Операция «Уэнклер»

      В честь Дня Единения Невермор снова подписался на участие в волонтерском движении. В этот раз, слава богам, никакого памятника Крэкстоуну не ставили, концертов не проводили, а Уэнсдей не пригласили в оркестр, что, кстати, не стало особой досадой для нее: так или иначе, девушка не планировала снова ничего взрывать. Аддамс просто не особо впечатляла перспектива идти в дом пилигримов после всего, что произошло с ней в прошлом учебном году (она понимала, что если даже пойдет, то свернет кому-нибудь шею за длинный язык), поэтому надеялась, что ее отправят в какой-нибудь старый захламленный магазин, где она сможет отсидеться, и не наблюдать повсюду костюмы очередных поклонников повешения ведьм.       Но и директор, между прочим, тоже позаботился о том, чтобы неверморцам выделили побольше обычных мест на волонтерство, так что в этом году студентам попались другие магазины и кафе, где можно было бы спокойно поработать, не нарываясь на ссоры с нормисами.       В основном всех ребят делили на пары. Например, Аякса поставили с соседкой-горгоной Йоко, саму Йоко — с Дивиной (что всех с подозрением удивило), Ксавье был в паре с Юджином, и так далее. Уэнсдей ожидала, что ей попадется какой-нибудь безликий, чтобы все проведенное время можно было скоротать молча, но как же она была неправа. Ее товарищем по несчастью оказалась Энид, которая сама выпала в осадок от данного случайного события. Шанс, что тебе в пару поставят твоего соседа по комнате был меньше пяти процентов. Не то чтобы Уэнсдей возражала, просто… в последнее время будто кто-то специально пытается подсунуть ей оборотня при любом удобном случае, начиная с извинений в склепе Крэкстоуна (что она пока и не бралась раскрывать, было дел поважнее, чем приколы какого-то неверморца). Сначала она думала, что придает всем последующим совпадениям-знакам слишком большое значение, но некоторые вещи не складывались в ее голове.       Как, например, приглашение на волонтерство, которое выглядело потрёпанно, будто его обрезали на скорую руку и потом неаккуратно положили в конверт. Уэнсдей посчитала, что лучше осмотреть билет Энид, когда встретит ее в автобусе, чем преждевременно делать какие-то выводы по качеству своего. Когда она посмотрела на бумажку, которую выдали ее подруге, поняла, что догадки все же были верны, ведь ее приглашение было в идеальном состоянии, без каких либо изъянов. Аддамс поставила себе галочку разобраться с этим позже, когда будет дома и распишет все, что случилось за последний месяц и что она считает подозрительным. Ну, а пока, она будет держать холодное оружие при себе, на всякий случай, если вдруг что-то или кто-то застанет сегодня девушек врасплох.       О том, где же им выпала участь волонтерить — девушкам досталась лавка художницы Хелен Ривз, которую та часть изгоев, которая любила рисовать, знали достаточно хорошо. Вроде как, она даже преподает рисование для тех, кому это нравится. Ее магазинчик-студия занимал просторное помещение с множеством стеллажей, как по бокам, так и по середине и был отделан в притягательно-темных пастельных оттенках. Сначала Энид была очень рада такому выбору, Уэнсдей же просто положительно кивала, думая, что это все же лучше, чем снова подрабатывать на дегустациях.       Как только девушки пришли, Хелен объяснила положение дел — они здесь для того, чтобы убраться и разнести товар. Она приказала им распределить все неправильно расставленные принадлежности и новую поставку по местам, которые подписаны на табличках, и протереть полки и витражи. Правда, по тому, как были измазаны стеллажи и расставлены разные наборы красок и кистей, девушки сразу поняли, что тут работы даже на больше часов, чем у них есть в запасе. Энид, радость которой улетучилась сразу после наставлений женщины, с неохотой взялась перебирать коробки в левой стороне лавки, когда как Уэнсдей отошла к правой стороне и без толики нытья принялась за протирание стекол.       Хелен сидела в каком-то обтянутом по бокам скатертью кубе и дорисовывала портрет на заказ. Она отвлекалась только тогда, когда заходили покупатели (что, в общем-то, было редкостью). Энид же, не затыкаясь, рассказывала какие-то истории, связаны с ее любовью к рисованию, на что Уэнсдей кивала, немного поддерживая разговор короткими наводящими вопросами. Так она показывала свой интерес. В ином случае она бы не отвечала вовсе. В третьем — просто бы не слушала.       Спустя где-то полчаса данного занятия, к ним в лавку неожиданно забежала Дивина. Энид махнула ей рукой, ленясь вставать с пола для объятий, Уэнсдей же вопросительно следила за тем, как сирена подошла к хозяйке магазина, явно преследуя важную цель.       — Здравствуйте! — подзывает она к себе внимание, а потом видит, как Хелен, выбравшись из своего рабочего кокона, шагает к ней. — Извините, что приходится Вас прервать, но в этом году часть наших попросили покрасить лавки возле сквера. Нужна краска.       — Ох, да, конечно, — улыбается женщина, выходя из-за стойки. — Какой цвет?       — Вот с этим проблема… — Дивина чешет затылок под озадаченный взгляд художницы. — Они там… в общем, оборотни первого курса. Не могут определиться с цветом. Рассорились, и теперь работа встала.       — Да, им лишь бы разорвать друг другу глотки, — шепчет про себя Уэнсдей и без удивления продолжает дальше раскладывать краски по местам.       — И норми… люди, которые все это затеяли, решили, что Вы сможете помочь в выборе… Боятся как-то лезть… А вы вроде с оборотнями даже занимаетесь и…       — Хорошо, я поняла тебя, — Хелен кивает, протирая испачканные руки салфеткой. По ее взгляду можно было понять, что решать проблему с изгоями ей не хотелось, но раз больше некому этим заняться, она, как очень добрый человек, потратит на это десять минут своего времени. — Сейчас приду. Девочки, я скоро вернусь. Если что, пока лавка закрыта. Но вы работайте!       — Всегда мечтала, чтобы меня эксплуатировали ради второсортной лавки художника, — вновь комментирует Уэнсдей уже чуть громче, но ее слышит только Энид, которая тяжело вздыхает в ответ.       Девушки возвращаются к своим обязанностям. Когда женщина уходит за своей курткой в подсобку, Дивина же подбирается к Энид и облокачивается на тумбочку, стоящую рядом с блондинкой.       — Как работа? — зевая, спрашивает она подругу.       — Ужасно! Я уже устала… — Энид показательно хрустит позвоночником.       — Да, понимаю, нам с Йоко тоже не в кайф несколько часов стоять за раздачей закусок. Мне бы поторопиться, а то эта кровопийца без меня только и делает, что пугает нормисов тем, что прокусит им шею.       — Зато вы не перепачкаетесь краской, — усмехается Синклер своей же участи и показывает грязные руки подруге.       Дивина сморщившись кивает, а потом резко распахивает глаза, будто она вспомнила что-то очень-очень важное.       — Хотела спросить, кстати! Мы думали собраться у Кента в комнате завтра. Хотите с нами? — предлагает подруга, также переводя взгляд на Уэнсдей.       Брюнетка же вздыхает и мотает головой, рассматривая мольберты возле стены.       — У меня есть поинтереснее дела, чем маяться ерундой от алкогольного опьянения.       — Какие же? — задается вопросом шатенка.       — Мы с Вещью будем снимать шкуры с белок, которых Энид притащила с недавнего полнолуния, — Уэнсдей смотрит на сирену, и та могла поклясться, что видела, как Аддамс коварно улыбнулась.       Дивина и Энид сжали губы, переглядываясь, но не стали как-то это комментировать       — Ну а ты, Энид? — Див обращается к блондинке, сглатывая комок в горле. — Похоже, там будут твои оборотни. Кент начал проводить время не только со мной, наконец-то.       — У меня не было планов, так что всеми руками за! — Энид осторожно встает и отряхивает свои голубые спортивные штаны от грязи. — Кто именно будет, не знаешь?       Сирена улыбается уголком губ и прищуривает глаза.       — Хм… ты про Люка? — тон Дивины игривый и озорной, с титаническим намеком. Уэнсдей, которая до этого почти не обращала внимания на подруг, решает обернуться и подслушать, казалось бы, обычный девчачий разговор. — Он точно будет. Помню, ты говорила, что он милашка? — сирена подмигивает ей, а Энид тут же косится на Аддамс, которая, не отрываясь, смотрела на них. — Он тоже про тебя спрашивал.       Все это выглядит как замедленная съемка — неловкий момент, с очень долгим осознанием того, что ее ждет в ближайшую минуту. Мечущиеся стрелы из глаз обеих девушек заставляют Энид задержать дыхание, и она не понимает, от кого из них ей нужно увернуться, чтобы получить меньше боли. В итоге, выбирает улизнуть от сирены, чтобы смягчить второе попадание:       — Диви, слушай, он…       Ее объяснение прерывает Хелен, которая уже с накинутой курткой подошла к двери.       — Так, пошли, дорогая, — зовет она Дивину. — Покажешь, чего они там устроили.       Девушка кивает, и пока идет спиной вперед к двери, успевает громким заговорческим голосом выплеснуть:       — Вечером тогда обсудим, как заставить вас посидеть в шкафу вместе!       Они испаряются, оставляя после себя лишь насмехающийся над Энид звук колокольчиков, который обычно оповещает о приходите посетителей.       Синклер неловко краснеет, но решает, что лучшим решением забыть об этом инциденте будет возвращение к уборке внутри тумбы. В магазине царит давящее молчание, которое прерывается небольшими стуками предметов об полки. Спустя минуту, она отчетливо слышит, как подруга спускается со стремянки, которую использовала, чтобы ставить на верхний стеллаж картины, так медленно, подражая монстру в хоррор фильме. Девушка издает тяжелый вздох, и после него до Энид доносится ядовитый вопрос, которому Уэнсдей даже не пытается придать хоть немного теплоты:       — Так значит Люк?       Эмфаза на его имени звучит как плевок и режет оборотню уши. Напоминает ситуацию, когда Уэнсдей попробовала капучино, которое предложила когда-то давно Энид, и ее чуть не вырвало — в общем, звуки те же. Синклер медленно поворачивается и замечает, что Уэнсдей не смотрит на нее, лишь раскладывает мольберты по местам, ну, или делает вид, что раскладывает.       — Уэнс… — начинает блондинка аккуратно, — Он просто знакомый. Диви не так поня…       — Ты не говорила, что тебе кто-то нравится, — Уэнсдей все еще не поворачивается к ней, а Энид чувствует, как еще минута такого «безразличного» тона, и ее можно будет саму вычищать с помощью ацетона, словно краску на этой старинной мебели. Потому что по непонятной причине она чувствует себя подавленной.       — Мне никто… в плане, он мне не нравится! — возмущается блондинка, не представляя, как вообще Люк может ей нравиться. — Он просто хороший и заботливый, я…       — Меня не интересует, какой он, Синклер, — наконец, Аддамс решает обернуться. В ее глазах подруга читает раздражение, такое же, как и в ее голосе. — Просто почему ты не сказала мне об этом?       — Уэнс, пойми, он… — Энид поднимается с корточек. — Он просто показывал мне…       Только она хотела сделать шаг вперед к подруге, как Уэнсдей метнула в нее кинжал. Он пролетел, едва не задевая нос оборотня, но этого было достаточно, чтобы вызвать визг.       — Стой на месте, — приказывает Аддамс, сверкая своей темнотой во взгляде.       Энид знает, что Уэнсдей бросается кинжалами в двух случаях: во-первых, когда она обозлена на человека, который специально стебется над ней; во-вторых, когда она не может придумать, чем бы еще ей позаниматься. Но ситуация, которая сейчас между ними напрягается, вообще не подходит под эти два варианта. Неужели ее так расстроило то, что Энид не рассказала о Люке раньше?       — Ты… ты злишься? — голос Энид слегка хрипит. Она настороженно, стараясь не делать шаг, тянется вперед и вытаскивает кинжал, который так идеально вошел в деревянную тумбочку своим острым концом.       — Ты обычно все мне рассказываешь, — шипит Уэнсдей, поправляя свой черный пиджак, и все еще не сводит взгляда с блондинки. Она коротко ступает вперед, доставая еще один кинжал из своего футляра, берет сталь за острый конец и вертит в руке, как игрушку. — И чем этот милашка так отличился? Неужели он твоя пара?       — Ты меня не слышишь что ли? — страх Энид подутих, его начали вытеснять досада и возмущение. Она хмурится над такими предположением Уэнсдей. Абсурдно думать, что она может быть парой для Люка. Он даже не то что не пахнет, как ее партнер, он вообще не в ее вкусе. Хотя как друг он и правда очень хороший.       Взгляд Энид падает на кинжал, что она держит в правой руке. Такой легкий, маленький, но подточенный настолько хорошо, что порежет, едва ты нажмёшь на его конец. Чем-то похож на Уэнсдей: слегка тронешь — тебе крышка.       Она снова встречается глазами с Уэнсдей, которая выглядит до ужаса лукаво. Ее голова, как ни странно, поднята вверх, будто она смотрит на подругу с каким-то превосходством.       Како́го Аддамс вообще все это затеяла? Неужели она так просто поверила в слова, которые произнесла Дивина?       — Отвечай, — снова приказной тон. — Почему ты не сказала об этом?       Почему? Да потому что это не имеет значения! Но Уэнсдей вряд ли поверит ей, теперь, когда ее подруга, по незнанию, решила подсластить ей жизнь угрозами Аддамс. Синклер снова смотрит на кинжал, что лежит в руке, и в ее голове зарождается очень необычная, но имеющая смысл затея. Девушка медленно прижимает кинжал большим пальцем, набираясь уверенности.       Энид была одной из лучших по реакции из их класса оборотней. Она метает фрисби с огромной точностью, на большие расстояния. Никто не успевает за ней, не может поймать цель зубами вовремя, не хочет тягаться с ее силами.       Так чем же она хуже Уэнсдей?       Энид выдыхает, резко поднимает руку с кинжалом и метает его в брюнетку и в эту же секунду падает на пол. Она не видит, как Аддамс успевает отойти, но кинжал задевает ее лоб, совсем немного порезав кожу меж бровей. Энид прячется за стеллаж, который находился посреди лавки и почему-то глупо улыбается.       — Еще вопросы, Уэнсдей?! — громко спрашивает девушка из-под своего укрытия. Она знает, что Аддамс увернулась. Ее реакция всегда была на высоте. Она бы не дала себе так глупо проиграть.       — Ты задела меня… — протягивает Уэнсдей с каплей озорства в голосе и хмыкает.       — Предлагаю на этом закончить! Как насчет мирных переговоров? — смысла в вопросе не было. Энид знает, что Уэнсдей не согласится на перемирие, тем более, после того, как блондинка дала ей отпор. Но Синклер нужно было немного промыть ей кости, чтобы та знала, что девушка не пальцем делана.       Около двух минут было страшно тихо. Энид решается вытянуть шею, чтобы посмотреть, что с брюнеткой такой, почему она тише воды сидит за стеллажом. Но как только она правым глазом замечает темный силуэт, в ее сторону снова летит острый предмет.       Она успевает увернуться, снова. Блондинка рада, что ее способности прогрессировали с того момента, как она обратилась. Иначе… она бы уже потерпела поражение.       — Промах, великая Аддамс! — шутит Энид, явно больше из-за шалящих нервов. Несмотря на то, что это наверняка выглядит бредово со стороны, ей почему-то нравится битва, которая накаляет ее до лёгких покалываний в теле и огромных зрачков.       — Посмотрим насколько твои волчьи способности сильны, Энид, — говорит брюнетка со смешком в голосе. Ее и правда забавляет эта перепалка. — Только попробуй вылезти!       — Звучит как вызов! — Энид кивает и пытается понять, какие же теперь ей предпринять меры.       Она замечает, что кинжал, который девушка метнула, лежит на полу рядом со стойкой напротив. Ей нужно лишь пробежать небольшое расстояние в два метра и снова спрятаться за стеллажом. Она встает на четвереньки, отсчитывает про себя до трех и срывается с места. Еще один кинжал с небольшим опозданием пролетает мимо.       — А не проще подойти и убить меня? — говорит Энид, отвлекая Уэнсдей. Она поднимает уже целых два кинжала с паркета. Насколько она помнит, у Уэнсдей их пять. Надо работать на большинство.       — У меня нет цели убить тебя, Энид, — поясняет Аддамс. — Да и тебе это, я смотрю, нравится. Передать милашке, чтобы он играл с тобой в ножи заместо мячика?       Оборотень берет кинжалы в обе руки и злобно усмехается на предложение подруги.       — Ну, держись, Уэнсдей, — все, что она говорит перед тем, как сразу два кинжала пролетают над головой брюнетки.       Где-то возле кафе по этой же улице две девушки-изгои стоят за стойкой дегустации и иногда зазывают людей попробовать новое блюдо данного заведения. Йоко чувствовала себя более чем радостной, когда ей удавалось показать свои клыки людям и посмеяться над их испугом. Дивина же, из-за волнения, перестала как-либо подзывать горожан, лишь стояла и наблюдала за тем, как хозяйка художественного магазина пытается принять решение относительно цвета лавочек, при этом разнимая неугомонных оборотней.       — Я переживаю, — признается сирена, потирая чешую на ладонях от волнения. — Может, не стоило?       — Ревность — тоже показатель любви. Отчасти, — Йоко чихает и дергает себя за нос, пытаясь унять неприятное чувство на его кончике. — Все будет с ними в порядке, они же почти женатики.       — Да я не за них переживаю! — Див закусывает губу, облокачиваясь на стойку локтями. — Бедный Люк вряд ли сможет теперь находиться с Энид рядом.       — Это уже не наша забота.       — Ты так легко подходишь к таким вещам, Танака, — девушка закатывает глаза и вздыхает. Она уже сто раз за сегодня пожалела, что пошла на поводу у вампирши и согласилась быть яблоком раздора, причем таким предательским путем.       — А что? Я более чем уверена, что Энид не даст сделать с ним что-то серьезное, — в этом была правда. Уэнсдей и пальцем парня не тронет, если Синклер хорошо попросит. Однако, кто сказал, что можно запугать только касаниями?       — Почему тогда я ощущаю ответственность? — спрашивает она скорее у себя, чем у подруги.       — Потому что ты всегда придаешь всему большое значение.       — Ага. И это мне говорит человек, который придумал целый план по сведению друзей? — Дивине не нравится то, что Танака воспринимает ее, как переживающего из-за пустяков человека, хотя сама не лучше. Да, она очень часто чувствует ответственность, но поэтому она и добилась хороших результатов в учебе и хоре. Но стоит появиться подруге, которая показывает другое мировосприятие, да еще и тебя втягивает в свои авантюры, то становится чаще заметна разница между тем, что «правильно», а что «правдиво». Поэтому она хоть и привыкла следовать за Йоко, ей всё ещё страшно получить за это оплеуху.       — Я так-то действую из благих побуждений, — Див с усмешкой мотает головой, а Йоко чихает, в который раз за эти полчаса.       Вампирша начинает понимать, что у нее обострилась аллергия, потому что и глаза начинают болеть, и нос подтекает. Ей срочно нужно принять лекарства, пока она не слегла с отравлением или упала в обморок.       — Я отойду на минуту — выпью противоаллергические. У меня глаза слезятся от этих закусок. Похоже, там есть чеснок, — предупреждает Йоко подругу. Дивина знает, что такое иногда происходит с подругой, поэтому просто кивает на ее слова.       Йоко уходит, оставляя Дивину одну с тяжелыми мыслями о будущем, которое уготовлено ей и Люку. Конечно, она и о себе думала. А если Энид на нее разозлится? А если Уэнсдей все же поймет, что все это устроили они с Йоко? Дивина так сильно надумывает, что не замечает, как к ней несколько раз обращается молодая девушка. Из мыслей вытягивает только легкое касание.       Девушка просто хотела отведать закуску. Дивина дала ей вилочку, а та совершенно случайно решила завести с сиреной непринужденный разговор о кафе и о данном, на самом деле, невкусном блюде. Особа, которая предоставилась как Ава, начала расспрашивать о расе Дивины и о ее школе. Буквально за пару минут они находят общий язык, и Ава, явно довольная этим, не спешит уходить.       Йоко с облегчением открывает дверь кафе и замечает, как рядом с ее подругой, подгибая одно колено, а голову подпирая рукой, стоит девушка с русыми волосами, которая чем-то рассмешила Дивину, да так, что она краснеет. Брюнетка поджимает пальцы и быстро идет вперед, чтобы разузнать, кто это такая и чего ей надо от сирены.       — У, здравствуйте! — фальшиво-радостно произносит вампирша. Ей стало чуть получше после таблеток, но нос все еще был заложен. — Уже попробовали наши закуски?       — Да-да, спасибо, — как-то быстро проговаривает девушка, а потом снова возвращается к разговору с Дивиной, используя тон явно не дружеский, скорее для флирта. Сирена слегка толкает в бок Йоко, чтобы она не натворила глупостей сейчас. Но это же Йоко, как тут без глупостей?       Вампирша встревает в разговор в самые неловкие моменты, так отчаянно комментирует любые фразы Авы, пытаясь отогнать ее подальше от своей подруги. Это потихоньку надоедает клиентке и она, черкнув свой ник от Инстаграма на какой-то бумажке, отдает его Дивине, а потом уходит, прося написать ей лично.       — Воу, смотри, у тебя появился поклонник, — язвит Йоко, но сама чувствует такую обиду, как будто в ее грудь вставили осиновый кол.       — Она милая, правда? — с улыбкой спрашивает Див, кладя бумажку в карман джинсов, не думая прямо сейчас искать ее профиль в социальной сети. Сирена провожает Аву взглядом, наклоняя голову. А потом резко обращается к Танаке: — А тебе бы поменьше разговаривать. Чего встревала?!       — Ну хз, подруга, мне показалось, что она наседает, и я восприняла твой толчок как знак, — она врет, но думает, что врет убедительно, не показывая свои настоящие чувства. — Да и зачем тебе нормис? Она едва ли знает что-то о сиренах.       — Когда ты стала такой предвзятой? Или ты ревнуешь? — усмехается коротковолосая. Дивина сама знает, что писать этой девушке не собирается, но ее забавляет реакция вампирши. Она просто не могла упустить шанса поехидничать.       — Конечно! — Йоко тянет уголки губ и поправляет очки на носу. — Она ведь крадёт моего верного Ватсона! Как мне потом осуществлять свои планы без тебя, Подручный?       Дивина много раз кивает, как бы сопровождая всю реплику подруги. Затем, улыбаясь, берет в руки тарелку с закуской и поворачивается в сторону вампирши, которая уже собирается бежать. Сейчас Йоко огребет по полной. И плевать, если она потом будет сидеть целый день на туалете и таблетках. Заслужила.       — Ну, Йоко, держись! — последнее, что она успевает сказать, пытаясь догнать этого несносного кровососа.       В это время в лавке художника уже порезано несколько холстов, разбросаны банки со стеллажей, а правая стена раскрашена красками холи, которые, по случайности, зацепила Энид одним неверным движением. Из-за последнего Уэнсдей теперь в чёрно-желтом обличии. Синклер даже пошутила, что она выглядит как пчёлка, за что ее заставили сделать кувырок прямо к входной двери. Брюнетка улыбалась, когда чувствовала, что кинжал пролетает достаточно близко к ее собственному телу или лицу даже больше, чем когда пролетает мимо Энид. А еще постоянно подтрунивала над подругой, что тоже поднимало ей настроение.       — Меткости не хватает, Синклер! — насмехается она, спрятавшись за кассу, где обычно принимала клиентов Хелен.       — У меня хотя бы есть попадание, Аддамс! — смеется Энид, показывая свое превосходство. Это правда — за все десять минут этой игры Уэнсдей ни разу не поразила ее. Что, если честно, еще больше вовлекло в файт Аддамс.       — Тормоз Аякс, милашка Люк — какой-то странный выбор партнёров, — Аддамс издевается. Ей нравится говорить об отвратительном вкусе в партнерах у соседки.       — Они, по крайней мере, не пытаются победить меня в игре на выживание! — парирует Энид.       — Так ты смирилась, что я побеждаю? Как льстит. Щеночек выдохся? — последний вопрос она задаёт, делая свой тон похожим на тон пятилетнего ребенка.       — Заткнись, Уэнсдей! — кричит в радостной ярости Энид.       — А ты заставь меня!       Энид, улыбаясь, пробегает под еще один полет кинжала, делая сальто вперед. Она хочет закончить эту перепалку тем, что подберется как можно ближе к кассе, а у Уэнсдей уже не останется оружия, чтобы продолжать. У Аддамс на руках последний кинжал, поэтому надо было чаще делать маневры, чтобы вымолить у брюнетки бросить его.       Девушка прячется за небольшой тумбочкой. Она чувствует свое ускоренное сердцебиение и тяжелое дыхание. Ей лишь надо сделать два шага вперед, прокатиться по полу, и все кинжалы будут на ее стороне. Этот план должен сработать наверняка!       И только она делает рывок, как ее нога случайно встает на банку с краской. Энид не удерживает равновесие и падает на самое видное место — середину магазина, куда, конечно, очень легко попасть холодным оружием. На удивление, в нее никто не бросает кинжал даже после пяти секунд, как она валяется на полу. Оборотень воспринимает это как небольшую фору. Но не успевает она моргнуть, как тут же вздрагивает, заметив кинжал возле своего носа.       — Вот так нелепо и проигрывают новички, — Уэнсдей улыбается, тоже прерывисто дышит, но ее рука четко держит рукоять, не позволяя сделать никакие движения головой Синклер. — Что выскребсти на твоем надгробии?       Брюнетка не знает, что Энид уже несколько секунд назад обдумала, что она сделает. Она тянет улыбку и произносит:       — Сюрприз?!       Девушка успевает опустить брови, и только потом чувствует, как теряет равновесие. Энид просто пнула ее за ногу (как когда-то Уэнсдей сама ее научила). Ее тело падает рядом с оборотнем, кинжал задевает ее тонкую шею, но оставляет лишь небольшую царапину.       Энид, не замечая раны, забирает оружие убийства и садится поверх худых бедер, прижимая руки брюнетки к полу.       — Я, может, и неуклюжая, но посильнее тебя точно, — ноги Уэнсдей придавлены коленями Энид, а кисти не способны вырваться из тяжёлой хватки. Но медиум почему-то даже не старается вызволить себя из данных условий. Она все еще коротко улыбается, и это выглядит так крипово со стороны, ведь половина ее лба в крови, челка прилипла к щекам, а одежда и шея покрыты жёлтой краской. Девушки тяжело дышат и не понимаю, чего делать дальше, ведь по сути, обе получили желаемое.       — Ты, — выдыхает Уэнсдей спустя пару секунд. Получается немного сиплый голос. — Отпусти руки… Твоя взяла.       Энид верит ее взгляду, но не ее намерениям. Поэтому очень быстро освобождает одну руку брюнетки, а кинжал четко наводит к белоснежной шее.       — Умная девочка, — шепчет Уэнсдей, указывая на то, как Энид держит острие у горла. — Никогда сразу не убирай орудие убийства.       — Училась у специалиста, — все еще быстро дыша шепчет Энид. На большее ее голос пока не способен.       Девушка еще секунд десять смотрит в темные глаза напротив, а потом наклоняется ближе и выпускает из себя бурный смех, переваривая случившееся. Наконец, эндорфины настигли пика, и она смеется, почти в истерике, но не доходя до нее. Обычно, так смеются, когда пережили сильную эйфорию. Нервы перевалили за край, и теперь тяжело остановиться.       Какое-то время они находятся в этом моменте: Энид смеется, а Уэнсдей просто завороженно наблюдает за ней, девушкой, которая победила ее в этом небольшом сражении. Потом они вместе выравнивают дыхание, чувствуют свое сердцебиение, и, ощущение, будто их пульс становится одинаковым, а взгляды строят невидимую линию из связи друг с другом.       Аддамс, заметив ослабление хватки Энид, медленно поднимает свою руку к вытянутой над ней шее. Под пристальным взглядом девушки она проводит по ранке от кинжала большим пальцем, набирая на него едва выступившую кровь. Потом брюнетка подносит этот палец к своим губам и облизывает его, демонстративно, так, чтобы Энид это точно запомнила. Блондинка же наблюдает за этим действием, не понимая, что ей делать, как реагировать. Ее всю парализует, и только живот уже сто раз переболел спазмами от касаний и показушности Уэнсдей. Рука Аддамс вскоре снова возвращается к лицу Энид, и та льнет к тонким пальцам, как заколдованная, вместе с этим ощущая до жути притягательный запах соседки. Их носы почти соприкасаются, когда Уэнсдей шепчет:       — Cara mia…       Энид непонимающе водит взглядом по ее лицу. Что-то похожее она слышала от Гомеса, когда он обращался к Мортише. Но она уму не приложит, что это означает.       Однако, уже спустя секунду, ей становится все равно на семантику данной фразы, ведь Уэнсдей так осторожно проводит пальцами по ее шрамам, словно по хрупким экспонатам в музее — их нельзя трогать, они запретные, как плод, но одно касание — и ты чувствуешь, что приблизился к нему, как к Богу. В ее случае, к Богине. Она обездвижена, и точно задохнется без кислорода, если Уэнсдей продолжит смотреть на нее таким жаждуще-требовательным взглядом, и улыбаться, будто она Джокер во плоти. Ее щеки горят, а тело потрясывает в агонии от одних таких сводящих с ума касаний. Энид прикрывает глаза, когда Аддамс перемещает большой палец на ее подбородок, а потом тянет его выше, явно на губы. Тело поддается вперед к ее действиям, само, безудержно, под запах ее феромонов, готовое сейчас же отдаться полностью, поделиться всей своей необъятной душой. Но тут она слышит звук, который убивает ее, который вызывает разочарованный стон и едва не заставляет захныкать — колокольчики предупредили о посетителе. А вместе с этим предательским звоном ее лицо покидает рука Уэнсдей, возвращая их обеих из транса.       — Господи! Какого…? Чего вы тут устроили?! — голос хозяйки отзывается в помещении противным эхом. Она в шоке осматривает свои апартаменты. Девушки резко встают и впервые осматривают тот беспорядок, который учудили за такое короткое время.       Они словно устроили бойню не на кинжалах, а на настоящих пистолетах. Помещение выглядит куда хуже, чем было до этого. И все это произошло всего лишь за двадцать минут отсутствия Хелен. Но, черт побери, что было последние две минуты… это просто нельзя описать никакими словами. Ради этого стоило выслушать огромный монолог от злой художницы, получая очень сильные оскорбления. Аддамс даже не могла ничего возразить. Не только потому что она была согласна, но и потому что она была до безмолвия обескуражена прошедшим напряжением.       Остаток вечера, как можно догадаться, они убирали беспорядок, который сотворили. За испорченные вещи Аддамс обещала расплатиться, как только женщина их отпустит, и ещё добавить сверху, если она не будет говорить об этом директору. В целом, договориться смогли. Но сами подруги почти не общались после того, как закончили свою «перепалку». Это было неловко, странно, непонятно, но так вызывающе. Аддамс размышляла над тем, что она все же попала под проклятье Аддамс, иначе не объяснить такое поведение. Но обременять собой, черной дырой, которая засасывает самые хорошие черты людей, а в замен ничего не даёт, лишь разбивает надежды, рушит изнутри, она не хотела. Но в то же время, ей не хотелось, чтобы Энид была чей-то, кроме нее. Эти мысли крутили в голове, и не давали ничего высказать, запирали ее в клетке, и она, словно раненый лев, не могла выбраться, хотя ее сердце кричало о свободе.       Энид мыслила о похожем. Но только она боялась, что если Уэнсдей ее пара, то девушка не примет такое предложение остаться с ней на всю жизнь. Это не по ее части. Она не хочет семью, не хочет детей, не хочет в целом верить в любовь на всю жизнь, и даже если почувствует ее, то будет считать это слабостью. Синклер была раздосадована и не понимала, как ей себя вести, что говорить, что именно Аддамс хочет от нее, как объяснить все, что произошло между ними. Но задавать эти вопросы ей было смертельно страшно. Она разобьется, словно ваза, и никак не склеится, если Уэнсдей не захочет жизни с ней. Это больнее, чем быть в незнании. По крайней мере, на данный момент.        Весь вечер Энид не переставала трогать свой подбородок и губы, а еще порез на шее, вспоминая, как Аддамс аккуратно проводила потертыми пальцами по ее коже и заставляла тем самым покинуть эту вселенную. Уэнсдей же специально не лепила пластырь на свою рану, чтобы смотреть в зеркало и следить за тем, какой шрам оставляет проклятие, которому она так жалко поддалась.

***

      — Ка-тас-тро-фа! — Дивина вломилась в комнату Йоко, даже предварительно не постучав. Она знала, что ее соседка сейчас на дополнительных занятиях для горгон, ведь видела ее в кабинете, когда шла с хоровых занятий. Девушка решила нарушить пространство подруги, не подумав, что она может быть занята чем-то серьезным, ведь сирена никак не могла перестать накручивать себя весь день, и ей просто необходимо было выговориться.       Йоко же и правда ничем таким не занималась. Она лежала на животе, в одном ухе у нее был наушник. Она подпрыгнула от резкого появления сирены, сняла наушник и обвела вопросительным взглядом Дивину.       — Они почти не общаются! — сирена останавливается и вскидывает руками.       — Кто?       — Уэнсдей и Энид!       — А… ты об этих… — Йоко усмехнулась и продолжила читать что-то в телефоне.       — Об этих? — удивляется Дивина. — Конечно, об этих! Мы только о них считай и говорим целый месяц!       Танака кивает, подперев подбородок ладонью.       — Так что случилось?       Дивина выдыхает, не зная, с чего начать.       — Помнишь, как Энид не пошла с нами тусоваться вчера? Знаешь, где она была весь вечер? В библиотеке! Где Энид, а где библиотека?!       Йоко сидит и кивает, но даже не смотрит в ее сторону.       — Тебя не было на обеде, но… Уэнсдей никакой издевки не выдала Барклай! Энид пыталась разговорить ее, но она едва поддерживала разговор! — громко возмущается сирена. Она расхаживает туда-сюда, не может найти себе место. — Вроде не избегают друг друга, но и не могут найти контакт, будто табу какое-то у Аддамс! Йоко, надо быстрее решать, или они так и упустят шанс!       — Может, просто спросить? — предлагает Танака.       — С Уэнсдей я не готова заводить беседы, но вот Энид отказывается! — она проводит по лицу рукой. — Говорит, что все нормально! Я думала, что дело в том, что я упомянула про Люка, но она сказала, что все в порядке.       Йоко лишь мотает головой на весь сюр ситуации.       — Там явно произошла какая-то искра, на волонтерстве. Но они боятся. Чего-то такого, чего я не могу…       Дивина снова переводит взгляд на вампиршу, но та лишь поджимает губу, будто она не заинтересована в этом, или просто не знает, что ответить. Девушка вопросительно поднимает брови, садится рядом с ней на кровать и кладет руку на плечо, выражая беспокойство.       — Ты чего? — спрашивает она осторожно. — Заболела? Я вроде сильно чеснока в тебя не пихала…       — Нет, Див, я в порядке, просто… — она выключает телефон, и поднимает свой корпус, садясь рядом с подругой. — Как тебе идея… завязать?       Сначала девушка думала, что ей послышалось, но по глазам Йоко могла сделать вывод, что все поняла правильно.       — Что? — Дивина округляет глаза от удивления. Она могла ожидать от Танаки все, что угодно, любой пакости или шалости, но точно не такого. — Серьезно?! Решила впасть в депрессию сейчас? Нет-нет! Ты чего? Мы так близки к цели!       Йоко жмет плечами и проводит рукой по волосам.       — Я считаю, мы перегнули. Или недогнули. В общем, это конец, — она чешет переносицу. — Энид даже мне врет на счет этого.       Девушка никогда не видела Йоко такой… грустной? Она будто признала свое поражение, и бремя, которое она тянет, не даёт двигаться дальше. Неужели это та Йоко, которая неделю назад сияла от пришедших в голову идей?       — Кто ты и что ты сделала с Йоко Танака? — спрашивает Дивина, явно не понимая, почему она так себя ведёт.       Вампирша грустно усмехается и поворачивает весь корпус к подруге.       — Я это я. Но… Див, объективно, — она протягивает ладонь и начинает загибать пальцы. — Мы показали им, что нужно извиняться при ссорах — это раз, что они дорожат друг другом — два, что они учатся друг у друга — три, да даже то, что они чувствуют ревность! И что? Предприняли ли они что-нибудь? Все было впустую.       — Это не так! То, что случилось, было знаковым, стопроцентно. Это не значит, что надо сдаваться. Совсем наоборот!       Дивина чувствует в себе небывалую силу. Будто она должна помочь Йоко поверить в себя, в их план, в их действия. Будто от этого зависят и их отношения.       — С чего вдруг такая уверенность? — спустя минуту спрашивает Танака. — Ты ведь изначально была против, вечно отговаривала меня. Что изменилось?       Все. Изменилось все. Ее отношение к вещам, к тому, что нравится Йоко, что она придумывает, на что она готова пойти, лишь бы люди были по-настоящему счастливы. Да, Дивина переживала из-за того, что может быть с ними, если Уэнсдей узнает о их плане. Но риск, на который они шли, оправдывал себя, показал девушкам, что они созданы друг для друга, что им нужно было понять это раньше. Этого ничего не было бы без Йоко. Сейчас, когда луч ее ехидной улыбки куда-то пропал, Дивина чувствовала острую необходимость пробудить его. Возможно, тот мост, проводник к идеям в ее голове, просто разломался из-за неудачных попыток, и именно сирене нужно его починить. Она обязана это сделать.       — Йоко, — Дивина улыбается, берет руки брюнетки в свои, а потом ловит взгляд ее непривычно поникших глаз. — Это чертовски глупо, но я знаю, что твой идиотский план работает. К тому же… Танака не сдается, помнишь?       Йоко смотрит на нее, такую уверенную, необычную, будто Дивину подменили. Она буквально пару дней назад думала, что они зря все это затеяли, но теперь подначивает подругу вернуться. Сделать ещё один шаг. Довести дело до конца с тем же упорством, которое в ней сидело. И это пробуждает в ней чувство, что она нужна, она важна. И рядом есть человек, который всегда ее поддержит. Поддержит все ее дурные идеи тоже.       — Ты права, — шепчет Танака, а потом тянет уголки губ вверх, чем вызывает победный кивок у подруги. — Сдаваться рано. Просто нужно хорошо продумать последний рывок.       — Мы придумаем такой план, который точно заставит их признаться. Хорошо? — шепчет Див, а потом видит, как Йоко кивает и тянется за объятьями.       Они сидят так какое-то время. Дивина осторожно проводит по спине вампирши рукой, вызывая у той мурашки. Она же чувствует, как подруга проводит носом по ее шее, и тихо выдыхает, пытаясь не выдать свои настоящие эмоции. Понимая, что так долго не выдержит, сирена отстраняется первая, снова смотрит в глаза напротив, и смущенно отводит их, когда Танака пытается затянуть ее в свой темный омут.       Последнее, что говорит Йоко:       — Хорошо.       Последнее перед тем, как берет блокнот и карандаш в руки.