тамошние вопросы
4 июля 2023 г. в 04:42
Наверное, это из-за погоды. Фалевский отводит локоть и встряхивает кисть. Ноющий отёчный комок. Сегодня снова полезет на пальцы? Или выше — до предплечья? Будет молча грызть и наслаждаться?
За ним снова скрипит стул, и Зореслав Тимофеевич оборачивается, кивая своему новому подопечному. Студент, который назвался сначала фамилией, а потом и именем, подтаскивает стул ближе к столу и умещает тонкие кисти над скатертью. Он уже второй раз приходит к нему, и Фалевский думает о том, как скоро проявится то, о чём его предупреждала Мухина. Мол, такие студенты, которые дотянули до марта с выбором лаборатории — обычно разгильдяи, а на этого ещё и в учебке жалуются.
Фалевский выделил ему тему про тройные галогениды. Как раз ему для первой курсовой — самое то. Повозится с синтезом, изучит свойства, познакомится немного с методами. И самое приятное — избежит любимого вопроса всех времён и кафедр: «А где в Вашей работе, собственно, неорганика?»
— А вы один работаете? — Королёв приходил всегда вовремя, вот уже больше недели, отвечал на письма, даже сам спросил у него, какие статьи читать. — А то мне все одногруппники говорят, что в их лабораториях обычно не протолкнуться.
— У меня в прошлом году аспирант выпустился, — у них ещё как минимум полчаса, пока один из образцов будет плавиться. — Первокурсников давно не брал, честно признаюсь.
Фалевский уже давно перестал в новых студентах видеть хоть кого-то отдалённо напоминающего его. Никаких зеркал, даже осколков. У него курса до третьего не было ни одной пересдачи, он сам всегда умел вовремя выбирать лабораторию, о нём никогда заранее не предупреждали как о безответственном.
Наверное, поэтому и был вечно кем-то не тем.
Он просыпался и думал об этом, затягивал перетёртые шнурки и вспомнил, брезгливо вжимал согнутый указательный на кнопки со стрелками в старом лифте и снова оказывался там, пока все в его подъезде высчитывали, сколько прошло с последнего падения лифта в их доме.
Следственный комитет проводит проверку инцидента с лифтом в одном из жилых домов в Тропарёво-Никулино. Утром подъемник пролетел вниз несколько этажей. В этот момент в кабине находились 11 человек, в том числе пять детей. Лишь чудом никто не пострадал. Выяснилось, что проблема с лифтами в подъезде хроническая, а это ЧП далеко не первое.
Лифт упал с седьмого этажа. В нем могли находиться двое рабочих. Они спускались после смены, когда лифт сорвался вниз. По предварительным данным, они погибли. Обстоятельства происшествия выясняются.
В доме на севере Москвы упал пассажирский лифт. Его обрыв произошел во время поездки с 40-го этажа. Падение удалось остановить на 20-м этаже. В момент ЧП в лифте находился мужчина. У пострадавшего перелом ноги и плохое самочувствие в результате перенесенного стресса. На месте происшествия работают экстренные службы. Информация обновляется.
Лучше бы думать о том, кого просить, чтобы там, за всеми переломами, разрывами органов от падения и провернутыми межпозвоночными дисками не оказалось ничего и никого. Чтобы некого было просить и не перед кем отвечать. Только ему всё продолжает сниться, как тогда он вываливался из кабинета и протирал бесконечные коридоры столько раз выглаженными штанами. Как заталкивал в лёгкие воздух и пытался представить, как скоро его смогут оттуда перевести. Тогда ещё была жива Лена, таскала на пальце двухсплавное кольцо и уже много лет не спрашивала, за что Зореслав Тимофеевич получил гриф секретности сразу после выпуска.
Фалевский в этом году ещё не был на кладбище. Прошлым летом, в первую круглую дату, Мухина сама вспомнила и отпустила его на пару дней — это её личный способ соболезнований.
Лена хотела, чтобы её похоронили в родном городе. Москву она любила, но после первого инсульта, выгнав всех из палаты, негромко попросила Фалевского вспомнить её просьбе через пару лет. Зореслав Тимофеевич тогда сказал ей, чтобы ерунду не несла, что они туда не на похороны, а золотую свадьбу отмечать поедут. Дожили до сапфира.
С 1999 года эти данные о смертности предоставили семь стран. Среди этих стран общая смертность была наибольшей в Российской Федерации (в 2011 году), Украине (2012 год) и Беларуси (2011 год), причем среди женщин в этих странах она была выше, чем среди мужчин.
За шесть лет, с 2009 по 2014 год, было зарегистрировано 12 256 случаев инсульта. Самые высокие показатели заболеваемости зарегистрированы в Свердловской области самые низкие — в Ставропольском крае.
Инсульт после кардиохирургических или эндоваскулярных вмешательств развился у 44,9% всех случаев госпитального инсульта. Частота развития инсульта после операций на открытом сердце составила 0,97%.
Если там никогда не будет — они с ней тоже не смогут повидаться. Ради неё Фалевский готов на тамошний разговор, все те вопросы от и до. Хоть на десяток.
Так и быть, валяйте, уже всё равно ничего не исправить, только увидеться дайте. Хоть на пять минут.
Смотря на Королёва, Фалевский думает, насколько он пропитан новостями, включает ли после десяти вечера телевизор, во что верит. Он такой молодой, что мир едва ли вывернут перед ним наизнанку. Фалевский встряхивает рукой и всё никак не может с неё сбросить что-то тягучее. Пульсирующее.
Он с утра снова проходил те ворота. Которые на заднем дворе. Где разливают жидкий азот и складируют сливы из лабораторий. Фалевский вдруг понял, что его Королёв не застал их открытыми. Их закрыли как раз в феврале прошлого года.
За столько лет здесь Зореслав Тимофеевич уже понял, что это никакая не случайность.
Хотя у него всё равно так ноет рука, что он вряд ли бы смог толкнуть этот тяжёлый скрипучий метал. Он, скорее, рухнет на него и придавит. Будет давить медленно и безвкусно. Практически массово. И ужасно долго — тем, кто смотрит на них, это ужасно понравится.
— Расскажите, как Вы сюда попали? — у них полчаса, чай, который в общую лаборантскую притаскивала чья-то студентка, кажется, из четыреста пятьдесят седьмой, и два мира. Фалевский не знал, стоит ли строить мосты, устанавливать особо прочные перила и доски из лакированного дерева. Мухина заходила к нему ещё утром — просила не заводить со студентом никаких разговоров. Мало ли тем — говори про свои сплавы, галогениды, жалуйся на печь и что после аргона надо десять раз весь этаж проветривать. Только не опять про своё.
— Да долгая история, — Королёв толкает ложку, чтобы та вертелась по кружке и размешивала ворованный чай. — Но, знаете, забавно, что химию я в школе практически всегда не понимал. Я помню, нам в восьмом классе дали учить элементы в таблице, это у меня на ура выходило. Меня вызвали к доске, и я отлично все обозначения записывал. А потом свойства начались, и как-то дальше не пошло. И так до середины одиннадцатого класса, а потом что-то щёлкнуло.
Кружка, белая, сколотая ближе к мягко закруглённой ручке, глухо визжит, когда ложка врезается в неё.
— Количество в качество перешло?
— Именно. Да и вообще мне рассказывали, что тут и учебка хорошая, и практики интересные. Так ещё и специалитет. Божья благодать.
— Не жалеете, что не другой путь выбрали?
— Пока не пожалел.
У них полчаса, а Фалевский как будто уже стоит и выбирает, ему доски из берёзы или дуба брать. Как будто он их с этой вечным комком на пальцах вместо кольца, со всеми своими сменами кафедр, направлений, лабораторий, с пропитанной аргоном и ещё чем-то, выползшим из-под щетины и вызывающим тошноту и головокружение, сможет хоть что-то поднять.
— Завтра у нас испытания, Ленусь.
— Ты хоть потом намекни, как пройдёт. Больше я всё равно и не жду. Они лично приедут?
— Из Москвы лично, представь себе.
Эту кружку, столько лет не зная ни о чём и уже чуть больше полдесятилетия проскребая крышку гроба, подарила ему Елена Сергеевна, которая, когда целовала его в висок и не листала медицинские карты, была его Леной и причиной надеется, что там, кроме сотни вопросов и вялого уставшего тела, всё-таки что-то есть.