Пан или пропал.

Жаль, что другого сценария нет Мы, как жуки в янтаре В этом миге застряли В летаргическом сне в январе А когда мы немного оттаем Маленький мальчик в мае Будет подбрасывать вверх Не зная, что мы не летаем Не зная, что мы не летаем Свои теории Ран предпочитала проверять методом научного тыка. Невесомое надавливание на пострадавший участок кожи, и Нираги болезненно зашипел. Его опять избили, а Ран… а что Ран? Девочка просто мимо проходила и заметила одноклассника и компанию страдающих кретинизмом идиотов. К слову, это дословная цитата Хьюги, когда она позднее объясняла все директору. — Всё не так плохо. — лучезарно улыбается и хватает удивлённого Сугуру за руку. Её узкая ладошка сразу же кровью пачкается, а она даже не замечает. Продолжает весело что-то щебетать, усаживая Нираги на скамейку, чуть поодаль от здания. Сугуру уже знает, что в ее сумке много всяких полезностей и иногда ему кажется, что Ран ограбила аптеку. А может и несколько. Девушка клеит цветастый пластырь с розовым волком — такие продаются обычно для детей, — и улыбается, подмечая, что он милый. —…знаешь, на самом деле, меня раньше тоже так избивали, я поэтому и перевелась. Но не волнуйся, уже скоро выпуск и ты сможешь смело забить на них. А пока я буду рядом, хорошо? Ее голос успокаивал, а мельтешение перед глазами приносило лишь умиротворение. Это было именно то, что Сугуру искал всю жизнь. Нираги уверен, что никогда в жизни не позволит и пальцем тронуть этот лучик света. Нираги уверен, что никогда в жизни не позволит Чишии и на метр подойти к этому лучику солнца. Даже если лучик погаснет. Даже если придётся умереть. Но уверенность не даёт стопроцентную гарантию того, что она не попадает в его лапы и не очаруется кошачьей улыбкой. — Просто пообещай, что будешь держаться от него подальше. — что-то в нем резко переменилось. Тон не был умоляющим, но и перестал быть приказным. Словно они снова вернулись в старшую школу, и Нираги просил Ран не сообщать обо всем директору. — И я исчезну из твоей жизни. Навсегда. «Как ни парадоксально, условие способности любить — это способность оставаться в одиночестве.» — так говорил Эрих Фромм, но Нираги теперь считает иначе. Он ещё не уверен, способно ли его сердце любить, но уверен, что Фромм ошибся. Способность любить — это способность вовремя исчезнуть из жизни человека, обеспечив тому счастливое будущее. Будущее, без заведомо приносящего проблемы человека. — Не давай обещаний, которые не сможешь выполнить. — воздуха катастрофически не хватало, будто резко весь кислород планеты исчез, и Ран пыталась задохнуться в углекислом газе. — Я не могу этого пообещать. И ты тоже. Мы можем встретиться на играх, а он — единственный гарант на победу. Было видно, как Нираги сжал челюсть. И как пытался не сдавить плечи Хьюги до больного хруста. Девушка так и не поняла, что его останавливало от привычного причинения тяжких телесных всем попавшимся под руку. Неужели сыграли воспоминания о прошлом? Тогда… тогда мнение Ран насчёт его было ошибочным и… — Тогда ты отправишься с нами на пляж. Хьюга вглядывается в слишком болезненное выражение лица Сугуру и не понимает ход его мыслей. Судя по тому, как он распинается — Чишия тоже на пляже. И смысла держать Ран там, в опасной близости к нему, нет. Разве что только Нираги что-то задумал, — и ему крайне неприятно осуществлять это. — Значит нормального выбора у меня нет? — тонкая бровь на секунду изгибается. Ран устала смотреть на лицо, которое с каждой секундой неосознанно заставляло вернуться в прошлое. — Либо дать невыполнимое обещание, либо вступить в вашу нудистскую секту. Прекрасно, спасибо. — У тебя нет выбора. — ну вот, его лицо приняло уже привычное выражение полного отсутствия мозгов и адекватности. Ран выдохнула, мысленно сделав пометку в голове. Нужно научить Нираги думать прежде чем говорить глупости. — Ты только что предоставил мне выбор. — устало покачала головой Ран, отталкивая старого друга в сторону. — Мне нужно все обдумать, ладно? Нираги предпринял ещё одну попытку остановить девушку, но отчего-то остановился в нерешительности. Возможно, стоп-сигналом послужил ненавидящий взгляд. А быть может Пограничье высосало из него не всю адекватность. — Я приду завтра. — только лишь бросает он и возвращается к Такаторе, смирно сидящем на дороге, будто преданный пёс, ожидающий хозяина. Ран кивнула. То ли себе, то ли Нираги. А может быть голосу в голове, вопившему о том, что стоит сменить место жительства и скрыться на недели две от чужих глаз. Но Хьюга не могла. Что-то в глубине души обязывало её дать ответ (и виза истекала через двенадцать дней). И это «что-то», сидящее внутри Ран, определённо не нравилось ей самой. Оно оплетало сердце стальными нитями, резало и вонзалось, заставляя кровоточить. — Я не приду. — на грани слышимости пробормотала девушка, разворачиваясь на пятках, дабы уйти. Ран задыхалась, понимая, что ей совершенно точно нужно поспать. Просто лечь, уснуть и желательно проснуться в реальном мире. Пусть дрянном, наполненном людьми, спешащими на работу, к семье, спешащими везде и всюду… в нем была какая никакая стабильность и меньший риск умереть. А ещё… в нем был прежний Нираги, которого девушке так не хватало. Ран не стала ждать пока за ней явятся. Сначала девушка отправилась подальше от района Шибуи, а после скрылась в полуразвалившейся постройке. Не самое высокое здание, в которое вряд ли хоть кто-то забредет, — чтобы туда зайти нужно было пролезть через крышу (Ран рискнула и теперь с трудом могла понять, как возвращаться назад). Это определённо лучшее место, чтобы спрятаться от Нираги, Чишии, Пляжа и любых неприятностей. К счастью, виза истекала нескоро и времени, чтобы стереться из памяти простых смертных у неё было предостаточно. Конечно, само её существование так просто не канет в небытие, но о ней на некоторое время забудут. Должны забыть. Следующие десять суток прошли на пыльном диване под старым пледом. Ран читала книги и занималась самокопанием: дошло до того, что она вслух начала перечислять все плюсы и минусы жизни на Пляже. И плюсов оказалось больше. В глубине души (очень глубоко) Ран хотела увидеть Нираги, просто, чтобы убедиться, что он не галлюцинация, вызванная долгим нахождением в Пограничье. Возможно, чтобы высказать ему все свои мысли о его глупости и разгульном образе жизни. Или, чтобы посмотреть в глаза. Когда последняя банка консервы закончилась, Ран пришлось выбраться из квартиры. Она двигалась медленно, обходя хлам, неживые (во всех имеющихся смыслах) машины и два лежащих трупа. Не то, чтобы у неё было много времени, учитывая скорое окончание визы, просто моральных ресурсов не хватало на активную деятельность. Ближайший торговый центр Ран с чистой совестью пропустила, шагая по направлению стрелок. Играть не хотелось, но продлить визу было жизненно необходимо. Хьюга не хотела умирать вот так, не от луча, хрен пойми откуда взявшегося. Каким бы ничтожным не казалось Пограничье, умирать в нем худшее, что могла предложить вселенная. А настолько частые игры (пусть и с длительными перерывами) раздражали до безумия. Сейчас хотелось просто пустить все на самотёк, дать апатии захватить тело и принять смерть во время игр, но что-то останавливало. Недочитанная книга или осознание того, что девушка больше не услышит любимую музыку? Или… До начала игры оставалось пять минут, а игроков было всего двое, не считая саму Ран. Слишком мало для того, чтобы выжить. Это были две девушки, испуганные и прижимающиеся друг к другу. Это их первая игра. Или вторая. Зависит от того, как быстро они приспосабливаются к новому миру. Ран проигнорировала их писк при виде пистолета в её кармане. Точно, она совсем забыла надеть куртку, вот незадача. Теперь придётся светить оружием на поясе и пугать невинных овечек. В любом случае кого волнует какая-то тусклая, заметная только благодаря оружию, девушка? — Простите… тётенька! — несмело начала та, что повыше. Девочки были похожи, это навевало на разного рода мысли, которые покидали голову в тот же момент, в какой и приходили. Ран перевела уставший взгляд на незнакомку и приподняла бровь, показывая, что ждет продолжения. — Вы… вы нас не убьете? — С чего мне вас убивать? — Хьюга бы рассмеялась, но желания этого делать не было. К тому же хрупкая детская психика не вынесла бы подобного. Они привыкли к тому, что в критических ситуациях смеются только главные злодеи или сошедшие с ума герои; не хватало Ран ещё, чтобы её саму посчитали клишированным злодеем из сериалов. В какой-то степени забавно было бы наблюдать за этим, но не в этот раз. — Вы с оружием… и… — подключилась вторая, указывая тонким пальцем на кобуру. — Расслабьтесь, я не убиваю простых смертных. Шаги за спиной показались знакомыми. Неторопливые, размеренные и… уверенные. Слишком уверенные. — Нашлись-таки, мышки, — слова были пропитаны грубостью. Ран судорожно выдохнула, радуясь, что говорящий не являлся Нираги. Судя по тому, с каким отчаянием смотрели юные особы, слова адресованы не Ран. Какое же счастье. — а я уж думал вас из той квартиры выкуривать придётся. — П-пожалуйста… — пискнула та, что выше, дергаясь в сторону Хьюги. Сама же Ран замешкалась, ибо голос говорившего был знаком, но чей он угадать не удавалось. Лишь скрежет металла по кафельной плитке навел на мысли об одном человеке. Девушка нашла в себе силы обернуться, но сразу же пожалела. Шаги были громкими из-за синхронности двух пар ног, а голос был знаком из-за частого столкновения с его носителем. Скучающий (скорее смирившийся, но Ран не хочет признавать этого) взгляд перешёл от лица Такаторы, к лицу, о боги только не это, Нираги. Кажется, боевик решил стать личным кошмаром и приятным, щекочущим душу, воспоминанием. — Ран. — холод в голосе заставил кожу покрыться мурашками. Нираги обижен? Злится? Что означает этот холод? Или это предзнаменование скорой смерти всех трех девушек… — А я уж думал ты из Токио от меня сбежала. — Я говорила, что мне нужно время. — пытаясь вспомнить прошлый разговор, выкрутилась Ран. — Раз мы встретились, то считай, что я решила. Сугуру опасно оскалился, снимая винтовку с плеча. Вот и конец. Девушки, притихшие у стенки (кажется, они пытались слиться с ней), запищали сильнее, прячась друг за другом. Их взгляды лихорадочно метались из стороны в сторону, пытаясь осознать поможет ли им «тетенька» или будет спасать собственную побитую шкурку. — Тогда я просто убью тебя. — он безумно ухмыляется, подошва ботинок ударяется о пол, а дуло прислоняется к груди Ран. — А сможешь, Нираги? Осознание собственной беспомощности кольнуло острой иглой под рёбрами. Поэтому все ограничения мигом испарились, вручая бразды правления языку без костей. Сейчас Ран готова говорить без умолку. Оставлять тяжёлые раны словами, а после капать на них ядом, чтобы добить. Себя или оппонента… Выстрел. Ран не шелохнулась, а вот одна из девушек пронзительно закричала. А вторая… мешком рухнула на пол, выплевывая кровь. — Я все ещё жива, Нираги. — Я знаю.