О главной человеческой слабости

Олег ненавидит Игоря. Ненавидит за то, что тот свинья. В доме у него постоянно творится жуткий бардак: сантиметры пыли на поверхностях, паутина по углам, плесень в ванной и вечно переполненная мусорка. Когда Олег первый раз к нему пришёл, чуть не получил инфаркт — Игорь же только махнул рукой. Волков с грозным видом взял швабру и, не проронив ни слова, принялся убираться. О существовании моющих средств в этой квартире не слышали, поэтому пришлось ваять, что получится, из хозяйственного мыла. Но Олег ему не домработница — швабру в зубы и тоже драить полы, потом ковëр выбивать. Мало того, что квартира выглядела как склад бомжа, так ещё и разваливалась на глазах. На это Игорь тоже махнул рукой. Олег и это проглотил. Притащил стремянку, люстру повесил, дверь туалета вернул на место, заставил вечно брюзжащего деда — по совместительству хозяина квартиры — покрыть потолок новым слоем штукатурки и побелить, чтобы ебаные куски не падали на голову, когда ты входишь в квартиру. Олег привёл дом в хоть сколько-то пригодное для жилья состояние, но не получил ни капли благодарности. — А хули ты хочешь? Потолок я делал. Подумаешь, шкаф он от пыли протёр. — Хамло ментовское. — Блядский чистоплюй. Ненавидит за то, что тот не ценит его стараний. Неужели нельзя стряхивать пепел аккуратно в пепельницу, обязательно нужно весь стол ей замазать, ещё и скатерть испортить? — Ты слепой или просто мазохист? — Забей. — Я тебе сейчас этот веник в жопу забью. И забъëт ведь. Обязательно нужно в гостиную проходить прямо с улицы в грязных ботинках, когда Олег только вымыл пол? — Вон пятнышко пропустил, — ехидничает Волков, смотря на оттирающего грязь Игоря с фингалом под глазом. — Нахуй иди. — Ага. Ненавидит за то, что Игорь может прийти хуй знает во сколько, не соизволив предупредить. Забить на Олега и ужин, который тот два часа готовил, а до этого два дня выпытывал у дяди Феди игоревы любимые блюда, потому что где-то по дороге уже нажрался какого-нибудь фаст-фуда или своей шавермы вонючей из ларька, приготовленной в полной антисанитарии. У Олега-то всё свежее, домашнее: картошечка варëная с маслом, жареные котлетки из говядины по рецепту тëть Лены, как Игорь в детстве любил, борщ из квашеной капусты, ещё и пива он купил нормального, а не эту дрянь за три копейки, которую Игорь берёт. Так нет же — это хуйло даже в его сторону не посмотрит, мимо пройдёт и в спячку завалится. Олег разозлится, выкинет всё в мусорку, а утром застынет, глядя на сидящего за столом и уплетающего его котлеты за обе щеки Грома. Игорь ненавидит Олега. Ненавидит за его помешанность на порядке. Ладно, он привык к армейскому распорядку дня, но Игоря-то нахуя к нему приучать? То есть он должен полночи за преступниками гоняться, чтобы его в 6 утра поднимали, заставляли убирать постель и собираться на пробежку? Нахуя вообще постель заправлять? Ночью ж опять расправлять. И зачем Игорю пробежки? Он типа ночью не набегался? Почему у них уборка и готовка по очереди? Олег в отставке, пускай он этим и занимается, а у Игоря день не нормирован: он может за полночь прийти и без сил увалиться дрыхнуть, но с утра пизды за невыполненные обязанности получит стабильно по расписанию. Ненавидит за его характер. Вечно ходит с каменным лицом, бровью лишний раз не пошевельнëт. Молчит постоянно, не разговоришь его. Если не в настроении, лучше не лезть — себе дороже. Если волк молчит, его, блять, нельзя перебивать. А Игорю хочется выговориться кому-то, хочется тепла хоть немного, романтики какой-то блядской хоть чуть-чуть. — Ты нахуя пришёл, если настроение — говно? Меня побесить? — Ты ж без меня и яичницу не сможешь пожарить. — С этим как-нибудь справлюсь. — Так мне уйти? — Если будешь и дальше строить себя хуй пойми что — вали. И Волков свалил. Ненавидит за то, что в постели Олег почти всегда сверху. Игоря и так работа нещадно ебëт, ещё и этот. И ему не важно, хочет ли Гром, есть ли у него силы — главное, что он сам хочет. Игорь терпеть не может быть слабым, ненавидит кончать, позорно выстанывая имя Волкова, пока тот наслаждается собственным превосходством. И ласки от него хуй получишь. Гром мечтает грубо взять Олега: вытрахать из него всю его правильность, дисциплину, молчание его это грëбанное, чтобы уже он был в во власти Игоря, выкрикивал его имя, жался ближе, чтобы хоть так почувствовать себя нужным, влияющим на что-то. Ненавидит за то, что важны только желания Олега, а на его собственные можно положить болт. Салют они посмотреть не могут, потому что у Волкова триггер на взрывы и громкие звуки после Сирии; в кино они тоже не ходят, ибо «там хуйня всё, в жизни ж вообще не так»; собственный мотоцикл Игорю водить не дают, если куда едут вместе — за рулём только Олег, ведь у него и на это пунктик: вести транспортное средство он никому не доверяет. У обоих в принципе большие проблемы с доверием — одного напарники предавали, другого свои же постоянно пытались грохнуть или сдать в плен врагам. Как ещё только сошлись — непонятно. Ненавидит, в конце концов за то, что тот подсадил его на блядские сигареты! У Игоря и так уже возраст не тот за малолетними вандалами по крышам гонять, так у него ещё и дыхалка ни к чëрту теперь! Покупать сам не хочет, чтобы соблазна лишний раз не было, а Олег какое-то сильное говно без фильтра курит. Ещё и подшучивает, когда Игорь у него подворовывает. — Папке расскажу. — Ага, и про это не забудь. — Гром крутит средним пальцем у Волкова перед носом. Оба ненавидят друг друга до скрипа зубов и белеющих костяшек пальцев. Морды набьют один другому (только не в нос и не в зубы) — потом сидят, обрабатывают. — Ты чë злой-то такой сегодня? — спрашивает Олег, дуя на рану на щеке, которую сам же и оставил, перед тем, как обработать. — Да в отделении один хуй выбесил. — Игорь специально щурится, будто ему больно — ласку получить хочет. — То есть ты не на меня взъелся? — А на тебя-то чë? У Олега лицо — для всех нейтральное, но Игорь знает — это хороший знак. Настроение сегодня, значит, хорошее. — На утро не обижаешься? — Что ты на удушающий взял? Ну так я сам виноват, нехуй мусорить было. — Игорь снова корыстно глаза прикрывает, имитируя ужасную боль от перекиси водорода, словно от кислоты, и Олег поддаётся на провокацию — целует рану. Игорь довольный как кот: его любят, он нужен. — Чë, может, по пиву? — спрашивает Олег больше для вида. Когда Игорь от такого отказывался? — А чë б нет. Волков поднимается, кивает, мол, скоро вернусь. Но в дверном проёме внезапно оборачивается. — Тебе сигарет взять? — Не сильных. С шоколадом. Олег кивает и понимающе улыбается.