***
После того, что она узнала, работать и заниматься обыденными делами казалось невыносимо. На первый день Лайя даже не явилась к завтраку, провалявшись в постели почти до полудня, а на второй буквально заставила себя встать с кровати, с трудом волоча ноги по полу. Она не могла и на секунду перестать думать о том, что существует какой-то Темный Мир, демоны, ведьмы, а еще мучительнее были мысли о том, что это лишь верхушка айсберга. Но Милли и Лео не должны были ничего знать. Поэтому, пересекаясь с ними за столом и беседуя по вечерам в изумрудной гостиной, Лайя нацепляла самую веселую улыбку, которую могла себе позволить в такой ситуации, и старалась не терять нить разговора, периодически вставляя свои пять копеек. Милли такой расклад устраивал. Она беззаботно говорила о планах съездить в город на ярмарку, о желании устроить в замке костюмированную вечеринку в вампирском стиле и еще о куче вещей, о которых мозг Лайи почти сразу же благополучно забывал. Однако, Лео, кажется, был более проницательным, а потому уже вечером второго дня выцепил ее по дороге в комнату. — Очень здорово было послушать об интересных деталях твоей новой работы, — без предисловий начал он. — И главное, как подробно ты все описала — уложилась в целых десять секунд! — О, эм, да, — улыбнулась она. — Этот заказ меня выматывает. — Я же вижу, что с тобой что-то происходит, — он взял Лайю за плечи, вынуждая посмотреть ему в глаза. — Мало ешь, все время пропадаешь в студии. Этот Влад поставил тебе непосильный дедлайн? — Нет, правда, все хорошо! Он сказал, что я могу работать в своем темпе. — Но ты так не умеешь, да? — хмыкнул Лео. — Тебе надо все, везде и сразу. — Похоже на то, — она постаралась состроить невинные глазки и поджала губы, якобы сдерживая улыбку. — Ну значит я буду ответственным за твои выходные, — он приобнял ее одной рукой за плечо и медленно двинулся по коридору. — Первый день отдыха я назначаю тебе на завтра. Прописываю крепкий сон, вкусный неспешный завтрак и поездку в город. В нее включен поход по магазинам и посещение любого музея на твой выбор. А ближе к вечеру поедем на ярмарку. Будем есть местную еду, слушать народную музыку и наслаждаться природой. Первым желанием было отказаться. Лайя не могла представить, что придется оставить работу, которая хоть немного спасала от бушующих мыслей. Но потом решила, что, быть может, именно такой день ей и нужен — неторопливый, в кругу близких людей, через которых она сможет вернуться к реальности и привести мысли в порядок. Поэтому она согласилась. Когда они распрощались у ее спальни, Лайя какое-то время топталась на пороге, не зная, куда себя деть. Из-за беспокойства она долго засыпала, а в полудреме видела кучу странных образов из прошлого, перемешанных с какой-то дьявольщиной. «Надо выпить, чтобы быстрее заснуть», — решила Лайя. На кухне она встретила горничную. Кажется, ее звали Мириам. Та плавно передвигалась вдоль кухонных тумб, полируя их специальной тряпкой. Как только Лайя пересекла порог комнаты, девушка тут же обернулась и расплылась в добродушной улыбке. — Добрый вечер, мисс Бернелл! — произнесла она на чистом английском. — Как никак проголодались? Я заметила, что вы почти не ели за ужином. — Здравствуйте. Вообще-то я была в поиске… гм… чего-то горячительного, — смутившись, ответила Лайя. «Мда, понедельник, а ты пришла на кухню, чтобы выпить в одиночестве, — мысленно вздохнула она. — Будет замечательно ко всему прочему еще и заработать репутацию алкоголички…» — О, конечно-конечно! — хихикнула горничная и бегло потянулась к одному из верхних ящиков. — Не возражаете насчет белого полусухого вина? — Да, в самый раз, спасибо. Пока Мириам откупоривала бутылку, Лайя уселась на барный стул за кухонной прямоугольной стойкой, стоящей посреди комнаты. Та так блестела, что она даже постеснялась складывать на нее руки, дабы не оставить следов пальцев. Вскоре горничная поставила перед ней бокал и стала тонкой струйкой наливать золотистую жидкость. — Как вам замок? — непринужденно спросила девушка. — Он очень… большой, — выпалила Лайя, взяв в руку бокал, — и красивый. «Теперь ты официально слабоумная алкоголичка», — вновь отругала себя она. — Это точно! — мечтательно вздохнула Мириам. — Как в сказке, правда? — Мгм, — кивнула она, отпивая вино. — Ладно, вижу вы в задумчивом настроении. Не буду вам мешать, — подмигнула горничная, придвинув к ней открытую бутылку. — Мы очень рады, что вы приехали. Лайя благодарно улыбнулась и хотела было спросить, когда Мириам устроилась сюда работать и как вообще нашла эту вакансию, но та уже выскользнула за дверь. Когда первый бокал опустел, она потянулась за бутылкой, чтобы налить еще. Тепло, протянувшееся от горла к желудку уже пустило корни, заставив ее слегка расслабиться. Хотелось усилить этот эффект, забыться, уйти от всех проблем всего лишь одним действием… но подумав об этом, она тут же остановилась, так и не притронувшись к вину. «Так не пойдет. Не в таком настроении», — твердо решила она. В голове вспыхнули воспоминания, как она после выпускного решила утопить свои слезы о неразделенной влюбленности в паршивых коктейлях, которые разливали в небольшом потасканном баре. Ее подруга была знакома с владельцем, а потому Лайю не спрашивали документы и смешивали все, что она попросит. Тогда комок печали и злости на парня, в которого она имела неосторожность влюбиться и который во время медленного танца поцеловал другую, вылился в ужасную истерику. В общем, в тот день было много жидкостей, включая слезы, сопли и кровь на разбитых костяшках пальцев. Оказалось, что бить стену не так романтично и драматично, как показывают в кино. Зверски больно — да. А еще очень дорого, потому что за три маленьких шва ее мама расплачивалась с больницей еще целый год. Поэтому Лайя встала и решилась на другую глупость — пойти и поговорить с Владом. Может, дело было в призрачной уверенности и расслабленности от алкоголя, а возможно, ей просто хотелось поговорить с человеком, который поймет, отчего в ее глазах пляшут огоньки безумия и отрешенности. А быть может, ее просто к нему тянуло? Вот так, без особого повода, а лишь потому, что он всегда был чем-то важным. Частью ее мыслей и воспоминаний, на месте которых долгое время зияла огромная дыра. Если, конечно, они оба те самые гости из прошлого. Встретившись в коридоре второго этажа с Валентином, она узнала, что Влад сегодня целый день работал вне дома. Однако тот заверил, что хозяин обещал скоро вернуться. Поэтому она уселась рядом с его дверью, подтянув к себе колени. Прошло больше двадцати минут, и она уже было хотела уйти, но тут послышался голос: — Лайя? — Добрый вечер, — кивнула она, поднимаясь на ноги. На нем был привычный строгий костюм, все пуговицы на белоснежной рубашке были застегнуты, а глаза — серьезные, немного обеспокоенные, вероятно, ее поздним визитом, смотрели прямо на Лайю. — Что-то случилось? — он медленно двинулся к ней. — Нет. Я пришла, потому что… Пауза. Она несколько секунд жонглировала в голове словами, но так и не смогла придумать ответ. Влад молчал вместе с ней, и казалось, что время тянется и замирает с ее отчаянной попыткой не разразиться тирадой о том, что она сходит с ума. — Тебя тяготит то, что ты узнала, верно? — тихим глубоким голосом спросил он. — Немного, — кивнула она, избегая пробирающего до костей взгляда. — Я думаю, что мне просто нужно привыкнуть к этому. — Я уже говорил, что пока не могу рассказать тебе больше, — он оперся рукой на косяк двери. — Но мы могли бы просто поговорить. Лайя понятия не имела, о чем говорить с Владом, кроме как о работе и событиях из пятнадцатого века. Но ей хотелось узнать его лучше. Понять Влада из настоящего, не накладывая поверх его призрачный отпечаток из прошлого. — Можем посидеть в моей спальне, если тебя это не смутит, — предложил Басараб. — Или можем спуститься в гостиную. «О боже, ты правда предлагаешь мне выбрать?» — вспыхнула она, почувствовав румянец на щеках. Однако поняла, что не испытывает ничего, кроме смущения. Ни страха, ни сомнений в его намерениях. Почему-то он казался ей надежным, заведомо добрым человеком, который никогда не причинит ей боли. Она видела что-то такое в синеве его глаз, отчего почти безрассудно выпалила: — Можно и у тебя. Его комната была несколько мрачной — графитовые стены, мебель из дерева цвета темного ореха, серое постельное белье на широкой кровати, стоящей по центру комнаты. Ее удивило, что хозяйская спальня была на порядок меньше, чем ее гостевая. Помимо кровати в нее вместился всего один маленький диван, рабочий стол в углу, узкий книжный шкаф и камин, подле которого лежал небольшой коврик. Однако, было в интерьере и нечто особенное — два больших окна, доходящих почти до пола и покрывающих дальнюю стену практически во всю длину. Сквозь стекло было еле видно очертания далекого горизонта, съеденного облачной ночью. Влад прошел вперед, зажег камин и, бросив на пол четыре декоративные подушки, улегся спиной на одну из них. Все еще стоя у выхода, Лайя наблюдала, как полумрак комнаты прорезал теплый свет от огня, танцующий на стенах, стеклах и лице Басараба, устремившего свой взгляд в потолок. — Так и будешь там стоять? — прозвучал его тихий и непривычно мягкий голос. Она пробубнила что-то себе под нос и двинулась к нему, бесшумно ступая по полу. Повторив его позу, она прилегла рядом, оставив между их телами приличное расстояние. Воцарилось молчание. Сквозь потрескивание поленьев Лайя могла слышать их дыхания, сплетенные неловкостью неожиданной близости. Ее — быстрое и прерывистое, и его — размеренное и глубокое. — Нам много что предстоит обсудить в будущем, — первым прервал тишину Влад. — Но сейчас, может, ты не будешь против небольшой сказки? — Какой сказки? — удивилась Лайя, повернув к нему голову. — Про маленького принца, — ответил он, продолжая глядеть наверх. — Но не про того, что с астероида B-612, а про земного. Влиятельный румынский бизнесмен собирался рассказать ей интерпретацию милой сказки. Эта мысль вызвала у нее широкую улыбку, но не глумливую, а искреннюю и теплую. — Хочу, — кивнула Лайя. — Хорошо. Тогда устройся поудобнее, — произнес он и сам поерзал на подушках. — В далеком королевстве жил-был маленький принц. У него была большая семья — отец, мать и четыре брата. Мальчик никогда не грезил тем, чтобы занять трон, но усердно изучал все важные науки и искусства по велению отца. Но тот и сам долгое время не мог стать королем. Так уж было заведено в их маленьком королевстве — трон не передавался по наследству, и его мог занять любой, в ком текла хоть капля благородной крови. Все, что было для этого нужно, отдать мешок костей своре сторожевых собак, которые съедали королей во благо своему желудку. Глаза Лайи округлились. Сказка о земном принце вовсе не звучала по-доброму, как она уже успела себя настроить. Влад продолжал: — Чтобы получить корону, отец маленького принца явился к Прародителю Драконов, чей Орден нес свет и веру среди сотен земель и народов. Но свет этот был не приятным и мягким, а жгучим и смертельным, ибо Драконы, как заведено в сказках, охраняют, но при этом сжигают врагов. Так действовали и они — выжигали целые города, оставляя за собой лишь пепелище, на месте которого их верные слуги могли построить новый, правильный мир. Вступив в Орден, отец маленького принца сам превратился в огнедышащего, как и его дети, получившие прозвище «сыны дракона». Однако и с короной отцу не даровали власти, а через несколько лет случилось ужасное — Прародитель Драконов погиб, и весь Орден распался. Без величайшего правителя священных земель и поддержки других Драконов отец принца остался беззащитен и был вынужден искать покровителей у другой великой силы — Белых Аистов. Это были гордые птицы со своими убеждениями и законами, сильно отличавшимися от устоев Ордена Драконов. Дабы проверить отца маленького принца, Белые Аисты попросили выступать с ними в битве против всех сторонников Драконов и того, что от них осталось. В отчаянии тот согласился — на горизонте мелькала свора голодных псов. Но в конце концов, Белые Аисты не признали его своим, и, обвинив в неверности, посадили в темницу. Даровать отцу принца свободу они согласились лишь при условии, что два его сына будут отправлены к Аистам в знак клятвы в верности. Так маленький принц попал в новый для него мир. Его поселили вместе с благородными птицами и позволяли делать многое из того, что было позволено им. Но это его не подкупило. Долгое время он ненавидел всех Аистов, желая им лишь смерти за то, что подчинили отца, всю его семью и родные земли. И Драконы, и Белые Аисты летали высоко в небе, их боялись, уважали и ненавидели одновременно, но их миры были совершенно разными. Летая в новом небе, маленький принц увидел звезды, которые отличались от родных и не давали ему спать по ночам. В мире Драконов свет звезд манил и согревал, а в новом — был чужим и холодным. Он грезил тем, чтобы сжечь земли Белых Аистов дотла, не оставив ничего, кроме пепла и боли. Но однажды он познакомился с принцессой, которая не была похожа на Белого Аиста, хоть и была частью их мира. Она больше напоминала ему ласточку — маленькую, нежную, но сильную и стремительную. Невероятным образом они сдружились. Маленький принц так долго летал с ней по небу, что даже пропустил момент, когда вдруг перестал видеть звезды и черное бескрайнее полотно. Он поднял глаза наверх и обнаружил, что небосвод давно окрасился в голубой, а грубую драконью шкуру согревало яркое палящее солнце. Сначала маленькому принцу это не понравилось. Он насильно закрывал глаза, вспоминая холодные звезды мира Белых Аистов, будя внутри себя жгучий огонь ненависти. Вытаскивал из памяти далекие, но родные и любимые звезды, чтобы усилить свою злость. Он даже пытался улететь от ласточки так далеко, как только позволял небесный купол, ставший его клеткой. Однако неизменно обнаруживал себя рядом с ней. И вот однажды он получил известие о том, что его отца и брата убили. Только тогда небо снова окрасилось в черный. Маленькому принцу захотелось взлететь так высоко, как только можно, а потом сложить крылья и пасть вниз, разбившись о сырую землю, пропитанную кровью. Маленький принц был преисполнен скорбью и вся его ненависть сплелась в огромный клубок глубочайшей печали. Но вдруг сквозь беспросветную ночную тьму он увидел знакомый маленький силуэт. Как бы он не пытался улететь от ласточки снова, она следовала за ним по пятам. В конце концов, маленький принц подумал, что этой птичке совсем не место во мраке, ведь она создана, чтобы сиять в свете солнца. Вдруг, если он сейчас погибнет, ласточка навсегда останется заперта в черной клетке, в которой теперь не было места даже звездам — ни родным, ни далеким. Маленький принц проводил ласточку к солнцу, убеждая себя, что сразу же после этого вернется во тьму. Но оказалось, что никакой дороги между днем и ночью никогда не существовало — это ласточка привела его к свету, стерев дорогу во тьму. Упрямый дракон в нем все еще пытался противиться этому, жмурясь и прячась в тени. Но не успел маленький принц опомниться, как солнечный свет, струящийся с неба, стал пробиваться даже сквозь плотно закрытые веки. Не в силах больше противиться этому, он наконец открыл глаза и позволил себе забыть о том, что существует ночь. Ласточка показала ему иной мир, открыв тайну совершенно нового огня, взамен того, что горело внутри драконьего каменного сердца. И отчего-то маленькому принцу вовсе не хотелось, чтобы этот огонь выходил наружу, сжигал и уничтожал. Ему хотелось хранить его внутри вечно, позволяя разгореться так сильно, что внутри не осталось бы ничего, кроме этого прекрасного пожара. Однако, дракон не мог превратиться в ласточку, как бы маленький принц об этом не грезил. Он был большим и ужасным, не созданным для того, чтобы жить в свете. Но ради нее он готов был постараться. Именно поэтому маленькому принцу пришлось учиться беречь то тепло, которое она ему подарила. Защищать его от дождя и ветра, подпитывать его новыми искрами. И он научился, — Влад замолк. — А что произошло дальше? — повернулась к нему Лайя, улегшись на бок так, что расстояние между ними слегка сократилось. Влад вновь не стал даже смотреть на нее, но она увидела, как плотно он сжал челюсти. — В конце концов маленький принц все же вернулся домой, — ответил он. — А ласточка? — Она… — он закинул руку за голову. — осталась в небе, но взлетела так высоко, что дракону уже было не добраться до нее. Лайя понимала, о чем эта история. Ей казалось, что понимала. И оттого ее вдруг пробрала странная грусть. — А принц? — спросила спустя несколько секунд она. — Что он делал в родных землях? — Много чего, — прокашлявшись, ответил он. — Но это длинная история, не достойная сказки. Однако он всю жизнь берег подаренный ласточкой свет. В теплом свете от огня, извивающегося в камине, лицо Влада выглядело слишком задумчивым, даже каким-то потерянным. Все еще лежа на боку и сверля его профиль взглядом, она потянулась рукой к его плечу, чтобы ободряюще погладить. Ее пальцы легли на массивные мышцы, которые тут же напряглись, став тверже камня. Она провела рукой по верхней части рукава плотного пиджака, и с сожалением подумала, что хотела бы ощутить тепло его тела хотя бы сквозь рубашку. Влад тяжело вздохнул, а через пару секунд резко сел, заставив ее убрать руку и пристыженно перевернуться на спину. — Уже поздно, тебе пора, — произнес он. Лайя тут же вскочила, рассыпавшись в извинениях. — Точно, прости, ты прав, — на ее лице всплыла нервная улыбка. — Спасибо больше за то, что рассказал мне эту историю. — Она поправила помявшуюся толстовку. — Это было прекрасно, правда. В дверях она остановилась, бросив на него прощальный взгляд. Влад стоял у огромного окна, вглядываясь в серую темноту ночи, покрывшей уносящиеся вдаль поля и леса. — Доброй ночи, Влад. — Доброй ночи, Лайя.***
Как-то исторически сложилось в демонической обители, что простые черти недолюбливали напыщенных достопочтенных Высших. Невероятно, но бедняки-страшилы, вынужденные бороться за существование в строгой иерархии бесовской братии отчего-то презирали красавцев-богачей, вершащих судьбы и объявивших себя гласом, если не Божьим, то определенно божественным. Впрочем, здесь Темный Мир недалеко ушел от человеческого. Можно даже сказать, они оба были вылеплены по образу и подобию. Чего конкретно — вселенский вопрос, на который Ноэ, будучи чуть ли не единственным светлым умом во всей этой богадельне, ответил очень просто, но от того еще более гениально… по образу власти. Если конкретнее, той самой власти, возводящей в абсолют побирательство, жадность, собственный комфорт и, самое главное, — влияние, которое, по всем законам, должно лишь расширяться, ведь иначе, вполне логично и закономерно, его ждёт регресс. Ноэ знал, что не существует никакой стабильности, «идеальной» точки, когда это влияние становится таким, каким должно быть — вот прям ни больше, ни меньше. Покажите ему человека, который, съев тысячное яблоко, воскликнет: «ну все, пожалуй я наелся навсегда, пора бы и сворачивать банкет!». Собственно, такова была и суть всего богатства, власти, силы и влияния — неважно, как много ты имеешь, ты не остановишься, пока не будешь владеть всем. Или пока все не потеряешь… но, что еще важнее, весь этот процесс настолько автономен и вплетен в общую сущность существования, что даже если ты за бортом, то система продолжит существовать, а тепленькое место займет еще чья-то задница. Но это не совсем то, чем были заняты мысли Ноэ прямо сейчас. Это скорее то, что ему еще предстояло обдумать позже. А пока он сидел в посредственной таверне и старательно делал вид, что не размышляет о том, как телепортироваться в другое измерение, не привлекая лишнего внимания. — Мистер «Эс», — Ноэ поднял бокал, приветствуя старого приятеля. — Какая встреча. Располагайся, — он похлопал ладошкой по стулу слева от себя. — Не смотри, что обивка потасканная. Зато она очень удобная и приятная для задницы. Всяко лучше тех палок, на которых вы сидите в своих башнях. Советник Септентрион лукаво ухмыльнулся, слегка сощурившись. Среди всего антуража старости, грязи и безвкусицы, он выглядел, словно ожившая манерная статуя. Бледное аристократическое лицо, светло-лиловые, почти прозрачные глаза, длинные черные волосы, блестящие ярче, чем любая из поверхностей в «Грозе». На нем был идеально пошитый фиолетовый фрак с серебряными вставками на рукавах, лацканах и пуговицах, а в руке красовалась неизменная спутница — декоративная черная трость с силуэтом пумы на рукоятке. Септентрион и сам напоминал кого-то из семейства кошачьих своей грацией и хитрым хищным взглядом, видящим насквозь. Все эти детали выдавали его очевидно высокий статус. И, хоть посетители таверны и понятия не имели, что перед ними советник правителя верхних земель, каждый в комнате знал — в «Грозу» пришел кто-то очень важный. И это благоразумно не нравилось всем, включая владельца. — Жалко то как, — Агласис обогнул стойку, подойдя к свободному стулу, — но стульчик этот занят, — он поставил на него пустой бокал. — Бронь на место стоит, уж извиняйте. — Ну разумеется, — кивнул Септентрион. — Я не собирался здесь задерживаться. Я бы с большим удовольствием прогулялся. Ноэ, надеюсь, ты составишь мне компанию? — Боюсь, я сегодня не в настроении для прогулок, друг мой. — Локид состроил грустное лицо. — Устал, как черт. — О, не волнуйся, я не отниму много твоего времени. К тому же, у меня есть интересная тема для беседы, — ответил Септентрион играючи и по-обыденному вежливо, но во взгляде отчетливо читалось, что ему бы не хотелось затягивать с любезностями. — Эй, Ноэ, нормально все? — тихо спросил Агласис, наклонившись к стойке и кинув неприязненный взгляд на советника. — Эт самое, если надо, то может выпроводить его, а? Ну если напряжный он. «Слабоумие и отвага», — невесело усмехнулся Ноэ. Предложение «выпроводить» члена правительственной верхушки было наивным, бесстрашным, но Ноэ знал, что сказано это было лишь от злости и беспомощности, чтобы хоть как-то проявить свою решительную неприязнь. Но если бы дошло до дела, Агласис не смог бы отказаться от слов, а вот весь остальной сброд, хоть и поддержал бы его, но сделал бы это молча. Всем была дорога собственная шкура. — Нет, дружище, все путем, — подмигнул он. — Пойду, прогуляюсь. Погодка сегодня чудесная, не так ли, советник? Как только Ноэ упомянул титул, все взгляды посетителей вновь уперлись в них, а Агласис чуть отшатнулся. По лицу Септентриона пробежала тень недовольства, но тот быстро смахнул все эмоции, вновь натянув бесстрастную ухмылку. — Все так, Ноэ. Ноэ залпом допил содержимое бокала и спрыгнул со стула, кивнув советнику на стойку. Тот с непробиваемым выражением лица достал из внутреннего кармана кошелек и положил на поверхность пару золотых, как если бы Ноэ успел заказать не один коктейль, а штук тридцать. «Щедро, Септентрион, ничего не скажешь. Только вряд ли Агласис это оценит», — с усмешкой подумал Ноэ. Он отвесил низкий поклон владельцу и остальным свидетелям небольшой сцены и первым выскользнул на улицу, сразу же ощутив прохладные дуновения вечернего ветра. — Развлекаешься? — хмыкнул советник, выйдя следом. — Ну а как иначе? Но ты выдернул меня с незабываемой вечеринки с друзьями, поэтому давай без лишних сантиментов перейдем сразу к делу, — скривился Ноэ. — Как пожелаешь, — усмехнулся советник. — Но для начала переместимся туда, где наш разговор никто не сможет подслушать. — Честь сделать это достается мне, верно? — спросил Ноэ, на что Септентрион лишь кивнул. — Ну, тут есть одна проблемка, — Локид виновато почесал затылок, ухмыляясь. — Я вроде как на безмагической диете в ближайшее время… Советник непонимающе вскинул бровь, но, видимо, сразу же понял, что услышит в ответ лишь изощренные отмазки, а потому решил действовать сам. Он поднял свою трость и открутил массивную рукоятку, извлекая оттуда продолговатую литую конструкцию, внутри которой переливались разными цветами четыре артефакта. Провернув пальцем один из встроенных футляров, советник приоткрыл конструкцию, и артефакт перемещений скользнул ему в ладонь. Ноэ старался разглядеть три других камня, но не успел и глазом моргнуть, как Септентрион уже вернул трости прежний вид. — Ого, у этой палки есть какая-то функция помимо того, что она всем дает понять, что ты крутой богатенький сноб? Я впечатлен. Не боишься, что кто-то украдет твою прелесть, а вместе с ней и безделушки? — Ноэ, даже не думай, — сверкнул глазами советник. Вскоре они переместились в место, в котором Ноэ никак не планировал оказаться. Особняк Септентриона навевал странные воспоминания о времени, когда Ноэ был еще совсем ребенком. Тогда еще не было Влада, а весь Темный Мир казался совсем другим. Более интересным и правильным. Раньше Ноэ с нетерпением ждал, когда вновь окажется на пороге огромного серого дома с искусными барельефами, длинными узкими окнами и огромным садом, в котором росли растения со всех уголков Темного Мира и Земли. Оранжерея Септентриона всегда была тем местом, где Локид чувствовал особую связь со всем сущим. Время там словно останавливалось, а пространство сжималось до крохотной точки между разноцветными лепестками, журчанием фонтана и магическим свечением, которое окутывало весь сад. Оглядывая огромную гостиную в светло-серых тонах, полом из мрамора и кожаной мебелью, Ноэ пытался не обращать внимания на воспоминания, которые яркими вспышками начали просачиваться сквозь долгие столетия. На диване сидела мама, заливисто смеясь с отцовских шуток, а тот частенько отыгрывал этюды на огромном органе, который сейчас Септентрион заменил на белоснежное фортепиано. Однако, это единственное, что изменилось спустя столько лет. Хоть мебель и выглядела новой, она все равно была точно такой, какой Ноэ ее помнил. Локид задумался о том, как это контрастирует с произошедшими переменами в его жизни. Ребенком, встречаясь с Септентрионом, Ноэ бежал к нему в объятия, а тот заботливо трепал его по блондинистой макушке. Сейчас же Ноэ вместо приветствия выдавал лишь ироничные перлы, в надежде, что Септентрион исчезнет, испарится во времени вместе со всеми воспоминаниями, тянущиеся шлейфом за его раздражающим лицом. От таких мыслей Ноэ даже почувствовал вину. Но виноват ли он в том, что их пути давным давно разошлись? Раньше этот демон был ему, как дядя, а потом и вовсе заменил отца, став наставником и опекуном, но сейчас… — Когда ты молчишь дольше десяти секунд, мне даже становится страшно, — вырвал его из мыслей советник. — Не ожидал, что ты решишь устроить прием у себя дома, — тут же ответил Ноэ. — Но, впрочем, это неважно. С нетерпением жду интересной беседы, которой ты меня сюда заманил. Ноэ по-хозяйски рухнул на диван, оперевшись локтем на спинку. Септентрион поднял руку, задумчиво перекатывая большим пальцем ворох колец. — Где ты был почти неделю? Дозор доложил, что ты не пересекал границу. — У меня летний отпуск на Земле. Грею косточки на солнце, пью Пина-Коладу. — И ты не в курсе дел, верно? — хмыкнул Септентрион. — Дел? — вскинул бровь Ноэ. — Ты не обратил внимание, что твое «Всевидящее Око» стало особенно разборчивым и дает тебе максимально безобидную информацию? — Перекрыли мои каналы? — не сдержал удивления он. Злость в груди вспыхнула моментально. На долбанный пандемониум, лишивший его глаз и ушей и на себя, самозабвенно утонувшего в человеческой реальности настолько, что не заметил очевидного. Но Ноэ старался держаться сдержанно. — Решение совета. Не думай, что ты всех умнее, Ноэ. Твои каналы отслеживаются уже очень давно, просто сейчас их решили сильнее обесточить. Ты используешь артефакты, которыми заведует пандемониум. Не забывай об этом. — Колпаки мне не идут, Септентрион, — огрызнулся он, еле сдерживаясь от нравоучительного тона. — Так и что же от меня пытались скрыть? — Дракула давно не занимался делами в Нижнем Мире как следует, — советник слегка нахмурился. — Карниван рассматривает возможности для расширения влияния. — Расширения? Хочет вернуть себе бразды правления над сбродом? На кой черт они ему сдались? — Мало энергии. Большинство мытарей живут в Нижнем Мире. Сотни лет назад они насобирали достаточно душ, чтобы обеспечить Темный Мир на несколько веков вперед, но запасы истощились, а новой энергии поступает недостаточно. Советник двинулся к креслу, скользя тростью по полу. «Ебучий случай… — мысленно выругался Ноэ. — Значит Влад едет на аудиенцию, чтобы решить, кто будет править Нижним Миром? Конечно, мне об этом знать необязательно… делов то, бля…» — Ты сам то не чувствуешь перемен? — спросил Септентрион, усевшись в кресло и закинув ногу на ногу. — О чем ты? — Тьма. Она стала тоньше, словно прозрачнее, — он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Ноэ не замечал этого. Быть может, дело было в недостатке сил из-за одной глупой девицы. Он повторил за советником, пытаясь лучше почувствовать энергию, но ощутил лишь легкое головокружение. — Даже если так, — встряхнул головой он. — Зачем Карнивану забирать Низших? Я слышал, он и тут то не особо справляется. К чему такой радикальный шаг? — Не забывай, что Карниван не возведен в абсолют. Это инициатива, выдвинутая совместно с пандемониумом и Темным Советом. Цокнув, Ноэ облокотиться на колени, уставившись на советника с вызовом. — Ну хорошо, собиратели душ поработают на Высший Мир и, предположим, даже принесут пользу. А остальные? У вас и сейчас огромная пропасть зияет между знатью и работягами, а это, мать твою, еще больше сотни тысяч оборванцев, которые уже выходили из-под контроля. — Не каждый Низший — «оборванец», как ты выразился. Будет разработана новая система, которая учтет их интересы. — Что ты несешь? — вскочил Ноэ. — Сам то веришь в то, что говоришь? Порядок, установленный Владом, предотвратил столько дерьма, а теперь вы снова хотите развязать им руки? Половина Низших придерживается правил лишь потому, что верна Королю. У них там нет вашей ебучей показной демократии, у них есть монарх, слово которого — закон. А тут все снова пойдет по пизде, и ты это прекрасно понимаешь! Ноэ понял, что почти прокричал это на одном дыхании, а теперь жадно хватал ноздрями воздух, стараясь отдышаться. Он всегда был слишком импульсивен, чтобы сдерживать эмоции, но сейчас ему хотелось рвать и метать. Масло в огонь добавило еще и то, что Септентрион лишь вскинул бровь и растянулся в улыбке, а потом вдруг сказал: — Ты прав. Я понимаю это. — Ну и какого хрена ты мне обо всем этом говоришь? — Ноэ, — Септентрион встал с кресла и подошел к Локиду, положив изящную ладонь ему на плечо. Точно так же, как делал в детстве и когда делился с ним демонической мудростью в роли наставника. — Я тебе не враг и никогда им не был. Как и твой дед. Ноэ дернулся, стряхивая с себя руку, начавшую почти ощутимо жечь плечо. — Что вы хотите? Вздохнув, Септентрион в неведомом Ноэ жесте стал разглядывать кольца на пальцах, а потом вновь взглянул на него твердо, с фиолетовым пламенем в глазах. — Ситуация в обоих мирах сложная. Нам нужно больше энергии, и через каких-то сто лет это станет вопросом существования всего Темного Мира. Мне тоже не хочется, чтобы низ и верх объединялись, однако, так и будет… если только Влад не вернется к делам или… — Или? — нетерпеливо прорычал Ноэ. — Или если ты его не заменишь.