Yesterday, Tomorrow and Everything Inbetween

      На протяжении всего рассказа голос Дрима дрожал, и обращаться к Квакити как «сэр» было все же легче, чем на самом деле произнести его имя — ощущение ужаса на его коже было небольшим призом за то, что он избегал ярких образов — но он смог вытащить из себя слова, пытаясь удержаться от путаницы и вытолкнул всю правду наружу, что терзала его совесть с тех пор, как он ступил на Королевство Киноко, ожидая, что правда всё-таки вскроется и её проглотят, запирая до конца его дней. Он успел поведать им, рассказывая о событиях со странным ощущением отдаленности, как будто это были не его собственные воспоминания, которые он пережил.       Но теперь, когда он закончил рассказывать, все его эмоции обрушились разом. Стыд, вина, унижение и страх сжались вокруг его горла. Он медленно задыхался от осознания того, что он раскрыл все карты. Он не пожалел, что рассказал об этом своим друзьям, ну или по крайней мере, он пытался убедить себя в этом. Было что-то ужасающе успокаивающее в том, чтобы выдать жестоко честную правду.       Он не сводил глаз с пола, ожидая окончательного решения.       — Дрим?       Он сглотнул и открыл рот, чтобы ответить, но слова застряли у него в горле. Боковым зрением он увидел, как Карл поднимает руку, и отпрянул, не успев остановиться. Он не знал, что делать с этой ситуацией, не мог понять, о чем думают его друзья, и это заставило его нервничать; неуверенность и тревога смешались вместе и образовали узел в его груди.       Рука Карла остановилась в воздухе.       — Ничего, если я прикоснусь к тебе?       Он кивнул, потому что без голоса он больше ничего не мог сделать. Его тело напряглось, когда Карл осторожно и мягко обнял Дрима за плечо и прижал его ближе к своей груди, и Дриму потребовалось мгновение, прежде чем медленно расслабиться в его руках.       — Спасибо, — тихо прошептал Карл. — Спасибо, что рассказал нам.       Всё ещё сидя рядом с кроватью, Сапнап прочистил горло.       — Серьезно Дрим. Мы знаем, как тяжело это было для тебя, но ты сделал это, и мы так гордимся тобой.       — Так невероятно горды, — пробормотал Джордж. Он и Сапнап поднялись с пола, заползли на матрас рядом с Карлом и Дримом и, после подтверждающего кивка, присоединились к объятиям.       Дрим моргнул. Он не знал, чего ожидал, но точно не этого. Столько всего он мог бы добавить, столько еще слов мог бы сказать, но его голос не хотел работать, и поэтому он молчал, уткнувшись лицом в плечо Карла, прислонившись к рукам Сапнапа и Джорджа и надеясь, что его друзьям не нужны словесные подтверждения, чтобы понять, насколько он благодарен.       Слезы, заметил он, тихо катились по его щекам, но скорее от всепоглощающего чувства облегчения, чем от печали.       Он знал, что его друзья хотели задать больше вопросов, хотели больше поговорить о том, что произошло, и вытянуть из него еще больше информации, но пока они молчали, пытаясь принять свои чувства и убеждения, и обдумывая то, чем наслаждался Дрим. Однажды им придется обсудить, что означало откровение для него, для его друзей, для всех участников — но не сегодня.       Они оставались так некоторое время, греясь в уютной тишине, прежде чем Карл мягко подтолкнул его в ванную и под душ, где он оставался еще долго, чувствуя, как вода стекает по его обнаженной коже, делая вид, что она может смыть воспоминания.       Это было мило, решил он, и надеялся, что так будет всегда — чем бы это ни было. В это было трудно поверить, потому что ничего хорошего никогда не оставалось, но, может быть, на этот раз вселенная будет добра к нему и сохранит его прошлое далеко-далеко от него.       Он оставался под душем, пока вода не остыла и дрожь не стала невыносимой. На туалете для него была разложена одежда, а над раковиной брошено полотенце. Он вытерся, стараясь изо всех сил не поймать своё отражение, но в конце концов это была провальная попытка, и его глаза нашли зеркало, взгляд скользнул вниз к его обнаженному телу.       Шрамы, пересекавшие его тело, немного напоминали карту, подумал он. Карта, ведущая в самое тёмное место в его жизни.       Он не знал, как долго он простоял там, чувствуя болезненное удовлетворение от того, что заставлял свои глаза всматриваться в каждый кусочек рубцовой ткани, выжженной на его плоти. Стук в дверь ванной заставил его подпрыгнуть, но этого было недостаточно, чтобы оторвать взгляд от зеркала.       — Дрим? — это был Джордж. — Ты очень долго сидишь в ванне, вот я и хотел проверить тебя и убедиться, что всё в порядке.       С губ сорвалось то, что он даже не успел осознать и вовремя заставить себя заткнуться.       — Дверь не заперта, — это звучало так глухо, что заставило его вздрогнуть.       Краем глаза он увидел, как дверь открылась и вошел Джордж. На долю секунды он застыл в дверном косяке, осматривая картину, развернувшуюся перед собой, прежде чем пройти вперёд, пока не оказался прямо позади Дрима, который отвел глаза, слишком напуганный, чтобы увидеть даже намек на отвращение на лице Джорджа. Стыд нахлынул на него и заставил что-то под кожей зудеть.       Рука поднялась, на мгновение зависла в воздухе и дала Дриму время отойти. Когда он остался неподвижным, Джордж медленно опустил руку вниз, кожа соприкоснулась с кожей, когда он коснулся плеча Дрима. Рука остановилась на следах ожогов, оставленных зажигалкой Квакити, прежде чем скользнуть вниз по его руке, через шрамы, оставленные хлыстом, вниз к другим отметкам, вырезанным на его коже отверткой.       Прикосновение Джорджа было таким легким, таким осторожным, без какой-либо боли.       Дрим, наконец, поднял глаза и встретился с его разноцветными глазами в тот же момент, когда Джордж поцеловал его в лопатку. Сквозь отражение зеркала Джордж улыбнулся ему. В улыбке не было ни жалости, ни печали, и Дрим почувствовал, что наконец-то снова может дышать после столь долгого удушья.       — Они не определяют тебя, Дрим, — знакомый и комфортный акцент Джорджа заставил его немного откинуться назад, его спина прижалась к груди старшего, когда голос возлюбленного успокаивающе наполнил его уши.       Он обернулся, упершись руками в талию Джорджа. Он притянул его ближе, прижавшись губами к губам Джорджа, ощутив медь на щеке, которую он с тревогой жевал ранее, и соль — он даже не заметил, как снова заплакал. Джордж, казалось, не возражал, обнимая его за плечи и отвечая на поцелуй.       Это был сладкий поцелуй, медленный и мягкий, и Дрим почувствовал, как расслабился в руках Джорджа, напряжение оставило его ноющие мышцы.       — Позволь нам позаботиться о тебе, только сегодня, хорошо? — прошептал Джордж, когда они отстранились, — У нас всё будет хорошо.       И на этот раз Дрим поверил ему.

***

      Карл стоял на кухне спиной к стойке и ждал, пока закипит вода, чтобы можно было заварить чай. Он слышал, как Сапнап шаркает в гостиной и выключается душ, сигнализируя, что Дрим скоро выйдет.       На мгновение он закрыл глаза и позволил себе отдохнуть от ошеломляющих событий последних нескольких дней. Он почувствовал облегчение, бесконечно счастливый от того, что они, наконец, заставили Дрима всё рассказать. Знание того, что они могут снять с него часть тяжелого бремени, стоило признания Дрима.       Теперь, когда они наконец узнали, они могли начать определять триггеры Дрима и найти способ помочь ему. Они уже знали, что у Дрима были ужасные кошмары, воспоминания, диссоциация, и он переставал говорить, если был подавлен. Вдобавок ко всему, он боролся с саморазрушительными мыслями и очень плохим отношением к боли. Это было много, и Карлу пришлось сделать глубокий вдох, чтобы собраться, прежде чем продолжить. Наконец-то мысленный список проблем Дрима перед ним был одновременно обнадеживающим и ошеломляющим. Им нужно было так много помнить, над многим им нужно было работать, но, по крайней мере, они наконец-то знали, против чего борются. Наконец-то они сделали большой шаг вперед, и для Дрима это было огромным достижением.       Руки обняли его, и поцелуй появился на кончике его носа. Он хихикнул, немного моргая, и увидел стоящего перед ним Сапнапа, мягко улыбающегося ему.       — Привет, мой великолепный.       — Привет, красавчик, — прошептал в ответ Сапнап, издав смешок, — Ты делаешь чай?       Он наклонил голову, указывая на чайник на кухонной стойке. Карл кивнул.       — Да, я также вчера испек печенье. Думал, у нас может быть ленивый день. Дрим, наверное, нуждается в этом.       Сапнап замычал, не отпуская его, пока вода не закипела. Но и потом лишь переместился так, чтобы прижаться к боку Карла, пока старший готовил чай и тарелку с пирожными.       Карл нежно рассмеялся, погладив по голове.       — Ты такой прилипчивый сегодня. Что такое?       — Что, мне нельзя хотеть объятий от собственного возлюбленного? — Сапнап надулся, крепче обвивая Карла за талию. Положив подбородок на плечо жениха, он смотрел, как тот разливает чай по четырем чашкам, — Просто захотелось быть рядом с тобой прямо сейчас.       Карл ничего не сказал, ободряюще сжимая руки Сапнапа, лежащие на его талии. Конечно, Сапнап не хотел оставаться один после того, как ему пришлось слушать, как его лучшего друга снова и снова пытали в течение нескольких месяцев.       — С ним все будет в порядке, — мягко сказал Карл. В его голосе была нотка решимости, и на этот раз он действительно имел это в виду.       Он взял в руки тарелку с печеньем и одну из чашек с чаем, указывая Сапнапу, чтобы он взял остальные. Сапнап направился за ним в гостиную.       Он как раз собирался положить все на маленький столик перед двумя диванами, когда дверь открылась и вошли Джордж и Дрим. Последний держал Патчес на руках, прижимая ее к своей груди, пока он плелся за Джорджем. Его глаза были обращены к земле. Он выглядел застенчивым, мягким, со все еще мокрыми волосами и большим свитером, Карл поклялся, что однажды видел, как его носил Сапнап, но под всем этим Карл мельком увидел и воина, которого он знал. То, как он нес свое тело, больше не съеживаясь и не опуская плечи, искру в его глазах, которую Карл не видел так давно. На мгновение перед ним встал старый Дрим, тот, кто приветствовал его на своем сервере с распростертыми объятиями и широкой улыбкой, тот, кто подшучивал, смеялся и баловался со своими друзьями.       Все будет хорошо.       Карл позволил себе упасть на диван, постукивая по сиденью рядом с собой и жестом приглашая остальных тоже сесть. Сначала Дрим колебался, осторожно продвигаясь вперед, пока не оказался перед диваном. Его лицо было искажено хмурым взглядом, он закусил губу в позе неуверенности. Карл только мягко улыбнулся ему, склонив голову набок, постукивая по подушке во второй раз.       Обеспокоенное выражение не исчезло полностью, когда Дрим позволил себе погрузиться в мягкость дивана, но для Карла этого было достаточно. Патчес положили на колени Дрима, а Джордж втиснулся рядом с ним. Пространство было немного тесным, но Джорджа, казалось, это не заботило, он был счастлив быть как можно ближе к своему возлюбленному. Сапнап опустился на пол, подогнул под себя ноги и расположился прямо перед диваном.       Погода на улице была ненастная. Дождя не было, но темно-серая пелена облаков закрыла небо, и было достаточно холодно, чтобы Сапнап зажег камин, отчего комната залилась мягким оранжевым светом.       Дриму потребовалось некоторое время, чтобы расслабиться, но через несколько минут Карл почувствовал, как на него давит тяжесть. Он посмотрел вниз и увидел, что голова Дрима прислонена к его плечу, одна рука обхватила руку Джорджа, который нежно провел большим пальцем по тыльной стороне ладони Дрима. Другая рука Дрима была в волосах Сапнапа, который прислонился к ногам Дрима. Карл не мог сдержать улыбку, встретившись глазами с Джорджем поверх головы Дрима.       Напряжение в плечах Дрима ослабевало по мере того, как проходило больше времени. Где-то в промежутке между жеванием печенья и воспоминаниями о старом, покрытом пылью воспоминании, рука Карла нашла путь себе место в волосах Дрима, успокаивающе почесывая его кожу головы и мягко заставляя младшего расслабиться еще больше.       Никто не вспомнил о том, что Дрим рассказал им всего час назад, сосредоточившись на том, чтобы дать ему утешение и блаженный акт отвлечения внимания. Они могли бы поговорить об этом позже. На данный момент важнее было убедиться, что он не пожалеет о том, что открылся и заставить его чувствовать себя комфортно и в безопасности.       Дрим еще не полностью оправился от травмы, и в конце концов его одолело истощение. Его дыхание выровнялось, а глаза закрылись. Он выглядел умиротворенным, складки стресса смылись, а заботы на мгновение отошли на второй план.       Карл, должно быть, тоже заснул, тепло и уют друзей манили его в темноту. Немного дезориентированный, он сморгнул сонливость с глаз и огляделся, пытаясь найти то, что его разбудило.       Его взгляд встретился со взглядом Сапнапа, такой же растерянный, как и его. Секунду они просто сидели, прислушиваясь к любым подозрительным звукам, пока тишину не нарушил стук входной двери.       Сапнап приподнял бровь, но Карл только пожал плечами, наклонив подбородок к Дриму, который был наполовину на нем. Сапнап кивнул, встал с пола и потянулся, прежде чем выйти из гостиной, чтобы открыть дверь.       Джордж тоже проснулся, по-совиному моргая по комнате.       — Что…       — Кто-то у двери, — прошептал Карл. — Сапнап пошел посмотреть, что происходит.       Оба замолчали, пытаясь подслушать, что происходит в коридоре снаружи. Сквозь стены доносились приглушенные голоса, но они были недостаточно громкими, чтобы Карл или Джордж могли узнать, с кем разговаривал Сапнап.       В доме снова воцарилась тишина, пока не раздался панический голос Сапнапа.       — Подожди, нет…       Дверь в гостиную распахнулась, и кто-то вошел внутрь. Сапнап стоял прямо позади человека, протянув одну руку, чтобы остановить его, с широко открытыми глазами от удивления и страха.       Карл выпрямился, мгновенно узнав человека.       — Квакити?       — Где он? — Квакити даже не смотрел на него, глаза осматривали комнату, и возбуждение, украшавшее лицо Карла, сменилось хмурым взглядом.       Справа от него Дрим выпрямился, отчаянно вскакивая с дивана и отступая назад, сон моментально сбегал с его костей. Сильная дрожь сотрясала его тело, глаза были прикованы к Квакити. Он выглядел как дикое животное, загнанное в угол и испуганное за свою жизнь. На мгновение стало тихо, все впали в ступор от внезапной реакции Дрима.       Квакити шевельнулся первым, непроницаемое выражение застыло на его лице, пока он рассматривал блондина. Он хмыкнул, подходя ближе.       — Значит, он действительно здесь.       Карл нахмурился еще больше, прежде чем, наконец, пришёл в себя, быстро пытаясь встать между Квакити и Дримом.       — Эй, нет, подожди…       Впервые с тех пор, как Квакити вошел в их дом, его взгляд упал на Карла. В нем не было ни тепла, ни любви, к которым привык Карл. Он смотрел в расчетливые и холодные глаза того, кого видел перед собой того, кого он считал тираном на свободе, готовый снова посадить его в тюрьму.       — Хорошо, ты, вероятно, здесь, чтобы вернуть Дрима в Хранилище Пандоры, но давайте сначала объяснимся, хорошо?       Он вздохнул с облегчением, когда Квакити не сделал попытки подойти ближе, давая им возможность прояснить ситуацию. Они бы рассказали ему свою версию истории и то, что Дрим на самом деле не был злом, а затем они могли бы перейти к другим вещам и отпраздновать то, что их потерянный возлюбленный наконец вернулся. Все будет хорошо.       Позади него Дрим вцепился в его свитер, пальцы отчаянно сжимали ткань и крепко держались за него.       — Я знаю, что это прозвучит безумно, но все, что Дрим делал после изгнания Томми, на самом деле не было им. Он был одержим яйцом, как и Бэд. Это была не его вина.       Квакити замолчал на долю секунды, прежде чем его лицо исказилось безрадостным, пронзительным смехом.       — Действительно? Это на самом деле то, что он сказал вам? О боги, это жалко, — он издал еще несколько смешков, прежде чем выровнять выражение лица, — В любом случае, если вы извините меня, я сейчас должен вернуть сбежавшего заключенного обратно в тюрьму.       — Квакити, — попытался Сапнап, положив руку ему на плечо, но тот стряхнул ее. Карл мог видеть боль, заполняющую глаза его возлюбленного, прежде чем он смог подавить ее, чтобы помешать Квакити забрать их лучшего друга. — Он говорит правду. Давай сядем и все обсудим, хорошо?       — Он возвращается в тюрьму. Конец дискуссии, — прорычал Квакити, глядя на Дрима.       Карл мог поклясться, что услышал, как Дрим тихонько всхлипнул, и его хмурый взгляд стал еще глубже, когда он увидел язык тела Квакити. Все, казалось, замерло вокруг него, когда осознание медленно просачивалось внутрь.       Это было похоже на головоломку, незаконченную, с отсутствующими частями, но, оглядываясь назад, Карл чувствовал, что должен был догадаться. Потому что, хотя Дрим все еще скрывал от них некоторые кусочки, вся картина была прямо перед ними, ожидая, пока они узнают ее.       О боги.       О боги.       — Это ты, — выдохнул он, и в комнате воцарилась тишина, все взгляды устремились на него. Позади него Дрим беспокойно ерзал, и хватка на свитере Карла крепче сжималась, и то это рассказало ему все, что ему нужно было сейчас знать. Он был прав. Презренный ужас разлился по его венам. Его сердце пропустило удар, прежде чем ускориться, спотыкаясь о себя.       Квакити моргнул несколько секунд, прежде чем в его глазах мелькнуло подтверждение.       — Я удивлен, что он никогда не говорил тебе, — сказал Квакити, голос его был тошнотворно сладким, но улыбка была предательской с острым лезвием. Карлу пришлось заставить свой взгляд оставаться прикованным к Квакити и бороться с тошнотой, скопившейся в его животе.       Он вспомнил, как давным-давно ходил на свидание с Сапнапом и Квакити. Это была полная катастрофа, но в конце вечера они оказались на полу дома Сапнапа, мокрые от неудачного падения в реку, и хохотали до хрипоты, а по щекам текли слезы переполненной радости. Это был один из любимых моментов Карла, о котором он часто вспоминал, когда боль в сердце от отсутствия Квакити становилась слишком сильной.       Трудно было поверить, что человек из того воспоминания был тем же самым человеком, который сейчас стоял перед ним, больше похожим на насмешку над возлюбленным, которого он когда-то знал. Глядя в глаза Квакити, Карл увидел что-то безумное, что-то, от чего у него по спине пробежали ледяные мурашки. Было что-то не так в Квакити, в том, как он держал свое тело, неподвижно, выпячивая грудь, как будто желая казаться больше, угрожающе, его пальцы дергались по бокам, как будто он сдерживал себя от того, чтобы вытащить оружие. Но нет, он не стал бы. Верно?       Впервые в жизни Карл по-настоящему испугался Квакити.       — Ты пытал его, больной ублюдок! — атмосфера в комнате за считанные секунды сменилась с напряженной на удушающую, говоря Карлу, что Сапнап и Джордж наконец поняли, что происходит.       Он чувствовал, как взгляд Сапнапа впивается в него, но проигнорировал его, сосредоточившись на Квакити:       — Как ты мог сделать что-то подобное? Почему? Дрим был твоим другом!       Квакити цокнул, скрестив руки на груди в позе полного безразличия. Карлу пришлось сдержаться, чтобы не броситься на него.       — О, пожалуйста. Не ведите себя так, как будто он хороший человек. Вы все забыли, что он сделал?       — Мы уже говорили тебе, — резко вмешался Сапнап, — Он был одержим яйцом.       Карл почувствовал, как Дрим отпрянул еще больше, погружаясь в себя, когда Квакити холодно рассмеялся.       — И ты в это веришь? Он манипулирует вами. Разве ты не видишь? Манипулировать и лгать — это все, на что он способен. Не позволяйте ему одурачить себя.       Гнев в венах Карла пенился, как волны, разбивающиеся о берег океана, подпитываемый крепкой хваткой Дрима за его одежду.       — Даже если он не был одержим яйцом — а он был — это не дает тебе права мучить его. Никто не заслуживает пыток, несмотря ни на что.       — Он убил ребенка в тюрьме!       Дрим снова всхлипнул, сильнее прижимаясь к спине Карла.       — Пытки кого-то не делают тебя лучше, чем тот, кого ты пытаешь!       — Достаточно. Если вы не позволите мне вернуть его, мне придется прибегнуть к более радикальным методам, — Карл даже не успел ничего понять. В одну секунду перед ним стоял Квакити, пристально глядя на Дрима, а в следующую у него в руке было зелье, которое он швырнул его Карлу под ноги, где оно упало на пол. Стекло разбилось, а фиолетово-синее содержимое разлилось повсюду.       Последнее, что он заметил, было ослабления хватки Дрима и голоса, выкрикивающие его и Дрима имена, прежде чем резкий запах ферментированного паучьего глаза забил ему нос, и он потерял равновесие, провалившись прямо в темноту.

***

      Дрим проснулся растерянным и дезориентированным. Его глаза закрывала рука, и он попытался стряхнуть ее, но тот, кому принадлежала эта рука, был упрям, удерживая его голову неподвижно свободной конечностью.       — Что… — прохрипел он.       — Дрим, — это был Джордж. В его голосе была нотка, от которой желудок Дрима перевернулся, а его вены заполнила паника, — Хоть раз в жизни, Дрим, пожалуйста, не двигайся.       — Убери руки, Джордж, — хватка на его голове усилилась, делая любые попытки стряхнуть руки тщетными.       — Нет.       — Джордж.       — Я сказал нет, Дрим. Пожалуйста, просто послушай, ладно? — настаивал Джордж, но отчаяние в его голосе становилось все громче.       Но Дриму не нужно было видеть, чтобы знать. Потому что кожа царапала горло, терлась о кожу, а шероховатая поверхность под головой говорила больше, чем Джордж когда-либо мог. На мгновение ему захотелось, чтобы рук Джорджа было достаточно, чтобы защитить его от правды. Но он полагал, что никогда ему так не везло.       Это было похоже на то, как будто ты стоял в конце после убийства Эндердракона, чувствуя, как пустота зовет их недостающую часть, онемение и горе, которые тьма разделяет с тобой, и все, что Дрим мог сделать, это закрыть глаза, сильнее прижаться лицом к жесткому обсидиановому полу из тюремной камеры и позволить головокружению эмоций поглотить его.