Пташка Севера

Сиэль никогда не любил много есть перед дорогой, тем более когда выпадало путешествовать морем: весь его завтрак состоял из двух маленьких груш, мягкого овечьего сыра и жареного хлеба. Влажный предрассветный сумрак висел во дворе Призрачного улья и не спешил таять. Чадили оставленные с вечера факелы: сырость не щадила и их. Несмотря на то, что верхние покои замка крепко окутало сном, внизу уже, как всегда, кипела жизнь: разжигали печи в кухне, густо стелили новую порцию соломы, чтобы ледяной холод с земли не поднимался через пол. Заспанный Финниан мёл дорожки и, заметив взгляд господина, махнул ему рукой. Дружелюбный малый, а главное способный и сильный, чего никогда не скажешь на первый взгляд — первое время парнишка заменял большую часть прислуги, пока дворецкий не нашёл новых людей. Словно одна только беглая мысль могла призвать его, Себастьян, высокая чёрная тень, вышел из-под навеса и приблизился. — Миража закончили седлать, как вы и приказывали. — Тогда едем. Во сколько, ты говорил, отплывает корабль из Белой Гавани? — Ранним утром, милорд, до полудня. Сиэль кивнул и подошёл к высокому жеребцу, привязанному к кольцу в стене, потрепал по холке. Он был серой в яблоках масти, с длинной черной гривой и пышным хвостом. Умное и быстрое животное, что очень кстати. Сиэль ловко забрался в седло и послал коня шагом, чтобы дать ему разогреться перед дорогой. Едва громоздкие ворота Призрачного улья закрылись за ними, колючий ветер взъерошил волосы и впился в лицо, так что юноше пришлось натянуть капюшон плаща, отороченный мехом, почти до самых бровей. Он скорее чувствовал присутствие Себастьяна справа от себя, чем видел его или слышал глухой стук копыт вороной кобылки. По промерзлой земле ехалось легко, и совсем скоро Мираж, почувствовав свободу, сам перешёл на резвую иноходь. Тело, деревянное от раннего подъёма, потряхивало в седле из стороны в сторону, пейзаж тянулся однообразный: бурые стволы деревьев по обочинам и примятая от ветра, с инеем, трава. Сиэль расслабил плечи — дорога была ему знакома — и позволил себе уйти в свои мысли. Несколько часов, через поля и недлинную рощу, и покажутся светлые портовые стены. В Белой гавани всё будет спокойно: с Мандерли, которые владели городом, их семья давно дружила. Фантомхайвы исправно, несколько раз в год, посылали в портовый замок зерно и дичь, пойманную в предместных лесах, а в качестве ответного подарка получали треску, лососей, омаров или миног. Когда-то предыдущий лорд Фантомхайв даже собирался отправить старшего сына воспитанником к лорду Виману, когда мальчику бы исполнилось десять, но этого так и не случилось. Что же касается столицы… при попутном ветре они доберутся до неё через несколько дней, а потом, да помогут им старые боги. Первый и единственный приезд в Королевскую гавань два года назад, когда Джоффри требовал присяги от всех домов, знатных или малых, запомнился не самым лучшим образом. Особо сильный порыв ветра сдёрнул капюшон и засвистел в ушах, захлопал невидимыми крыльями. Сиэль чуть натянул поводья, огляделся. Полумрак медленно, нехотя уступал место унылой серости. За ночь воду в канавках крепко затянуло льдом, и утро занималось мутное и ленивое. Мираж шёл медленнее, и его тёмная блестящая грива колыхалась при каждом шаге. — Милорд. Когда Сиэль обернулся, то с удивлением заметил, что его верный дворецкий что-то высматривает в смурном небе, и сам поднял взгляд: чёрная птица удалялась куда-то на северо-запад. Юный лорд мысленно перебрал возможные дома, куда могли отправить ворона, в том числе Винтерфелл и Дредфорт, но потом вспомнил, что и тот и другой замок теперь удерживаются Болтонами. Есть ещё Хорнвуд, но там, если память его не подводит, руководят люди Мандерли после того, как Рамси занял дом Старков. Возможность, что ворон несёт совсем не относящуюся к нему весть, Сиэль тоже не отметал, но привык предполагать худшее. Что ж, лучше оставаться начеку, даже если никто, кроме Бейлиша, не знает, куда он направляется. — Едем, Себастьян. Кто бы ни послал эту птицу, нам её не перехватить, а время дорого. Он поправил плащ и поднял коня в галоп. Спустя пол-лиги или около того проторенная дорога свернула вправо на узкую лесную просеку, где могла идти только одна лошадь, не спускаясь в лощины, так что Сиэль первым поскакал вперёд. Ветер утих. Слух стал различать новые звуки: треснувшую ветку под лапой какого-то животного, скорее всего, оленя, да трель стайки воскокрылов, что безуспешно перелетали с одних голых веток на другие в поисках ягод. Волков здесь раньше не водилось, но кто знает, что могло поменяться: зима наступала на пятки, и вот-вот ожидали белых воронов из Цитадели с официальным заявлением. В лесу, под сенью деревьев, было сыро, но вполовину не так холодно. Стук копыт сменился хлюпаньем размокшей земли, и через полчаса серебристые бока Миража потемнели от грязи. Между тем совсем рассвело: кое-где пыталось пробиться сквозь облака бледное-бледное солнце. Подобная, даже хуже, распутица была и в первое путешествие к Долине, куда их однажды, много лет назад, взяли с собой родители. Той весной дороги, в том числе и Королевский тракт, страшно размыло, и они отправились морем. Пятилетний Сиэль запомнил только неспокойно бурлящие волны и уже потом, когда корабль стал на якорь, мелкие сине-фиолетовые пятна на прибрежных холмах — дикие фиалки стояли в цвету. Имя лорда Аррена часто звучало в доме, пока дети были маленькие, но после пожара в Призрачном улье связь с ним резко оборвалась. Десятилетний Сиэль остался единственным наследником и, разбирая сохранившуюся корреспонденцию отца, с помощью мейстера отправил несколько писем к, как он думал, другу семьи. Джон Аррен выразил глубокое сочувствие, но не более того. Бейлиш и Мандерли без лишних слов послали часть своих людей, которые помогли отстроить замок, и юный лорд до сих пор был за это благодарен. «Если в Королевской гавани всё пройдёт хорошо, можно будет нанести лорду Виману визит и узнать, нужна ли ему помощь». Последний раз они виделись лично, когда началась Война пяти королей. «Или пригласить к себе. Он заслуживает достойного приёма». Сиэль почти решил остановиться на втором варианте, когда вспомнил, что теперь живёт не один. Этот факт постоянно ускользал из памяти: привыкнуть к присутствию нового человека — невесты, с нажимом напомнил себе он, — было нелегко. «Не распространяйтесь о браке, — писал Бейлиш. — Ланнистеры, разумеется, не поведут людей на Север, но одного-двух наёмников смогут себе позволить. Кроме того, триста драконов вскружат голову даже самому лояльному другу. Незачем подставлять под удар вас и её». Зачем Мизинец отдал ему Старковскую девочку, прекрасно зная о риске? Напомнил, неизменно вежливо, о прошлых одолжениях и поддержке с его стороны и попросил оказать одну-единственную ответную услугу. «Вы в хороших отношениях с соседями, а при дворе семейство Фантомхайв теперь почти не вспоминают. Моя племянница будет с вами в безопасности. Присягните Томмену и возвращайтесь. Я, как вы знаете, не останусь в долгу». Иногда, нарочно или нет, в речах Бейлиша прокрадывалась настойчивость и снисходительность, и Сиэль обычно резко пресекал их. Он согласился на женитьбу, но абсурдные идеи сплотить вокруг себя Север в противовес Золотым львам не разделял. Один дьявол знает, что у этого маленького, осторожного человека на уме. Как бы то ни было, теперь ему приходится делить кров с этой девушкой и, когда они пересекаются — в коридорах, за обедом или ужином, — Санса нечасто решается поднять взгляд, но когда делает это, в синих глазах всегда стоит грусть. Иногда в них можно заметить ум и даже гордость, но происходит это так редко, словно раньше за любое своеволие её наказывали, как норовистую собаку. Чем она не угодила Ланнистерам? До него доходили слухи об измене её отца, о чудовищней резне на свадьбе в доме Фреев, о смерти маленьких мальчиков в Винтерфелле, но что и почему произошло на самом деле… Санса никогда не расскажет правду, даже если и знает её, что маловероятно, а Бейлиш всегда выдаёт информацию в том количестве и том свете, какие ему выгодны. Ещё один древний, преданный род, уничтоженный почти под корень высшим светом. Зачем? Остаётся самый надёжный способ, единственный, который никогда не подводил. Разузнать самому. Между тем они спустились к реке, через которую был переброшен горбатый каменный мост, настолько ветхий и обросший мхом, что казалось, его возводили еще во времена Эйгона Завоевателя. Стражники Мандерли — на знамёнах красовался водяной с трезубцем на синем фоне — взимали с проезжих плату. Несмотря на ранний час, сюда уже стекался народ, в основном пешие бедняки или торговцы, но нашлись здесь и довольно богато одетые люди на лошадях. Они ехали последние, без гербов, бросая странные взгляды на мальчишку позади себя с повязкой на глазу, и Сиэль заколебался, называть ли своё настоящее имя, когда подошла очередь. В городе ему опасаться нечего, и всё же… Пораздумав, он велел Себастьяну дать стражникам десять серебряных оленей и только сказал, что ему нужно проехать в порт. Главное держаться уверенно: серебро всегда утоляет ненужное любопытство. «И кружит голову самым лояльным друзьям», — почему-то вспомнилось ему. Несколько секунд пристальных взглядов, и люди Мандерли, почёсывая моржовьи усы, взяли деньги и пропустили путников. «Хорошо… для меня, — отметил про себя Сиэль, — не особо — для морского лорда. Сколько таких богатых неизвестных, может, по-настоящему опасных, пускают в город? Теперь уже невозможно уследить за всем». В Белой Гавани герб с водяным синел вдоль городских стен и развевался над Тюленьими воротами; стены Нового замка далеко на холме сияли облитые утренним светом. Красных знамён со львами нигде видно не было: лорд Виман, судя по всему, пока ещё тоже не присягнул Томмену, иначе бы поднял его штандарт. Подковы звенели по широким, аккуратно замощённым улицам. Стало пригревать солнце. Сиэль снял капюшон — свежий, влажный ветер встрепал волосы — и пропустил перед собой Себастьяна. Тёмная фигура на такой же тёмной лошади смотрелась странно среди окружающей белизны и голубых стягов, лазурного неба и тёмно-синего блестящего моря, которое даже отсюда слепило глаза. Да и он сам наверняка выбивался из окружения. Даже если дорога заведёт за сотни лиг… в конце концов придётся вернуться туда, где летом и осенью шелестит дождь и играют в углах тени. Он принадлежал Призрачному улью, и его место было там. Во внешней гавани тянуло рыбой с рынка и морской солью. Тут и здесь сновали люди, так что приходилось лавировать между кучками плохо одетых прохожих, чтобы никто не попал под копыта. Несмотря на все старания, одному мужчине Мираж всё же отдавил ногу, и тот разразился руганью с отчётливым иноземным акцентом. Сиэль рассеянно извинился, вглядываясь в корабли у пристани. Огромные, выгоревшие на солнце паруса лениво колыхались от ветра. — Какой из них наш? — Я сейчас же узнаю, милорд. — Чем быстрее, тем лучше. Они наконец пробрались сквозь гущу толпы, и дышать стало легче. Справа, в тени, девушки с закатанными рукавами отделяли миногам головы в жестяных тазах и продавали каждому желающему за несколько медяков. Себастьян подъехал на лошади к видавшему виды мужчине в поношенном зелёном плаще, который, судя по всему, недавно сошёл с корабля. Лицо у человека казалось вырубленным из дерева, настолько оно было обветренным, а в бородке сквозила седина. Когда Сиэль приблизился, он как раз указал рукой в кожаной перчатке в сторону одной из галер. — Вы уже второй, кто за это утро спрашивает меня, как добраться до Королевской гавани. Видите вон ту двухмачтовую галею? Она скоро снимается с якоря, так что вы бы поспешили. Капитан любит золото, но если вам дорого время, быстрее корабля не найти. — Благодарю за помощь. Вы очень любезны, сир?.. Мужчина сощурился от солнца и любезно кивнул, не назвавшись. Сжал левую ладонь, как будто у него болели суставы. — Боюсь, мне нужно идти. Желаю вам попутного ветра. И ушёл. Его старые сапоги проскрипели по деревянным доскам. «Видимо, сегодня все решили скрывать свою личность. И кто был первым?» Но размышления было решено оставить на потом. Капитан «Пляшущей на валах», загорелый обладатель длинных волос и раздвоенной бороды, оказался, как и предупреждал незнакомец, падким на деньги, но особого выхода не было. По крайней мере, они не застрянут в море, если вдруг опустится штиль — внушительное количество гребцов давало это понять. Он даже вежливо предложил спустить, если господа пожелают, лошадей в трюм, правда тоже за весьма высокую цену, и Сиэль, утомлённый скачкой, не решил пререкаться. Так было куда лучше, чем оставить Миража в портовой конюшне, откуда его мог забрать любой, кто предложит смотрящим за лошадьми солидную сумму. Он успокаивающе похлопал жеребца по крупу, когда его уводили, и вместе с дворецким поднялся на палубу. — Что ж, Себастьян. Посмотрим, верна ли поговорка, что юг не сулит северным лордам ничего хорошего.