Имение / The Estate

Уилл проснулся от резкого шума проезжающего мимо автомобиля. Он резко дернулся, выпрямляясь на сидении, и с удивлением посмотрел вокруг себя. Уилл сидел в одном из кресел летнего кафе, уютно уместившегося на вымощенной камнем площадке, вдоль которой сновали десятки туристов, гомонящих на всех языках мира. Грэм огляделся, пытаясь найти хоть что-то знакомое. В первую очередь он посмотрел на стол. Там обнаружились две пустые чашки и трепещущая на ветру салфетка. Слева от стола располагалась нарисованная от руки вывеска, уведомляющая о том, что это действительно кафе. Впрочем, это было единственным словом, которое Уилл смог разобрать, потому что вывеска была написана не на английском. Он никак не мог понять, где… — Я принес тебе другую чашку. Уилл поднял глаза и увидел улыбающегося Ганнибала, стоящего против солнца. Лектер тут же заметил растерянный взгляд Грэма, и его улыбка слегка померкла. Он сел за стол и пододвинул ближе к Уиллу принесенную чашку. — Где мы? — тут же спросил Грэм. Ганнибал бросил на него странный взгляд. — Выпей свой кофе, Уилл, тебе станет лучше. Уилл нервно сглотнул, но решил согласиться и придвинул чашку поближе. Однако стоило ему только посмотреть вниз, как от ужаса перехватило горло. В чашке лежало сердце — еще живое, бьющееся и теплое — и каждое его сокращение перегоняло кровь, заставляя ее выплескиваться из чашки прямо Уиллу на пальцы. Первым порывом Грэма было кинуть эту чашку в стену, отбросить ее подальше от себя, но пальцы словно приклеились к ней намертво. — Ч-что? Уилл снова поднял взгляд на Ганнибала, но окружающее пространство уже успело измениться. Погожий день угас, оборачиваясь кровавыми сумерками. Исчезли люди, машины и любые живые существа, остался только Ганнибал. Он неподвижно сидел на своем месте с бесстрастным выражением лица, и его руки, спокойно лежащие на столе, были по локоть в крови. — Что так напугало тебя, Уилл? Уилл все еще чувствовал кровь, выплескивающуюся из чашки и сбегающую по рукам — горячую, липкую, живую — но он больше не смотрел вниз, глядя только на Ганнибала. Он не видел в его лице ничего. Оно было бесстрастным, пустым, безжизненным, словно маска. — Это не ты. — Мы оба прекрасно знаем, что это тоже я. Это часть меня. Ты сам этого хотел, — произнес Ганнибал бесстрастным, почти механическим голосом, от которого у Грэма мурашки побежали по спине. Все было не так. Все было неправильно. В существе перед ним зияла пустотой тьма, та, которую Уилл никогда не видел у Ганнибала. Тьма Лектера никогда не была пустой, в ней были оттенки, светлые пятна и калейдоскоп алых пятен, у нее была структура, которую Уилл всегда мог понять. Здесь же не было ничего — черная дыра, засасывающая самый свет. — Ты сам просил об этом, Уилл. — Нет, — Грэм мотнул головой и наконец-то смог отбросить клятую чашку. Он посмотрел в ее сторону и обнаружил, что в ней уже не было сердца. Его руки тоже были совершенно чистыми. Обычными. Незапятнанными. — Нет, я хотел не этого. Ганнибал насупился. На его бесстрастном лице это выглядело настолько пугающе, что ужаснуло бы любого. Откровенно говоря, сейчас испугался даже Уилл. — Но ты не можешь получить только часть меня. Свет уличных фонарей, окружавших их, начал мелко дрожать, заставляя Уилла едва не выпрыгивать из собственной кожи. — Это не то, чего я… — Ты убедил себя, что сможешь принять это — и человека, и монстра сразу, — едко произнес Ганнибал, и тени за его спиной сгустились, обретая знакомую форму. В небо проросли ветвистые рога, на груди проступили ребра, а руки превратились в лапы с бритвенно-острыми когтями. Скелетообразное существо. Демон. Вендиго. Он прорастал из Ганнибала, поглощая в метаморфозе человеческую плоть Лектера. — Скажи, ты обманывал сам себя, Уилл? Или просто разбрасывался пустыми обещаниями? — Нет! — вскрикнул Уилл и вжался в спинку кресла, чтобы быть как можно дальше от тени. Тень росла и ширилась, угрожая скоро поглотить и его. — Нет! Нет! Я знал, что выбирал. Я понимал, на что подписался! Смех Ганнибала был жестоким и злым. Уилл никогда не слышал ничего подобного из уст мужчины, которого он знал. Чудовище, стоящее перед ним, было соткано из страданий и уродливой злобы. Зверь Ганнибала был воплощением животного начала и элегантной дикости, и то, что вырастало напротив, не было Ганнибалом. Зарычав, Уилл бросился через стол, чтобы разорвать этого самозванца голыми руками, вскрыть его плоть и выплеснуть бурлящую в нем тьму на асфальт. Нужно было только дотянуться руками до горла… — Уилл… Уилл оскалил зубы. Он крепко держал монстра за шею и вдавливал пальцы в трахею, глядя прямиком в черные бездонные глаза чудовища. Еще немного… — Уилл… Остановись… Голос, что произнес эти слова, был слабым и дрожащим, и совсем не соответствовал чудищу, которое удовлетворенно скалилось Грэму в лицо. Что-то колотило Уилла в грудь и стучало по руке, а следом напряжение в больном плече вспыхнуло оглушающей болью. С судорожным всхлипом Уилл распахнул глаза и наконец проснулся, утыкаясь носом прямо в Ганнибала. Его лицо было в считанных сантиметрах от лица Грэма, и доктор почти задыхался в его руках. Не помня себя в кошмаре, Уилл обхватил горло Лектера ладонями и ожесточенно сжал трахею, пытаясь перекрыть кислород. Чертыхнувшись, Грэм шарахнулся назад и уронил руки на кровать. — Блядь! — плечо пульсировало болью. — Блядь! Блядь! Блядь! Уилл знал, что нужно сказать что-то еще, но был просто не в силах собраться с мыслями. Голова кружилась, Ганнибал хватал ртом воздух, словно утопающий, которого только что вытащили на берег, и у Грэма ушло неприлично много времени на то, чтобы осознать, что именно произошло. У него скрутило живот. — Господи, Ганнибал, прости… Лектер отмахнулся от него, растирая шею. — Глупости, Уилл, — он звучал сдавленно и хрипло, отчего Грэму еще сильнее захотелось постучаться головой о стену. — Не извиняйся, я сам виноват. Я услышал, как ты кричишь, и пришел, чтобы тебя разбудить. Стоило догадаться, что это будет непросто, я сам позволил застать себя врасплох. — Ты же спокойно мог меня скрутить! — выпалил Грэм, чувствуя странную злость от того, что Ганнибал не защитил себя от него. — Почему ты даже не попытался? — Ты ранен, Уилл. Я боялся нанести вред плечу, — Лектер нахмурился, находя рану взглядом. — К сожалению, мне все равно пришлось сдавить его, чтобы ты наконец проснулся. Ты слишком глубоко погрузился в кошмар. Нужно осмотреть рану, Уилл, я должен убедиться в том, что с ней все в порядке. Грэм горько рассмеялся, и его гнев исчез так же быстро, как появился. — Я почти тебя задушил, а ты переживаешь за мое плечо. Ганнибал улыбнулся и ободряюще положил руку на колено Уилла, надежно укрытое одеялом. — Уилл, мы не способны контролировать себя во сне. Ты боролся со своими демонами, пытаясь защититься от них. — Вообще-то, я пытался защититься от тебя, — хмыкнул Уилл, но немедленно осекся, заметив, что Ганнибал резко изменился в лице. — Вернее, не совсем от тебя. Я сражался с демоном, который притворялся тобой, нацепив твое лицо. — Некоторые поспорили бы с последним утверждением. — Да, — Уилл вздохнул и уселся ровнее. Плечо действительно продолжало болеть, — но не я. Я знаю твоего монстра, и мы с ним неплохо ладим. Тот, кого я видел во сне, не был тобой. Лектер внимательно всмотрелся в лицо Грэма, когда тот придвинулся ближе. — Ты… Тебя действительно не беспокоят все мои… — голос доктора прервался, когда пальцы Уилла скользнули по отметинам на его шее, — …многочисленные грани? — Не беспокоят? — переспросил Уилл, завороженно глядя, как его пальцы скользят по коже, лаская следы удушения и огибая юркий кадык. — Нет, они, разумеется, меня тревожат, однако я принимаю их и готов с ними жить. Более того — порой я нахожу в них определенную красоту… Уилл поднял глаза и заметил изучающий взгляд Ганнибала. В этот раз этот взгляд не был ни безжизненным, ни пустым. — Я действительно сожалею, что ты пострадал. Ганнибал усмехнулся. — Ты угрожал задушить меня множество раз. — Да, — Уилл улыбнулся в ответ, — но это всегда было просто пустыми словами, — и прежде, чем он смог подумать об этом лучше, Уилл произнес первое, что пришло ему в голову. — Теперь я могу целовать тебя, когда захочу? — А ты хочешь? — Логика подсказывает мне, что это было бы уместно, — мягко фыркнул Грэм, и, не оставляя себе времени на смущение, тут же зарылся лицом в шею Ганнибала, вдыхая его аромат. Уилл почувствовал, как Лектер изменил позу, чтобы обеспечить ему лучший доступ, и украдкой улыбнулся, касаясь губами пострадавшей кожи. Он поцеловал каждый след, оставленный собственными пальцами, вылизал каждый синяк. — Уилл, — с тихим стоном выдохнул Ганнибал, — я не хочу тебя прерывать, но нам в самом деле нужно осмотреть твое плечо. Слова говорили одно, но тело совершенно другое — Ганнибал даже не подумал отстраниться. Скорее наоборот — он обнял Уилла, прижимая покрепче, и запустил пальцы в растрепанные со сна волосы на затылке. — Я знаю, — осоловело откликнулся Грэм, слишком увлеченный влажными поцелуями, которые он хаотично оставлял по всей поверхности шеи. Это было слишком хорошо. Он мог бы привыкнуть к этому. — Оно и правда зверски болит. Ганнибал немедленно отодвинул его от себя за здоровое плечо. Глаза Лектера тоже были затуманены вожделением, но это не помешало ему настоять на своем. — Тогда дай мне сперва тебя осмотреть. Мы никуда не спешим. Уилл вспыхнул до корней волос, ругая себя за нетерпение. Что он вообще сейчас творил? Присосался к Ганнибалу, словно пубертатный подросток. Где его воспитание? Манеры? Самоконтроль? Приличия? Мысли Грэма метались, как листья на ветру, и он мог бы совсем запаниковать, если бы Ганнибал не поцеловал его снова. В этот раз поцелуй не был жадным или торопливым, но оказался медленным и чувственным, с явным намеком на продолжение. Уилл отчетливо слышал влажные звуки поцелуя в тишине ночной комнаты, а потом Ганнибал снова скользнул языком ему в рот и спокойно отстранился, не позволяя нежности перейти в вожделение. Когда их губы разомкнулись, Уилл издал нервный смешок. — Что, теперь мы можем целоваться когда угодно? — А почему нет? Ганнибал встал с постели, и Уилл последовал его примеру, свешивая ноги с края кровати. За окном светало, первый отблеск зарождающийся зари медленно окрашивал край горизонта в молочный цвет. — Часть меня хочет спросить, как так вышло, что теперь все происходит так быстро, — сказал Грэм, — но здравый смысл подсказывает, что мы блуждали друг вокруг друга достаточно долго, чтобы происходящее было закономерным. Ганнибал дошел до окна, ожидая, когда Уилл найдет домашние брюки и натянет их поверх трусов. — Кто-то мог бы поспорить, что это не закономерность, а всего лишь одна из многочисленных неизбежностей развития событий. Уилл в очередной раз закатил глаза. — «Многочисленных неизбежностей развития событий»… Попробуй сказать это в пять раз быстрее и не сломать язык! Мы снова пойдем в гостиную? Ганнибал обернулся и оценил непритязательные брюки Грэма и его измятую рубашку. — Нет, я могу принести все сюда, но я хотел бы показать тебе кое-что, когда мы закончим. Я бы не стал будить тебя специально, но учитывая то, что ты все равно уже проснулся, нет смысла откладывать на другой раз. Уилл плюхнулся обратно на кровать. — Что именно показать? — Узнаешь в свое время, — загадочно произнес Лектер. — Подожди секунду, я сейчас вернусь. И он ушел, оставляя Уилла наедине с путанными мыслями. Стоило Уиллу остаться в компании ноющей боли и тусклого утреннего света, как его захлестнули сомнения и противоречия. Похоже, Лектер был прав, используя слово «неизбежность». То, что происходило между ними теперь, действительно ощущалось неизбежным. Между ними всегда сквозило напряжение нереализованного желания, пронизывавшее их отношения с самого начала. Желание узнать, потребность увидеть, жажда ощутить. Какой бы ни была причина этого желания, одно оставалось неизменным — желание было всегда. Уилл в очередной раз попался в ловушку собственных противоречий. Он чувствовал вину за то, что совсем не чувствовал вины. Он привык сомневаться в себе, в каждом своем поступке, но сейчас он отчего-то был абсолютно уверен в себе. Он не сомневался, что хочет касаться Лектера, хочет его целовать. Это было так же естественно и органично, как вести с ним долгие метафоричные разговоры. И после первого же поцелуя Уилл понял, что это не трудно, и что он сам хочет пройти дальше по этому пути. Грэму казалось, что такая перемена в их отношениях должна была потрясти его до самых основ, но и этого не произошло. Все было абсолютно естественно и желанно для обеих сторон, и сейчас Уилл не мог об этом не думать — о том, что его тело реагировало на непривычное так, словно он давно ждал этого и так же давно хотел. Ласкать Ганнибала должно было ощущаться неправильным и неприятным, но это было совсем не так, наоборот – это казалось самой желанной неизбежностью. К счастью, Лектер вернулся раньше, чем Уилл успел окончательно запутаться в своих мыслях. Он вошел в спальню, держа в руках набор для оказания первой медицинской помощи, и Грэм впервые рассмотрел, во что он одет. — Ты носишь пижамный комплект. Как у детей. Ганнибал оцепенел, не успев до конца опуститься на кровать рядом с Уиллом, но быстро взял себя в руки и все-таки сел, держа спину неестественно прямо. Если бы Уилл не опасался снова получить в больное плечо, он непременно поддразнил бы Лектера, назвав его чопорным и старомодным. — Ты предпочел бы увидеть на мне ночную сорочку? — Я… — Уилл поперхнулся от неожиданности. — О боже, конечно же нет. Я не хотел, чтобы это так прозвучало. Я не критикую, наоборот – мне кажется, это в твоем стиле, — Грэм поморщился и виновато отвел глаза. — Просто это означает, что я тебя разбудил. Ты даже не успел переодеться. — Я по природе своей ранняя пташка, так что я не вижу тут никакой проблемы, — заверил его Ганнибал, жестом предлагая Грэму снять рубашку. Уилл снял ее, но это потребовало усилий. Мышцы задеревенели, реагируя на излишнюю нагрузку и боль. Может, он и правда переборщил с физической активностью в последние дни? — Мышцы не слушаются, — пожаловался он. — Как будто судорогой свело. Ганнибал неодобрительно хмыкнул и ощупал ключицу и плечо. — Спазм есть, но в этом нет ничего удивительного. Мышцы срастаются, они просто среагировали на оказанное болевое давление. Ты будешь чувствовать напряжение в плече достаточно долго, но я предпочел бы, чтобы ты снизил активность и дал плечу отдохнуть. Постарайся больше пользоваться другой рукой. — Легче сказать, чем сделать, — вздохнул Грэм, чувствуя привычный холодок антисептика на ране. Он успел привыкнуть к ежедневным процедурам, и теперь пальцы Лектера, размазывающие состав по коже, приносили ему умиротворение. Ганнибал трогал его деликатно и нежно, с точностью и уверенностью опытного врача контролируя процесс выздоровления, и Уилл чувствовал, что он в надежных руках. — Я же правша и использую ее постоянно. Если честно, я просто забываю о том, что не должен. — Я могу соорудить перевязь, если это поможет тебе контролировать себя, — предложил Лектер, кладя руку Уиллу на плечо. — Я хочу наложить совсем слабую повязку, чтобы кожа могла дышать, это ускорит заживление. Завтра ты сможешь обойтись и вовсе без нее, но я буду вынужден настаивать, чтобы ты не выходил из дома. — А ты, я смотрю, настаиваешь на целой куче вещей, — съехидничал Уилл, аккуратно надевая рубашку. — Так что ты хотел мне показать? — Оденься потеплее, сегодня на улице особенно прохладно, — сказал Ганнибал, собирая содержимое аптечки. — Мы пойдем на улицу? Но ведь еще нет и шести утра? — В более позднее время я не смогу показать тебе то, что хочу, — произнес Лектер, делая паузу у дверей. — Позволь мне тебя удивить. Грэм поморщился. — Твои сюрпризы не всегда хорошо заканчиваются. — Как бы то ни было, в этот раз тебя не должно постигнуть разочарование. Особенно, если ты последуешь моему совету и оденешься потеплей. Встретимся внизу через пять минут, — с этими словах Ганнибал скрылся за дверью. — Ладно… — проворчал в пустоту профайлер, отвешивая закрывшейся двери комичный поклон. — Великий Ганнибал Лектер сказал свое слово. Потом Уилл запнулся, внезапно понимая, как глупо он выглядит со стороны, и действительно пошел одеваться, ища что-то теплое среди недавно купленных вещей. Уилл выбрал толстый свитер и неприлично роскошное пальто, с трудом обнаружил под кроватью ботинки и, натянув все это на себя, спустился вниз. Ганнибал уже ожидал его там, одетый так, словно пять минут назад это не он стоял в комнате Уилла в дурацкой пижаме. Грэм невольно вытаращился на него. — Я едва успел надеть ботинки и первый попавшийся свитер, а ты за это же время ухитрился разодеться в пух и прах? Это что, какая-то магия? Ганнибал странно на него покосился. — Похоже, мне стоило дать тебе выспаться… Уилл издал неопределенный звук. Да, возможно, Ганнибалу действительно нужно было дать ему выспаться, чтобы он лучше соображал. Но что сделано, то сделано, и чтобы не опозориться окончательно, Уилл торопливо сменил тему. — Ты хотел мне что-то показать, так веди. Ганнибал не стал отвечать, лишь покладисто открыл входную дверь и первым двинулся по гравийной дорожке, показывая дорогу. Уиллу оставалось только следовать за ним, стараясь не отставать и не слишком сильно ежиться от утреннего морозца, норовящего сунуть пальцы ему за воротник. Когда они достигли леса, Ганнибал внезапно свернул в непривычную сторону. Уилл там еще не бывал. — Куда мы идем? Ганнибал обернулся и прижал палец к губам, призывая к тишине. — Мы почти на месте, — прошептал он. — Постарайся больше не шуметь. Впервые действительно заинтригованный, Уилл послушался и замедлил шаг, выбирая дорогу. Он старался не наступать на шуршащие листья и прошлогодние ветки. Он не был чужд охоте и знал, как быть максимально незаметным в лесу. Через некоторое время они дошли до просвета между деревьями, и Ганнибал придержал Уилла за руку, чтобы потом медленно и аккуратно вывести вперед себя. Уилл нахмурился и огляделся. На маленькой полянке между деревьев никого не было. Ганнибал заметил его замешательство и улыбнулся, едва слышно шепча на ухо: — Мы как раз вовремя, ты скоро их увидишь. Уилл закрыл глаза и попытался унять внезапную дрожь, когда теплое дыхание Ганнибала опалило шею. Его дыхание приятно контрастировало с зябким утром, и Грэм позволил себе постоять с закрытыми глазами чуть дольше, чтобы посмаковать момент. Он слышал шелест листьев над головой, утренние трели проснувшихся птиц и размеренное дыхание Лектера у самого уха. Уилл гадал, как тот, кто приносил в его жизнь так много страданий и хаоса, мог не менее легко принести туда подобный покой. — Их? — Да, их, — повторил Лектер и тихонько пихнул Уилла, чтобы тот наконец открыл глаза. Уилл открыл их и закусил губу, чтобы не спугнуть волшебство неосторожным резким вздохом. Не прошло и пары секунд, как поляна больше не была пуста. На ней стоял огромный величественный олень — благородное животное такой красоты и мощи, которую Уилл еще не видывал. Олень горделиво стоял в лучах рассветного солнца, демонстрируя грацию и стать, красуясь силой крепких ног и острых рогов. К бокам взрослой особи испуганно льнули два олененка, опасающиеся свободно щипать траву в присутствии двух незнакомых двуногих. Самого оленя присутствие людей, казалось, совершенно не смущало, и Уиллу оставалось только гадать, сколько дней Ганнибал стоял здесь, терпеливо приучая животное к тому, что он безопасен. — Как это возможно? — на грани слышимости спросил Грэм. — Как вообще вышло, что человек вроде тебя забрел в эту глушь чтобы об этом узнать? Особенно в такой час? Уилл снова затаил дыхание, замечая, что один из оленят опасливо подходит ближе. — Ты считаешь их ровней себе? Таким же единением способности к созиданию и разрушению? — Уилл обернулся, внезапно обнаруживая, что Ганнибал смотрит на него, а не на животных. — Я считаю, что совершенство может принимать множество форм, — палец Лектера скользнул по скуле Грэма, медленно спускаясь к подбородку. — Ограничивать себя в восприятии окружающей реальности означает оказывать себе медвежью услугу. Ганнибал посмотрел на поляну и, к удивлению Уилла, начал медленно, крадучись, пробираться вперед. Грэм попытался его остановить. — Что ты творишь? Ганнибал не обратил на его попытки внимания. — Я провел здесь немало времени, приучая этих созданий леса к своему присутствию. Как я уже говорил, я ранняя пташка. Мне нужно было найти способ скоротать время до твоего пробуждения. Ганнибал ободряюще кивнул Грэму, подходя совсем близко к олененку. Молодая особь дернулась, но не убежала. — Они знают меня. Знают, что я не представляю опасности, — тихо произнес Лектер, кладя руку на теплую спину оленя. Уилл был зачарован происходящим. Он видел, как шкура животного пошла рябью от прикосновения, а потом снова расслабилась. Это было настоящее волшебство. — Ну же, Уилл, подойди и поздоровайся с ней. Уилл остался стоять, где стоял. — Я не хочу ее напугать. Я неплохо лажу с домашними животными, но не с дикими. Я не приручал оленей, я охотился на них. Ганнибал аккуратно повернулся к Грэму. — И что мешает тебе быть дружелюбным с теми, на кого ты можешь еще и охотиться? Это была интересная мысль. Но такова была жизнь Лектера, ведь так? Сегодня это твой друг, а завтра уже добыча. Если человек имел право быть другом Ганнибала, он имел такое же право попасть ему на стол. Грубо говоря, дружба Лектера заканчивалась ровно тогда, когда ты переставал быть ему интересен. В этом была определенная честность и искренность, и у каждого человека были абсолютно равные шансы попасть, что в записную книжку, что в меню. За исключением, разумеется, самого Уилла. Взгляд Грэма не мог оторваться от пальцев Ганнибала, медленно поглаживающих шкуру животного. Олень не беспокоился, он действительно ему доверял. Уилл знал, что всего одна секунда отделяет олененка от смерти, Ганнибал мог одним движением перехватить ей горло и попросту задушить, но животное продолжало расслабленно пощипывать траву, просто не осознавая этой опасности. На подгибаюшихся ногах Уилл сделал медленный и осторожный шаг вперед. Олененок поднял голову, прянул ушами, но не сбежал. Животное доверяло ему из-за того, что он был с Ганнибалом, и когда Уилл протянул ей руку, молодая особь ткнулась мокрым шелковым носом в его ладонь. Стараясь излучать спокойствие и миролюбие, Грэм медленно перебрался на голову животного, ощущая колкость ее меха и бархатистую мягкость ушей. Он скользнул с головы на шею и вздрогнул от неожиданности, когда кончик подвижного уха коснулся руки. — Мне жаль ее, — тихо сказал Уилл, зная, что Ганнибал все это время смотрел только на него. Сам он не мог найти в себе силы посмотреть на Лектера, предпочитая безопасный мех оленьей шкуры. — Она так сильно нам доверяет, а ведь каждый из нас может запросто ее убить. Но ее разум даже не рассматривает такую возможность. — Доверчивость свойственна всем живым существам, — задумчиво ответил Ганнибал. Казалось, он пытался понять, что именно творится сейчас в голове Грэма. — Так же, как и способность причинять вред. Мы можем решать, поступать нам тем или иным образом или нет, но мы все равно остаемся лишь цивилизованными животными, Уилл. — Тогда к чему это все? — нахмурившись спросил Грэм. — Зачем гладить ее, если мы с тобой просто хищники? Зачем играть с едой? — Признавать свою природу, вовсе не означает действовать импульсивно. Существует огромная разница между необоснованной жестокостью и естественной необходимостью. — Что, если я не смогу разобраться в этих направлениях? Что, если для меня это одно и то же? Ганнибал замер, не убрав руки со спины пасущегося животного. — Расскажи мне, что тебя гложет, Уилл. Грэм вздохнул и оторвал взгляд от шкуры, переводя его на Ганнибала. Он вглядывался в знакомое лицо, непривычно оттененное штрихами утренней небритости, и обдумывал свои слова. — Этот дом. Это место, — Уилл обвел взглядом пространство, — этот лес и озеро — все это наполнено умиротворением и покоем, но мы не сможем оставаться в изоляции вечно. Рано или поздно нам придется выбраться из этого уютного пузыря. — Тебе сложно поверить в то, что тебе будет так же комфортно со мной за пределами этого места, как комфортно здесь, — медленно произнес Ганнибал, задумчиво взвешивая каждое слово. Он в очередной раз собирал пазл по имени Грэм, для того, чтобы Уилл смог понять собственные разрозненные мысли. — Ты опасаешься, что потеряешь этот комфорт, если я заберу чью-то жизнь. — Это логичное умозаключение, — произнес Грэм так, будто защищался. Возможно, он действительно защищался. — Ты сам говорил мне, что логические умозаключения только усложняли тебе жизнь, вызывая внутреннюю борьбу. — Но логика необходима, чтобы сделать правильный выбор. — Логика необходима, чтобы найти этому выбору оправдание, — возразил Ганнибал. — Она необходима лишь для того, чтобы убедить себя в том, что этот выбор единственно правильный, иначе тебя продолжат терзать сомнения. Это свойство разума. Уилл посмотрел Ганнибалу в глаза и увидел в них отражение себя. — Впервые ты не прав. — В чем? — Я не пытаюсь найти оправдание своему выбору, — Уилл улыбнулся и потер глаза. — Я не боюсь увидеть, как ты снова убьешь, я и так знаю, что это случится. Я просто боюсь… Я не уверен… Что, если я не смогу принять решение сам для себя? Что, если я так и останусь сторонним наблюдателем, таким же, каким была Беделия? Бесполезным, покорным и легко манипулируемым наблюдателем, самостоятельно не способным ни на что. Я не хочу быть таким, Ганнибал. Я просто не смогу так. — Уилл, — Ганнибал убрал руку со спины оленя, и самка тут же отошла в сторону, выбирая более сочную и свежую траву. Лектер же обеими руками обнял лицо Грэма. — Никогда не смей сравнивать себя и Беделию. Я не буду лгать, говоря, будто не мечтаю увидеть тебя рядом с собой и в этом смысле. Я мечтал бы увидеть твою страсть и ярость, ощутить твою силу и изящество, я хотел бы много чего еще, но… — Ганнибал мягко погладил его скулы пальцами, — но если этого никогда не произойдет, я все равно буду наслаждаться твоим присутствием. Ты великолепен в любом из множества своих проявлений, Уилл, и я буду счастлив любому из них. Уилл рассмеялся и смущенно отвел взгляд. — И ты еще называл меня романтиком? В умении подбирать правильные слова в нужный момент, мне никогда не сравниться с тобой, — он вдруг посерьезнел, убрал руки Лектера со своего лица и шагнул назад. — А что, если я скажу, что кто-то под запретом? Ганнибал устало закрыл глаза. — Я уже дал Алане слово… — Я знаю, речь не о ней. Ее мы можем обсудить и позже, — взгляд, которым Ганнибал одарил Грэма намекал на то, что разговор будет не из приятных, но Уилл все равно продолжил. — Я имею в виду – в целом. Вдруг мы встретим кого-то, кто будет мне симпатичен? Я смогу сказать, что этот человек под запретом? — А что, если ты решишь, что тебе нравятся абсолютно все? — резонно заметил Ганнибал, и его челюсть неуловимо напряглась. — К примеру, весь город. Что ты тогда скажешь, Уилл? — Я не пытаюсь провернуть сделку с дьяволом, — пробормотал Грэм, устало закатив глаза, и попробовал еще раз. — Я говорю о конкретных людях. Что, если ты выберешь кого-то, а я попрошу не трогать этого человека, что будет тогда? И я говорю сейчас не о секундном размышлении, после которого ты все равно его убьешь, я говорю о своем праве вступать в обсуждение и влиять на его исход. — А что, если я не приму твои доводы и не изменю решения? — Да, ты же тот еще упрямый баран, — выдохнул Уилл, в раздражении пнув опавшие листья. Молодые олени подняли на него испуганные глаза, и Грэм тут же устыдился своей вспышки. — Я не о праве вето, я о простой возможности оспаривать твои решения и как-то на них влиять. Я хочу, чтобы учитывал мои потребности так же, как я готов учитывать твои. На этой фразе напряжение внезапно покинуло Ганнибала, и он уставился на Грэма с очевидным интересом. — И как же ты планируешь учитывать мои потребности? — Я же уже сказал… Я знаю, что ты будешь убивать, и я не собираюсь в это вмешиваться, если только не почувствую, что это действительно необходимо. Уилл слышал собственные слова, и не верил, что действительно их произносит. Они звучали так, словно принадлежали кому-то другому, и ему понадобилось повторить их в голове еще раз, прежде чем он до конца осознал весь смысл. Он ждал, что почувствует себя неправильным, жестоким или ненормальным, но вместо этого не ощутил ничего вообще. А ведь он только что сообщил Лектеру, что совершенно не прочь, если тот продолжит убивать. И его сердце не то что не заболело, оно даже не ёкнуло. Голос Лектера вырвал Уилла из пучины мыслей. — Порой мне становится любопытно, сколько раз ты еще сможешь удивить самого себя. — Мне самому это интересно, — пробормотал Грэм, — но ты не ответил на мой вопрос. — Я не могу утверждать, что мы всегда сможем договориться, но я согласен. Я готов прислушиваться к твоему мнению и учитывать его. — Звучит не особо обнадеживающе, — резонно заметил Уилл. — Поверь, даже это обещание далось мне с большим трудом. — Да, я знаю, Ганнибал. — Но ты не убежден. — Знаешь, — Грэм глубоко вздохнул, прочищая морозным утренним воздухом не только легкие, но и мысли. — Я не думаю, что мы сможем разобраться во всем сразу. Главное, что у нас обоих есть желание это сделать. — Значит, сейчас ты удовлетворишься этой неопределенностью? — спросил Ганнибал, снова подходя ближе. Уилл не стал отступать, наоборот, он поднял руки и поправил лацканы пальто Лектера. — Будущее вообще штука неопределенная, так какой смысл пытаться его предсказать? Разве в прошлом именно чрезмерные ожидания не стали причиной нашего непонимания друг друга? — и прежде, чем Лектер успел что-то ответить, Уилл поежился и повернулся спиной, собираясь обратно. — Пойдем домой, я замерз. Разговор возобновился, когда они были уже на половине пути. — Спасибо, что показал мне это место. Тебе могло показаться, что мне не понравилось, но, откровенно говоря, я был в восторге. — Всегда пожалуйста, Уилл. Уилл хотел было съязвить, что Ганнибал заканчивает каждое предложение, произнося его имя, но не стал. Потому что на самом деле ему это нравилось. Ему нравилось знать, что все, что говорит Лектер, адресовано ему и только ему. После этого их дни потекли на удивление легко и гармонично. Они не меняли привычек, обязанностей или расписания, все было практически так же, как и прежде, кроме сущей мелочи — в их жизнь вошли прикосновения. Ганнибал мог тронуть Уилла за шею или погладить по спине, просто проходя мимо, а Уилл мог прильнуть к боку Лектера на диване, когда они коротали вечер вместе, наслаждаясь беседой и вином. Было совершенно удивительно, как легко и быстро эта тактильность вошла в их жизнь. Вошла так, словно для нее всегда было в ней место. Уиллу нравилось приобнять Ганнибала за поясницу, пока тот хозяйничал у плиты, и Лектер отвечал разве что секундной паузой или попыткой прильнуть ближе. А Ганнибал мог зарыться лицом в шею Грэма или без всякой причины оставить на ней легкий дразнящий поцелуй, прежде чем продолжить свои дела. Но моменты нежности всегда прекращались быстрее, чем она могла перерасти в нечто большее. Не то чтобы они избегали излишней интимности. Вовсе нет. Иногда они заходили весьма далеко, прежде чем находили в себе силы отпрянуть. Причем инициатором этих мгновений чаще всего выступал именно Ганнибал, регулярно ошеломлявший Уилла спонтанностью своего внимания. В первый раз это случилось, когда Уилл выходил из ванной после вечернего душа. Тогда неизвестно откуда взявшийся Ганнибал зажал его в углу и целовал добрых десять минут, прежде чем с невозмутимым лицом удалиться к себе в спальню. Уилл же остался восстанавливать дыхание там же у стены, с тоской глядя на возмутительно проигнорированный стояк. Буквально на следующий же день Ганнибал снова атаковал. В этот раз Уилл был занят мытьем посуды и стоял по локоть в воде и мыльной пене, когда Лектер внезапно обнял его со спины. Крепкое тело плотно прижалось сзади, а жадные губы прильнули к шее, оставляя на ней укусы, засосы и дорожки влажных следов. В тот день, Уилл, возможно, нечаянно разбил пару тарелок, но и этот момент завершился, едва начавшись. Стоило только Уиллу попытаться обернуться, как Ганнибал исчез столь же бесшумно, как возник. Эти эротические внезапности очень быстро стали частью их жизни. Плечо Уилла неплохо заживало, дом тоже по большей части был отмыт, так что у них обоих оставалось куда больше свободного времени, чем прежде. Правда, они по-прежнему предпочитали проводить его порознь, встречаясь только по вечерам, чтобы поужинать, выпить и поговорить. Иногда они выходили на совместные прогулки в лес или к озеру, а однажды даже съездили в город вдвоем, когда им обоим понадобилось кое-что купить. Уилл сидел за рулем, а Ганнибал всю дорогу ласкал его бедро забираясь все выше и выше, пока не достиг желаемого. Разумеется, по приезде в город Грэму пришлось просидеть в машине добрых десять минут, чтобы избавиться от эрекции, зато на обратном пути Лектер держал руки при себе, от чего Уиллу отчаянно хотелось треснуть его посильней. Необходимость в смене повязок тоже заметно уменьшилась, что, безусловно, не могло не радовать, особенно с учётом того факта, что однажды, покончив с бинтами, Ганнибал принялся оставлять засосы у Грэма на груди. Разумеется, с тех пор у профайлера вставало каждый раз, как только он видел в руках у Лектера бинт. Несложно догадаться, что Уилл начал раздражаться. Через пару же недель подобных пыток он и вовсе потерял терпение. Но вместо того, чтобы поговорить с Ганнибалом по-взрослому, Уилл выбрал не менее детскую тактику. Он решил отомстить. Отплатить Лектеру той же монетой, что в итоге оказалось не такой уж хорошей идеей. Хотя изначально план выглядел безупречно. Конечно, он мог поступить и проще, он мог начать чураться любых прикосновений, не позволяя Лектеру трогать себя, чтобы потом не мучиться каменной эрекцией, но это было бы слишком просто. Вместо этого Уилл решил поступать так же, как поступал Лектер – намеренно его провоцировать, когда тот не в силах ему ответить. В конце концов, в эту игру можно было играть вдвоем. Порой Уилл замирал при мысли о том, как сильно изменилась причина, по которой он до сих пор находился здесь. Сперва он пытался разобраться, хочет ли он оставаться с Лектером вообще, потом пытался выяснить, уживутся ли они вместе, теперь искал способ его соблазнить. Одно оставалось неизменным – им до сих пор было сложно говорить друг с другом честно и открыто. Причем сложно было не только тому, кто проявлял смелость и говорил, но и тому, кто слушал и доверял. Это был куда более сложный танец, чем тот, что был у них до этого. Уилл надеялся, что после принятия окончательного решения им станет проще, но все оказалось совсем наоборот. Теперь они жили в новой реальности. В реальности, где они оба добровольно хотели находиться рядом друг с другом и двигаться дальше вместе и в одном направлении. Осталось только понять, куда именно. Уилл не зря думал, что их единение станет концом истории – их прошлое действительно закончилось, теперь оставалось только будущее. Но, как оказалось, ни один из них не знал этого будущего наверняка. Поэтому они продолжали находиться в уединении имения Лектеров, прячась в скорлупе своего собственного мира от реальности до тех пор, пока не смогут настолько утвердиться в своем общем видении, что окружающий мир не сможет сбить их с пути. Этот дом стал коконом их становления, и казалось, что выйдя из этого дома в последний раз, они унесут с собой то, что здесь произошло. Поэтому ни один из них так и не поднимал тему отъезда, будто понимая, что время еще не пришло. Уиллу было любопытно, не стал ли его план провокации Ганнибала простой реакцией на тот застой, в который они погрузились в этом доме. Грэма не беспокоило это временное затишье, но он понимал, что они не смогут оставаться тут вечно. Но и уйти, не разобравшись во всем, они тоже не могут, а значит пришла пора встряхнуть Ганнибала и, чтобы процесс пошел быстрее, добавить в него катализатор. Уилл считал, что этим катализатором может выступить непривычное для них сексуальное напряжение, которое не так давно вошло в их отношения. Или, быть может, он просто оправдывался этим, чтобы не признавать, что бесится от однообразия и страдает от нереализованных желаний. В первый день все прошло довольно удачно. После завтрака, когда Ганнибал переместился с книгой в гостинную, чтобы почитать, Уилл немедленно оказался рядом. Он перегнулся через спинку кресла и прошептал свой вопрос Ганнибалу прямо в ухо, интимно щекоча дыханием кожу. Ганнибал не оценил маневра и ответил Грэму совершенно спокойным ровным тоном. Тогда Грэм поступил подлее и оставил горячий влажный засос прямо на яремной вене. Это возымело эффект. Лектер поперхнулся вдохом, поднял руку, чтобы запустить пальцы в кудри Грэма, и… Именно в этот момент Уилл исчез. Он покинул комнату почти бегом, бормоча на ходу нелепые оправдания о необходимости срочной прогулки. Такой была его первая маленькая победа. В глубине души Уилл понимал, что ведет себя совершенно по-детски, но сейчас это его не волновало. У Грэма была одна отличительная черта — он был чрезвычайно упрям и всегда доводил до конца любую глупость, которая втемяшивалась ему в голову. В конце концов, из-за этого упрямства Уилл оказался здесь, на нем одном он переплыл океан и нашел Лектера. Уилл рассчитывал, что упрямство поможет ему и теперь, и мог только надеяться, что в этот раз процесс будет менее долгим и мучительным. Вечером того же дня Уилл снова подстерег Лектера, но в этот раз все прошло уже не так гладко. Уилл заметил, как Ганнибал моет посуду после ужина, и внезапно решил отомстить ему за то, что доктор устроил несколько дней назад. Уилл не стал подкрадываться, он знал, что Лектер учует его раньше, даже несмотря на аромат моющего средства, поэтому он просто спокойно приблизился. Ганнибал подал голос раньше, чем Грэм успел сделать последний шаг. — Тебе что-то нужно, Уилл? — спросил он, не отрываясь от отмывания тарелки, и Уилл не стал долго тянуть. Он обвил руками талию Лектера и прижал его вплотную к себе. Никакой реакции. Ганнибал даже не вздрогнул и продолжил как ни в чем не бывало намывать фарфор. — Ничего, просто хотел поблагодарить тебя за ужин. — Не за что, — невозмутимо ответил Лектер. — Мне всегда в радость готовить для тебя, Уилл. Уилл мысленно простонал и прильнул еще ближе. У них с Ганнибалом была совсем небольшая разница в росте, но сейчас это было на руку. Обнимая Ганнибала со спины, он органично прильнул губами к его шее, пробрался поцелуями к уху и нежно прошептал: — А можно заказать пасту на завтра? В этот раз Ганнибал все-таки немного завис. Он очень медленно и осторожно отставил тарелку, уперся руками в раковину и глухо пробормотал: — Конечно, если хочешь. Тоненький голосок внутри Уилла попытался спросить, когда он успел так обнаглеть, но Грэма уже унесло эйфорией триумфа, и, расхрабрившись, он мягко прикусил шею Лектера, томно прошептав: — Хочу… В этот раз Ганнибал издал тихий звук, прежде чем спросить: — Что, по-твоему, ты сейчас делаешь, Уилл? По его голосу было понятно, что он не обеспокоен, не раздражен, но явно озадачен происходящим. — Интересуюсь завтрашним ужином, — просто ответил Уилл и снова прикусил шею Лектера. Возможно, он немного увлекся, пустив в ход еще и язык, а пальцам позволив забраться между пуговиц рубашки Ганнибала. Лектер несдержанно застонал в ответ, и Уилл почувствовал, как его обдало жаром внезапного возбуждения. Грэм не стал отстраняться, он снова припал к шее Ганнибала губами, и Лектер качнулся… …пошло притираясь ягодицами к паху Грэма! Уилл моргнул, глубже запустил пальцы под рубашку Лектера и снова вернулся губами к его шее, прежде чем до него с запозданием дошло, что это все только игра. Уилл буквально оторвал себя от Ганнибала, оступился, отступая на пару шагов назад и сухо прохрипел: — Мне вставать в восемь. Увидимся утром. Убежав из кухни в безопасность собственной спальни, Уилл запустил обе руки в волосы и глухо простонал. Он мог бы справиться и получше! Но почему-то, несмотря на все попытки Грэма одержать верх, в тот момент, когда Уиллу казалось, что он держит ситуацию под контролем, Лектер элементарно перехватывал у него инициативу. Уилл сжал стояк через ткань, не зная, как ему поступить. Они с Лектером часто играли в ментальные игры, кружили вокруг друг друга, как спарринг-партнеры, прикидывая, кто кому сможет первым пустить кровь, но сейчас их дуэль приобрела совершенно другой смысл. И Уилл внезапно понял, что суть их игры осталась неизменной. Это все равно была дуэль. Их обоих заводило незнание следующего шага партнера, невозможность его предсказать. Им нравилось гадать, кто нанесет удар первым и захочет ли каждый из них отвечать. Это был танец, дуэль или шахматная игра — сути их взаимоотношений подходило любое название. И сейчас Уилл впервые отчетливо понял, что дрожащая нить сексуального напряжения между ними была просто частью этой игры. Когда они пройдут эту ступень, в их жизни найдется что-то еще, в чем можно соперничать, и в этом факте было нечто умиротворяющее. Нечто, что обещало им совместное будущее, так как их общение никогда не смогло бы утратить свою остроту. Как Ганнибал уже признался однажды, он никогда не сможет полностью предсказать Уилла. Грэм мог сказать ровно то же самое о нем. Чего бы ни ожидал Уилл, отправляясь за Ганнибалом в Европу, он не ожидал того, что в итоге между ними произошло. Они проверяли сперва ум друг друга, затем способности и мотивы, но эти этапы остались в прошлом. Что же они проверяли теперь? Терпение? Выносливость? Самоконтроль? Уилл не знал наверняка, но имел нестерпимое желание узнать. Уилл не мог предугадать поступки Ганнибала Лектера, но одно он знал наверняка. Ганнибал не даст ему заскучать. Он всегда найдет повод вынудить Уилла двигаться дальше, выходить за границы своей обыденности и искать самого себя. Он сделает все, чтобы помочь Уиллу стать лучше, найти свой путь и идти по нему. И Уилл, как ни странно, совершенно против этого не возражал.