Don't give up Sinderella

Отношения с Тони не складывались с самого начала. Джонни ко всем относился с дружелюбием или хотя бы терпимостью, но ему не нравилось, что для магистерского диплома нужны публикации, а их (как его убедили) полезнее всего делать в дуэте с кем-то, кто уже имеет опыт. Только зачем его поставили именно с чёртовым выскочкой Дэвисом? Как будто местных магистрантов не хватает. Впрочем, если бы не поведение Дэвиса, Джонни был бы совсем не против компаньона, просто ему не нравился Тони. Или нравился — как посмотреть. Сначала Джонни пытался понять, что так раздражает Тони. Он даже спрашивал. — Скажи, что я делаю не так, раз ты цепляешься к каждому моему предложению? Мы ничего не напишем, если ты продолжишь. — Я сам всё напишу. Мне так в миллион раз проще будет, — злобно ответил Тони. — Поставлю твоё имя в соавторах, не волнуйся. — Но я тоже хочу участвовать, мне это интересно, — пытался донести свою мысль Джонни, не осознавая, что причина ненависти Дэвиса сама по себе не логична — доводами логики её не утихомирить. — Просто не мешай мне, Джон. Я сделаю всё сам. Джонни закатил глаза. Прошёл месяц, бесконечный месяц придирок, с которыми он не умел справляться, потому что обычно люди его не доставали, а этот не просто доставал — Джонни даже не мог от него уйти. Приходилось терпеть. И учиться с ним бороться. — Почему ты зовёшь меня Джоном? — Потому что это твоё имя? — Тони посмотрел на него уничижительно, но Джонни настолько устал от его замечаний, что даже не сложил руки на груди, как делал обычно. И не ушёл от конфликта, а усугубил его. — Но все зовут меня «Джонни». — Я не буду звать тебя Джонни. Ты ребёнок, что ли? Джонни сощурился, не веря, что Тони попадётся в ловушку. — Получается, я должен звать тебе Энтони? — Именно. — Но остальные зовут тебя Тони, и ты не возмущаешься, — хмыкнул Джонни, с трудом сдерживаясь, чтобы не засмеяться. В отличие от Дэвиса, который злобно заскрипел зубами и немедленно вышел из аудитории, в которой они занимались. Джонни победно ухмыльнулся. Этот раунд Тони проиграл, и неважно, что всего один. Это пока — главное начать. Постепенно Джонни сменил тактику и поддевал в ответ, тренируя не только противостоять агрессивным людям, но и вводить их в ступор. С Тони это работало с восхитительной стабильностью. Дэвис злился сильнее, но Джонни всегда находил, что ответить. — С тобой просто невозможно работать, — заявил однажды Тони. — Как можно быть настолько тупоголовым? Он, как и почти каждый раз, придирался к формулировкам (спасибо, хоть не сомневался в фактической составляющей) и предлагал заведомо более неудачные, чем варианты Джонни, исследования, но в тот день он как будто просто нарывался на драку — поэтому озвучил это «наблюдение», когда они уже собирались расходиться. Это было почти прямое оскорбление, и Джонни мог бы на нём задержаться, мог бы пожаловаться научному руководителю, сказать, что больше не желает работать с Тони, но самооценка Джонни не страдала из-за неуверенности в своих знаниях. — Если бы я был тупым, меня бы вряд ли взяли в магистратуру — тут жёсткий отбор. Тем удивительнее, что взяли тебя, — он коротко улыбнулся, даже не глянув на Тони, и продолжил собирать бумажные наработки. Вредно для экологии, но он так любил бумагу, как бы странно это ни звучало. — Вот как? — сказал Тони, и Джонни посмотрел на него с тревогой. Реплика Джонни неожиданно разозлила Тони. Если прежде Дэвис сбегал от разговора или просто замолкал, в этот раз он в пару широких шагов оказался рядом с Джонни, схватил его за плечо и толкнул к двери, впечатывая в неё до боли. Но не ударил и даже ничего не сказал. Его лицо было в пяти сантиметрах от лица Джонни, как будто он желал совсем не драки. Догадка вызвала недоумение. Неужели Тони, красавчик Тони, на которого Джонни не имел никаких видов исключительно из-за их бесконечных конфликтов, действительно жаждет поцелуя? Глядя то Тони в глаза, то на его губы, Джонни медленно приблизился, готовясь бежать, если окажется, что он неправильно понял эту сцену. Но он понял всё верно, поэтому, едва Джонни легонько коснулся губ Тони, тот мгновенно обмяк и закрыл глаза. Углубляя поцелуй, Тони простонал настолько громко, что у Джонни по телу пробежали мурашки. Том никогда не хотел его настолько сильно. Джонни даже не догадывался, что кто-то в принципе может желать его так неистово, не знал, какой была страсть, потому что с Томом запоминающимся был лишь первый секс — и то скорее своей неловкостью. Но Тони был словно бедняк, голодавший много лет, и теперь дорвавшийся до пищи. Он перевернул Джонни, поставив его к себе спиной, а затем поцеловал, почти укусил шею. Джонни хотел попросить быть нежнее, но побоялся, что это спугнёт Тони, и Джонни так и не узнает, каким бывает спонтанный, по-настоящему возбуждающий секс. Джонни плохо осознавал, что происходит. Короткая паника, что Тони причинит ему боль — реальную, физическую, — сменилась наслаждением. Предусмотрительный паршивец не только надел презерватив, но и достал откуда-то смазку. И Джонни просто сходил с ума от того, каким нетерпеливым был Тони и не чувствовал ничего, кроме дикого желания, направленного на него. Когда Тони закончил, он медленно отошёл. Джонни было обидно, что его оставили неудовлетворённым, но сам процесс стоил того, чтобы не роптать. По крайней мере пока. Натянув штаны, он обернулся, готовя какую-нибудь шутку, вроде «так ты меня трахнуть хотел, а не побить», но Тони впервые смотрел на него несчастным побитым псом, который очень разозлит хозяина тем, что сделал. — Тони… Джонни шагнул в его сторону, но по тому, каким холодом веяло от его фигуры, понял, что никаких разговоров не будет. Что бы ни сказал Джонни, ему не ответят. Постояв ещё несколько секунд, Джонни взял с пола портфель, посмотрел на Тони в последний раз, а затем вышел. Что это было? Акт мести за что-то, чем он так раздражает Тони? Акт физического влечения, за которым нет никакой симпатии? А может, Тони давно в него влюблён, просто боится признаться? Точно не последнее. На следующий день они должны были встретиться в лаборатории, но Тони написав (соврав), что болен, не пришёл. Сказал, что постарается поправиться к понедельнику. Джонни чувствовал себя отвратительно. С одной стороны, ему понравилось. У него давно не было секса, а такого не было никогда, да и Тони, говоря откровенно, его всегда привлекал. Но с другой, он чувствовал себя использованным и ещё более несчастным, чем прежде. А вдруг Тони обернёт это против него, пустит какие-нибудь гадкие слухи и скажет, что это Джонни его принудил? Технически первый шаг действительно сделал не Тони, но может ли он был настолько негодяем? Когда они встретились в понедельник, Джонни пытался вести себя так, словно ничего не произошло. Он убедил себя, что так будет лучше всего. Какими бы ни были мотивы Тони, это не повторится. Но по тому, каким молчаливым был Тони, можно было догадаться, что на этом они не закончат. — Послушай, Джон… — О боже! — воскликнул Джонни, не выдержав напряжения, с которым жил четыре бесконечных дня. — Скажи уже, что ненавидишь меня, и пойдём к Кларис прямо сейчас. Скажем, что не можем работать вместе — пытались, но не выходит. Хватит мучить меня! Я не заслужил, клянусь, я не сделал ничего, чтобы ты вёл себя так со мной! Смотревший в стол Тони поднял взгляд, смотря с пугающей жёсткостью. Это был какой-то новый человек, видя которого, Джонни не сомневался, что он может не просто побить — искалечить. И он хочет сделать это с ним. Здесь и сейчас — выбить, как отец когда-то очень давно, всю дурь, которой, на самом деле, в нём и нет. — Прости меня. Тони встал из-за стола, Джонни испуганно вскочил и попятился к двери. Он никогда не боялся Тони — не чувствовал в нём реальной опасности, — но теперь испугался. Чёрт знает чего. Избиения? Унижения, если на этот раз Тони возьмёт его силой? — Не подходи! — Джонни часто задышал, чувствуя прилив адреналина. Страх выключился, его место заняли инстинкты. Так просто он не сдастся. Но, когда Тони всё-таки подошёл — абсолютно безобидный, с висящими вдоль тела руками, — он уткнулся лбом Джонни в плечо. — Прости меня. Я трус. Мне самому от себя мерзко. Джонни стоял с широко раскрытыми глазами, понимая всё меньше. Тони поднял голову и попытался его поцеловать, Джонни его оттолкнул. — Что происходит? Твои очередные шутки? Мне не смешно! — Я не злодей. И не ненавижу тебя. Просто я поклялся себе, что это больше не повторится, я ни к кому не привяжусь, не стану слабым снова. Поэтому я огрызался. Но ты не реагировал, бестолковый, ты всё равно подпускал меня. Я должен был поговорить с тобой в четверг. Просто не ожидал, что поддамся и не смогу сдержаться. Прости меня за всё. Я был мудаком. На самом деле, ты нравишься мне, нравишься давно. Тони попробовал поцеловать его снова. Теперь Джонни не сопротивлялся, но глаза, в отличие от Дэвиса, не закрыл. Он просто не верил в происходящее, в то, что человек, мучивший его несколько месяцев, на самом деле… влюблён? — Позволь извиниться перед тобой и чем-нибудь тебя накормить. Что ты любишь? — спросил Тони, отстранившись. Пока Джонни пытался прийти в себя от этой перемены, заговорил тот он, который привык к издёвкам Тони. — Тебе ещё не помешает извиниться за то, что ты оставил меня без оргазма в прошлый раз, — серьёзно сказал он. Без намёка, но Тони улыбнулся, поиграв бровями, закусил губу и опустился перед Джонни на колени. Надо было его остановить — вдруг их застукают! Но Джонни не остановил. Целый месяц Джонни был самым счастливым парнем на планете, но потом конфетно-букетный период кончился, и Тони стал олицетворением пословицы «бьёт значит любит». Конечно, он не бил Джонни, но с ним было очень тяжело. Иногда Тони демонстрировал зашкаливающую нежность, от которой Джонни чувствовал себя зефиром, тающим в кофе, но в другие дни Тони был ревнивым, требовательным и нетерпеливым. Он был собственником и хотел знать обо всех передвижениях Джонни. Тони оправдывался тем, что просто хочет быть рядом всё свободное время, но сам Джонни уставал от этих отношений больше, чем получал в них удовольствия. Они постоянно ссорились, находя причину в чём угодно. Работать стало проще, а вот общаться — в миллион раз сложнее. И даже жаркие примирения, которые всегда следовали после, не компенсировали тяжесть этих отношений. Джонни легко согласился бы сократить количество занятий сексом, лишь бы Тони перестал быть таким непостоянным. Они едва не стали жить вместе, но первым струсил Джонни. «Это большой шаг, нам нужно подумать ещё». Тони бывал тираном, и делить с таким человеком не только постель, но и жильё — чего ради? К счастью, Тони не настаивал. Это могло бы обидеть — почему так, разве он не стремился контролировать Джонни? Но ответ нашёлся в конце магистратуры. Спустя полтора года нестабильной, разрушительной и вместе с этим живительной любви, от которой Джонни невыносимо устал. — Мне предложили работу в Германии. Джонни закрыл глаза. С одной стороны, он был рад, что освободиться от отношений, который сам он прекратить не может — слишком любит, хоть и страдает, — оказалось так просто, а с другой — его расстраивало, что его просто ставят перед фактом. А была ещё и третья сторона, на которой сердце сжималось от одной мысли, что они расстаются. — И ты, конечно же, согласился, — сказал, даже не спросил, он. — Там очень хорошие условия. — Не сомневаюсь, — Джонни откинул одеяло. — Погоди, давай поговорим, — хватая его за руку, попросил Тони, хотя Джонни был абсолютно уверен, что и он в этих отношениях несчастен. — О чём? — Джонни покачал головой. — Я должен был догадаться, что этим всё и кончится. Просто не могу поверить, что это происходит со мной снова. — Происходит что? — Мой первый парень — мы были вместе почти два года, — уехал, когда закончил бакалавриат. Ему тоже предложили работу. Правда, всего лишь в другом штате. Я просто… Просто не понимаю, почему меня всё время тянет к неподходящим людям. — Поехали со мной. Джонни посмотрел на Тони с жалостью. — Зачем? Продлить агонию? Тебе предложили работу, а не мне. Я буду что-то долго и безуспешно искать, а потом обвиню тебя в том, что ты испортил мне жизнь. Мы и тут не уживаемся. — Может, там будет лучше. — Не будет, Тони. Ты предлагаешь, не потому что хочешь быть со мной, а потому что тебе не нравится заканчивать на такой ноте. — Но я люблю тебя, Джон… — Не надо, Тони, — Джонни помотал головой и попытался встать. Бессилие разбитого сердца передалось телу, но он предпринял ещё одну попытку, пока эмоции не поглотили и он не заплакал, и всё-таки встал. Джонни; нет, Джон, которым Тони продолжал его звать даже в отношениях, нашёл в себе решительность прекратить всё немедленно, потому что знал, что ни один сценарий не облегчил бы эту боль. Тони подполз к краю кровати и попробовал взять его за руку. Джонни не позволил. Зная, что Дэвис смотрит за каждым его движением, пытается запомнить и одновременно забыть этот вечер, оделся и ушёл из квартиры, в которой провёл так много счастливых и несчастных минут, что ему захотелось просто проснуться в завтрашнем дне. Несмотря на стойкость, которую Джонни проявил при Тони, он плакал. «Засранец всё-таки заставил меня плакать», — думал он, сидя на кровати маленькой съёмной квартирки, которую он мог себе позволить подработками. Все его отношения, даже дружеские, омрачённые его симпатией, заканчивались чем-нибудь неприятным. Верил ли Джонни в то, что однажды найдётся тот, кто будет любить его, кто останется с ним? Может. Он просто решил больше ничего не ждать от отношений.