Yesterday, Tomorrow and Everything Inbetween

      Сапнап почувствовал, как Квакити ушел и глубоко погрузил свою руку ему в грудь, медленно скручивая, толкая и вырывая его сердце.       Глубоко укоренившееся предательство, а также боль, печаль и замешательство, которые сопровождали его — он уже испытал это раньше. Тогда, когда Дрим оставил его и Джорджа без оглядки. Но что касается Квакити, то во всем мире не было оправдания тому, чтобы потворствовать его действиям, никакое яйцо не овладело им и не заставило его мучить собственного друга.       Сапнап не знал, что было хуже – головокружительный водоворот эмоций, парализовавший его разум и тело и тот факт, что ему пришлось пережить это во второй раз, или осознание того, что Дрим умолчал обо всем этом в отчаянной попытке защитить их всех от горя узнать. Жестокая ирония в том, что теперь они узнают об этом самым худшим из возможных способов.       За всю ночь никто не произнес ни слова, все были слишком погружены в свои мысли, чтобы вести беседу. Карл изо всех сил старался не давать Дриму уснуть, слишком опасаясь, что у него сотрясение мозга, а Джордж ни разу не взглянул ни на одного из них с тех пор, как Квакити оставил их в покое. Он был бледен и потрясен, и Сапнап не мог его винить, потому что был совершенно уверен, что выглядит он точно так же.       Он старался не смотреть туда, где на плече Карла лежал Дрим. Образа его окровавленной головы было достаточно, чтобы заставить его желудок скрутиться, когда ему напомнили о полной беспомощности, которую он чувствовал, наблюдая, как Дрим причиняет себе боль. Его защитная сторона кричала и царапала его внутренности, страстно желая прижать Дрима к груди, чтобы удержать его и никогда больше не отпускать.       Но он не мог. Его приковали к стене и сделали бесполезным. Он никогда не был так безнадежен за всю свою жизнь, и это чувство прорезало дыру в его груди, заставляя его задыхаться от боли, которую он никогда раньше не чувствовал.       Маленькая вспышка надежды на то, что Квакити не вернется, угасла, когда по комнате эхом разнеслось щелканье механизмов из красного камня, когда лава опустилась. Первым их услышал Дрим, рывком выпрямившись и протиснувшись на середину камеры, покачиваясь и чуть не падая на собственные дрожащие ноги. Сапнапу потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что пытается сделать его друг — он стоит перед ними, чтобы защитить их от Квакити.       В каждом шаге Квакити, когда он вошел в камеру, чувствовалась новая резкость. Он, не теряя времени, грубо схватил Дрима за волосы и вытащил что-то из кармана. Это был металлический ошейник, и Сапнап увидел, как глаза Дрима расширились, а руки сжались в кулаки, прежде чем расслабиться. Он немного откинул голову назад, давая Квакити возможность снять кожаный ошейник с шеи и заменить его металлическим.       Сапнапа тошнило, наблюдая, как Дрим сдается и становится таким податливым под руками Квакити, и он чувствовал, как ярость бьёт его в грудную клетку, требуя, чтобы её выпустили.       Квакити только ухмыльнулся, отпуская Дрима, который рухнул на землю, и никто его не поддержал. Тихий стон вырвался у него, когда он попытался вернуть ноги под себя, но Квакити оказался быстрее, выхватив из кармана еще один предмет и надавив на него.       По Дриму пробежала дрожь — единственное предупреждение, которое он получил перед тем, как его тело напряглось и начались судороги. Он упал на спину, содрогаясь и трясясь, когда электричество от ошейника пронзило его кости.       Спертый воздух наполнялся тихим жужжанием и заглушал крики.       Сапнап сильно закусил губу, пока его рот не наполнился медью, смывая горький привкус желчи. Он хотел отвернуться, отвести взгляд от дергающегося и скулящего Дрима, но чувствовал себя застывшим на месте, вынужденный смотреть, как его лучшего друга мучают руки его бывшего возлюбленного.       Это было похоже на кошмар — он хотел, чтобы это был кошмар, потому что если бы это было так, то он в конце концов проснулся бы. Он проснется и будет обниматься с Карлом, пока ужас от кошмара не станет не чем иным, как тревожным гудением в теле.       Но это был не кошмар, и выхода из ситуации не было.       Квакити возвышался над Дримом, его глаза потемнели, когда он наблюдал за сжавшейся формой Дрима. Он позволил пройти мучительным минутам, прежде чем снова выключил шоковый ошейник, не сводя глаз с тела Дрима даже после того, как тот перестал дергаться и безвольно опустился на обсидиан.       Сапнап пытался найти что-то знакомое в темноте глаз Квакити, что-нибудь, что говорило бы ему о том, что его возлюбленный все еще где-то там, но все, что он мог найти, это леденящий холод и бездонный гнев. Это выглядело так чуждо на лице Квакити, что Сапнапу пришлось отвести взгляд, прежде чем страх в его животе распространился еще больше.       Его взгляд упал на Карла и Джорджа. Первый прикусил губу, чтобы не разрыдаться, его глаза были широко раскрыты и остекленели от отчаяния и шока. Лицо Джорджа было искажено маской, непроницаемой и апатичной, но Сапнап видел дрожащие рядом руки, дрожь на губах.       Квакити, наконец, отстранился от Дрима, только чтобы наклониться над сумкой, которую он принес с собой, выдернув несколько маленьких ножей, прежде чем вернуться к Дриму и опуститься на колени рядом с ним. Глаза Дрима были зажмурены, болезненные хрипы и одышка вырывались из отверстий в его наморднике. Его всего трясло даже сейчас, когда ошейник был снят. Его тело напряглось, когда он почувствовал рядом с собой Квакити.       Его глаза распахнулись. Вспыхнула искра чего-то родственного злобе, и Сапнапу захотелось кричать и плакать от счастья, потому что Дрим все еще был там, где-то под затуманенным взглядом и опущенной головой. Его лучший друг Дрим, который был упрямым и сильным и никогда не сдавался.       Но Квакити тоже видел это, и его лицо исказилось в рычании. Быстрым движением первый нож вонзился в бедро Дрима. Последовавший крик был сдавленным и приглушенным, но, тем не менее, эхом разнесся по маленькой комнате. Глаза Квакити сверкнули гневом:       — Ты знаешь правила, Дрим. Будь тихим.       Он схватился за ошейник, оттянув Дрима на несколько дюймов от земли, прежде чем отпустить. Сапнап вздрогнул, когда голова Дрима с глухим стуком ударилась о землю.       На мгновение глаза Дрима метнулись в сторону, каким-то образом найдя глаза Сапнапа. Они были затуманены, поникли от боли, истощения и сотрясения мозга, время от времени переворачиваясь в его голове, прежде чем Дрим заставил их вернуться. Он едва удерживал сознание. Он выглядел таким усталым, и Сапнапу почти хотелось, чтобы он сдался и потерял сознание, но он знал, что это не вариант с засохшей кровью, прилипшей к его лицу.       Квакити поднял еще один из ножей, проведя им по ключице Дрима к его плечу, а затем к руке. Кровь хлынула и пропитала толстовку, которую он носил, уже порванную со вчерашнего дня. Дрим издал натужное шипение.       — Знаешь, я был так зол, когда Техно ушел от нас, а потом, вернувшись через неделю, обнаружил, что ты тоже ушел. Можешь себе представить, что я чувствовал в тот момент?       Квакити не стал дожидаться ответа — в любом случае он бы его не получил — воткнув острие лезвия в плечо Дрима, нож легко вонзился глубоко в кожу. И, несмотря на то, что он знал лучше, Сапнап бросился против его ограничений. Он ничего не сделал, кроме царапин на запястьях.       — Все думали, что ты мертв, но я не сдался. Я потратил месяцы, пытаясь найти тебя. Но сейчас, — улыбнулся Квакити, вызывающе мило, — теперь я наконец нашел тебя. Мы должны наверстать упущенное время, ты так не думаешь?       Глаза Дрима слегка расширились, и он попытался отодвинуться, когда Квакити вонзил новый нож в укус паука на его боку, но он был слишком в бреду от раны на голове и других травм и слишком медлителен, чтобы вовремя отстраниться. Гортанный крик, вырвавшийся из горла Дрима, только побудил Квакити приложить больше усилий, чтобы врезаться в него.       Сапнапу казалось, что его внутренности разрывают на части. Слева от него Джордж тоже начал бороться со своими кандалами, глядя вниз на Квакити. Если бы взгляды могли убивать, Квакити уже был бы мертв.       — Квакити, пожалуйста, — закричал Карл, когда Квакити поднес еще один нож к горлу Дрима, где ошейник переходил в голую и нетронутую кожу, — пожалуйста, просто остановись. То, что ты делаешь с Дримом, вредит не только ему, но и нам, — это был удар ниже пояса, слабая попытка остановить его, но возможности у них были на исходе, и, увидев, как Дрим рухнул на землю, свесив голову набок, Сапнап засомневался, что у них осталось много времени.       К их удивлению, Квакити остановился. Он обернулся, оглядывая их с ног до головы, прежде чем издать глухой смешок.       — Нет. Ты бросил меня. И теперь ты ожидаешь, что я буду добр к тебе? Помилую?       Сбитый с толку, Карл сделал паузу, нахмурив брови и взглянув на Сапнапа затуманенными от слез глазами.       — О чем ты говоришь, Квакити?       — О, не прикидывайся дураком, — прорычал Квакити, свободно вертя рукоятку ножа в ладони, — вы когда-нибудь останавливались хотя бы на мгновение и думали о том, что я, должно быть, чувствовал? Ты бросил меня, и следующее, что я знаю, это то, что мои лучшие друзья, мои возлюбленные жили в этой стране под названием Королевство Киноко и даже не подумали сказать мне об этом.       - Квакити, ты бросил нас! — голос Сапнапа сорвался, но он протиснулся сквозь стиснутые зубы и трясущиеся руки, выдавливая горячие слова, прежде чем они успели обжечь ему горло, как кислота. — Ты просто исчез, не сказав нам, и мы ждали тебя, но ты больше не появлялся. Мы ждали и ждали, но ты не вернулся, и для нас больше не было места на Великом СМП, поэтому мы пошли и построили Королевство Киноко…       — Вот именно, — вмешался Квакити. — Вы ушли и построили целое королевство без меня.       — Потому что ты сделал это первым! — Сапнап закричал, — ты ушел первым! По крайней мере, мы развешиваем плакаты по всему Большому СМП в надежде, что ты их увидишь и найдешь нас. Мы не знали, где ты, и не могли оставаться в нашем старом доме. Нам нужно было куда-то пойти.       — Лас-Невадас должен был стать нашим новым домом! Если бы вы подождали еще немного.       Неверие и ярость воспламенили вены Сапнапа, и у него возникло внезапное желание рвать на себе волосы, он не знал, куда деваться со всей накопившейся внутри него злостью.       — Мы ждали! Мы так долго ждали. Почему ты просто не сказал нам?       — Это должно было стать сюрпризом.       — Мы думали, что ты бросил нас, Квакити, — сказал Карл с примесью отчаяния в голосе, пытаясь урезонить человека перед ним, — мы думали, что ты больше не хочешь видеть нас.       — Ну, тогда просто подумай о том, как я, должно быть, себя чувствовал, — с этими словами он снова повернулся к Дриму, слегка сжав нож. Сапнап почти чувствовал исходящий от него гнев, когда он надавил на нож, медленно разрезая горло Дрима, который пытался отодвинуться, но это только глубже вонзило лезвие в его кожу. Он задохнулся, багрянец брызнул из отверстий для воздуха в наморднике, и новая волна ужаса охватила сердце Сапнапа.       Квакити на мгновение перестал давить, наклонился и что-то прошептал Дриму на ухо. Сапнапу пришлось напрячь слух, чтобы уловить, что он говорит:       — Слышишь? Ты видишь это? Ты манипулировал ими, чтобы они поверили в твою дурацкую историю о яйце и они правда снова поверили тебе, —Дрим начал отчаянно трясти головой, случайно напоровшись на лезвие, которое все еще было у его горла.       Из-за рта у Квакити послышалось рычание.       — Ты гордишься собой? Они думают, что я делаю неправильно. Ты забрал моих друзей, моих возлюбленных. Ты эгоистичный ублюдок.       Он дернул руку вверх, лезвие ножа повернулось вниз и зависло над телом Дрима, словно тень гильотины.       Дрим смотрел на него снизу вверх, в его глазах блеснула чужая эмоция, прежде чем он расслабился в поражении. Сапнап никогда еще не чувствовал такого испуга, такого страха за своего лучшего друга. Несколько месяцев назад он был готов забрать последнюю жизнь Дрима — теперь он упадет на колени и будет молиться Прайму, чтобы его друг пережил еще один день.       Как раз перед тем, как нож Квакити успел опуститься вниз, сквозь толщу воздуха пронзил темный голос, остановив Квакити на месте.       — Отойди, Квакити.