Зимой любовь горячее

— Позвольте поздравить вас с заслуженным повышением, младший капитан. Иризи’ки’радо обернулся на голос и отсалютовал бокалом: — Благодарю, коммодор. Мне далеко до вас, но уже есть, чем гордиться. — С коммодором Рау’нуру академию Тахарим они окончили одновременно, но вот в «карьерной гонке» Зикир отставал на несколько корпусов. Хотя однажды… Он неопределённо махнул свободной рукой и криво усмехнулся. Мечты. — Не спеши догонять, Зикир, — Рау’нуру выдержал краткую паузу, позволяя ему поправить обращение, если не устраивал возврат к неформальному стилю. Не получив возражений, продолжил: — После звания коммодора пути назад уже нет. Действительно нет. Эта прописная истина была известна всем, кто был хоть как-то связан со флотом, но из уст того, кто в самом деле примерил белый китель, она звучала много весомее. Зикир рассеянно поболтал напиток в бокале, всерьёз размышляя над тем, смог бы он полностью отречься от семьи и посвятить Доминации всего себя, без остатка. Некоторые чиссы были рождены для службы: такие, как Ар’алани и Рау’нуру. Их просто невозможно было представить в ином месте. Их не терзали муки выбора дальнейшего подходящего пути. А некоторые… некоторые даже в звании младшего капитана чувствовали, что упускают что-то невероятно важное. Что-то ценное и нужное. — Тебе есть к кому возвращаться. Не потеряй это в погоне за званиями. — Зикир проследил за тоскливым взглядом Рау’нуру и торопливо отвернулся, заметив ещё один знакомый белый китель. Эти отношения были слишком личными даже для его беспардонности. И слишком непонятными. Зикир не верил в любовь с первого взгляда, но зато на собственном опыте знал о том, что для вражды не надо даже встречаться. Зодлак’фи’ниост отняла у него свободу выбора одним фактом своего существования — этого было достаточно, чтобы возненавидеть её в тот же миг, как он вообще о ней узнал. Вражда была взаимной — Лакфини даже не пыталась выказать уважение при первой встрече. Сколько им тогда было лет? Тринадцать? Четырнадцать? Сущие подростки, которых просто поставили перед фактом — помолвка, а в будущем свадьба. Нечастая, но используемая практика. Ведь всё ради семей, ради возвышения и укрепления на вершине. «Есть к кому возвращаться». Конечно. К Лакфини — вернее, уже давно Зифини, — в семью, обоюдная ненависть в которой с годами лишь присыпалась пеплом, но не остыла. Ещё в академии Зикир откровенно завидовал — признавая это — и Зирауну, и Зидиану, у которых не было ни навязанных отношений, ни навязанного будущего. А его будущее… Его будущее презрительно шипело после свадьбы и гордо вскидывало подбородок, будто никогда не слышало о смирении. Это раздражало — и злость вспыхивала с новой силой при каждой встрече. Длительные расставания во время службы пошли их «отношениям» на пользу: больше не хотелось рвать и метать от одних воспоминаний. — Там нечего терять, — помотал головой Зикир и залпом осушил бокал. — И всё же… — Рау’нуру не закончил фразу, осёкшись на полуслове. Мыслями он явно пребывал где-то вне диалога. Всегда это забавляло — и заставляло думать о том, что любовь — зло, раз заставляет окружающих так глупеть. — Иди, пока её не перехватил кто-то другой, — Зикир снова усмехнулся, кивая на Ар’алани, которая как раз обернулась в их сторону. — Извини, — виновато улыбнулся Рау’нуру. — Мы редко видимся вне рабочего времени. — «Хотя хочется часто», — мысленно закончил за него Зикир и помахал рукой, подтверждая, мол, иди, потом договорим. Мысли снова вернулись к Зифини, и Зикир заскользил взглядом по залу, выискивая её — точно же должна была быть среди гостей. Она ведь из Иризи, да ещё и её мужа повысили — просто не могла не прийти. Но он не видел её среди негромко переговаривающихся группок аристократов и военных. «Не потеряй это». Слова Рау’нуру снова эхом отозвались в голове. Да что терять-то?! Зикир попытался представить, как изменилась бы его жизнь, если бы в ней никогда не появлялась Лакфини. Получалась идеалистическая картинка… Слишком. Слишком идеалистическая и нереальная. Как бы Зикир не злился на «жену», он считал себя достаточно взрослым и ответственным, чтобы чётко разделять личные обиды и действительные проблемы. Отодвинув в сторону эмоции, словно на службе, он с ярым интересом закопался в недра собственной памяти, расчленяя на атомы все события с участием Лакфини. Возможно, приём был не самым подходящим временем для самоанализа, но азарт уже не отпускал. Что, если бы её действительно не было, если бы никогда не появилась Зифини? Хватило получаса, чтобы с недоумением осознать — ничего не было бы. То есть, конечно, не было бы свадьбы, не было бы этой длительной ненависти… но в основной линии его жизни не изменилось бы почти ничего. Шестерёнки в мозгу, жаждущие сложных задач, вращались со скрипом, заставляя выворачиваться в попытках посмотреть на ситуацию с иной стороны. В привычную картину мира укладываться хотело немногое, но Зикир не был бы Зикиром, если бы так легко пасовал перед возможными трудностями. И сдавался бы перед тем, что грозило неприятными последствиями. Полчаса — это много или мало? Теперь Зикир мог заявить, что этого достаточно, чтобы пересмотреть свои взгляды, если не полностью, то хотя бы частично. И впасть в ступор, понимая, что с Зифини — женой! — его связывает только, только и только лишь обида, идущая из подросткового периода. — Как одной фразой отправить чисса в экзистенциальный кризис — берите уроки у лучших, — проворчал Зикир себе под нос, уже не видя в зале ни Рау’нуру, ни Ар’алани. Конечно, он противился закостенелости мышления… но вот разбирать самого себя ему было в новинку. Хотя, удивительно, сколь до многого можно додуматься, если просто начать это делать. Словно в насмешку над его размышлениями, на глаза попалась Зифини, — всё-таки пришла! — ведущая беседу с кем-то из аристократов. Это отозвалось неприятным жжением в груди, и пришлось пообещать себе, что в будущем он обязательно понаблюдает за её взаимодействиями с окружающими, чтобы понимать, что он упустил за столько лет, но точно не сейчас. Пристроив давно пустой бокал на ближайший столик, Зикир решительно направился в сторону парочки. — Позвольте на этот танец я украду у вас свою жену, — ослепив несчастного кавалера ровными рядами острых зубов, он подхватил Зифини под локоть и увлёк к центру зала. Казалось, что от его выходки лишился речи не только аристократ, но и сама «похищенная», неожиданно послушно засеменившая рядом. Но долго такая идиллия вряд ли могла продлиться. И правда: — Вы хотели о чём-то поговорить? — с отчётливо слышимым вызовом в голосе спросила Зифини, как только они закружили по паркету в некотором отдалении от остальных пар. — Нет, — отрезал Зикир, подавив рефлекторный порыв яростно огрызнуться и вновь, как всегда, устроить скандал из ничего. Дерзость и неподчинение раздражали на подсознательном уровне, но стоило всё же помнить, что сейчас он не на мостике и не с подчинёнными. Впрочем, недоумение в широко распахнутых глазах напротив того стоило. Но было бы наивно надеяться, что вся их история многолетней вражды и ненависти на этом возьмёт и закончится. — Тогда зачем пригласили на танец? — Зифини быстро взяла себя в руки и ощетинилась, только подтверждая этот вывод. Конечно. Он бы тоже не поверил в свои же намерения «просто потанцевать». Скорее, поверил бы в намерение прервать общение с тем аристократом — и доля этого утверждения тоже была правдива. — Мы женаты, — Зикир заметил это максимально непринуждённо, словно само собой разумеющееся. Оно ведь действительно было разумеющимся, но потерялось за сотнями подколок и острых фраз, брошенных в попытках побольнее уколоть. — Неужто вы об этом вспомнили! — горькую иронию в голосе Зифини, подкреплённую впившимися в плечо тонкими пальцами, не услышал бы только глухой. Будто боевой дубинкой шарахнуло по голове очередное осознание, как тяжело было ей — в чужой семье, в одиночестве, без поддержки даже мужа. А ведь их свадебные клятвы включали в себя и обещание о защите и помощи. — «Ты». — Зикир не умел — и не хотел уметь — извиняться. Но в его силах было сделать несколько шагов к сближению. Чтобы однажды они перестали ощущать себя чужими в собственной семье, в собственном доме. — Что? — По подозрительному и откровенно недоумевающему взгляду Зифини сложилось такое впечатление, что после приёма его отправят в медицинский центр — проверять голову на ушибы и повреждения. — «Ты вспомнил», — максимально бесстрастно повторил Зикир, продолжая вести жену в танце. Жену — было странно впервые по-настоящему, для себя, называть её так. Спустя много лет после свадьбы. Дальше танцевали в молчании, наполненном подозрительным недоумением и опаской. Зифини несколько раз порывалась что-то спросить, но останавливала себя, а Зикир терпеливо ждал, на корню давя проростки желаний припереть жену к стене и высказать всё то, что надумалось. Слишком много, слишком порывисто, слишком… в стиле их ненависти. Терпение было не его сильной стороной, но приходилось закусывать щёку изнутри и ждать. Хотя бы до дома, чтобы скандал никто больше не видел. И, как бы не хотелось бы, сорваться прямо сейчас, Зикир был готов подождать — немного. Он не на мостике, Зифини не его подчинённая… Приходилось повторять это себе, как мантру. Танец закончился всё в том же тяжёлом молчании. Зикир вежливо проводил жену на то же место, с которого и «украл» на танец. Он собирался так же вежливо её оставить и раствориться до конца приёма, чтобы не искушать своё терпение, но тонкие пальцы крепко сдавили локоть, а ухо обжёг шёпот: —Я не знаю, что вы… ты задумал, но знайте… знай, что я в-тебе не верю. — Не давая ему опомниться и ответить, Зифини вновь упорхнула к группке аристократов. И будто бы ничего не изменилось — но в то же время пришло понимание, что ничего уже не будет так, как прежде, просто не сможет. Невозможно «отменить» уже продуманные мысли и запаять обратно распылённую в атомы перегородку. «Какая всё же дерзкая женщина», — Зикир покачал головой, понимая, что его ждёт очень, очень интересная семейная жизнь. Но семейная — а не одиночная. Они уже взрослые люди, не подростки. Они могут думать головой. Должны думать. Ох, и к каким неожиданным результатам порой это приводит.