Имение / The Estate

Следуя негласным правилам, которые как-то сами собой установились почти сразу, Ганнибал по возвращении снова воцарился кухне, позволяя Уиллу быть лишь его гостем, наблюдающим за процессом и неспешно запивающим ожидание вином. Лектер сдержал свое обещание и действительно приготовил их улов к ужину. Когда по кухне поползли аппетитные ароматы, Уилл невольно перенесся в далекое прошлое. Он вспомнил пламенеющие закаты своего детства, и отца, жарящего форель им на ужин, снова услышал какофонию птиц и цикад, складывавшихся для него в колыбельную, увидел самого себя, сидящего на крыльце и болтающего тощими ногами так, чтобы короткая трава газона щекотала ему босые пятки. Его отец никогда не замечал странностей в Уилле, не обращал внимание на его отсутствующий взгляд, а просто звал его ужинать и после вручал ему чашку какао. Уилл затаил дыхание, стараясь удержать ускользающую фантазию. Его отец определенно был далек от идеала родителя, но у них всегда были такие моменты. Моменты, когда он был счастлив. — Где ты сейчас был? — Мммм? — Ты был в своем прошлом, — сказал Ганнибал, бросив на Уилла быстрый взгляд, а потом снова возвращаясь к чистке чеснока. — Я знаю этот твой взгляд. Воспоминания перенесли тебя в счастливый или грустный момент? — И того и другого понемногу, — пробормотал Уилл, отпивая вино, и поудобнее уселся на табурете. — Я думал об отце. Ганнибал выразительно приподнял одну бровь. — Мой внутренний психотерапевт заинтригован. Позволишь узнать подробности? Уилл тряхнул головой и усмехнулся. — Поверь мне, там не было ничего впечатляющего. Просто ароматы на кухне напомнили мне о том, как отец готовил нам рыбу. Ганнибал издал звук согласия и высыпал нарезанный чеснок в разогретую сковороду, от чего по помещению тут же поплыл остро-пряный аромат. — Обоняние — один из сильнейших факторов, влияющих на нашу чувственную память. — Я тоже прослушал курс этих лекций, Ганнибал. Если ты забыл, у меня вообще-то тоже есть научная степень и все такое. — Прошу прощения, Уилл. Подобная манера речи вошла у меня в привычку. — А у меня вошло в привычку раздражаться, когда люди выражаются цитатами из учебников, пусть даже я сам сделал на этом карьеру, — Уилл отставил бокал и поднял обе руки вверх, сдаваясь. — Но я обещаю над этим поработать. Ганнибал повел себя великодушно и просто сменил тему. — Ты уже решил куда бы ты хотел отправиться со мной дальше? — Хочешь сказать, это действительно будет так просто? Ганнибал взял паузу, чтобы пристально заняться рыбой, но потом снова вернулся к диалогу. — Я уверен, что ты и сам понимаешь возможные последствия того, на что ты подписываешься. И если ты готов… — Сбежать с тобой в закат? — закончил за него Уилл, и тут же захотел забрать свои слова обратно, едва они скатились с его языка. Но, объективно говоря, теперь это было их новой реальностью, поэтому Уилл запретил себе ощущать за них неловкость. Эта дурацкая фраза, как ни крути, отражала суть. Плечи Ганнибала дрогнули от беззвучного смеха. — Совершенно верно. Каждый раз забываю, что я не единственный романтик в этом доме. — Ты считаешь себя романтиком? — Уилл прикусил губу, вспоминая их историю общения с Ганнибалом. Доктор Лектер всегда любил исскуство, был склонен выражаться высокопарными метафорами, и почти с самого первого дня их знакомства намекал Уиллу на… Тут Грэм опомнился и мотнул головой. — А знаешь, не отвечай. Я не хочу этого знать. — Значит, себя ты романтиком не считаешь? — Не знаю, я никогда не допускал такой возможности. Я всегда старался быть максимально практичным, но, учитывая то, что я в итоге все равно оказался здесь… Возможно, ты и прав на мой счет. Уилл вернулся к вину, изучая плечи Лектера, мерно двигающиеся в такт его занятию. — Но вопрос все еще в силе. Не думаю, что мы сможем просто взять билет на ближайший рейс. — Нет, безусловно не сможем, — голос Ганнибала звучал так, будто он действительно размышлял над этим вопросом. — Если ты выберешь мою сторону, ты больше не сможешь вернуться к той жизни, которую когда-то вел, даже если очень захочешь. — Выберу сторону? — Уилл попробовал слово на вкус. — Не думал, что мы дойдем до таких категорий. — Не думал? — Лектер выключил горелку и обернулся к Уиллу, чтобы иметь возможность смотреть ему в глаза. — А мне кажется, что Джек Кроуфорд расценит твой поступок именно так. Как и все прочие. — Я знаю, — Грэм удрученно поджал губы. — Так и случится. — Ты станешь предателем в глазах общественности и преступником в глазах закона. За тобой будут охотиться так же, как и за мной. Уилл ощутил нарастающую фрустрацию от того, куда начал сворачивать их разговор. Для чего вообще Ганнибал поднял эту тему? Он что, действительно считал, будто Уилл не понимает очевидного? Что он не догадывается, чем обернется его жизнь, если он последует за Лектером? Уилл обдумывал последствия своего решения долгие недели, если не месяцы. Если бы он боялся утратить комфортную обыденность, он просто не оказался бы здесь. — Ганнибал, ты серьезно считаешь, что тебе стоит напоминать мне об этом? — едко заметил он в итоге. — Ты думаешь, что я настолько наивен, что воображу, будто мы попадем в волшебную страну, где каннибализм является нормой, а самый разыскиваемый ФБР преступник – моим лучшим другом? Для чего ты вообще поднял сейчас эту тему? Если я сам предлагаю тебе двигаться дальше, значит я обдумал последствия тысячу раз! Лоб Лектера пересекла хмурая морщина, и он склонил голову на бок, словно птица, изучающая новый, еще незнакомый объект. — Я всего лишь хотел внести ясность. С моей стороны было бы неосмотрительно упускать возможность того, что ты можешь пожалеть или даже передумать. — Я не ребенок, Ганнибал. Я в состоянии принимать самостоятельные решения и нести за них ответственность, — Уилл вскочил с табурета, чтобы забрать себе бутылку вина. Он отчетливо понимал, что ему нужно выпить еще. — Ты что вообще сейчас пытаешься сделать? Отпугнуть меня? Но тогда возникает вопрос – зачем? Уилл успел только потянуться к бутылке, когда его остановила широкая ладонь. Ганнибал обхватил его за запястье и притянул к себе, кутая в спонтанных объятьях. Уилл задел Лектера плечом, и оно немедленно отозвалось ноющей болью, но Ганнибал уже обернул оцепеневшего Грэма руками и уткнулся носом в его кудри, жадно вдыхая в себя их запах. — Я не пытаюсь отпугнуть тебя, Уилл. Вовсе нет. Просто боюсь, что мы зайдем слишком далеко, в то время как ты не до конца осознаешь всю масштабность последствий своей идеи. Уилл разрывался между желанием отпрянуть и прижаться сильнее, поэтому он выбрал нечто нейтральное и просто замер на месте, позволяя Ганнибалу себя обнимать. — Ты действительно считаешь меня человеком, неспособным осознать всю тяжесть последствий своих решений? — Грэм облизал губы. — И не делай вид, будто не знаешь, что сейчас делаешь больно моему плечу. Ганнибал выразительно хмыкнул и сменил положение, разворачивая Уилла спиной к себе, чтобы иметь возможность прижать его к груди. Подбородок удачно лег Уиллу на плечо, и теперь каждый выдох Лектера тихонько щекотал ему шею, пока ладони спокойно лежали поверх шрама на животе. — Так лучше? — Если бы было плохо, я бы давно тебя стукнул, — ворчливо фыркнул Грэм. Он не хотел обсуждать позу, в которой они оказались. Она была слишком интимной и невыносимо домашней, и Уилл хотел просто насладиться ею в тишине, без того чтобы Ганнибал акцентировал на этом внимание. — Ни капли в этом не сомневаюсь, — согласился Ганнибал, щекоча выдохом шею Грэма, — но ты действительно уже обдумал свою идею? Мне казалось, что она все еще является предметом обсуждения, а не четким планом действий. Уилл не стал отвечать сразу, взяв паузу на подумать. Он действительно считал, что все уже решено, ведь, в конце концов, это и было основной целью его путешествия, но облечь идею в слова выглядело чем-то иным и недостижимым настолько, что, казалось, он будет вечно ходить по кругу, задавая себе одни и те же вопросы. Но стоило только ему высказать свои соображения вслух, как мысли вдруг обрели кристальную ясность, и Уилл наконец осознал, что именно этого он и хотел. Это был чистый экспромт, внезапный, как падение с обрыва в океан, но, похоже, для него это было единственно правильным способом действий, если он действительно хотел что-то сделать, а не только рассуждать. Слова, родившиеся в его голове, были настолько весомы, что их страшно было произнести вслух, поэтому он просто начал говорить, не дав себе возможности их обдумать. — Я не могу представить себе жизнь без тебя. Я знаю, я уже пытался, и все закончилось кошмарами, что не давали мне спать по ночам. В некоторых из них ты был со мной, и сон становился кошмаром от того, что я не мог сбежать от тебя, но чаще всего... — Уилл несмело положил свою руку поверх ладоней Лектера, лежащих на его животе, — в моих кошмарах ты просто отсутвовал. И это ужасало куда больше. Я не мог представить себе, что тебя нет, не мог понять, как жить дальше, если я никогда больше тебя не увижу. Уилл сжал пальцы на руке Ганнибала. Выбор был сделан. Плохой или хороший, к добру или ко злу, но он был совершен. Наверное, со стороны Уилл выглядел форменным идиотом, но он не мог больше держать это в себе. — Понимаешь, я просто не мог себе этого представить. В голове становилось абсолютно пусто, и я не мог увидеть даже ближайшее будущее, как будто твое исчезновение стирало и меня из моей жизни. Как будто в мире больше не было зеркала, в которое я мог посмотреть и увидеть себя, – с тяжелым вздохом Уилл откинул голову назад и уронил ее Ганнибалу на плечо. Теперь он смотрел в потолок. — Когда ты уехал из Балтимора, я был так зол. Зол на тебя, на Джека, на самого себя. Сперва я винил во всем только тебя, злился на то, что ты ворвался в мою жизнь, разрушил ее и сбежал, бросив меня истекать кровью на полу.... Ганнибал наклонил голову, и Уилл почувствовал, что он прижался своей щекой к его. Сейчас они были даже ближе, чем во время поцелуя на озере, и в куда более интимной позиции. Ганнибал окружал его целиком, и Уилл чувствовал себя защищенным. — ...но потом я понял, что это чувство не было злостью. Я просто тосковал. С твоим исчезновением в моей жизни возникла зияющая брешь, которую я так и не смог заполнить. Это было настолько ужасно, что я, как видишь, даже пересек океан, чтобы избавиться от этого чувства. Уилл почувствовал, что Ганнибал хочет что-то сказать, и быстро поднял вверх руку, призывая к молчанию. — Подожди, дай мне сказать. Мне это нужно. Ладно? Ганнибал не ответил, но послушно замер, продолжая прижимать Уилла к себе, и Грэм продолжил свою исповедь. — Так что ответ на твой вопрос — да. Я действительно уже обдумал свою идею. Перспектива побега с тобой была темой моих размышлений достаточно долго, чтобы я был убеждён в том, что хочу этого, — Уилл легонько пихнул Ганнибала плечом. — Но давай сразу сойдемся на том, что друг с другом нам точно не будет просто. Я не хочу лгать тебе, говоря, что у меня никогда не будет возникать сомнений или сожалений, ведь это часть моей личности. Так что это совершенно точно случится, возможно даже не раз. Насколько легче было говорить все это, не видя Ганнибала, не имея возможности немедленно увидеть реакцию на его лице. Но Уилл не хотел, чтобы ему было просто, поэтому он отступил на шаг и обернулся, встречаясь с Ганнибалом глазами. Выражение лица Лектера было сложно описать словами, оно включало в себя переплетение десятков тончайших эмоций, но ярче всего выделялось жадное ожидание. Грэм едва не отвел глаза. — Если ты захочешь узнать, стану ли я убивать вместе с тобой, я не смогу ответить на этот вопрос, но я знаю, что ты хотел бы этого, — Уилл был вынужден снова поднять руку, чтобы снова призвать Ганнибала к молчанию. — Ты поклялся не лгать, так что нет никакого смысла отрицать очевидное. Я думал об этом, правда думал. Я размышлял о своем будущем, о своем становлении, но так и не пришел к однозначному ответу. С тех пор, как ты появился в моей жизни, она стала слишком непредсказуемой и спонтанной. Находясь рядом с тобой, я открываю в себе те стороны, о которых даже не подозревал, так что сейчас я просто не знаю, что будет дальше, как не знаю того, на что я однажды могу оказаться способен и чего могу захотеть. В глазах Лектера промелькнул загадочный огонек, но он сохранил молчание, выполняя просьбу Уилла. Грэму было необходимо высказаться, он наверное еще никогда так долго не говорил в присутствии Ганнибала, но его исповедь была подобна потоку – начав, он уже просто не мог умолкнуть, пока все слова, что он хотел сказать, не иссякнут. — Одно я знаю точно. Если я уйду сейчас, в моей жизни снова возникнет та ужасающая пустота, с которой я просто не смогу жить. Так что единственное, что я могу тебе пообещать – это то, что я не уйду. Ты нужен мне, Ганнибал. Я знаю, что определенная часть тебя сейчас лучится самодовольством, и я правда хотел бы на это разозлиться, но не могу. Не могу, потому что… я ведь тоже нужен тебе ничуть не меньше? Ганнибал молчал очень долго. То ли потому, что не был уверен, закончил ли Уилл свой монолог, то ли потому, что ему было сложно признаться во взаимной зависимости, но когда он наконец заговорил, его голос звучал тихо и глухо, будто шел из самых глубин Дворца памяти. — Да. Уилл нахмурился. — Что значит твое «да»? Скажи конкретнее. Лицо Лектера раздраженно дернулось, но он все равно ответил. — Да, ты нужен мне, Уилл. Мне казалось, что это и так более чем очевидно. — Единственное, что в отношении тебя действительно очевидно, так это то, что ты способен пережить всё и вся. Ты выглядишь абсолютно свободным от привязанностей, Ганнибал, — тут же возразил Грэм. — С чего мне думать, что ты относишься ко мне как-то иначе? С чего мне считать, что я для тебя человек, а не подопытный кролик? Ганнибал молча принял его упрек. — Подопытный кролик легко заменим другой особью, но человек остается желанным вне зависимости от обстоятельств. Я убедился в этом во Флоренции, где буквально сходил с ума из-за твоего отсутствия. Руки Ганнибала дернулись, будто пытаясь вернуться к готовке, уборке или бессмысленному переставлению вещей, но он усилием воли заставил себя остаться на месте. Это была самая человечная мелочь, которую Уилл когда-либо видел у бесстрастного доктора Лектера. — Сходил с ума? Ганнибал неохотно кивнул, снимая невидимые ворсинки со свитера. — В последние месяцы я обнаружил, что стал до странности рассеян. Мне было сложно сфокусироваться, и я часто позволял себе поддаваться эмоциям, чего совершенно не допускал прежде. Я настолько болезненно ощущал твое отсутствие, что этот опыт мне тоже не хотелось бы повторять. Казалось, они поменялись местами – обычно именно Ганнибал своей болтовней занимал львиную долю их диалогов, но сейчас Уиллу отчётливо казалось, что он вдруг растерял все свое красноречие. Он просто стоял и смотрел на Грэма. Смотрел так, будто он чего-то ждал, и Уилл молча смотрел на него в ответ. Ситуация была донельзя странной, ведь Уилл, несмотря на все то, что он уже знал о Лектере, каким-то образом ухитрился рассмотреть в этом чудовище человека. Грэм не питал иллюзий на его счет, прекрасно зная, что Потрошитель никуда не делся и при первом же удобном случае выпустит когти и клыки, чтобы нанести удар. Но он все равно видел в нем человека. Человек был такой же весомой частью личности Лектера, как и его монстр. И пусть Уилл порой и чувствовал остроту его клыков на своем горле, одновременно он ощущал его теплую человеческую ладонь в своей руке. Он знал, что если отпустит руку, исчезнут и клыки, они шли в комплекте — все или ничего. Но теперь Уилл знал, что никогда не сделает этого. Он давно смирился с чудовищем Лектера и давно его не боялся. Он примет все, и так тому и быть. Грэм прочистил горло, которое вдруг почему-то сжало спазмом, и посмотрел Лектеру прямо в глаза. — Одни скажут, что я сошел с ума, окончательно спятил, другие – что ты развратил меня и запудрил мне мозги… Ганнибал поджал губы и кивнул. — Но что скажешь ты сам? — Им? Ничего. Я не настолько безумен, чтобы пускаться в бессмысленные объяснения. — Некоторые могли бы возразить, что невозможность объяснить все логически и есть первый признак безумия, — произнес Ганнибал, все так же поджав губы, его взгляд был отстраненным, будто доктор все еще блуждал где-то глубоко в себе. — Ты считаешь себя безумным? — лукаво улыбнулся Уилл, он был уверен, что никто никогда не задавал Лектеру такого вопроса. — Нет, я не считаю себя безумным или невменяемым, но вменяемым меня тоже сложно назвать, — сказал Ганнибал, возвращаясь к плите, чтобы снять с огня сковороду. Он взглянул на Уилла через плечо, показывая, что это необходимость, а не способ сменить тему. — Я считаю концепцию вменяемости обычным социальным конструктом, призванным оправдать для людей правильность их поступков или решений. — Ну разумеется, — Уилл хмыкнул и подошел ближе, чтобы вновь опереться спиной о кухонный стол, наблюдая за тем, как Ганнибал заканчивает приготовление ужина. — Но, возвращаясь к твоему вопросу, я могу лишь признать, что мысль о том, будто мои действия являются следствием твоих манипуляций, оскорбляет меня. Это звучит так, словно я какая-то марионетка, которую дергают за ниточки. Возможно, так было в самом начале нашего знакомства, но не сейчас. — Идея того, что ты чья-то марионетка, кажется мне абсолютно безвкусной, — согласился Лектер, раскладывая еду на тарелки. Он вручил Уиллу его порцию без многословной преамбулы, отказываясь от своей обычной привычки представления блюда в угоду продолжения разговора. Они вышли в столовую, заняли свои места, Уилл налил им вина. На долю секунды Грэм задумался, не слишком много ли они пьют, но потом решил, что в существующих обстоятельствах это приемлемо. — К тому же, перекладывать всю ответственность за мои поступки на тебя, означает излишне преувеличивать твою значимость, — улыбнулся Уилл, делая глоток вина. — А мне потребовалось слишком много собственных усилий, чтобы оказаться здесь. Я прошел через многие внутренние битвы, разрешил много сомнений. Приписать это все последствиям твоих манипуляций, означало бы сделать всю мою внутреннюю борьбу… — Уилл задумался, подыскивая подходящее слово. — Бессмысленной? — предположил Ганнибал. — Да, или скорее… бесцельной. После этого Ганнибал долго молчал, изучая Уилла. Он смаковал вино, задумчиво качая бокал в руке. — Ты не хочешь потерять даже крупицы ответственности за то, кем ты стал. — Да, не хочу, — тихим голосом произнес Уилл. — Я еще не осознал до конца, кем я стал. Возможно, я ещё даже не завершил свою трансформацию, но я определенно стал не таким, как раньше, — Грэм поморщился, перебирая противоречивые мысли, как колоду карт. — Не лучше, вовсе нет. Просто другим. И я солгу, если скажу, что мне это не нравится. Сейчас я чувствую себя более сильным и более цельным. — Я счел бы честью право наблюдать твое становление до конца, — сказал Ганнибал, вопреки обыкновению еще не притронувшись к еде. Похоже, разговор слишком захватил их обоих. — Я хотел бы быть тем, на кого ты сможешь опереться в случае необходимости. — Я знаю, что ты бы хотел этого, — согласился Уилл и внезапно уставился в тарелку, с сомнением катая на языке слова, которые должны были быть сказаны. Это не означало, что он был в них уверен или уже пришел к окончательному решению, он просто должен был это сказать. — Мне нужно время, Ганнибал. Мне нужно, чтобы ты позволил мне самому решать, как и когда. Не дави на меня, иначе ты рискуешь меня сломать. — Ты вовсе не так хрупок, как думаешь о себе, Уилл. — Но я куда более хрупок, чем ты считаешь, — безапелляционно заявил Уилл, упираясь в Ганнибала не терпящим возражений взглядом. Лектер должен был уяснить, что это больше не тема для дискуссий. Уилл всего лишь человек, он может истечь кровью, он может сломаться морально, он, в конце концов, может пострадать психически. — Да, я не слабак, но я и не робот, черт подери. Если ты опять бросишь меня в огонь, я не вылечу оттуда фениксом, я просто сгорю. Ганнибал моргнул, концентрируясь на происходящем, его пальцы медленно огладили изгибы бокала. — Я не собираюсь никуда тебя бросать, ведь это явно отдалит тебя от меня. Если я чему-то и научился за это время, так это тому, что тебя нужно держать как можно ближе и крепче. Поэтому последнее, чего я хочу, – это оттолкнуть тебя от себя в любую сторону. — Ты понял, что я имею в виду, не своди это к физике, — фыркнул Уилл, пытаясь скрыть за шуткой то, как у него участился пульс от признания Ганнибала. У него вспотели ладони, закружилась голова и что-то сладко заныло в груди, а это были признаки одного единственного, давно отрицаемого Уиллом чувства. Неужели он и правда… Черт подери, видимо, да. Все это время он был откровенно и безнадежно… Уилл не позволил себе произнести это слово даже в мыслях. Впрочем, много ли оно бы изменило? Это чувство все равно было реальным, оно искрилось во взглядах, которые они бросали друг на друга, весомо утяжеляло сказанные ими слова, наполняло паузы, делая их не тягостными, а комфортными. Это была та связь, для определения которой не нужно было слов, она просто была. И они оба знали об этом. Уилл был удивлен, что он не понял этого раньше. Он, эмпат хренов. Это было по-настоящему смехотворно. Грэм думал, что такое бывает только в нелепом романтическом кино. Разве можно влюбиться в кого-то и даже не заметить? О черт, он все-таки произнес это слово… Уилл крепко зажмурился. Он был влюблен. Слово было сказано, пусть и в глубине его мыслей, но оно прозвучало, и Уилл больше не мог забрать его обратно. Оставалось смириться. — Где я тебя потерял? — спокойно спросил Ганнибал, прекрасно зная об особенностях Грэма. Уилл снова открыл глаза и сфокусировался на мужчине напротив. После нынешнего озарения смотреть на него стало сложнее. Уилл вдохнул полной грудью, а когда выдохнул воздух обратно, решил что просто примет это. — Ты нигде меня не терял, — улыбнулся Уилл, смиряясь с новой реальностью, полной спонтанности и неожиданных открытий, — более того, я никуда не уйду. Ганнибал замер, перестав вертеть бокал, а заметная морщинка между его бровей разгладилась и исчезла. — Ты пришел к какому-то решению? — О, Ганнибал, их было куда больше одного, — дружелюбно улыбнулся Уилл и первым начал трапезу, воткнув вилку в рыбу. Он отломил первый кусок и, сунув его в рот, блаженно застонал. — Черт возьми, это потрясающе! Впрочем, разве с тобой когда-то бывало иначе? Взгляд Лектера заметно потеплел от похвалы, но он так и не взял в руки вилку, ожидая вердикта Грэма. И Уилл сжалился. — Да, я принял решение. По крайней мере одно из многих, — сказал Уилл, снова беря паузу, чтобы отломить еще один кусок рыбы и неторопливо его прожевать. Часть его мелочно радовалась возможности вонзить в Ганнибала шпильку. Маленький реванш за все те страдания, через которые Уилл прошел, чтобы в итоге оказаться здесь. Он сделал еще глоток вина и отложил вилку. — Я поеду с тобой и мне плевать куда. Откровенно говоря, похоже, мне всегда было на это плевать. Я делал вид, что для меня это важно, потому что так было принято. Потому что от меня ожидали взвешенного выбора, сомнений, угрызений совести и морали, но... — Уилл махнул рукой, выражая безразличие, — на самом деле меня это только утомляло. Так что я переложу право принимать ряд решений на тебя. Это был второй раз, когда Уилл заставил онеметь самого Ганнибала Лектера, и это ощущалось не менее волнующе, чем в первый. Уилл испытывал противоречивые чувства — с одной стороны, это явно был повод для гордости, но с другой, выражение шока и неверия на лице Лектера его нервировало. Особенно учитывая то, что тишина затягивалась. — Ганнибал? Ты меня слышишь? Я сказал, что я хочу уехать с тобой, и... может, я и не знаю всего, что будет, не знаю, что ждет нас впереди, но я просто устал притворяться, что я… — Уилл, — внезапно прервал его Ганнибал. Сегодня он был нетипично кратким в речи. Это настолько не походило на обычного доктора Лектера, что Уиллу казалось, будто он тоже стоит на пороге какого-то откровения. — Что-то не так? — спросил Уилл и внезапно заметил какими темными стали глаза Лектера. Казалось, что зрачки полностью затопили радужку. — Что? Ганнибал не стал ходить вокруг да около. — Поцелуй меня, Уилл. Грэм оторопело моргнул. — Ч-что… Ты что серьезно? Прямо сейчас? Выражение лица Ганнибала осталось прежним, он был серьезен и непоколебим. Обычно с таким лицом родственникам сообщают, что пациент умер, но Ганнибал вместо этого протянул Уиллу руку и еще раз настойчиво повторил. — Поцелуй меня. — Ты не можешь просто… — Почему я не могу? Уилл не нашелся, что возразить. Что он вообще должен был сейчас сделать? Они поцеловались всего однажды, и то потому, что Ганнибал застал его врасплох. Не то чтобы он возражал, скорее наоборот, но не мог же он сейчас взять и повторить то же самое по щелчку. Правда же? Ситуация казалась настолько нереальной, что Грэм попросту не был уверен, происходит ли это на самом деле. — Уилл. Грэм моргнул, фокусируясь на Ганнибале, он даже не заметил, что успел погрузиться в себя. — Все очень просто, — терпеливо повторил Лектер все тем же ровным голосом. — Ты только что признался, что готов остаться со мной. Боюсь, я вынужден настаивать, чтобы ты меня поцеловал. — Ты… — Уилл сглотнул и беспомощно рассмеялся. — Ты вынужден настаивать? Господи, да я даже саму формулировку осмыслить не могу… — Поцелуй меня, — снова безапелляционно прервал его Лектер. Хладнокровие Ганнибала буквально выводило Грэма из себя. Он хлопнул себя по бедру, молчаливо бесясь. Что этот Лектер вообще о себе возомнил? Он что действительно считал, что может требовать от Грэма чего угодно? Но время шло, а Ганнибал просто сидел, не делая никаких попыток приблизиться. Он не давил на Уилла, не заставлял его, просто просил. Настойчиво и многократно, но все же просил. Уилл вытер ладони о штаны, понимая, что они вспотели. У него было странное ощущение, что они с Ганнибалом стоят по две стороны рушащегося моста, и Лектер протягивает ему руку, призывая прыгнуть. А прыгать Грэму по большому счету было не так уж и далеко, ведь так? Взбешенный собственной нерешительностью, Уилл огрызнулся. — Думаешь, я должен выполнять любую твою блажь, едва ты щелкнешь пальцами? Ганнибал не повелся. — Поцелуй меня. — У тебя что, пластинку заело?! Секундная пауза и снова: — Поцелуй меня, Уилл. Уилл зло выдохнул, барабаня по полу носками ботинок. — Да хоть сто раз это повтори! Мы не в детском саду! Уголок рта Лектера едва уловимо дернулся, выдавая намек на улыбку. — Поцелуй. Меня. Наверное, была виновата улыбка, Уилл не был точно уверен. Но что бы это ни было, в следующую секунду Уилл вскочил со своего места, роняя стул. Сперва он хотел обернуть руки вокруг шеи Лектера и стереть бесящую ухмылку с его лица, но вместо этого он схватил его за плечи и врезался в губы чем-то мало напоминающим поцелуй. Во вторую попытку вышло немного лучше, Уилл запустил пальцы Лектеру в волосы и задрал его голову так, чтобы губы нашли друг друга под более удобным углом. Лязгнули зубы, и Уилл немедленно отстранился, все равно оставаясь нос к носу с доктором. — Ну что, доволен? — зло прошипел Грэм. — Ты этого хотел? — Да, — выдохнул ему в губы Ганнибал, и притянул Грэма к себе за шлевки брюк. Уилл не удержал равновесия и без всякой преамбулы рухнул Лектеру на колени. Это вызвало поток ругательств и желание крепче вцепиться доктору в волосы. Ганнибал в ответ и глазом не моргнул, только улыбнулся шире и снова прошептал: — Поцелуй меня, Уилл. И тут Уилл внезапно заметил лихорадочный румянец на скулах, безумный блеск глаз и влажно блестящий рот. Вид Ганнибала, обуреваемого вихрем эмоций, разрушил решимость Грэма до основания. Он больше не мог возражать. — Да заткнись ты уже, — выдохнул Уилл и сделал так, как ему было велено. В этот раз поцелуй стал настоящим. Он был голодным и жадным, мокрым и неопрятным, но невероятно искренним и честным. Ганнибал льнул к Уиллу, удерживая его на своих коленях за бедра, а Уилл вжимал Ганнибала в себя, не выпуская волос из пальцев. Он удерживал голову Лектера на месте, собственнически орудуя у него во рту языком. И когда их тела непроизвольно двинулись, сталкиваясь друг с другом в самый первый раз, Уилл протяжно простонал, понимая наконец, что означает быть желанным Ганнибалом Лектером абсолютно во всех аспектах. У Уилла путались мысли. Он не мог осознать, как они вообще очутились здесь. Несколько дней назад он даже не был уверен, что хочет остаться, а сейчас язык Ганнибала был у него во рту, руки под рубашкой, а член Лектера тыкался в ягодицы через ткань его брюк. Уилл просто не мог поверить, что они правда делали это… — Блять, — простонал Грэм, когда бедра Лектера поднялись вверх недвусмысленным жестом, словно подтверждая «да, мы правда делаем это». Это было реально. Рот Лектера блуждал по его коже, чередуя укусы с засосами, сдабривая жесткие уколы зубов шелковой гладкостью языка. Уилла трясло. Он не помнил, чтобы его так целовали, ему вообще казалось, что он не целовался никогда. Грэм с трудом помнил себя, адреналин струился по венам, воспламеняя кровь, и ему становилось все труднее дышать. Уилл терял связь с реальностью, все происходящее сливалось в одно туманное пятно, а сам он безостановочно шептал: — Еще… Сделай так еще… Сейчас Уиллу было не до неловкости, он знал, что успеет извести себя стыдом позже. Ведь когда Ганнибал уткнулся лицом ему в шею и глухо простонал, Уиллу захотелось не только запустить зубы в его плоть, чтобы повторить этот стон, хуже того, ему захотелось много чего еще. Вместо этого Уилл адресовал Ганнибалу, сказанные им же слова. — Поцелуй меня. Лектер вернулся к губам. В этот раз поцелуй оказался глубоким, мокрым и чувственным до вульгарности. Ганнибал умело использовал зубы и язык, доводя Уилла до полного исступления. Уилл пытался отвечать ему наравне, но разум плыл, а реальность ускользала. Грэму казалось, что Ганнибал поглощает его полностью, что с каждым глубоким поцелуем, укусом и дразнящим движением бедер он теряет частичку себя. Уилл отпрянул назад и открыл глаза, встречая абсолютно черный, голодный взгляд Лектера. От этого зрелища возбуждение сбежало по позвоночнику прямо в пах. Уилл должен был этого ожидать. Он должен был знать, что с Лектером ничего не бывает наполовину. Все, что когда-либо было между ними оказывалось пронзительно острым, все это заставляло Уилла меняться, забывая о себе. Но каждый раз это отчего-то заставало его врасплох. Казалось, что Ганнибал всегда найдет новый способ его удивить, что он всегда сможет нажать на ту самую единственно правильную точку, которая заставит Уилла разлететься на куски. И сейчас Уилл осознал, что совершенно против этого не возражает. Найдя свою храбрость, Уилл запустил пальцы за ворот свитера Лектера, наслаждаясь ощущением теплой кожи, и именно в этот момент Ганнибал решил отпрянуть назад. Его руки давно были под тканью рубашки Грэма, и сейчас пальцы на ребрах сжались, удерживая его на месте. Они оба раскраснелись от возбуждения, обоим было трудно дышать. — Нам нужно прекратить… — хрипло произнес Ганнибал. Уилл зажмурился, ища в опустевшей голове слова. — Давай обойдемся без дурацких клише. – …принимать по нескольку судьбоносных решений за раз… — продолжил Лектер и сухо сглотнул. Он пытался восстановить дыхание, а Уилл наслаждался его потерянным видом. Грэму с трудом верилось, что Ганнибал мог выглядеть так из-за него. Понимание собственной власти кружило голову. – … или за одну ночь, — в этот раз голос Лектера звучал тверже и более привычно. — Это неразумно. Ты уже принял судьбоносное решение остаться со мной, и, думаю, на сегодня этого достаточно. Уилл пытался убедить свое тело успокоиться. Тщетно. Уилл знал, что Ганнибал прав, но разум проигрывал позывам плоти. — Ты просил меня не бросать тебя в огонь, — напомнил Ганнибал, вынимая руки из-под рубашки Уилла. — Думаю, это так же значит, что я не должен позволять тебе прыгнуть туда самому. Уилл простонал и решил убраться с коленей Лектера, пока это не стало неловким, или пока он попросту не передумал с них слезать. В этот раз Ганнибал помог ему не потерять равновесие. — Тебе не обязательно быть всегда и во всем правым, ты знаешь? — проворчал Уилл и отступил на шаг, замечая выразительную выпуклость у Ганнибала в штанах. — Тебя смущает видеть мой к тебе интерес? Уилл моргнул, чтобы не пялиться, и устало растер лицо ладонями, занимая свой стул. — Нет. Если бы меня что-то смущало, я бы… — Уилл закатил глаза и, не находя слов, указал жестом на Ганнибала и себя. — Что ж… Я бы не делал всего того, что только что сделал. Словом, нет, Ганнибал, меня совсем не смущает видеть твой интерес. Ганнибал сухо рассмеялся. — Надеюсь, ты не сочтешь мою рациональность отказом. — Разумеется, нет, — подтвердил Уилл, запивая вкус губ Лектера вином. Господи боже, теперь он знал Ганнибала на вкус. Его жизнь действительно никогда не будет прежней. — Ты абсолютно прав, не стоит прыгать с обрыва вниз головой прямо в океан. — Тем более, что ты всегда предпочитал медленно входить в спокойное течение ручья. «Войди в тишину ручья» — Уилл поежился, чувствуя, как сказанные прежде слова резонируют в его памяти. Сейчас они были сказаны в совершенно ином смысле. — Опасаешься, что завтра утром я проснусь и скажу, что все это было одной большой ошибкой? — Разве я намекаю на такую возможность? — тактично заметил Лектер и встал со своего места, забирая тарелки. — Еда остыла, дай мне пару минут, чтобы все разогреть. Уилл не позволил ему уйти. — Ты не ответил на мой вопрос. Тогда Ганнибал посмотрел на Грэма тем самым невозмутимым взглядом, который тот так часто видел за дверями кабинета психотерапии доктора Лектера. — Человек, который только что целовал меня, твердо знал свои желания и планы. Он сам принимал решения. Я знаю, что нам будет непросто, это не подлежит сомнению. Но нет, Уилл, я не опасаюсь, что завтра ты изменишь решение. А ты, ты сам опасаешься этого? — Я? — Грэм открыл рот и слова родились сами. — Нет. Я абсолютно уверен в своем решении. И это действительно было так. Уилл не считал, что совершает ошибку. Он испытывал волнение перед неизвестностью, безусловно, но ни в коем случае не сожаления. Грэм посмотрел внутрь себя и с удивлением заметил, что бурные волны его личности улеглись, образуя спокойный стабильный поток. Его внутренний мир впервые за долгое время обрел покой, и это было лучшим подтверждением правильности его решения. Уилл считал этот поворот судьбоносным, он готовился испытывать за него стыд или чувство вины, понимая, что осознанно лишает себя будущего в цивилизованном обществе, отказываясь от той личности, что когда-то служила в ФБР, но почему-то столь важное решение произошло незаметно. Оно просто скользнуло в глубины сознания, принося долгожданный покой. Уиллу было не за что сражаться с самим собой. В глубине души он давным-давно принял все это. — Я не передумаю. Иди, грей еду. Ганнибал беззвучно вышел из комнаты, а Уилл сел обратно за стол, в очередной раз размышляя о том, как именно он оказался здесь. Он попал туда, где не должен был хотеть находиться, и внезапно осознал, что хочет быть именно здесь. Без команд Джека, без вечного менторства Аланы, без чужих советов, лезущих в его жизнь, Уилл наконец смог услышать самого себя и принять важное решение, которое, к его удивлению, ощущалось единственно правильным. Да, со стороны все это выглядело как полное безумие. Но кого в конце концов это волновало? Самого Уилла интересовал совершенно другой вопрос — что же будет дальше?