***
Центральный офис Stark Industries, суббота.
После нападения на ДКП
«Какого хрена?!» — эта фраза просто зацепилась в голове Баки. С момента, как он сел в лабораторное кресло в уже изолированном под их с Сэмом визиты инженерном отделе. С момента, как Шури запустила своего Гриота для сканирования Баки и его травм при атаке на ДКП. С момента, как при сканировании скелета Гриот спроецировал с его костей неведомые руны и магические грифы. Во всяком случае, именно ими Гриот и прозвал всю эту светящуюся чепуху, что распласталась голограммой по всей лаборатории. Невероятные масштабы. «Какого хрена?!» — именно эта фраза безустанно срывалась с его губ, всякий раз, как Гриот выдвигал теории. Всякий раз, как Баки поворачивался к Сэму, который был в таком же шоке, с открытым ртом, рассматривая кружащие в воздухе осколки магии. Именно осколки, предположил Гриот, сопоставив то, что все эти руны имеют между собой связь и должны быть чем-то более целостным. — Когда?! Когда эта… хрень появилась во мне? — вымахивая рукой в скользящую по воздуху голограмму, возмущается Баки. — Я не знаю, Джеймс! Я не знаю, — так же взволновано ему отвечала Шури, нервно пытаясь что-то предпринять, просканировать. Еще немного, и она начнет гуглить. — Когда ты был у нас, в Ваканде, такого не было! — Кхм, — прокашлялся Сэм, уворачиваясь от очередной проекции, проскальзывающей в воздухе мимо его лица. — Блеск. Нам нужен Стрендж. — Шури, можно узнать, как в меня поместили эту хрень? «Технически, мистер Барнс, — отзывается Гриот, — эта хрень не помещена в Вас. Она размещена на Вас. Эти символы – они высечены на Ваших костях. Я лишь сделал увеличенную проекцию для общей видимости, и я уже запустил поиск любых совпадений по всем доступным мне архивам. Однако, смею предположить, что я не компетентен. Нужен специалист». — Я свяжусь с Вонгом, Джеймс, — положив ладонь ему на плечо бионики, Шури вымученно улыбнулась. — Я сделала копию этой «хрени». Мы разберемся. Никто и не придал значения её взгляду, напряженному, который она увела в пол. Взгляду, по которому читались мысли, домыслы, догадки. Баки хотел было ответить, но отвлек звонок его телефона. Барнс лишь кратко потянул уголком рта, подражая улыбке Шури, сорвал с себя датчики и встал к столу, где лежали его вещи: футболка, кофта, телефон. Неизвестный номер на входящем звонке. Он слушал собеседника, закрыв глаза, медленно и глубоко дыша. Весь этот день, сутки, да и вообще последние недели ему уже поперек горла стоят. Мало того, что он только что узнал, что его колдуны магией пометили, так теперь агент ЦРУ по телефону сообщает ему о ранении Шэрон. Он диктует адрес больницы, отделение, этаж. Барнс слушал и запоминал на ходу. Он оставил Сэма с Шури и оставил им короткое: «Шэрон ранили. Жива. Я к ней». Минуя лифт, Баки поднимался в отделение травматологии лестницей. Быстро. В глубине души, еще сам себе не признавался, он очень хотел встретить какое-либо препятствие на своем пути. Внутри все изнывало от желания хотя бы немного выплеснуть гнев, скопившийся в каждой клетке его тела. Бесконечно сжимая-разжимая кулак бионики, идя твердым шагом, он был в метрах от закрытой двери нужного отделения, когда та распахнулась и к нему на встречу вышла молодая медсестра. Она несла штатив с пробирками, наполненными образцами крови, и она была ему не интересна. Его интересовали только два агента ЦРУ, стоящие у палаты дальше по коридору. Они работали на Шэрон, скорее всего, были, должны были быть рядом с ней в момент нападения. И они выглядели достаточно веселыми и жизнерадостными. Баки не колебался, одергивая одного из агентов, стоящего к нему спиной. Он развернул его за шиворот и прижал спиной к стене, надавливая ему ладонью из вибраниума в грудную клетку. — Фокс! — вскипел сквозь зубы Барнс, наваливаясь сильнее на испуганного мужчину, который был заметно меньше его в размерах. — И где вы были, когда на неё напали?! Веселились, как и сейчас?! — Сержант Барнс, — второй агент напугано встрепенулся, выравнивая спину, — Сержант Барнс, полегче. Это я Вам звонил… — И как это относится к моему вопросу?! — Мы были рядом, рядом, — едва выдыхает ответ, придавленный к стене ЦРУшник. — Это недоразумение. Случайность. Мы были на задержании. ЦРУшник что-то ещё говорил. Баки лишь скользил глазами по его физиономии, перекошенной страхом, подмечая, как у Фокса покраснели уши; как дрожат его губы, когда он пытается что-то там объяснить; как пульсирует вена на его шее. «Мудак», — констатировал в своих мыслях Барнс, и оттолкнув Фокса в сторону, молча, едва сдерживаясь, прошел к двери в палату. Солнечный свет ненавязчиво окутывал светлое помещение, которое и осматривать не имело смысла. Та, за чем сюда пришел Баки, на кровати уже сидела и пыталась обуться. — Ко мне на встречу идти собралась? — абсолютная смена настроения, к более нежному тону. Шэрон действительно жива и в сознании, этот факт стер былую ярость, хоть и не всецело, но достаточно, чтобы приподнять уголок губ в тихой улыбке. Услышав его голос, Картер немного замерла, оставив своих неуклюжие потуги дотянуться до обуви. Выпрямилась в спине и медленно, всем торсом повернулась к Барнсу, неподвижно стоящему у двери в палату. — Бак, ты пришел, — шепчет Шэрон. Её шея перетянута бинтами, а несколько прядей волос измазаны засохшей кровью. — Забери меня домой. — Только если доктор разрешит, — он опустился на колено у её ног, помогая обуться. — Ты и сам потрепан. Что случилось? — Это подождет. Как и кто тебя ранил? — Баки поднял взгляд к Шэрон. Его веки казались такими тяжелыми, рисуя легкий прищур. В такие моменты, возможно, сам Баки не знал, какие мысли преобладают в его голове. В голове. В груди же его всё ещё сдавливал гнев, и это было очевидно. — Мы вышли на того, кто курировал нападение на аукцион… — И ты брала его лично, без нормального подкрепления? С этими вот двумя идиотами? — рукой он указал в сторону коридора, а глаза его страдающе осматривали каждый участок тела Картер, надеясь, что больше её нигде не ранили. — Тремя, — вставляет поправку в его слова Картер, и тут же сутулится, ловя на себе недовольство в глазах Баки. — Прости, это было безрассудно. Я ошиблась, — она так устало ладонью касается его щеки, поглаживая большим пальцем скулу, и старается как можно нежнее улыбнуться. — Прости, забери меня домой, пожалуйста. Баки провел еще несколько часов в больнице, то в палате рядом с Шэрон, то ожидая в коридоре. Врач настоятельно требовал завершения всех анализов, прежде чем отпустить её. Два идиота ЦРУшника исчезли со скоростью света, аргументируя необходимостью предоставить отчет в ведомстве. С их стороны это было самым разумным, учитывая, что они абсолютно не успели согласовать с Картер единую версию случившегося. А Барнс не стал бы молча сидеть рядом с ними. Он бы завалил вопросами, пока не получил бы на них все ответы. Ответов ему хотелось много. Исчерпывающих. Был один вопрос, на который он и не надеялся никогда получить ответ: «Когда закончится вся эта ересь в его жизни?». Мысленно озвучив его, Баки услышал эхо в своем разуме, которое ответило: «Никогда. На смену одному обязательно придет другое». Что ж, видимо, так оно и есть. Прокручивая телефон в руке, упершись локтями в колени, Баки пусто всмотрелся в пол в больничном коридоре. Больница — это то место, где люди рождаются, где люди покидают этот мир. И он его когда-нибудь покинет. Мир. Со своим уже имеющимся багажом, и учитывая его род деятельности. Никто не должен так долго жить. Злодеи долго не живут, герои долго не живут. Герои… Прыснул ехидным смешком, видимо, громче, чем планировал — как-то странно медсестры на него покосились. Да, он сейчас герой, как бы. Не злодей — самое главное. Выпрямился, затылком упираясь в стену за спиной. Он внештатный агент спецслужб, он помогает Сэму. Чем бы он ещё сейчас занимался, или точнее, чем бы он вообще занимался, не будь всего этого? Интересно, а можно ли о таком размышлять, не учитывая сыворотку в его крови? Нет, нельзя. Вид деятельности сменить можно всегда. Дрянь, которая циркулирует по его венам и пропитала каждую клетку его тела — отменить невозможно. Фатум. Фермерство — сейчас он бы занялся фермерством. Хрен знает где, подальше от больших городов. Минимум соседей в округе, максимум занятости и спокойствия. Или лесозаготовка. Да, работа на лесопилке — это тоже интересно. В лесу тоже спокойно. На крайний случай, если отмести факт его подавленности событиями последних нескольких дней, факт его усталости, вот если эти факты отмести, то Барнс мог бы занятся охранным делом. Открыть свою охранную фирму, почему нет? Он прекрасно знает, как и что, он в этом будет успешен. Только этим нужно будет в большом городе промышлять — там, где есть какое-никакое отделение ЦРУ или другого ведомства. Шэрон не оставит свою работу, она и так её вернула с большими усилиями. Вернее, ей всё стоило работы, усилия она прикладывала, чтобы выжить, и не бросит свою должность ради жизни в каком-то городишке, пока Барнс будет привыкать жить без спасения мира. Он уже долго тут сидит, практически подпирает дверь палаты, и глаза устали от яркой бледности коридора. Прикрыл их, массируя по лбу рукой, и тут же шея отозвалась щекотным зудом. Рука так и зависла у горла, когда он вспомнил совсем маленькую деталь, так безрассудно опущенную его разумом. Чертовы магические рисунки на его костях. К такому его не готовили. Будем честны — его вообще ни к чему не готовили, кроме как к войне в 40-х, и после было еще несколько лет службы плечом к плечу со Стивом, где присутствовала какая-никакая подготовка. Всё. Все последующие события его жизни — сплошной армагеддон. Его не готовили к смерти при падении с поезда, как и не готовили к тому, что Баки выживет, став подопытным зверьком. Его не готовили к сотням промывок, обнулениям и разрядам электричества, что разрывали его сознание в прах. Его не готовили к десятилетиям криосна, к судьбе киллера на службе Гидры. Не готовили к побегу из лап той же Гидры. Не было времени на подготовку к встрече с россыпью инопланетных захватчиков. Не готовили к встрече с призраками прошлого — их он волей или неволей, но находил сам. Вот и сейчас не стоит мнить, что кто-то подготовил бы его к факту, что помимо всего прочего уже имеющегося, ему придется разбираться еще и с магией. На него кто-то, неизвестно в какой момент, наложил заклинания, добавив к сыворотке суперсолдата еще и магические символы, дай бог какого-нибудь проклятия. Пускай будет проклятием, нежели предпосылкой к великой миссии, которой ему, мать его, не хватает в его скучной жизни, и к которой его так само никто не подготовит. Плюс одна проблема, а он сидит тут в коридоре и размышляет чем занялся бы в жизни, чтобы учитывать и потребности женщины, с которой он в отношениях. В этот момент, с этим заключением, вариант с фермой или лесом отпал — на это Шэрон не подпишется. А на что подписался бы сам Баки ради неё и её комфорта? — Сержант Барнс, — слева возвысился врач, осматривающий Шэрон, — она в порядке, нет нужды задерживать мисс Картер в наших стенах. Можете забирать её. Время близилось к шести, когда такси доставило их к квартире Картер. Шэрон всю дорогу на заднем сидении автомобиля сидела, укрывшись в объятиях Барнса, и даже наслаждалась просто его теплом. Она ведь и хотела сегодня встретиться с ним, жаль, что при таких обстоятельствах. Необычно, но ей слишком сильно захотелось продлить этот момент тишины и спокойствия насколько это возможно. Не докучающая мелодия в автомобиле порой все же отвлекала от размеренного сердцебиения Баки. Он так нежно поглаживал ладонью её талию и, к счастью, не выматывал вопросами. Пытался переубедить её принимать ванну вместо душа, но тщетно. Едва он отвлекся на телефонный звонок, чтобы заказать ужин, Шэрон уже включила воду и щедро налила пены для ванны. Забравшись в воду, наслаждалась теплом, разложив голову и руки по бортикам. — Я бы сказал, но будет бесполезно, — послышался его укор из-за спины. Перевязанная шея ограничивает движения, Шэрон оставалась лишь в довольстве улыбнуться, надеясь, что Баки всё же пройдет к ней от двери. — Не ворчи. Присоединишься? — её спокойный, но игривый тон, и вот она уже снизу вверх его рассматривает, стоящего у ванны. Немая грусть в его глазах. — Не люблю ванны. Ты же знаешь, — подставив маленький табурет, он присел рядом. — Ты грустный. — Тебя ранили. — Расскажешь, что у тебя сегодня произошло? — спрашивает она, не отрывая взгляда от глубины лазурных глаз Барнса. То, как он смотрит на её лицо, изучает, словно не видел прежде. Нежно. Кто бы мог подумать, что в его душе осталось место для такого чувства. Нет, не так. Что в его душе осталось место для нежности, которую он в состоянии проявлять. Вот у Картер осталась нежность внутри, но выразить её или бескорыстно подарить другому… Бескорыстие — порок, провал, позор. Он рассматривает её глаза, губы; потянулся, чтобы поправить ей за ухо непослушную прядь волос, по его мнению, мешающую ей. А ей хотелось бы, чтобы он рассматривал всё её тело сейчас. Всё. Она открыта перед ним, её грудь плавно вздымается над поверхностью воды, украшена тонким слоем пены с карамельным запахом. Испарина на её ключицах, а Баки поправляет ей полотенце под головой, чтобы бортик ванны не давил. Он рассказывает про утро, про нападение на ДКП. Рассказывает так поверхностно, избегая каких-то важных, по мнению Шэрон, деталей, и всё равно со стороны его рассказ считался бы достаточно полным и ярким для слушателя. Упоминает об Александре, что зашла на допрос первой и после принимала больший удар на себя. Сэм, Клинт, снова Сэм. Как прорвался вытолкать из западни Кетлер и Бишоп. Шэрон всем своим видом пыталась не выдать свои разочарование, что Кетлер отделалась лишь малыми травмами, и легкое раздражение, что этой женщины становится слишком много в жизнях Сэма и Баки. Хорошо хоть Сэм не пострадал. Иначе Барнс слетел бы с катушек, однозначно. Она давно сделала себе в голове две заметки: нужно вывести Барнса — задень его человека; а будет необходимость уложить Барнса на лопатки — необходимо заставить его прикрывать Сэма, принимать за него все удары, снова и снова. Самые тяжелые, много, пока он не сможет подняться. Он прикроет, он станет вместо щита и будет стоять за него до последнего. Он преданный. Она не уверена насколько бы он стоял за неё, за саму Шэрон. Не уверена, насколько близко она к Баки. Но Сэм — его очевидная слабость. Ей даже фантазия всё нарисовала: несколько сильных ударов в живот, в голову; повреждение колена (лучше оба); перейти к повреждению позвоночника и выстрел в голову, как только Барнс упадет. Без церемоний. Без разговоров. Лишь на руку играет факт, насколько Баки не хочет снова убивать людей. Барнс не бессмертный — он просто пока необходим. Стоит быть честными: они, супергерои, все в определенное время были просто пока необходимыми. Они спасали и помогали там, где правительство не могло справиться. Они решали проблемы, которые могли решить только они. Они принимали удары на себя. При угрозах супергероического уровня — супергерои были необходимы. Некоторое время назад Шэрон ужинала с Аллегрой, и именно эту тему они обсуждали. И каждая с осторожностью, прощупывая почву под собеседницей, словно две лисы оценивали аппетиты соперницы, находясь в одном курятнике. И вот к какому интересному наблюдению они пришли: только Роджерс в свое время был действительно необходим. Он победил Красного Черепа. Тогда, без Капитана Америка, США навряд ли справились сами или с такими незначительными потерями. Дальше, в основном, супергерои и все, кто имел к ним прямое отношение (тот же Ник Фьюри, первые эшелоны служащих ШИТа), сами навлекали проблемы и сами создавали их. Сила и противовес. Сейчас подавляющее большинство, если не все без исключения, супергероев — мусор, снующий под ногами, мешающий, причиняющий неудобства. Лезут туда, где их не просят, и отказываются идти туда, куда необходимо правительству. У США есть цель. У Росса есть цель, о которой уведомлена Аллегра. Шэрон же, несмотря на свои старания, не допущена к этой информации. Россу нужен Сэм как символ, а не как человек, способный на подвиг. История циклична: Роджерс побывал в шкуре цирковой мартышки, и Сэму нельзя расслабляться. Вот только Шэрон знает, насколько горд Уилсон и насколько сложно его согнуть, как когда-то сгибали Роджерса в таких же обстоятельствах. Да и времена другие. Россу нужен его покорный символ, а не самостоятельная личность, умеющая огрызаться. Роджерс уже наогрызался — больше Росс на одни и те же грабли не наступит. И все эти супергерои такие самостоятельные и добросердечные. «Куда проще было бы управлять своими собственноручно взращенными символами», — сказала тогда Аллегра, и Шэрон с ней абсолютно согласилась. Вот и Баки тоже можно управлять, пока он так на тебя смотрит. Управлять, пока он не поймет, или пока не упадет замертво с простреленной головой. Нужно иметь храбрость, чтобы убить голос совести внутри себя. Храбрость Шэрон была взращена множеством набитых шишек той самой совестью. Теперь вместо совестливых криков в голове Картер она наслаждалась шепотом наслаждения, страсти и похоти… — Как бы я хотела, чтобы ты сейчас присоединился ко мне… — её шепот был слегка громче шипения лопавшихся пузырьков пены, когда Шэрон опустила обе руки в воду. Потягивает ими, проводя ладонями себе по бедрам; спиной потягивая сводит плечи, и её полная грудь ещё краше напрягается, обтекая пеной. Ей нравятся футболки Баки, те, что с короткими рукавами — ей нравится любоваться его мышцами и этими соблазнительными выпирающими венами, на предплечье, на кисти живой руки. Был бы он сейчас вовсе раздет… Она плавно, играя, тянет из-под воды свою правую руку, ведя пальцами от бедра до талии, ребер, останавливает ладонь на груди. И всё это время с вызовом всматривается Баки в глаза. Он молчит, и тень приятного довольства видна лишь в его глазах. Все чувства обострились, и тонкий шлейф карамели от пены для ванны начал кружить фантазию. Прикрывая глаза, Шэрон выбросила из головы все свои прежние мысли, что абсолютно помешали бы ей сосредоточиться на удовольствии. Её губы приоткрылись со вздохом, и по телу разнеслась первая искрящая дрожь. Барнс не шелохнулся, лишь взгляд тут же перевел к колыхнувшейся пене, распластанной по всей толще воды. Она перекидывает одну ногу через бортик ванны, вздрагивая толи от того, как щекочет стекающая по разгоряченной коже пена назад в ванну, толи от того, чем занята недоступная взгляду её левая рука в воде, под плотным слоем карамельной пены. Снова вздрагивает, теряя стон, скопившийся на губах, в момент, когда Джеймс касается ладонью её щеки, медленно проводя большим пальцем по дрожащим женским губам. — Бак… — недоговорила, когда он с небольшим напором, надавил ей на губы, прося тишины. Оттягивая нижнюю губу, ведет пальцем к подбородку, и ток по телу Шэрон накаляется. Учащается вместе с сердцебиением. Его касания, как доказательство желания. Его касание — то, чего хочется хотеть. С ними хочется перебарщивать. К ним хочется быть всегда голодной. А он так медлит. Её пальцы под водой немного ускоряются, с нажимом, и всё равно это не то, как ей нравится с ним. Это не сравнится. У Баки на лице ни один мускул не реагирует; он так холоден с виду — читаемы лишь глаза. Этот невесомый прищур, когда он ведет своей ладонью от подбородка вниз, и в этот раз пропускает шею. Секундное чувство сожаления в груди Шэрон от недополученных касаний. Она хотела его на каждом сантиметре кожи. Чертова повязка. Чертово ранение. Ей нравится, когда Баки сильнее надавливает, обхватывая своей ладонью её шею. После он всегда притягивает её к поцелую, и целует долго, тягуче. Чем глубже он в ней, тем требовательнее его поцелуй, тем горячее его дыхание, что раскаляет Шэрон кожу. Она сейчас течет от воспоминаний, как Баки сминал под себя всё её тело, не давая времени на мысли, на ровное дыхание. Сами чувства. Он заставляет её чувствовать. Шэрон сейчас так дрожит, еще не измывается, но жар из груди оттекает к тазу всё сильнее и нетерпимее. Дыхание перехватывает, когда Барнс напористее сжимает её грудь и резко, не давая шанса опомниться, опускает свою руку в воду, перехватывая запястье Шэрон. Брызги воды омывают ключицы, стекают к набухшим соскам. Её новый стон и взгляд, просящий близости. Близости большей, чем она сейчас может получить, содрогаясь в ванне, наполненной водой, когда он сменил её пальцы своими. Близости, где она будет отдаваться этому мужчине, испытывая хотя бы так те погребенные чувства. Больше близости, но сейчас она может получить лишь больше ласк его рукой, что ни в коем месте не сравнится с тем, как он умеет иметь её… — Да, вот так… — выдыхая почти со стоном, Шэрон теряется, уже не находя для себя места, когда он вводит в неё два пальца. Так близко приклонился к её губам, но не целует, а дразнит. Ей в голове не укладывается, как в момент, когда она дрожит, когда так рвано дышит, стараясь принять наслаждение ярче — он так спокоен, уверен, властен. Ускоряет ласки пальцами, и каждый её стон ловит с таким упоением. Стон, когда она сжимает его пальцы внутри себя, с каждым его касанием клитора всё больше принимая тяжесть желаемого конца. — Тише, — Барнс полушепотом ласково произносит, касаясь, казалось, каждого сантиметра её кожи. — Расслабься, — говорит он, но для неё не слышится больше ни одного слова. Левой рукой хватает его за запястье под водой и ещё сильнее прижимает к своему клитору. Глубже, сильнее, не сбавляя темпа. Держит, словно боясь, что он остановится. Шэрон не выдерживает издевательств его губ, которые так близко и нарочито дразнят. Правой рукой обвивает шею Баки, теряясь пальцами в его волосах, сжимает, притягивает к поцелую. В этот момент, который она ждала. В таком голодном поцелуе готова вырвать душу из него, и при закрытых веках перед глазами сотни искр. Барнс всё ещё нежно гладил под водой её бедра, пока Шэрон унимала своё сбитое дыхание и бьющееся в грудной клетке сердце. Испарина на её плечах, на щеках, столь целомудренный румянец, и несколько капель пота у виска. По всему телу кровь ю в каждую клеточку, к каждой мышце, распласталась блаженная слабость. Отвлечься вынудил звонок в домофон. Доставили их ужин, и Баки, оставив на виске Шэрон краткий поцелуй, вышел к курьеру, оставив свой телефон на табурете. Телефон, который, едва он покинул ванную комнату, начал вибрировать на беззвучном режиме. Один, второй звонок. Рука Шэрон машинально потянулась к телефону — любопытство и недоверие ко всему миру брали верх, абсолютно преобладав над желанием покоя разомлевшего после оргазма сознания. «Бекки» подсвечивалось имя абонента, который так настойчиво пытался дозвониться её мужчине. Ещё один звонок. «Бекки…» — с презрительной интонацией пронеслось в мыслях Шэрон. Она не знает никаких Бекки в жизни Барнса, и учитывая, насколько расслаблена она была, задаваться сейчас размышлениями о том, кто такая «Бекки», не было ни сил, ни желания. Шэрон, просто по прихоти, сбросила вызов и добавила абонента «Бекки» в черный список. Барнс даже не блокирует свой телефон. Боги, сколько наивности. Ужин. Сон. Да, Шэрон уснула моментально, едва закинула на Баки ногу и сильнее прижалась к его крепкому телу. Рядом с ним она казалась себе такой хрупкой. Ей было хорошо с ним рядом, зачастую спокойно и надежно. А сейчас еще и так тепло. Уснула Шэрон, но не Баки. Он всё прокручивал в воспоминаниях те плавающие вокруг него в воздухе магические руны, которые голограммой выводил Гриот. Почему именно Баки и почему магия? Что значат эти руны? Почему они сломаны? Вспоминал их. Пытался в своей голове, забитой всяким, даже совсем ненужным хламом, найти малейшее совпадение в памяти. Совпадение рун, символов, узоров. Узоры всплывали, только совсем не те. Узоры геометрии татуировок на женском теле, набитые по тонкой коже. Узоры, что шли по ключице, что скрывались по груди. Шэрон на автомате перед сном, поцеловав Баки, пожелала ему приятных снов, и ему сейчас в груди зудило чувство вины: рядом с ним спит его женщина, он слышит её сердцебиение, а в голове его тлеет навязчивая мысль, что сон будет приятным, если он снова увидит во сне другую. «Забей, Баки, — мысленно успокаивал свою тревогу Барнс. — Ты просто теми бредовыми снами компенсируешь кошмары. Ты просто привык, что если не блондинка, то будет пробуждение в холодном поту от ужасов прошлого. Нужно сбиться. Это пройдет». Звонок. Два часа ночи, а ему кто-то звонит на телефон. Выбравшись из постели, он взял телефон и вышел на балкон. Контакт не подписан, только Барнс и не собирался подписывать номер Беловой, рассчитывая, что больше не придется ни отвечать, ни самому звонить. — Ты время видела? — А ты что, спал?! — удивленно хмычет Елена в ответ. — Я не сплю, и ты не будешь. — Чего тебе? — У меня тут сутки уже шоу программа «Дебил захватчик в гостях у Джимми Киммела», только без Джимми Киммела. Мне бы пописать сходить, чтобы подменил кто… — Адрес? — Да шучу я, Господи! — видимо на эмоциях, с четким акцентом, вздыхает по ту сторону телефонного звонка Елена. Жует что-то. — Почему ты его еще не взяла-то? Чего тянешь? — А ты когда-нибудь видел, чтобы один человек прикосновением выжигал кожу у другого человека? А, у него ещё руки зеленеют. Ну, у того, что кожу выжигает… — Да понял я. Адрес, сейчас разберемся. — Погоди, Солдат, успеешь, — Елена говорит: «Солдат», и у Баки челюсть сводит в раздражении. — В понедельник, вечером. От тебя и Капитана твоего нужна помощь. Еще нужны все данные по РАФТу. Этот дебил накосячил. Они все накосячили. Я так поняла у них другая цель тогда была. Эвакуации от заказчика нет, и он связался с дружками — те заберут его в понедельник в девять вечера. И они все связаны с РАФТом. — Если он «гибридный», то и они тоже. — Верно, а ты молодец! — смешок Елены, а у Баки глаза закатываются и всё больше язык чешется ответить что-то эдакое. — Так что нужен отчет по РАФТу, все-все данные, что есть. И ты едва ли не единственный, кто всё достанет. — У меня есть данные, которые передала Ваканда… — Ау, Барнс, отчет по РАФТу. У тебя есть две точки доступа к нему: с одной женщиной ты спишь, а в компании второй проводишь времени больше, чем спишь с первой. И не затягивай, нам ещё нужно будет успеть ознакомиться с данными, прежде чем вязать этих дебилов. — Я снова повторюсь: кто тебя поставил командиром? На рабочем столе Шэрон, как и в её квартире в целом, царит минимализм и педантичность. Свет луны из большого окна у стола слабо освещает комнату, но для Барнса этого достаточно. Даже в полной темноте ему было бы легко найти нужный предмет. Ему нужен компьютер Картер. Пароль — это просто — личный номер особого для Шэрон агента МИ-6, Пегги Картер. Куда сложнее с паролем от рабочей почты Шэрон и доступом к её аккаунту в базе ЦРУ. Она заметит активность, которую не совершала. Она узнает, что кто-то логинился под её данными, с её компьютера. И Барнс медлил, сидя в кресле за столом, в размышлениях и спорах с самим собой, пусто глядя на монитор компьютера. Он помнит о жучке в своём телефоне, но не имеет доказательств, что Шэрон его поставила. Будучи честным с самим собой, он даже не пытался выяснить, стоит ли подозревать её. Он не знал, как бы он реагировал, если выяснит, что это она. И ему не хотелось проверять свою реакцию. Что он ей скажет? Ведь он не может рассказать ей всего: для чего отчет, над чем он работает. О визите Айо он не сможет рассказать, и о многих других вещах тоже. Он считал, что это с его стороны: верность, преданность, честь или любовь? И снова возвращался к бесконечному списку всего, что он не может рассказать Шэрон, и часть из перечисленных причин отметалась одна за другой. Время есть до утра, пока Картер спит, и Баки решил пойти на обход — посмотреть, что там запланировано на завтра в Stark Industries, даже если это воскресенье. Параллельно он исследовал загруженность Маршала. Баки был уверен, что через него проще что-то получить, чем через его сестру. Несоответствия вылезли сразу, как только Барнс, воспользовавшись своими доступами к правительственным базам, открыл списки брони на вылеты частных авиарейсов. Именно на Маршала Сандерса была бронь на самолет к Гамбургу на вечер воскресенья. Обратный вылет был запланирован на вечер понедельника. На борту, кроме экипажа, были Мариса Тейлор и Александра Кетлер. Все трое летели на сутки в Европу, и ни одна встреча в Stark Industries на понедельник не была отменена, ни у Маршала, ни у Александры. Насколько секретен этот визит в Европу, что они не предупредили никого… Это был отличный шанс получить информацию, не подставляя при этом Шэрон. Именно эта мысль сопровождала Баки весь воскресный день, до самого вечера, когда он, укрывшись за углом терминала аэропорта, наблюдал за подготовкой к взлету частного самолета, зарегистрированного на «K&S Corp». Оперевшись плечом о кирпичную стену, он стоял в нескольких десятках метрах от взлетно-посадочной полосы, скрытый за припаркованными тралами. Проверка двигателей, шасси. Трап подгоняют к самолету, и к нему подъезжает автомобиль. Из машины выходит Маршал, протягивает руку Марисе, а следом Алекс. Девушек видно лишь со спины, но у блондинки рука в бандаже, и походка точно Кетлер. Поднимаются в самолет, машина уезжает, через десять минут самолет взлетает. Всё точно по расписанию, как и звонок Барнса в архив Stark Industries. Всё идеально.***
Офис Stark Industries, понедельник
— Бак, мне этот план не нравится, — сидя на диване в гостевой зоне четвертого этажа Stark Industries, Сэм похлопывал ладонями себе по коленям, хаотично осматривая как саму гостевую зону, так и стены кабинета Кетлер, который, сам по себе, был скрыт от взора тонировкой, а также пустые коридоры по обе стороны от них вместе с Баки. — Расслабься, Сэм, всё под контролем. Всё оказалось проще простого, — Баки встал, разминая шею и выглядывал к лифту, нетерпеливо ожидая, когда из архива принесут готовый отчет по вскрытию РАФТа «для Кетлер». — Они никого в компании не предупредили, что улетают в Европу. Торрес следит за всеми обратными вылетами на их имена. Сейчас подождем, пока документы принесут для деспота в юбке, и всё будет готово. — Тебе она настолько не нравится? — подняв брови, Сэм едва сдерживал неоднозначную улыбку, которая для Баки могла бы быть как проявлением соболезнования, так и насмешкой. Этот его поднятый в сторону уголок губ иногда бывает неоднозначным — в зависимости от ситуации. — Если бы она не хотела, она бы нам не помогала. Поверь, я видел таких: у неё гиперконцентрация, которая граничит с хаотичной рассеянностью внимания. Сдержана, замкнута, полный контроль, минимум доверия к окружающим, и долго привыкает к людям. Хоть что-то, но ты должен был уловить знакомое, — вот теперь Сэм улыбнулся. Да так, что Баки аж искривился: — Ты с чем сравниваешь?! — Ладно, давай проще: характер у неё сложный, но… — Дерьмовый у неё характер, — эмоционально вымахивает Баки рукой в воздухе, и Сэм тотчас перехватывает, тыча указательным пальцем то в сторону Барнса, то на свой телефон на столике: — Будешь так беситься — загуглю номер Рейнор. — Ха! Если будет чем гуглить. — Дружелюбнее, Бак. Я понимаю тебя, но нам тут ещё какое-то время нужно будет появляться. Дружелюбнее. — И ты отстанешь? Дружелюбнее, чем «дерьмовый», и ты отстанешь? — Сэм тут же кивает в ответ. Баки так сильно протирает ладонью лицо, собираясь с мыслями, подбирая дружелюбные эпитеты и сравнения: — Хорошо. «Не сахар» тебя устроит? У Кетлер характер не сахар! — разделяя каждое слово проговаривает Баки, и тут же замирает, слыша, как со стороны коридора за его спиной щелкает замок на двери в кабинет Алекс. Щелчок, и за ним последовало выразительное женское покашливание. То самое, когда кашляют, чтобы сообщить о приближении проблем, чтобы предотвратить неловкую ситуацию, чтобы уведомить о том, что неловкости уже начались. — Кхм-кхм, — выходя из кабинета, подаёт сигнал Алекс, и тут же демонстративно громко прицыкивает, закрывая двери. Хорошая электрохромная тонировка стекол, стоившая каждого доллара, уплаченного за неё. — Не сахар значит… Ты просто не там лижешь, Барнс. Я тебе потом покажу, где надо — там сладко. Баки на мгновение показалось, что он в ногах подкосился. Во-первых, она улетела; она не могла остаться — самолет не делал аварийных посадок, не возвращался в аэропорт. Во-вторых, Баки вскипел от шока, от наглости, от хамства. Он был готов зашипеть от возмущения, что это сейчас норма, что больше никого не коробит, что Сэм, отвернувшись, в кулаке сдерживает улыбку; от абсолютного отсутствия всего… да всего просто! И свирепеет только он. Только его это возмутило, и только он швырнул в спину удаляющейся к лифту женщины такой взгляд… да черт бы её забрал ко дну. К самому дну, вместе с её напыщенностью, наглостью и безбашенностью. Даже вместе с этой секретаршей из архива, вместе с папкой по РАФТу, которую та цепко держит в руках, на выходе из лифта мило здороваясь с деспотом… Папка… Кетлер… — Твою м… — проглатывая слова, Баки сцепил губы, оставалось лишь наблюдать: секретарша из лифта выходит, Алекс входит в него, и дверь кабины закрывается. Как медленно она закрывается… — Стоять! — выкрикивает Алекс секретарше, блокируя дверь лифта туфлей, чтобы она не закрылась. Два шага, и она уже лицом к лицу с той в коридоре. Баки просто упал в кресло, снова тяжко протягивая ладонью себе по лицу, переживая вселенскую несправедливость. А голос Кетлер снова дребезжит по ушным перепонкам так отвратительно: — Это что? Папка, что за папка? — Копия нашего отчета по нападению на РАФТ, мисс Кетлер. Несла к вам. — Ко мне? Зачем? — Так мистер Сандерс распорядился. Вчера вечером. — Ха, да, он везде успевает… — и Алекс, замешкавшись, протягивает свободную правую руку — левая зафиксирована бандажом. — Ну, давайте, вот она я. Насупив губы бантиком, глаза Алекс хаотично скользят по документу. Вот они грифы Stark Industries, вот она печать Stark Industries, печать «Совершенно Секретно». Медленными шагами направилась назад к кабинету, на ходу задумчиво пролистывая веером содержимое папки. Нет, ну логично, что ей стоит ознакомиться с документом. Утвердить, наверное. Завтра его уже окончательно передадут ко вниманию правительства. Только она хотела прочесть это вечером. Да и никогда таким не занималась, ну, тем, чтобы просто утвердить и просто подписать. Просто отдать. И куда ей сейчас начинать читать эту прелесть — у неё же через час собрание с европейскими филиалами. А если она сейчас начнет — она же до вечера не оторвется от прочтения этой детективной драмы. И терпеть не сможет, сидеть спокойно на собрании, зная, что эта драма её уже ждет, тоскует, манит её. Маршал знает это. Не логично. Не вяжется. Кетлер крепче прислоняет папку к груди, как раз проходит мимо Сэма с Барнсом, и, резко поворачиваясь, делает шаг в их сторону. Всё те же надутые губы, к ним добавился хитрый прищур, которым Алекс молча прожигает Уилсона. Секунда, вторая, и Сэм, виновато улыбнувшись, кивает ей: «Нет». Кетлер так самодовольно хмыкнула: — Парковочное место Маршала ты тоже отожмешь, Барнс? — переводя взгляд на Баки. Он сидит, пристукивает ногой и прикусывает губу, поднимая глаза к ней. Но прежде чем он успевает ответить, Алекс быстро переключает внимание, словно не все успела рассмотреть на титульной странице документа. — Можешь оставить папку здесь, — Баки кивает в сторону стола. — Здесь? Прямо тут?! — явно переигрывая, переспрашивает Алекс. — Да, — его кивки головой учащаются, как и сердцебиение Алекс на азарте, и Барнс хлопает ладонью по краю стола. — Вот тут и оставь папку. — Восхитительно! — и невидимая мелкая волна пробежала вверх по спине, расплываясь по затылку. У Алекс даже уши защекотали. — Чёрный, крепкий, без сахара, горячим через час. — Не понял… — теряя ехидную ухмылку, Баки поднимает бровь в удивлении, а Алекс всё так же переключает взгляд то на папку, то в окно позади Сэма. — Это кофе, который ты мне принесешь. Маршала и Мари нет, а сама я себе кофе не варю… — Я тебе не официант! — А я не бесплатное справочное бюро по секретным данным правительства! — взводит плечами Алекс, а сбоку втискивается тихо протянутое Сэмом: — Пожалуй, я пойду прогуляюсь… — Только не к кофеаппарату! — вымахивает бионикой в его сторону Барнс и снова бросает прожигающий взгляд в Алекс: — Нет! Дать номер доставки? Да у тебя бар на первом этаже! — Но папка нужна именно тебе! Так что: горячий кофе через час, и можете забрать эту копию отчета, — играя бровями, она счастливо кивает Уилсону: — И хватит так открыто светиться в компании. Пресса всё помнит, а у меня сейчас будет собрание с теми, кто должен мне деньги приносить, а не обдумывать, как урвать ваш автограф через меня, — и, развернувшись, грациозно вышагивает к себе в кабинет. — Хорошо выглядишь, — прилетает ей в след шаблонный комплимент от Сэма, который так разумно занял нейтральную позицию в перепалке. Естественно, она хорошо выглядит. Она утром провела полтора часа перед зеркалом. Час ушел на торг и принятие факта носки бандажа на ушибленной руке, и еще полчаса, чтобы замаскировать всем, что есть в косметичке, эти фиолетовые узоры на лице, которые ярче и ярче кричат о её жертвенном уступке гордости. Бандаж сдерживает движения, но сегодня она была решительно настроена выглядеть «великолепной жертвой». Она лелеяла мысли о былых временах, где перед ней сегодня, хоть и голограммами, но будут выслуживаться управляющие филиалами в Европе. Она и подумать не могла, что судьба преподнесет ей более интригующий сюрприз, где Барнс принесет ей кофе. Принесет, да! Ему нужна эта папка — смотри, как изощренно он продумывает свой дурацкий план. Он мог получить доступ к данным отчета от своей любовницы, но по какой-то причине выбрал вариант более идиотский. Иррационально. Не выбирать легкий путь — отдавать предпочтение сложностям, видимо, его любимые качели. Довольная, у Алекс в груди всё трепетало, там ураганы щекотали её ребра. За спиной она ещё слышала ворчание сержанта, как он возмущался Сэму. Бедный Уилсон. Надо же, какое наследство ему привалило вместе со щитом. Кетлер уже вошла в кабинет, и дверь практически закрылась. Но последние слова сержанта, уже более спокойным тоном, донеслись до неё отчетливее, чем все предыдущие. Алекс прошла метр от двери в кабинет и встала истуканом. Замерла, зависла, а ураганы в грудной клетке начали сжиматься от всего окружающего её пространства. Стены давили, напирали, сужались, ущемляя Кетлер в кислороде. Злость. Мудрые люди придумали поговорки с предостережениями: что-то там о спящем медведе, которого не стоит ворошить; про лихо, что тихо, пока его не будишь; и про дерьмо, которое тоже не стоит трогать. Барнсу последняя сегодня должна была бы быть в гороскопе прописана. — Ну надо же… — сама себе шепчет Алекс, медленно закрывая глаза и закусывая нижнюю губу. Самоконтроль. «Спокойнее, дитя», — дрожит старушечий голос тени. — «Тебе стоит держать себя в руках. Уступи. Последнее слово не всегда должно быть за тобой, дитя. Отпусти…» «Старая, то совсем прихворала», — громко перебивает другая тень, — «У неё деменция, зайка. Если и отпускать, то только поводок!». Шепот утихает, и губы Алекс растягиваются в ехидстве. — И это не дерьмовый? — встав с дивана с претензией удивляется Баки и проверяет время на телефоне, быстро соображая, что, наверное, стоит вернуться к плану с Шэрон. Может получится. А может она и сама даст все данные. — Сначала она мне «ВЫ-кала», и меня это устраивало. Теперь «ТЫ-кает», так еще и кофе принеси. С каких пор она мне «ТЫ-кает»? — Брось, Бак, — отвечает Сэм. — За эти данные принести кофе — это малейшее… — Соски! — нарочито громко выкрикивает Алекс, привлекая к себе два ошарашенных мужских взгляда. Правым плечом оперлась о дверной косяк и театрально перед лицом себе указательным пальцем в воздухе вымахивает: — С тех самых пор, как ты в подсобке мне соски обцеловывал… — надув губы подзависла, уставившись в пол. — Или я целовала твои… — прицокивает. — Ладно, не важно. Чьи-то соски, но там были. Поэтому ВЫ-кать после такого уже излишне… — поджав повыше плечи, она сочувствующе покривлялась носом и захлопнула дверь в кабинет. Тишина. Сэм стоит, руки в карманах джинс, не двигается. Лишь самими глазами от закрытой двери кабинета переключает внимание к Баки, что застыл на месте, уставившись в ту же дверь. Скрежет пластин вибраниума, и Баки за цепко сжатыми губами с натугой разминает челюсть. — Вспоминаешь, что там было после «ржавый»? — ненавязчиво спрашивает Сэм, пытаясь шуткой оценить масштаб катастрофы. — Семнадцать. Рассвет… — приглушенно, закипая, отвечает Барнс, и Сэм понимающе кивает, сдерживая улыбку. — Пошли, нужно кое-куда зайти перед кофейней… Десять минут осталось до онлайн связи с Европой, а Сержанта нет. И кофе её нет. Алекс стояла у кабинета Альберта Клири: он отдавал последние распоряжения уже своему личному секретарю, прежде чем отлучиться вместе с Кетлер на собрание; сама же Кетлер со стороны весьма учтиво ждала самого Клири. Задумалась, рассматривая пол под ногами, перебирала варианты в голове, где же она просчиталась. Неужели он к Шэрон пошел? Почему тогда сразу через неё не получил информацию? Странный. Ещё и гордый. Сам виноват, должен был после первого своего комментария о характере Алекс притихнуть с критикой, находясь на её территории. Такое никому не понравится, и у него у самого характер тоже не прелесть. Вот только Алекс располагает чувством такта не влезать со своими советами, оценками и комментариями туда, где не просили и не платили за её консультации. Отчего-то она думала, что и Сержант этим качеством не обделён. Пренебрежение и отсутствие минимального уважения в её сторону — её личная грань нетерпимости. Полуулыбка так напрягла щеку, и Алекс вспомнила, как Барнс с Сэмом опешили в момент её импровизированного перфоманса напоследок. «Может, он обиделся?» — сплетается с её мыслями шорох тени. И Алекс, все больше соглашаясь с ним, головой покачивает из бока в бок, закусив губу в волнении. — «А что такое, бывает? Какой ранимый. А на правду не обижаются. Как к нему на ВЫ можно продолжать, когда он так горяч? Мы перешли на новый этап развития отношений с такими-то поцелуями». Алекс в смущении прыснула тихим смешком, пряча улыбку за кончиками пальцев и, осознав бредовость ситуации, резво выпрямилась, снова рисуя на лице строгость: — Дура! — совсем тихо-тихо шепотом бросила в ответ мыслям и переключилась снова к Клири, который закончил с распоряжениями секретарю и был уже в шаге от Алекс. Ровно так, как и Барнс был в её кабинете в шаге от её рабочего стола. Меньше пол нужно рассматривать, глупо улыбаясь. Деспот, а улыбается. Баки рассчитал всё до минуты, специально пришлось задержаться — дотянуть до последнего. Правда, он надеялся, что застанет Кетлер в кабинете и передаст всё ей в руки лично. Ничего не поделать, раз ей нравится по коридорам ходить и стенам кривляться — Баки оставит всё на столе: большой стакан кофе, как она заказывала, и ещё одну небольшую картонную коробку тоже рядом нужно поставить. Быстро проверил время — пять минут до начала её встречи — и подхватил со стола авторучку. Пробив ей небольшую дырочку в донышке в крафтового стакана с кофе, Баки оставил стакан на её столе. Да, это не тачки чиновникам взламывать, и это не всякие там спецоперации, требующие максимальной подготовки и технологических примочек. Его сосредоточенность сейчас была на таком давно позабытом пике, что он и не вспомнит, когда в последний раз так воодушевлен был. Ему сто лет, ему простительно не помнить, когда он в последний раз так по-детски пакостил. Дождавшись первой капли кофе, что просочилась на стол из-под дна стакана, Барнс забрал со стола треклятый отчет и двинулся на выход, к коридору, то и дело выжидая встретить глазами Алекс.[Song: Katy Perry — Hot N Cold]
— Александра… — начал Клири, подойдя к ней вплотную, — а ему можно что-либо выносить из Вашего кабинета? — заканчивает недосказанное, и пальцем указывает на Барнса, стоящего в другом конце коридора. Кетлер спину машинально напрягла, сводя лопатки, едва увидела, насколько довольным Барнс стоит у двери её кабинета, держа отчет в руках. Поднимая папку, показательно вымахивая ей, он тут же кивает в сторону кабинета, зазывая Алекс. Чувство неоспоримого подвоха ворвалось в грудь, на место глубокого и рваного выдоха через ноздри, в момент, как Алекс сорвалась с места. Стук каблуков от её быстрых шагов отбивали для слуха Баки самые приятные ноты его любимой песни «Толи еще будет» из самого любимого альбома «Не на того нарвалась». — В чем подвох?! — застыла у двери, всматриваясь в стоящий на её столе стакан. — Ты параноишь, Кетлер. Это просто кофе, — его голос прозвучал спокойно, твердо. Убедительно. Просто кофе, правда. Стакан накрыт крышечкой, парит, и аромат на удивление приятен. Она приподняла кофе и, недоумевая, искривилась, видя небольшое пятно, расплывшееся по столу. На донышке стакана собирались капля за каплей и размеренно срывались вниз. — Какого… — бросает недовольный взгляд на Барнса, который все еще стоит в коридоре, наблюдая. Он виновато пожимает плечами и жестами указывает на коробку, стоящую рядом. Одной рукой вскрывать не просто, но злым женщинам море по колено, и вот она достает из коробки чашку. Простую, черную чашку. — Это?! Что за детский сад?! Её возмущение прерывает звонок Маршала по видеосвязи, который уже готов подключать всех к конференции. Глазами бросается на поиски Барнса, чтобы напоследок искривиться ему в недовольстве — но Баки и следа простыл. — Гадость! Выхода нет. Торопится на нервах, раздраженная. Подключает Маршала и быстро переливает кофе из бракованного стакана в чашку. — У тебя всё в порядке, милая? — голограмма Маршала искрит голубыми помехами слева, пока Алекс салфеткой вытирает кофейные потеки на столе. Следом подключается Мари, и по очереди все двенадцать управляющих филиалами. Уже и Клири занимает своё место рядом с Кетлер. — Да, видишь, до чего я беспомощна, когда вас нет рядом! Сержант даже кофе принести не может. Давайте начинать, — отпивает кофе и садится, отставляя чашку, подвигая ближе ноутбук. _______________________________________ — Бак, — дергает его Сэм к лифту, а самому чертовски сложно сдерживать улыбку, — пора валить, друг! — Рано. Просто держим лифт открытым. — Будет громко. — Да-а-а, репутация у деспотов не падает тихо, — сладко тянет Баки, в ожидании прислоняясь к стене у лифта, пока рукой придерживает дверь открытой, и с безумием растягивает улыбку. _______________________________________ Быстрые и четкие сводки срезов управляющего центральным датским филиалом начинают чаще и чаще перебиваться хихиканьем и бубнежом других членов собрания. Одни прячут глаза, скрывая улыбки за ладонями, другие пялятся во всю, в сторону Кетлер, что никак не реагирует — ей очень важен датский филиал. Реагирует лишь Маршал, что не может понять происходящего. От голограммы к голограмме мечет взгляд, пока Мари, что в реальности сидит рядом с ним, не пинает его ногой, привлекая внимание, и тут же головой машет ему посмотреть на стол Алекс. — Александра, отвлекись, пожалуйста, — голосом Маршала даже дрогнул, ровно как и каждая мышца на его спине продрогла от холода шока. — Зачем? Обратить внимание на то, что впервые все с ума посходили на собрании со мной лично? — бубнит Алекс в стол, упорно всматриваясь в экран ноутбука. — Алекс! Чашка! — не выдерживает Мариса. Сначала Мари — Алекс подняла глаза к ней. Не понимает. Взглядом проходит по каждой голограмме управляющих, что сволочи даже не стыдятся своих довольных смешков. Чашка… Барнс… Она рывком отодвигает в сторону ноутбук, который закрывал ей вид на эту чертову чашку. Пропади оно пропадом — она же была черная — какого хрена она с рисунками?! Какого хрена на ней нарисован щит Капитана с сердечком по центру?! — Значит, про плакаты это правда? — подавляя улыбку, интересуется управляющая чешского филиала. Дьявол, у Алекс плечи задрожали от мороза, пробегшего по спине, когда она потянулась рукой к чашке, чтобы обернуть её другой стороной… Фото Барнса в стиле комикса и надпись:«I ❤️ Bucky Barnes»
— Сука… — выдыхает Алекс, желая развидеть, разбить, убить… В висках давит так сильно, и щеки бросило в жар. — Таймаут! — дергается Маршал, отключая махом всех от конференции. _______________________________________ — Бак, а долго… «Твою мать, Барнс!» — вопль Кетлер из кабинета разнесся по всему этажу. — Теперь валим, Кэп, — радостно хватает Сэма за плечо и вталкивает в кабину лифта. И снова его слуху доносится знакомая мелодия от стука каблуков. Кажется, она в ярости. Выносится из кабинета, замирая посреди коридора. Молчит, сжав губы до бела. Кисти рук дрожат, ладони сжаты в кулаки, и, наконец-то, она смотрит на него в упор. Её щеки горят, и Барнсу мёдом по душе, как налиты злостью глаза Кетлер. — Ты покраснела, — прищурившись, всматривается в неё Баки, хватаясь рукой за дверь кабины лифта, которая начала закрываться. Любуется. — Ну, хорошего мне дня! — доволен собой, по-позёрски вскидывает бровями и теряется из виду, зайдя к Сэму в лифт. — Бак, как тебе этот бред в голову пришел? — смеясь, спрашивает Уилсон, когда Барнс гордо жмет кнопку спуска на первый этаж. — Вспомнил, как одна моя знакомая радовалась такой «милоте», — с виду старается сдерживать лицо, а сам с себя удивляется, как простой дурацкий розыгрыш так раззадорил абсолютно всё внутри него. Приятный прилив адреналина разносил по телу радость, уверенность и просто ошеломляющее удовлетворение. — Вас, кстати, нужно познакомить.***
Никаких обделок стен — чистый красный кирпич. Открытая система труб под потолком, и линейное освещение с свисающими на самих проводах лампочками. Большие окна в деревянных рамах, с открытыми по обе стороны шторами в пол, давали максимум света для очень просторного помещения, так умело переоборудованного в жилищный, спальный вариант. Массивная железная дверь на входе, скрытая дверь слева от входа — к соседнему помещению, что со слов Елены законсервировано и служит больше для запасного плана отхода, еще одна к пожарной лестнице снаружи здания, и одна раздвижная дверь, скрывающая ванную комнату — больше в квартире дверей не было. Один огромный зал вмещал в себе и кухню, гостевую зону и спальню. В другом конце зала, на подиуме располагалась кровать, заправленная пёстрым, на разноцветные узоры покрывалом. Собака Беловой — Фанни — лежала на кровати, умостив морду на лапы, и заинтересованно сверкала глазами из точки в точку, от человека к человеку, настораживая свои уши, каждый раз, как только один мужской голос сменялся другим. — Она не могла просто испариться с самолета, Баки! Точно тебе говорю — Кетлер сошла с борта в аэропорту Гамбурга, — Торрес был максимально взволнован и абсолютно не понимал, как могла произойти такая ситуация. Озадаченный, одной рукой подпирал себе висок, указательным пальцем второй руки на каждом слове он указывал в экран открытого перед ним ноутбука. И глазами то в сам экран засматривался до дыр, то в Барнса, что сидел за столом напротив и выражением лица менялся от претензии до возмущения. — Бак, на камерах аэропорта видно, как они втроем выходят из терминала, берут кофе и садятся в корпоративный автомобиль. Один небольшой стол по центру зала, два стула у стола, на которых сидят и спорят Хоакин с Джеймсом, и небольшой диван, на котором по обе его стороны, оперевшись в подлокотники в стороны друг от друга, словно стараясь максимально держать дистанцию, сидели Сэм и Елена. Каждый изучал какую-то часть данных по РАФТу, и только Баки с Торресом никак не могли определиться, кто из них налажал в слежке за Кетлер. — Может, уже хватит? — не отрываясь от документов, бурчит Белова. — Пройденный этап, Барнс, забей. — И тем не менее она в Нью-Йорке. Как?! — игнорирует Барнс и снова с претензией пялится в Торреса. — Ты говорил, что видел со спины. Может, это и не она была? — защищается Хоакин. — Рост, походка, прическа, повязка на руке… Камеры. Ты говоришь о камерах, там видно её лицо? — Да. То есть нет, она была в очках. Барнс перехватывает ноутбук Торреса, поворачивая его к себе и включает видеозаписи передвижения от терминала до парковки аэропорта. Зудит. Хоть он и отомстил, но сам факт этой ситуации ему неприятен. Торрес едва намеревался вмешаться, указать на более подходящее время на записях, чтобы Барнс сэкономил время, но слева к нему уже протягивает свободную для изучения папку Белова. Ещё и бровями так пафосно вскидывает, чтобы Хоакин не стеснялся и, наконец, приступил к действиям. Люди, много людей мелькают на видеозаписях камер в разные стороны, словно муравьи. И нет им конца и края. Маршал и Мариса хорошо видны. Вот рядом с ними идет якобы Кетлер. Все трое останавливаются у барного острова в зале аэропорта. Ну не может это быть кто-то другой… Может. С полными легкими воздуха Барнс постарался как можно плавнее выдохнуть, чтобы меньше привлекать внимание. На себя и своё разочарование, где он знает, что Кетлер пьет чертов кофе без сахара, а на записях камер блондинка всыпает в свой стакан три стика. Все трое на камерах забирают свои напитки и садятся в машину. Чёрт возьми. — Что-то не так, Солдат? — искошено поглядывает на него Елена. Пора обозначить границы, и Баки скалится в ответ, приподнимая подбородок: — Ещё раз назовешь меня Солдатом… Фанни первой отреагировала, расслышав шаги в коридоре за входной дверью: спохватилась, подняв морду, навострила уши и грозно буркнула, предупреждая хозяйку. Барнс вытащил свой пистолет из набедренной кобуры, а пистолет Беловой был под подушкой, которую она на диване бедром подпирала. И только на звуке одновременно двух щелчков предохранителей внимание обратили Сэм с Хоакином. Шаги в коридоре затихли, и выжидающую тишину нарушил неуверенный стук в толстую железную входную дверь в жилище Елены. — Ты ждешь ещё гостей? — недоверчиво спросил Баки, пристально всматриваясь в Елену. — Я похожа на особо гостеприимную? Стук в дверь повторился, и Елена быстро направилась к запасной двери в смежное законсервированное помещение, скрываясь из виду. «Кэйт Бишоп! — прикрикивание раздалось из коридора за закрытой дверью, снова с забавным акцентом Елены. — Что ты здесь делаешь, Кэйт?» Дверь отперлась, и Елена напористо втолкнула в своё жилище испуганную Бишоп. — Зачем же так пугать, Господи! — Кэйт крепко прижимает к груди большой крафтовый пакет с логотипом ближайшей пиццерии и старается привести свое дыхание в норму, когда поднимает голову и встречает взгляд Барнса, стоящего прямо у входа с пистолетом в руке. Шепот Беловой у её уха отвлекает: — Чего ты так пялишься? — щурится Елена и тут же, выпрямляясь, улыбается. — Сержант в гляделках чемпион. Не обыграешь. Ты за мной следила? Я бы тебя заметила. Как ты меня нашла? Зачем ты пришла? — тараторит, двигаясь к кухне. Подхватывает высокий барный стул у кухонного острова и выставляет его едва ли не посреди зала, на всеобщее обозрение. Жестом указывает Кэйт присесть. — Садись, рассказывай. А Бишоп снова застывает, подавляя неловкую улыбку, замечая, что Барнс присел за стол, а рядом с ним Уилсон, ещё кто-то, кого она впервые видит, и Елена выставила ей стул прямо перед всеми ними. В её голове невыносимо быстро рождаются шутки о постановке театральных сценок, словно из времен её старшей школы. — Вот же я влипла… Так, это не я — это всё Клинт! Это он сказал, где тебя найти, Елена. Вот она я, я тебя нашла, и это тебе, — в два шага быстро сокращая расстояние, Кэйт передает Беловой в руки крафтовый пакет и тут же пятясь назад отмахивается. — А вы занимайтесь, чем вы тут заняты были. Не буду вас отвлекать, хоть мне и очень-очень интересно… — Стоять! — командует Белова, заглядывая в пакет. — Что тут? Достаёт из пакета довольно увесистую квадратную шкатулку из красного шлифованного дерева. Пакет безразлично отшвыривает в сторону, куда-то к ногам Торреса, и приподнимает крышку шкатулки. Немой ступор, в который впала Белова, мог эмоциями затмить лишь шок на её бледнеющем лице. — Это оставили вчера утром под дверью гостиничного номера Бартонов… — неуверенным тоном мялась Бишоп, не зная, как правильно преподнести и объясниться. Она готовилась, правда. Сначала перед самим Клинтом и его женой отыгрывала свою речь несколько раз. Несмотря на их подбадривания, каждая новая попытка у Кейт в голове звучала всё ужаснее. После по дороге сюда, Кэйт ещё раз десять вертела в голове ситуацию, предугадывая всевозможные сценарии развития и варианты реакции Елены. И всё равно вышло так себе. Зачем только Клинт попросил именно Кэйт передать эту шкатулку… — Будь здесь, — сухо выдавила Елена, без объяснений уходя в ванную комнату вместе с подарком в руках. Видеть Белову столь озадаченной было более, чем непривычно, и Сэм, заерзав на диване, озвучил вопрос, который вертелся в головах каждого: — Что в шкатулке? — Там пояс Черной Вдовы… — словно от некой стыдливости растягивает слова Кэйт. — Мы с Бартоном думаем, что он Наташи и это его на аукционе продали… Несколько минут тишины, пока Елены не было, разбавлялись хлопками виляний собачьего хвоста о ноги Кэйт. Фанни резво заигрывала с девушкой: получала порцию почесываний за ухом, наматывала несколько кругов вокруг Кэйт и снова подставляла уши для ласк. В момент, животное успокаивается, срывается к двери в ванну, встречая на выходе Белову. Её лицо поблескивает от маленьких капель воды, и несколько прядей волос, влажные после умывания, заправлены небрежно за уши. — Торрес! — как ни в чем не бывало выкрикивает Белова, возвращаясь к дивану. В руках всё та же шкатулка, которую она с усердием прячет под подушку на диване, подпирая её бедром. — Найди, пожалуйста, записи камер видеонаблюдения из отеля… — Понял, сделаю. — Ты в порядке? — обращается к Елене Сэм. — В полном. Кэйт, чай-кофе там, — вымахивая в сторону кухни, — и присаживайся удобнее — тебя-то нам как раз и не хватало для плана на вечер, который я придумала. Вы будете в восторге! А! — гордо вскидывая бровями, перебивает Барнса, по мимике которого всё было предсказуемо: — Кто план придумал — тот и командир!