедиться, что Дрим снова не начнёт метаться. Когда, он остался неподвижным, Джордж осторожно отпустил руки, выдохнув через нос, чтобы успокоить своё быстро бьющееся сердце.       Он вздохнул с бесконечным облегчением, когда Карл и Сапнап, наконец, ворвались в комнату Дрима, хотя всё ещё выглядели немного сонными от того, что их так внезапно разбудили. Они на мгновение остановились в дверном проёме, моргая, прогоняя сон и оценивая ситуацию. Карл был первым, кто пошевелился, его взгляд упал на покрасневшую и потную кожу Дрима, прежде чем Джордж смог выдавить из себя частично связное объяснение. Он сомневался, что в любом случае смог бы произнести какие-либо слова, руки дрожали от смеси беспомощного страдания и шока от того, что бредовое бормотание Дрима только что открыло ему.       Загорелся свет, и Карл через секунду оказался рядом с ним, прижав руку ко лбу Дрима, и Джордж мог видеть, как его лицо исказилось извиняющимся выражением, когда ему пришлось снова убрать его, Дрим скулил и мотал головой в поисках успокаивающей холодности ладони Карла.       — Этого следовало ожидать, если честно. Это ведь укус паука, а раны, как правило, заражаются гораздо быстрее и чаще. У нас даже не было здесь никаких целебных зелий, — сказал Карл, сдвинув брови в рассчитанной концентрации. Джордж уловил вспышку беспокойства в его глазах, прежде чем Карлу удалось спрятать его, вернувшись к апатичной роли целителя.       — Сапнап, принеси, пожалуйста, холодные мочалки. Нам нужно сбить температуру, — Сапнап не стал терять ни секунды, сразу же бросившись в ванную, довольный тем, что есть чем заняться, чтобы помочь Дриму. Карл, повернулся к Джорджу, продолжая, — Я пойду возьму несколько вещей, чтобы снова промыть рану. Оставайся с ним и следи, чтобы ему не стало хуже. Если что-то случится, кричи.       С этими словами он ушёл, и Джордж снова остался наедине с Дримом. Ну, почти один.       Патчи выскочила из-под контроля, когда Дрим начал заходиться в лихорадке. Теперь, когда суматоха закончилась, она запрыгнула на плечо Джорджа и потерлась о щеку Джорджа.       — Я знаю, — сказал он напряжённым голосом, — Но с ним всё будет в порядке. Он сильный.       А был ли он таким до сих пор? Раньше, до тюрьмы, он был упрямым и сильным, не позволяя ничему встать у него на пути. Ему нравилось верить, что Дрим всё ещё сильный, но потом он смотрел в его глаза и видел дымку полного поражения и истощения.       Но он всё ещё был здесь, не так ли? Несмотря ни на что, он жив, всё ещё дышит, и Джордж не думал, что смог бы выкарабкаться, если бы был на месте Дрима.       Дрим был сильным, намного сильнее, чем Джордж когда-либо мог быть.       Вздохнув, он наклонился и поцеловал лоб своего возлюбленного, проведя рукой по спутанным прядям.       Он был сильным. С ним всё будет в порядке.       К тому времени, когда Сапнап вернулся, Дрим снова начал бормотать и вертеться, и младший бросил на Джорджа обеспокоенный взгляд, подошёл к кровати и осторожно положил влажную мочалку на лоб Дрима. Эффект был немедленным. Дрим вздохнул сквозь приоткрытые губы, складки на его лице слегка расслабились, когда прохлада просочилась в его кожу и немного избавила от дискомфорта.       Он выглядел маленьким, запутавшись в простынях, с раскрасневшимся лицом и плотно закрытыми глазами, и Джордж ненавидел это, потому что Дрим не должен выглядеть маленьким. Он воин, боец, тот, кто поднимается на ноги в ту же секунду, как падает.       — Он не может отдохнуть, не так ли? — Джордж посмотрел на Сапнапа, его челюсть была напряжена, а пальцы нервно теребили волосы Дрима, — Почему он… — его голос дрогнул, — Он не сказал нам, что ранен? Он всё ещё не верит, что мы ему поможем.       Джордж никогда не был силен в эмоциях; они были запутанными и сложными, но, увидев Сапнапа, стоящего посреди комнаты с таким потерянным видом, он не мог не раскрыть объятия «иди сюда, идиот». Он даже не помнил, когда они в последний раз обнимались. Должно быть, это было незадолго до выборов, и этой мысли было почти достаточно, чтобы его сердце превратилось в лёд.       Казалось, Сапнап скучал по их объятиям так же сильно, как и он. В тот момент, когда его руки расширились в позе обнадеживающего предложения, Сапнап прыгнул вперёд, прижимая лицо к плечу, а пальцы к мягкой ткани его толстовки.       — Как только дела у Дрима пойдут лучше, мы все сядем и поговорим, на этот раз как следует, — Джордж почувствовал, как Сапнап кивнул ему в плечо, крепче обнимая. Они оставались в такой позе какое-то время, расстались только, когда Карл вернулся, но даже тогда они оставались рядом, прижавшись плечами друг к другу, в погоне за теплом и комфортом друг друга.       — Извините, это заняло так много времени, — бросился Карл, садясь на кровать, где несколькими минутами ранее был Джордж, — Поскольку у нас нет никаких зелий, нам приходится прибегать к старым методам лечения. Рядом со статуей дракона снаружи растёт несколько диких растений. Один из них должен помочь сбить лихорадку, если я правильно помню, — затем Карл тихо добавил, — По крайней мере, я на это надеюсь, иначе у нас будут проблемы.       Он освободил руки, поставив миску с чем-то, похожим на суп, на тумбочку вместе с пачкой пюре из трав, прежде чем повернуться к Дриму, который свернулся в тугой клубок, лицо болезненно нахмурилось. Прохладная ткань соскользнула на подушку из-за смены положения, и Карл осторожно взял её и положил обратно на лоб.       — Дрим-и, мне нужно, чтобы ты проснулся на секунду, — тихо пробормотал Карл. Дрим застонал, наклоняя голову в сторону голоса Карла, — Ты можешь вернуться ко сну, когда я закончу. Это не займет много времени, я обещаю.       Стеклянные зелёные глаза распахнулись. На мгновение взгляд Дрима блуждал по комнате, не фокусируясь ни на чём конкретном, прежде чем найти Карла. Он нахмурился, по-видимому, пытаясь разобраться в окружающем мире, несмотря на лихорадочный туман, забивающий его мозг.       — Карл?       — Да, это я. Ты можешь сказать мне, как ты себя чувствуешь?       Возникла пауза, прежде чем Дрим снова открыл рот. Его движения были вялыми и нескоординированными, когда он пытался принять более удобное положение.       — Больно, — невнятно произнёс он, — Больно, но это хорошо.       Карл отвернулся от него, но Джордж видел, как его спина напряглась при слове Дрима.       — Что ты имеешь в виду?       — Чувствую себя хорошо. В последнее время все так запутано, но это единственное, что мне знакомо. Мне это нравится.       Рука Сапнапа, стоявшего рядом с Джорджем, нашла его руку, крепко сжала её, и Джорджу пришлось отвести глаза от Дрима, и сжать челюсть, чтобы побороть волну тошноты. Было ясно, что Дрим не полностью осознавал своё окружение и свои слова, из-за лихорадки у него развязался язык, но он говорил так искренне, и Джордж боялся, что в бессвязном бормотании Дрима была доля правды. Ещё одна вещь, о которой им нужно было поговорить.       Карл прочистил горло.       — Как ты думаешь, ты способен что-нибудь съесть или выпить? Я приготовил для тебя суп.       Дрим нерешительно кивнул, слепо протягивая руки. Карл улыбнулся, беря миску с тумбочки. Руки Дрима всё ещё дрожали, и после нескольких секунд борьбы и неуклюжего расплескивания супа, Карл осторожно взял ложку из его пальцев, направляя её к губам Дрима.       — Вот, я помогу тебе, дорогой.       — Ты никогда не был так добр ко мне, Карл. Это так несправедливо, — раздражённо фыркнул Сапнап.       Джордж не мог сдержать улыбку, которая появилась на его губах, благодарный за способность Сапнапа поднимать настроение и смягчать напряжение, несмотря ни на что. Это сделало ситуацию более терпимой, хотя и немного.       — О, мой малыш ревнует, — хихикнул Карл, закатывая глаза, когда заметил, как Сапнап надул губы, — Ты такой нуждающийся, — так продолжалось некоторое время, Карл тщательно следил за тем, чтобы Дрим съел достаточно еды, не подавившись ею, игриво подшучивая над Сапнапом.       Их разговор был прерван хриплым голосом Дрима.       — Джордж?       Удивлённый, Джордж обернулся и обнаружил, что на него уже смотрят расфокусированные, полуприкрытые глаза. Дрим оттолкнул ложку, отказываясь от супа, и уставился на Джорджа, который беспокойно ёрзал под тяжестью его взгляда.       — Дрим? Всё хорошо? — растерянно спросил Джордж.       — Что ты здесь делаешь?       Джордж склонил голову набок, садясь на кровать рядом с Карлом, чтобы лучше рассмотреть Дрима.       — Что ты имеешь в виду, Дрим?       Блондин открыл рот, прежде чем быстро закрыть его, крепко сжимая руками простыни под ним.       — Я… — начал он, тяжело сглотнув, — Ты не должен быть здесь.       Что-то внутри Джорджа дрогнуло, страх сковал его внутренности, когда он заставил себя продолжать.       — Дрим, я не понимаю…       — Ты не должен быть здесь, — прервал его Дрим. Его голос звучал настойчиво, отчаянно, — Почему ты здесь? Сэм сказал, что он больше не допускает посетителей… Что, если он вернется? Тебе нужно идти, пожалуйста, Джордж.       Он начал бессвязно бормотать, запинаясь на словах, а Джордж мог только сидеть и слушать, пытаясь понять панические мольбы Дрима. Он не знал, о чем говорил Дрим, и, судя по всему, Карл и Сапнап тоже не знали, которые бросили на него обеспокоенный взгляд. Он просто пожал плечами, прежде чем снова сосредоточиться на Дриме.       — Дрим, где мы сейчас находимся?       — Тюрьма. Моя камера, — Джордж не смог остановить резкий вдох, — Почему ты здесь, Джордж? Что, если он вернется и причинит тебе боль?       Джорджу пришлось бороться с жгучим чувством вины, когда он выдавил следующие слова, прежде чем смог остановить себя.       — Кто может вернуться? — это было неправильно, будто он пользуется лихорадочным состоянием Дрима, но ему нужно было знать, вопрос разъедал его, и он больше не мог сдерживаться, — Кто это?       — Не могу.       — Не можешь, что?       — Сказать тебе, — глаза Дрима были затуманены и широко раскрыты, они нервно прыгали по комнате, не встречаясь взглядом с Джорджем. Он был похож на маленького ребёнка, которого поймали с рукой в банке с печеньем, — Ты бы меня возненавидел.       Джордж закусил губу.       — Знаю ли я этого человека?       Дрим нерешительно кивнул.       — Он… — Дрим остановился, его глаза расширились ещё больше, прежде чем он вскочил, почти рухнув на пол, если бы Сапнап не поймал его вовремя. Прикосновение заставило Дрима отпрыгнуть назад, но у него не было времени что-либо обдумать, руки взлетели ко рту.       — Чёрт, его сейчас вырвет, — прошипел Сапнап, стараясь быть как можно мягче, но в то же время настойчиво подталкивая Дрима в сторону ванной.       Джордж ничего не мог сделать, кроме как следовать за ними. Слова Дрима всё ещё были в его голове, как сломанная музыкальная шкатулка, царапая диск и создавая самую ужасную мелодию, которую он когда-либо слышал. Он хотел продвинуться дальше, заставить Дрима признаться и раскрыть свой секрет, но чувство вины начало переполнять его, и его сердце болезненно сжалось, когда он смотрел на Дрима.       Высокий парень упал на колени и наклонился над унитазом, его тело дрожало, когда его перегретая кожа коснулась холодной плитки пола в ванной. Карл был рядом с ним, рисуя успокаивающие узоры на его спине, когда его вырвало тем немногим, что ему удалось проглотить ранее. По его щекам текли слёзы, когда он иссыхал на этом полу, тело сотрясалось от рвоты, кашля и хватания ртом воздуха.       — Если его температура не спадёт, нам нужно поместить его в ванну со льдом, — нарушил тишину Карл, когда Дрим наконец оторвался от туалета, устало привалившись к стене рядом с ним, — Сейчас нам нужно нанести травы вокруг раны и убедиться, что он пьёт достаточно и ему удается удерживать воду, — он жевал губы, его нервная привычка, которая говорила Джорджу, что инфекция была хуже, чем Карл хотел признавать.       Взгляд Джорджа опустился на Дрима, отметив его растрепанный вид — его мокрую, покрытую пятнами кожу и пропитанные потом волосы, — прежде чем встретиться взглядом с Сапнапом, обнаружив, что его собственные переживания и заботы отражаются на нём. Дрим действительно не мог сделать перерыв и отдохнуть от болезни хоть немного.

***

      Это было намного позже — после того, как Джордж отправил очень обеспокоенных Карла и Сапнапа обратно в постель, надеясь, что по крайней мере двое из них немного поспят до наступления утра, — когда Джордж обнаружил, что сидит на полу рядом с Дримом, находясь так близко к нему, но чувствуя себя так далеко в то же время.       Ранее Дрим что-то хныкал о том, что матрас слишком мягкий для его спины, прежде чем позволить себе упасть на ковер. Теперь он свернулся калачиком на полу, его тело сотрясала дрожь, в то время как лихорадка сжигала его, окрашивая алым цветом его залитые слезами щёки. Он плакал, хотя и молча. С его приоткрытых губ не сорвалось ни единого всхлипа, только тихие вздохи и резкие выдохи, глаза зажмурены, а лицо зарыто в мех ковра.       И Джордж мог только сидеть и смотреть, как его друг, его возлюбленный, распадаётся на глазах, не в состоянии прогнать воспоминания, вызванные лихорадкой. Он чувствовал себя беспомощным, глупым и бесполезным, пока сидел там, позволяя ночи проходить.       Он тоже не знал как помочь, когда смотрел, плача, все противоречивые эмоции вырывались через слёзы, и поэтому он продолжал сидеть и плакать рядом с Дримом, а время продолжало бежать, не беспокоясь ни о чём.