Родители не должны хоронить своих детей, но исчезновение ребенка становится бесконечными похоронами
Витор Белфорт
Пальцы онемели, неспособные коснуться клятой поверхности покрытого разводами экрана телефона. Лишь стиснув зубы и закрыв глаза, Ксавье смог отрешиться от всего насущного и медленно, после продолжительной паузы, опустить лишённый чувств палец на поверхность. Из динамика тотчас до ушей долетел отчётливый голос, ничем не отличимый от того, каким обладала Уэнсдей. Кроме интонации: вместо привычной холодности, от которой спирало дыхание, через устройство доносилась какая-то пассивная, но очевидная агрессия. Уэнсдей общалась похоже, но иначе. Она не выдавливала из себя злобу. И от её слов разило морозом, не потаённым адским пламенем. — Я выполнила твою просьбу. Теперь не вздумай писать мне больше. Я не буду тебе отвечать, — резко, мрачно… и нехарактерно для Уэнсдей. Выполнила просьбу? Это гордое мрачное создание никогда бы не признало вслух, что она следовала словам кого-то другого. Да и она бы вовсе никогда не ответила на просьбу отослать ей голосовое. Или Ксавье себя накручивал, придумывая себе на ходу во всём подтверждения своей теории, что Уэнсдей не просто надумала сбежать. Это ведь могла быть одна из ошибок мышления, какое-то когнитивное искажение. Склонность к подтверждению своей точки зрения, кажется, это так называлось. Но даже если он ошибался, отступить он не мог. Может, это приведёт его к сумасшествию и лишит всех друзей… Но он отыщет Уэнсдей Аддамс. Даже если она и впрямь просто разгуливала по Мексике в поисках добровольных приключений. Пока он не увидит её воочию — поиски он не прекратит. Он действительно не стал отвечать на её голосовое сообщение, хотя отныне бесчувственный палец стал постоянно, как бездушная машина, автоматически опускаться на кнопку повторного воспроизведения. Раз за разом он переслушивал послание, пытаясь разгадать, что с ним не так. Каждый раз он находил новые подозрительные моменты, а пару раз ему показалось, что он слышал подозрительные шумы на фоне. Но при переслушивании ничего не мог обнаружить. Вокруг стояла идеальная тишина. А когда вновь включал — снова находил шумы на фоне. Но только вслушивался — вновь тишина. И всё же Ксавье решил проверить аудиозапись через частотный фильтр и эквалайзер. Пришлось долго сидеть, согнувшись над экраном ноутбука и проводя всевозможные манипуляции со звуком, таким ярким и чётким в ночной тишине Невермора. Но даже это не помогло ничего нового обнаружить. Помимо одного. Ему удалось выделить этот звук спустя час долгих манипуляций, во время коих он ни разу не отвлёкся ни на что. Даже на назойливую муху, которая влетела в его комнату неведомым образом и с тех пор кружила над его головой, иногда издавая неприятное жужжание. Оно эхом отдавалась в ушах и мерещилось помехами на аудиозаписи. — Тут кто-то есть? — говорил второй голос в сообщении. Где-то очень далеко и тихо, так, что его до этого перекрывал целиком голос Уэнсдей. Ксавье несколько раз переслушал запись. Голос, как у молодой девушки, ему не знакомой. Милый, с лёгкой хрипотой и недоумением. Казалось, говорила и вовсе какая-то школьница. Значит, Уэнсдей, — или тот, кто имитировал её голос, — была явно не одна. Но кто-то поблизости не знал, что она там. Но Ксавье зацепился за другое — говорили на английском, притом с чётким американским акцентом. А раз второй голос принадлежал явно случайному прохожему, очень маловероятно, чтоб он стал говорить в Мексике на английском. Всякое возможно, но правдоподобнее звучало, что Уэнсдей пребывала в англоязычной среде и именно в штатах. Другой вариант — Ксавье неисправимый идиот с сильно активной фантазией. Но поразмыслить над этим он не смог — только уставшие руки захлопнули крышку ноутбука и отставили его в сторону, как веки потяжелели. Тяжеловесный металл осел на ресницах, заставляя их тянуть веки вниз.***
Глухой стук повторился трижды, а за ним стены содрогнулись: замогильное карканье, такое, что челюсть невольно свело болезненной судорогой, а эхо болезненно пронзило барабанные перепонки. Нехотя распахнув веки и несколько минут не сводя изнурённых глаз с маленькой трещинки на потолке, Ксавье поморщился от повторного стука и полуприсел, подставив под спину локти. Не совсем осознавая, на каком он свете очутился и как его зовут, он скосил зрачки на окно, откуда и неслись посторонние шумы. Кажется, отныне Ксавье извечно будет преследовать нелюбовь к подозрительным тональностям и ненужным звукам. Или вечно будут мерещиться всякие посторонние шумы на фоне чего угодно. То, как ему пришлось полночи искать правду в голосовом сообщении от Уэнсдей, Ксавье запомнил на удивление отчётливо. Снова стук. От него уши вспыхнули, словно их проткнули каким-то копьём с не просто острым, но и разогретым докрасна наконечником. Больно, но удивительно отрезвляюще — всего за мгновение ему удалось отделаться от сонливости и даже ноги повели тело вслед за собой, прочь с кровати, пока не довели до окна. Рывком подняв жалюзи, Ксавье увидел чёрного ворона на раме с обратной стороны. К его лапке бечёвкой оказался прикреплён свёрнутый листок, дополнительно перевязанный чёрной атласной ленточкой. Почта от Аддамсов действительно пришла. Ещё и весьма быстро, хотя при нормальной беседе через хрустальный шар узнать их адрес оказалось бы намного легче. А если бы чудное антикварное семейство, — иначе этих любителей старины было не назвать, — всё-таки решилось приобрести современные гаджеты, проблем стало бы намного меньше. Но хотя бы Уэнсдей Ксавье удалось осовременить. Но отплатила она ему за это своей пропажей. И теперь на него смотрели не её чёрные глаза, а птицы. Очень умного ворона, интересного для рассмотрения и источающего ауру загадочности и гордости, но и близко не стоящего по странностям и иррациональному очарованию рядом со своей хозяйкой. Ворон терпеливо дожидался, пока Ксавье неловкими движениями развязывал многочисленные завязки, но только рука дрогнула на одном самом тугом узле, терпение птицы явно лопнуло: она резко клюнула его за палец, — почти до крови, — а после, только Ксавье интуитивно отставил занывшую от боли конечность, перегрыз клювом оставшиеся нитки. — Тебя манерам не учили, нетерпеливая птица? — фыркнул Ксавье, облизав палец, готовый вот-вот выпустить несколько капель крови. Ворон наградил его лишь абсолютно отстранённым взглядом и лапой толкнул свёрнутый лист. Больше испытывать животное терпение Ксавье не стал, сразу развернув бумагу. «Дорогой Ксавье Торп, Мы со всей скорбью готовы пригласить тебя в наше скромное убийственное поместье, где, будем молить Сатану, тебе предоставится неудача отыскать оставленный тобой телефон. Приходи в любое время! Адрес оставили с другой стороны!» Прочитав адрес, Ксавье едва удержал свою челюсть — поместье Аддамсов раскинулось всего приблизительно в двух часах от школы. Он мог не дожидаться выходных, а сразу после занятий вызвать такси и приехать в гости к этим людям, о которых в обществе изгоев строили всевозможные теории. — Я приеду сегодня же, — бросил он ворону, прежде чем ушёл собираться на занятия. Как бы ему ни хотелось отыскать Уэнсдей Аддамс, уроки никто не отменял.***
— Ты куда так торопишься? — Бьянка словила его за локоть, когда он попытался выбежать из кабинета сразу, только прозвенел звонок с последнего урока. — У меня дела. Прости, Бьянка, меня уже ждёт такси, — даже от Аякса отделаться оказалось легче, чем от этой несколько даже слишком назойливой сирены. А Энид попросту избегала общения с ним. — Сегодня четверг, не пятница. Куда ты уже собрался? — Ксавье попытался вырвать свою руку, но девушка держала её крепко. Главное, чтоб ей не вздумалось вновь использовать на нём свои силы. — Меня пригласили в гости… знакомые отца. Подробностей не знаю, — что ж, это даже не ложь. Аддамсы и вправду были знакомыми его отца. Виделись они редко, но друг друга знали. — И это никак не связано с твоей треклятой готкой? — Так ты признаёшь, что она моя? — бездумно бросил Ксавье и тотчас проклял себя. Но Бьянка, опешив, отпустила его локоть. Этого минутного промедления хватило, чтоб стрелой выскользнуть из класса. А за воротами школы его уже ждало такси, где испуганный водитель-нормис сидел, держа дрожащими руками руль. Но зато поездка прошла в полном молчании, и Ксавье мог страдать от нелюбви к длительным поездкам в одиночестве, никак не высказывая этого испуганному водителю. Даже удалось порисовать. Скетчбук пополнился одним туманным изображением с Уэнсдей, которая заблудилась в дремучем лесу. Всё было нарисовано одним простым карандашом, используя игру света и теней. Получилось загадочно и пугающе. Но когда он из окна автомобиля увидел поместье Аддамсов, ему захотелось вырвать новоявленный рисунок из блокнота и сжечь его, рассеяв оставшийся пепел на ветру. Потому что его глупая фантазия, желающая запечатлеть волнения о судьбе этой девочки, извратила её образ. Та, кто выросла в таком пугающем доме, отнюдь не могла даже в мыслеобразе заблудиться в каком-то лесу. Это слишком нелепо для неё. В окружении чистого поля возвышалось строение, похожее на замок. Густые тучи, — и откуда они явились? — разрезало несколько острых, как бритва, шпилей, обрамлённых парапетом с острокрылыми горгульями. А снизу — несколько этажей из мрачных камней и кирпичей, разрезанных окнами с многочисленными готическими витражами. Около дома — сад, где росли десятки видов мрачных и колючих цветов. Ныне меж рассад гуляло существо, высотой под два метра, у которого сходств с зомби было куда больше, чем с человеком. Но, вспомнив о Вещи, Ксавье решил ничему не удивляться. Воскресшим мертвецам и существам, на них похожим — тоже. Красивое жилище. Но до ужаса мрачное. Такси умчалось мгновенно, сразу, как Ксавье захлопнул за собой дверь. Только выхлопы резко впились ему в ноздри, заставляя закашляться. — А ты ранняя пташка, Ксавье Торп. Неужели тебе так нужен тот телефон? Говорят, твой отец так богат, что если обменять его деньги на злато, то этого хватит на ритуал уничтожения мира, — женщина, с которой Ксавье беседовал через шар, Мортиша Аддамс, чья красота в жизни лишь отчётливее бросалась в глаза, медленно сошла с крыльца ему навстречу. — Это просто принцип, миссис Аддамс. Я не разбрасываюсь вещами, — Ксавье здраво решил, что более не будет вести себя, как идиот. Стоило произвести на странное семейство обескураживающее впечатление. Он совсем не знал как, но решил, что по ходу разберётся. — Ценишь каждую мелочь? А такую мелочь, как жизнь? — Мортиша улыбнулась и кивнула в сторону. Проследив за её взглядом, Ксавье обнаружил с другой стороны от сада с цветами кладбище. Какая прелесть. Но все надгробия и памятники, стоило отметить, стояли в идеальном состоянии, и их глянцевые где-то поверхности могли даже под солнечными лучами сиять. Аддамсы определённо следили за своей придомовой территорией. — Я предпочитаю ценить жизнь. Мы же не знаем, что идёт после смерти. — Не любишь неопределённость, значит? — Мортиша прищурилась, ухмыльнувшись. — И тебе не нравится, что моя дочь куда-то сбежала? Мне тоже, Ксавье Торп, мне тоже. Но раз такова её воля… — Я считаю, тут что-то другое. Я вижу много подозрительного, — отозвался он, когда Мортиша не стала продолжать свою оборванную речь. — Это твоё право. Поэтому мы и не стали тебе препятствовать. Ты из Невермора, а оттуда выходят люди поистине замечательные. Но если ты не оправдаешь наше доверие, место на кладбище найдётся и для Торпа. В безымянной могиле, — дверь дома открылась, и оттуда вышел ещё один его обитатель. Вероятно, Гомес Аддамс, глава семейства. — Но пока позволь пригласить тебя на обед. И потом уже займёшься поисками того, что ты ищешь. — Мне будет скорбно не принять приглашение, — Ксавье улыбнулся и прошёл за четой Аддамсов в их мрачное обиталище. Только его нога переступила за порог, встав частично на белую и частично на чёрную плитку, как по телу прошла дрожь и он едва не отскочил от испуга, но удержался. На плечо запрыгнул тот, по кому он уже успел соскучиться — маленький придаток Аддамсов. И хотя Ксавье не разглядел его жесты, он понял, что Вещь тоже соскучился. — Ты — Ксавье Торп? Сын того самого Винсента Торпа?! — невысокая, несколько полная напасть в лице Пагсли Аддамса выскочила из вертикально поставленного гроба, — Ксавье просто предпочёл не обращать на такие моменты внимания, — и встала перед ним, заинтересованно разглядывая своими чёрными, как и у всех них, глазами. — Да, я сын Винсента Торпа… — А ты сможешь передать ему подарок? — мальчик склонил голову и, не дожидаясь ответа, достал из кармана настоящую кроличью лапку, прикреплённую к обычному кольцу, как у брелка. — На удачу! — Пагсли так засиял, что Ксавье оставалось лишь кивнуть и забрать очень своеобразный аксессуар. По выходу из их поместья Ксавье собирался выбросить это нечто при первой же возможности. Столовая — такая же мрачная, как и весь дом. Только на фоне почти чёрных стен выделялись окна с видом на посветлевшую улицу, где чёрные тучи сменились на молочные, — и почти белый каменный пол, укрытый ковром. А сверху — чёрный стол с чёрными стульями и лишь белой посудой, где уже раскинулись всевозможные закуски. На первый взгляд вполне съедобные. Никаких червяков, жуков, бокалов с кровью и чего-то прочего. Возможно, у него было куда больше шансов войти в милость этой семейки и даже их понять. А когда-то в будущем стать и частью этой семьи. — Ты что пьёшь, дорогой? — А что есть?.. — Ксавье всё-таки мысленно помолился, чтоб не кровь. — Абсолютно весь существующий алкоголь, чёрный чай, кофе, а если есть жалобы на здоровье, могу предложить настойку полыни. Замечательное лекарство . Ну а если ты как Пагсли, можешь попросить кока-колы, — услышать это Ксавье совсем уж не ожидал. — А давайте колы, — он улыбнулся. Это настолько выглядело чужеродно в их поместье, что было достаточно странно. — Без проблем, — ему кивнули и пригласили присесть за стол. А после принесли склянку с кока-колой. Та древняя кока-кола тысяча восемьсот восемьдесят шестого года, которая продавалась как лекарственное средство. Что ж, Ксавье сам попросил принести ему колы…***
Он и не думал, что ему так понравится у Аддамсов. Их семья была такой дружной и приятной… странной, иррациональной, но настоящей семьёй. И оттого больнее было ходить по безлюдной комнате Уэнсдей Аддамс, где стояла заправленная идеально чёрная кровать, один строгий стол со стулом и печатной машинкой, а вокруг — множество шкафов с книгами. Ну и несколько платяных шкафов, заглядывая в которые, Ксавье иногда думал, что набрёл на ряд платьев в антикварном магазине. Хотя и современных костюмов встречалось немало. И ни одной пустой вешалки… Уже подозрительно. Кто в здравом уме стал бы сбегать вообще без ничего? Уэнсдей оставила все книги, все черновики своих книг, оставила даже печатную машинку… пропал только телефон. И, может, ещё какие-то мелочи, о которых Ксавье не мог и догадываться. Ксавье ничего не знал о детективном деле. Когда-то лет в десять он смотрел и читал всякое такое, но потом интерес поутих… а жаль. Иначе у него была бы хоть какая-то картина дальнейших действий. Всё, что у него было — лишь черновики Уэнсдей и один её совсем новый роман, написанный только на четверть — судя по количеству бумаг в сравнении с другими её работами. Энид как-то обмолвилась, что тайком читала роман Уэнсдей, который потом назвала омерзительным и страшным. Но не могла не отметить, что почти всё там пересекалось с жизнью Уэнсдей… Что ж, это единственная зацепка. Ксавье поднял черновик, залез с ногами на широкий подоконник и стал читать, мысленно подчёркивая важные моменты. Трогать рукопись Уэнсдей ручкой или даже карандашом он боялся. «Вайпер читает очередную угрозу, пришедшую ей на телефон и кивнула, потому что каждое новое сообщение приближает её к разгадке личности преступника. Необычно ощутить себя в роли жертвы, с одним значительным отличием от других жертв — тем, что Вайпер не планирует сдаваться и бояться». «Он становится настойчивее. Он или она, — Вайпер знает, что женщины бывают преступниками куда более умелыми, чем мужчины, — отсылает ей сообщения каждый день. Как она ест, как она спит, как она сидит и разглядывает многочисленные бумаги. Он приближается. Он уже дышит ей в спину и больше не оставит её в покое, но Вайпер этого и не надо, потому что в решающий момент она нанесёт своему сталкеру решающий удар. Рукоять ножа лежит в руке, как её продолжение». Но самым интересным оказался эпиграф к последней главе, которая была даже не дописана. «Есть мнение, что преступник всегда возвращается на место преступления. Интересно, касается ли это спасителей? Я ведь спасла Невермор. И я готовлюсь туда вернуться. Но, может, сталкер до меня доберётся. Тогда я завещаю этот текст не завершать. Это будет роман без финала». Ксавье, дрожа, побежал к Аддамсам и почти кинул им в лицо этот текст. — Мы никогда не читали то, что пишет Уэнсдей, без её разрешения. — А вы прочитайте! Для её же блага! — Ксавье не понял, как он перешёл на крик. Внутри него всё кипело. Кипело так, что он мерил комнату безудержными шагами и хватался за голову, совсем не чувствуя времени. Мир стал чем-то далёким. Перед глазами витало лишь осознание, что Уэнсдей похитили. Иначе быть не могло. Иные варианты невозможны. А если её похитили, она могла быть уже мертва. Всхлип. Он остановился и повернулся на звук: Мортиша Аддамс, прижавшись лицом к плечу мужа, всхлипывала, а по затылку её гладил Вещь. Эти люди настолько уважали личные границы своего ребёнка, что даже не знали, что с ней происходило. И от этого им, вероятно, вдвойне больнее.