***
Влад должен был вернуться вечером. С момента произошедшего с ним дерьма прошло три дня, но это не помогало перестать чувствовать себя паршиво. Ведь Ноэ не сделал и половины из того, насколько чувствовал себя виноватым. Да, сказал несколько больше, чем следовало бы и невинно, как сама Дева Мария, чмокнул ее в лоб. Почти по-отечески. М-да, сказал бы он это своим страдальческим брюкам и разыгравшейся фантазии. Даже несмотря на то, что Локид уже все для себя понял, он не мог перестать мысленно оправдывать свое поведение. Ведь как иначе он должен был смотреть Владу в глаза, зная, что прячет за своими? И пусть Лайя теперь помнила лишь их путешествие в прошлое Влада, воспоминаний Локида хватило бы на двоих. Осушив бокал с ромом одним махом, Ноэ нехотя встал с дивана в гостиной и пошел в сторону кабинета Влада, намереваясь продолжить работу над очередной благотворительной хренью, которую выдумал его друг. Подойдя к лестнице, он вдруг осознал гениальную вещь. Он стер у Лайи воспоминания о произошедшем сегодня и в другие дни, когда они оказывались ближе, чем следовало. Но ведь Ноэ мог бы найти того, кто заставит забыть и его самого. Обо всех идиотских мелочах, которые каким-то образом смогли повлиять на Локида. Оставалось только найти достаточно сильную тьму, которая сможет воздействовать на внука самого адитума. Такая была у Влада, и этот факт заставил его иронично усмехнуться. Откинув мысли о том, что он мог бы попросить об этом своего деда или явиться на прием к самому Королю верхних земель, Ноэ вдруг осознал, что вариантов у него не так уж и много. Хренов Септентрион. Однако даже нежелание обращаться к этому козлу хоть за малейшей помощью было слабее, чем внезапная идея-фикс — забыть Лайю. Не успев подняться, Ноэ услышал чей-то смех в одном из нижних коридоров. Спустившись и притаившись за углом, он увидел ведьму и Лео, которые увлеченно что-то обсуждали. — Вот где ты была раньше? Твои отвары творят какие-то чудеса. Эти два дня я спал, как младенец, — парень опирался на перила, слегка наклонившись к стоящей на ступеньке Сандре. — Так значит у тебя проблемы со сном? — хмыкнула она, сгоняя с лица улыбку. — Периодически, — Лео пожал плечами. — А что еще есть в твоем арсенале? Ведьма приподняла бровь и улыбнулась. И чего это она так миловалась с этим пареньком? — Слишком много всего. И большую часть ты испытывать на себе не захочешь, — прищуренные глаза смотрели на Лео изучающе, а тот лишь непринужденно усмехнулся. — Я не из тех, кто захочет это проверять. Поверю тебе на слово. — Значит ты из доверчивых? Не боишься, что наложу на тебя какие-нибудь чары? — Ну, есть большая разница между «зачарован» и «очарован». И я предпочитаю оставаться во втором состоянии. Ноэ скривился. — С такими как я никогда не знаешь, в каком именно ты состоянии. — Что ж, учитывая, что ты, возможно, спасла мне жизнь, я буду придерживаться своей версии. Кстати, ты смогла узнала, что со мной было? — Тс-с-с, — прошипела Сандра, наклонившись к нему ближе, а потом прошептала так тихо, что не будь Ноэ собой, ни за что бы не разобрал и слова. — Нельзя обсуждать такие вещи посреди коридора. Ушей у стен может быть и нет, зато за ними можно хорошо прятаться, — ведьма взяла его за запястье и спустилась вниз. — Идем, поговорим в твоей комнате. У Локида проскочила мысль, что ведьма была в курсе его присутствия, но он не мог просто проигнорировать эту вычурную таинственность. Подождав, пока говорящие скроются за парой поворотов, он медленно двинулся за ними. Встав рядом с дверью комнаты Нолана, Ноэ принялся делать вид, что усиленно изучает неприметный пейзаж на стене, а сам прислушался к голосам. — От кого мы скрываемся? — спросил Лео. — Ото всех. Мой тебе совет: хочешь быть уверен, что все твои скелеты надежно заперты в шкафу, не позволяй никому найти ключи. Секунду, — ведьма начала что-то шептать, а Ноэ вдруг услышал вместо голосов гробовую тишину. Сандра словно бросала ему вызов. Сконцентрировавшись, Ноэ постарался пробить брешь в заклинании, чтобы разобрать их разговор. И он почти удивился, когда ему это удалось. — О чем ты? — услышал он голос Лео. — Эти каналы для меня закрыты. Я не смогу узнать, кто это сделал лишь по призрачной тени, которая в тебе осталась. Я полагаю, что к моменту, когда тебя привезли ко мне, ваша связь оборвалась. — Связь? — Ты не помнишь, что делал и зачем. К тому же ты долго восстанавливался. Это наталкивает меня на мысль, что кто-то тобой управлял. — И насколько я понимаю, это было сделано для того, чтобы заманить Лайю. — Да. И это все, что мы имеем на данный момент. Влад сказал, что попробует выяснить больше в Темном Мире, но… — Сандра запнулась, — есть еще кое-что. — Что? Почему ты так смотришь? Сандра начала отвечать, но Ноэ не услышал ни слова. Он мысленно выругался, сильнее концентрируясь на своей темной энергии. Но все попытки были тщетны. Не желая пропускать всего самого интересного, он дождался ведьму за поворотом. — Можешь не прятаться, Локид. Он шагнул из тени, презрительно вглядываясь в самодовольное лицо Сандры. — Всезнающая ведьмочка. — Ты же не мог быть настолько наивным, чтобы решить, что я не почувствую твою энергию на расстоянии десяти шагов. — То есть ты намерено заглушила лишь часть разговора? — Для тебя — да, — она откинула назад копну черных волос. — Но остальные обитатели замка не смогли бы услышать и вздоха. — Что ты сказала Нолану? — Ты услышал все, что нужно, — Сандра окинула его взглядом и пошла дальше, грациозно вышагивая по каменной кладке. — Я думал, мы все тут заодно. Одна цель и все такое, — нагнал ее Ноэ. — Я с вами не заодно. Сейчас мы работаем вместе лишь потому, что у меня есть свои интересы, и я их защищаю. Но объединяться в «дрим тим» с демонами в мои планы никогда не входило. Он сжал зубы, глядя на ее беспристрастное лицо. — Какие интересы? — усмехнулся он. — Пока я увидел только один, и кто-то додумался назвать его в честь знака зодиака. — А ты все остришь, — остановилась она, переведя на него прищуренный взгляд. — Но не думай, что ты единственный, кто «случайно» слышит чужие разговоры. — Не говори, что ты… — Скажу другое — ты выходишь за пределы того, ради чего все затевалось. — Опять бредишь, ведьма? Она усмехнулась, а потом указала на дверь. — Входи. Поговорим наедине. — Черт возьми, даже я не такой мнительный, хотя и никому не доверяю, — проворчал Ноэ, открывая дверь. Внутри Сандра достала из кармана джинс небольшую колбу с измельченными цветами и прочитала заклинание. Несмотря на то, что она поселилась в замке совсем недавно, комната уже полностью пропахла травами, воском и сожженными сухоцветами. — А теперь давай побеседуем. Вы с Владом, кажется, отошли от глобальной цели — узнать, что произошло с Лайей и Лео. Ты слишком много времени тратишь на то, чтобы транслировать отношения с Дракулой, — она склонила голову набок. — Я знаю, что Влад жаждет вернуть ее, но это вторично. Нам нужно понять, почему они с Лео переродились. — Тайны, перерождение, — цокнул Ноэ. — Не будь занудой. Я помню про это. Просто пришлось чуть задержаться на этапе воссоединения двух любящих сердец. Роль Купидона мне тоже не слишком льстит, но я обещал Владу помочь. — И ты действительно веришь в то, что помогаешь ему? — Сандра приглушенно посмеялась. — Хотя бы себе не ври. Дело ведь уже не в помощи другу. — Дьявол, женщина, не неси ерунды. — Ерунды? Признай, что твоя миссия вышла тебе боком. Ты влюбился в человека и всеми силами пытаешься ускорить процесс воссоединения Влада и Лайи. Вопрос лишь в том, почему… — ведьма скрестила руки на груди. — Потому что чувствуешь себя виноватым? Или потому, что их отношения станут той самой веской причиной, почему у тебя нет шансов? По его спине прошла обжигающая волна, заставляя крепче сжать зубы. — Лучше тебе заткнуться. Ты, кажется, не в себе, — Ноэ отошел к комоду, делая вид, что просто разглядывает миски с травами. — Путешествия сблизили вас, но ты поступил, как настоящий герой, — Сандра подошла к нему со спины и полушепотом произнесла: — Заблокировал девчонке память, оставив между вами место лишь формальностям. А ты спросил, чего хочет она? Рассказал ей о том, почему она видит конкретные события в прошлом? Резко развернувшись к ней и посмотрев в глаза ведьмы, он процедил: — Не смей говорить об этом ни с кем, поняла? — он шагнул к ней, в надежде, что та отступит, но Сандра лишь вскинула голову, чтобы не прерывать зрительный контакт. — Иначе твоей карьере маленькой ведьмы придет конец. — Не угрожай мне, Локид. Я не собираюсь никого учить морали, но вам с Владом стоит подумать о том, что вы делаете. И если она хоть кому-то из вас действительно дорога, может стоит перестать принимать решения за нее? — Мне плевать и на нее, и на тебя, — выплюнул он и направился к выходу. Он был чертовски зол. Эта ведьма посмела пробираться в его голову, подслушивать разговоры и, судя по всему, еще и отслеживать их с Лайей перемещения в прошлом. И все это она делала так искусно, что Ноэ ни разу не заметил присутствие ее энергии. Это бесило и восхищало. И последнее выбешивало еще сильнее. Он стремительно уходил, почти бежал. То ли боясь, что все ее слова правдивы, то ли опасаясь, что останется и захочет просить ее помощи. Мысль о том, что эта ведьма достаточно сильна, чтобы провести с ним обряд забвения, пульсировала в голове. Но демоническая гордость была сильнее. И как он мог это допустить?***
Лайя проснулась от стука в дверь. Время на экране смартфона оповестила ее о том, что было еще слишком рано для подъема в законный выходной. Она планировала проваляться в кровати хотя бы до десяти. — Секунду! — крикнула она, растирая еле открывшиеся глаза. Накинув небрежно сваленный на кресло халат, она открыла дверь, желая всем своим видом показать незваному гостю, что он совершил большую ошибку, разбудив ее. — Влад? Когда ты вернулся? — опешила она, увидев пришедшего. — Доброе утро. Прости, что разбудил, — он еле заметно улыбнулся, а голубые глаза озарились теплом, когда он бегло оглядел ее парадный наряд. Лайя отчего-то засмущалась и успела проклясть себя за то, что не удосужилась даже взглянуть в зеркало. — Я прибыл ночью, поэтому не стал тебя беспокоить. — Я рада тебя видеть, — она искренне улыбнулась. Несмотря на то, что она действительно скучала и ждала встречи, ее подсознание начало вытворять невообразимое. В голове завертелись картинки произошедшего за последние дни: превращение Влада в вампира и их момент нежности в беседке в прошлом. Эти мысли так по-дурацки переплетались в одну, заставляя ее одновременно бояться и смущаться, поэтому она тут же опустила взгляд и зажмурилась. — Ты в порядке? — он слегка склонился, пытаясь заглянуть ей в глаза. — Да, просто еще не до конца проснулась. — Давай я дам тебе время на утренние процедуры, а потом мы поговорим за завтраком? Лайя согласилась и, приведя себя в порядок и надев легкое бежевое платье, чтобы спастись от нарастающей жары, поднялась наверх. Завтракать в кабинете Влада казалось чем-то почти интимным. Прохладный душ помог ей избавиться от путаницы в голове, но ее пугало то, как симпатия к Владу прочно связана с вязким и липким ощущением страха, который не был ей подконтролен. — Проходи, — Влад указал на стол, — Надеюсь я угадал с легким завтраком из фруктового салата, круассана и чашки кофе. — Да, в такую жару не могу много есть, — она аккуратно села за стол, отодвинутый от стены. Оглядев тарелки, Лайя поняла, что еда была лишь для нее. — А ты не голоден? — Я не могу есть человеческую пищу, — сказал он, садясь напротив и не глядя на нее. — Но я уже подкрепился. — Чем ты питаешься? Животными? — несдержанно спросила она, так как этот вопрос ее волновал слишком долго. — Нет. Человеческой кровью, — Влад прокашлялся. — Но только из пакетов. И наверное это не лучшая тема для беседы перед едой. — Да, наверное, — кивнула Лайя. — Так как прошла твоя поездка в… Темный Мир? — Плодотворно. Поэтому я и хотел с тобой поговорить. — Я слушаю, — она сделала глоток кофе, понимая, что тема питания вампира действительно ослабила аппетит. — Я знаю, что ты всеми силами пытаешься свыкнуться с мыслью о том, кто я такой. И вижу, что это для тебя тяжело. Но я хочу, чтобы ты знала — я пытаюсь с этим разобраться. — Что ты имеешь в виду? — Когда я покинул Османскую Империю и вернулся в родную страну, я столкнулся с раздробленностью земель, отсутствием реальной власти, с бедностью, с голодом, с отвратительной алчностью и отсутствием принципов у большей части боярства. Османы показали мне, что такое власть и что такое подчинение, но в Валахии все это было лишь пустым звуком. Примерно спустя два месяца до меня дошли первые слухи о готовящемся покушении. Я активно занимался расследованием смерти своего отца и брата и узнал, что часть бояр предали их, поддержав князя Владислава в обмен на земли, деньги и различные «услуги», — Влад сосредоточенно смотрел куда-то в сторону, словно вспоминая то время в ярких красках. Лайя же старалась внимательно слушать. Но даже несмотря на то, что она уже все знала, ей было тяжело смириться с тем, что перед ней сидит мужчина, проживший на свете почти шесть веков. — Меня объявили нелегитимным правителем и хотели начать военную кампанию, поэтому я бежал. Второй раз я вернулся на трон лишь в 1456 году. Тогда я изменил все. Я казнил своих врагов и предателей, централизовал власть и всегда был осторожен с тем, кому доверять. Уехав от османов, я должен был стать их союзником, но после того, как они начали брать в плен моих людей, я не мог оставаться в стороне и собирал армию против них. — К чему это? — спросила Лайя. — Как это связано с тем, кем ты стал? — Даже с помощью союзников было тяжело собрать армию, готовую дать отпор османской. В один из дней, когда я был в Брашове, я встретил женщину в лавке травницы. У меня часто была бессонница, меня мучали кошмары и какие-то видения, поэтому я периодически покупал себе сборы для более крепкого сна. Мне не хотелось слухов о моем безумстве, поэтому часто я покупал все лично, скрывал лицо за капюшоном. Но в той лавке женщина смотрела словно сквозь него, видела меня насквозь. Я был зол, что она так пристально смотрит и не удержался от вопроса, что ей нужно. Тогда она сказала, что видит, как на моих руках не успевает высыхать кровь, — Лайя поерзала на стуле, крутя в руках почти нетронутую чашку кофе. — Как я узнал потом, некоторые называли ее ведьмой, но не казнили ее, потому что она была на добром счету у местной знати. Про нее ходило много слухов по всей Трансильвании. Поэтому когда мне предстояло биться с османами, я отправился к ней, чтобы выяснить, может ли она помочь. Это было лицемерно, да, ведь я должен был защищать свою религию, а колдовство было богоборственным, но я решил, что если есть шанс отделаться малой кровью, то я использую его, — Влад вдруг посмотрел на нее так серьезно, что Лайя даже перестала дышать, ожидая следующих слов. — И она согласилась помочь. Не знаю, почему, ведь, по сути, с Трансильванией у меня всегда были непростые отношения, но, думаю, у нас просто был общий враг. Она пообещала, что я смогу спасти свой народ и сохранить жизнь многим войнам, но цена будет высока. Я этого не боялся. Жажда мести, желание победить затмило все. Мы провели ритуал на крови, связав меня с Темным Миром. План был простой — став одним из темных, я должен был спуститься в нижние земли и просить их о взаимной помощи. Тогда Нижний Мир был полностью разрушен, там жили только настоящие отбросы, вынужденные существовать в вечном полуголодном состоянии. Их мытари большую часть энергии отдавали верхним землям, а сами питались лишь остатками. Предыдущий правитель Высшего Мира строго ограничивал проход низших темных в мир людей, но ведьма должна была помочь открыть для них проход. — Это сделало тебя вампиром? — нетерпеливо спросила Лайя. — Да. Но не только вампиром. Что-то пошло не так, потому что вместо небольшой частицы энергии, на меня обрушился целый шквал тьмы. Я до сих пор помню, как хруст костей отдавался в ушах, когда я превращался в исчадие ада. Ведьма пыталась перекрыть поток энергии, но я удержал ее, впитывая все больше и больше. Она говорила, что это убьет меня, но я не мог сопротивляться желанию вобрать в себя все. Боль смешивалась с ощущением восторга, тепла и силы. Я чувствовал себя таким живым и наполненным, каким не был со времен жизни в Османской Империи. Когда кожа стала чернеть и натягиваться, как струна, ребра стали расширяться быстрее, чем мышцы груди, а мое тело стало не способно увеличиваться, я упал. И разразился таким криком, что, казалось, услышит весь мир, — Влад вновь отвел взгляд и сжал кулаки на столе. — Ведьма успела перекрыть источник энергии и завершить ритуал до того, как меня это чуть не убило. — Постой, — еле произнесла Лайя, не веря своим ушам. — Но если вы потом открыли проход для низших, как вы могли быть уверены, что они не начнут питаться всеми подряд, включая жителей ваших земель? — Эта женщина была не просто ведьмой. Она была той, кто связан с Темным Миром. Черная магия позволяла ей подпитываться от тьмы. Когда я отправлялся на ту сторону, она предупредила меня, что если я не сумею договориться с демонами, и они начнут убивать кого-то, кроме людей Мехмеда, то она перекроет проход. Из-за того, что темные выходили к людям «нелегально», закрытие дыры в пространстве между мирами повлекло бы за собой мучительную смерть, уготованную для беглецов. Но риск все равно был слишком велик. Поэтому вместо того, чтобы прийти к ним просить помощи, я возглавил их, пообещав им лучшую жизнь взамен на их клятву в вечной верности. — И они просто пошли за тобой? — прошептала Лайя. — Тот облик, что ты видела, лишь одна из стадий перевоплощения. Чем больше я напитан тьмой и яростью, тем страшнее и больше я становлюсь. Тогда я был больше похож на самого Дьявола, Лайя. И я был настолько могущественен, что взял власть силой, показав, что будет с теми, кто меня ослушается, — Влад встал со стула и начал медленно ходить по комнате. — Я был беспощаден, но все еще убежден, что справедлив. Сначала они шли за мной из страха, но чем дальше мы продвигались, тем лучше низшие стали жить. Я отстроил их мир из разрухи, праха и пепла, въевшегося в каждый сантиметр их мира. Я спас их от абсолютной зависимости от Высших, сделав из отбросов и падальщиков существ, научившихся жить, заводить семьи, работать, иметь цель в жизни. — Ты помог им. А они тебе? — Да. С темными в армии я одерживал победу в битве за битвой. Так что казалось, что и волки сыты, и овцы целы, — подойдя к камину, Влад оперся на каменный выступ и склонился, делая глубокий вдох. — Но это звучит лучше, чем все было. Поглощенные мытарями души погружались в вечное небытие. А я утопал в собственной тьме. Я убивал. Был безжалостен ко всем. Не знал прощения и не искал ничего, кроме того, что меня питало. Кровь, — он повернулся к Лайе, и она увидела, что его лицо покрыто тенью, словно от призраков прошлого. — Я не контролировал это. Я потрошил тела людей, высасывая из них все до последней капли. Я монстр, Лайя. Но я больше не хочу им быть. Я долго строил себя заново с тьмой, но теперь я хочу снова стать человеком. Она вжалась в стул, отведя взгляд. — Почему только сейчас? — Сначала я не испытывал ничего, кроме жажды крови и мести. Но спустя несколько лет, я начал слышать прежнего себя, который был в ужасе от того, кем я стал в настоящем. Я не мог найти ту ведьму, а среди тех, кому я мог доверять, не было ни единого человека, который знал бы, как мне помочь. Сотню лет я жил в поисках, параллельно учась контролю. Ноэ очень мне помог. Я перестал появляться на земле, но продолжал вершить судьбы, отправляя своих подданных за пропитанием. Как правило это были войны или люди, сидевшие за тяжкие преступления. Но чем больше проходило времени, тем отчетливее я осознавал, что не хочу быть палачом. Когда я познакомился с Септентрионом, советником нового Короля Высших Земель и другом семьи Ноэ, то узнал, что он сможет помочь, — Лайя прищурилась, услышав знакомое имя. — И мы даже начали искать способы, как это сделать. Для этого мне пришлось вернуться в мир людей. И вновь поселившись среди них, я осознал, что хочу искупить свои грехи, насколько это возможно. На войнах я заработал так много, что мог заниматься благотворительностью, спасая тысячи жизней. Собственно, чем я и занимаюсь до сих пор. Когда я понял, что деньги могут закончиться через пару десятков лет, я не мог просто оставить все. Я начал заниматься бизнесом, развивать сети ресторанов, отелей, инвестировал в крупные проекты, — он вымученно улыбнулся и подошел к ней, на долю секунды прикоснувшись к плечу. — Но я смертельно устал от всего. От себя, от тьмы, от вечной жизни. Знаешь… ведь с малых лет я был убежденным христианином, но за всю свою долгую жизнь так и не встретился с Богом. Самое ужасное — это то, что я в какой-то момент сам возомнил себя им. Я думал, что потерял веру. Но я всегда молился за тебя и твою душу. Я сотни лет просил Бога вернуть тебя. И ты здесь, — он присел на корточки, заглядывая ей прямо в глаза. — И теперь все, чего я хочу, избавиться от тьмы. Избавить от тьмы тебя и Лео. Хочу вернуть вас в свою жизнь и прожить ее так, как должен был прожить еще шесть сотен лет назад. — Что нам делать? — прошептала она. Влад и правда был монстром, но изменился, став спасителем для многих людей. Это сбивало с толку только больше, не позволяя ей понять, как она должна к нему относиться. Но это откровение заставило ее сочувствовать ему, и в его глазах так отчетливо виднелась печаль, что Лайе хотелось просто обнять его. Как долго он их ждал… — Я хочу наведаться к одному мужчине. Он всю жизнь занимается демонологией, можно даже сказать одержим этим. Это у них семейное, передается уже многие годы. Не знаю, насколько это правда, но ходят легенды, что его давний предок состоял в отношениях с демоницей, — Влад положил руку на ее сжатую на коленях ладонь и закрыл глаза. — Я должен признаться еще кое в чем. — Не уверена, что не упаду в обморок после очередной правды, — нервно посмеялась Лайя. — Что ты чувствуешь, когда я касаюсь тебя? — Вопрос с подвохом? — она почувствовала, как начали гореть щеки. — Нет. Сконцентрируйся на ощущениях. Она прикрыла глаза, выровняла дыхание и вдруг поняла, что от их соприкасающихся ладоней тонкими струями протягивается странный жар к самому сердцу. Это тепло распаляло Лайю, и она тут же почувствовала желание прикоснуться к нему второй рукой. — Что это? — воодушевленно спросила она, открыв глаза, и тут же дернулась на месте. — Влад, твои глаза… Некогда серо-голубые, они покрылись мутной дымкой, белки налились кроваво-красным, а под глазами пролегли темные тени. — Это наша энергия. Она влияет друг на друга. Когда мы так близко, во мне пробуждается тьма и жаждет освобождения, — Лайя вскочила со стула, чуть не снеся рукой тарелку. — Нет, прошу тебя, не бойся. Я слишком долго учился себя контролировать, чтобы позволить чему-то плохому случиться. Недолгие касания не навредят. — Какого черта? Ты все это время чувствовал желание убивать, когда прикасался ко мне? — она попятилась назад. — Нет. Нет, Лайя… это жажда, но не обычная. Сначала я не понимал разницу, но чем чаще касался тебя, тем больше замечал… я не хочу ранить тебя, я просто хочу тебя ближе, больше, отчаяннее. Все чувства обостряются, — он подошел к ней ближе, но остановился на расстоянии вытянутой руки. — Я не причиню тебе боль. Все, что мне нужно знать, — что ты мне доверяешь. Она молча кивнула, снова видя перед собой лицо, которое теперь по ощущением казалось знакомым целую вечность. В ее груди словно была пустота, которую отчаянно хотелось чем-то заполнить. Могла ли скучать по нему душа долгие столетия? Как иначе объяснить то, что несмотря на страх и дрожь в пальцах, ее так невообразимо тянуло к нему? — Тогда мы избавимся от тьмы. — Хорошо, я сделаю все, что нужно, — она шумно выдохнула. — Больше всего сейчас в этом нуждается Лео. — Ноэ сказал, что ему лучше. — Да. И теперь он обо всем знает. Тебе стоит с ним поговорить, потому что он видел прошлое во снах. Видел так, словно сам проживал все эти события. Он помнит тебя. Влад вдруг улыбнулся так ясно и тепло, что у Лайи защипало в глазах. Его лицо словно лишилось всего напряжения, что копилось сотню лет. — Я долго ждал этого момента, — тихо произнес он.***
Они подъехали к красивому особняку с панорамными окнами. Выходя из машины, Лайя поправила длинное серебристое платье и двинулась с Владом по мощеной дорожке, петляющей по неровной поверхности ярко-зеленой травы. Один из местных богачей устраивал у себя прием, на котором Мирча, исследователь демонологии, был гостем. Узнав больше у Влада и поискав о нем информацию в Интернете, Лайя поняла, что он был не просто человеком, изучающим тьму, но и почетным историком, написавшим немало важных трудов. — Влад, — позвала Лайя, когда они пересекли порог. — Я сегодня не видела Ноэ. Где он? — Пока я буду среди людей, Ноэ будет следить за порядком в Темном Мире. Это ее расстроило. Отъезд Ноэ означал, что она не сможет перемещаться в прошлое. Дом изнутри казался еще больше, чем снаружи. Всюду стояли столики для фуршета, а вокруг них кучками сбились богато одетые мужчины и женщины. Платье сразу же словно стало более тесным, а движения скованнее. Лайя никогда не была на таких вечерах прежде и теперь чувствовала себя лишней, неуместной. Их появление не осталось незамеченным. Вскоре гости стали бросать на них кроткие взгляды, а некоторые начали перешептываться. Вжавшись в плечи, она обернулась к Владу. Тот напротив не испытывал никакой скованности. Он стоял прямо, потирая запястья и оглядывая присутствующих. — Господин Влад, — к нему подошел низкорослый мужчина с седыми волосами, зачесанными назад. — Рады видеть вас и вашу спутницу… — Мисс Бернелл, — представил он. — Мисс Бернелл, добро пожаловать на наш скромный прием в честь благотворительного сбора средств для новой европейской выставки, — старик улыбнулся, а его влажные глаза пробежались по ее телу. — Спасибо. С вашего позволения, мы осмотримся, — перевел его внимание на себя Влад. Рядом с мужчиной Влад выглядел так, словно сам был хозяином вечера. Ни толики стеснения, подхалимства, лишь твердый голос и взгляд, заставивший подошедшего стушеваться и откланяться. — Можешь взять себе выпить или перекусить, — наклонился к ней Влад. — Я пока найду Мирчу. Несмотря на то, что ей не хотелось оставаться одной, она лишь сдержанно кивнула и отправилась к одному из свободных столиков. Взяв самую простую на вид закуску и бокал шампанского, Лайя еще раз оглядела зал. Некоторые с интересом поглядывали на нее, но никто не пытался заговорить. Отвернувшись так, чтобы скрыться от лишних глаз и съесть закуску, она поднесла ее ко рту и, не успев съесть, выронила в бокал с шампанским. Выругавшись и решив избавиться от следов преступления, она тут же залпом выпила содержимое, слегка закашлявшись. — Прекрасно, чудесно, восхитительно, — шепотом проворчала она. — Мне тоже не нравится вся эта напускная роскошь, — послышалось сбоку. Рядом с ней стоял высокий мужчина средних лет с небрежной щетиной. В отличие от остальных, на нем не было отутюженного костюма, лишь черная рубашка. На груди Лайя заметила серебристый кулон с семиконечной звездой и сразу же сообразила: — Вы Мирча? — Верно. А вы пришли с господином Басарабом? — Да, мое имя Лайя. — Что ж… Ваш спутник повсюду меня ищет. Если честно, я думал уйти, чтобы не ввязываться в сомнительные беседы, но вы мне нравитесь, — он развернулся к ней боком, оглядывая гостей. — На таких вечерах мне нравятся все, кто не вписывается. Это позволяет чувствовать себя нормальным. — Раз вам тут так не нравится, почему вы посещаете такие мероприятия? — Лайя отставила пустой бокал и взяла новый, чтобы занять руки. — По той же причине, что и вы. Здесь можно найти интересных собеседников, а в моей работе это очень ценно. — Тогда вам будет интересно с нами побеседовать, господин Элиаде, — Влад внезапно оказался рядом. — О, прошу, просто Мирча. Втроем они отправились в сад на заднем дворе, чтобы скрыться от лишних глаз и ушей. Найдя укромное место со скамейкой у маленького фонтана, они сели. — Что вы хотите знать? — не церемонясь, спросил исследователь. — Ваши труды занимательны, — ответил Влад. — Научное сообщество ценит ваш вклад в исторические трактаты, но большинство из них презирает вас за увлечение мифическими существами. — Рассказываете мне мою же биографию? — Мы из тех, кого больше интересуют работы вас и вашей семьи по изучению тьмы. — Отчего же? — усмехнулся он. — Мы хотим знать, как избавиться от проклятья.***
На следующий день Лайя чувствовала воодушевление. Мирча был в восторге после того, как Влад пообещал познакомить его с силами тьмы. Конечно, Басараб не сказал, что и сам является одним из демонов но, как объяснил позже, сделал это, чтобы сначала лучше узнать мотивы мужчины. Однако исследователь заверил их, что у его семьи накопилось так много трудов, что в одном из них обязательно должна быть подсказка, как разорвать связь души с тьмой. И пока он искал хоть что-то подходящее, Лайе приходилось только ждать. Сегодняшний день был примечателен еще и тем, что Лео с Владом отправились на совместную прогулку в город. Увидев их, спускающихся по лестнице и говорящих, словно давние друзья, она не смогла сдержать улыбку. Несмотря на душевный подъем и энергию, бьющую ключом, чувство пустоты все еще не покидало ее. Хотелось заполнить ее чем-то… или кем-то. Владом? Но за неимением такой возможности, Лайя вновь развлекала себя работой с картинами. Когда она почувствовала, что глаза перестали фокусироваться на изображении, то решила закончить работу на сегодня. Почистив все инструменты и разложив их по контейнерам, она направилась к выходу из студии. Но не успела подойти к двери, как вдруг спиной ощутила холод. — Добрый вечер, Лайя, — голос Септентриона заставил ее вздрогнуть. — Мы вроде бы договаривались, что я сама обращусь к вам, если потребуется, — она развернулась к нему, скрестив руки на груди. — Верно. Но сложилась очень интересная ситуация, так что я решил взять инициативу в свои руки, — мужчина вальяжно прошелся по комнате и остановился в центре. — Что вы хотите? — Вам наверняка не рассказывали. Возможно, Ноэ займет место Влада в Низшем Мире, станет править либо вместо него, либо вместе с ним. — Нет, не рассказывали, но я думала о вариантах. Влад хочет избавиться от тьмы. И если все получится, проход в Темный Мир будет для него закрыт. — И что вы об этом думаете? — А что я должна думать? Это выбор Ноэ. Если он хочет и может, то почему бы и нет? — Лайя непонимающе смотрела на Септентриона, который наблюдал за ней, склонив голову набок. — Этот ответ многое объясняет, — ухмыльнулся он. — Я совершенно не понимаю, к чему вы клоните. — Ноэ пришел ко мне с необычной просьбой. Он хотел, чтобы я заблокировал его воспоминания о вас. — Что? — Лайя опешила. — От каких воспоминаний он хотел бы избавиться, как считаете? — Понятия не имею. Мы с ним не слишком близки, нас связывают лишь путешествия в прошлое. Септентрион шагнул к ней, опершись на трость. — Помните, я говорил, что мы с Ноэ не очень хорошо ладим? Долгие годы он даже не говорил со мной по своей инициативе, а чтобы прийти с какой-то просьбой… Септентриону не нужно было разжевывать. Понимание обрушилось на нее лавиной, но вместо отчетливых чувств, внутри лишь безрадостно отозвалась пустота. Ни грусти, ни злости — лишь осознание происходящего. — Значит, он стер мои воспоминания о нем, — констатировала она. — Точнее, заблокировал. Заморозил, — поправил мужчина. — И судя по тому, как вы спокойны, полагаю, что он заставил вас забыть о многом. — Может, оно к лучшему? — усмехнулась Лайя. — Я мог бы вернуть вам память. Представляя, что именно должно было произойти, чтобы Ноэ захотел стереть ее воспоминания, Лайя нахмурилась. Что-то было между ними? Но почему он решил отгородиться? — Если он так решил, то это его выбор. От моего сейчас ничего не зависит, потому что я не испытываю по этому поводу никаких эмоций. — Даже не злитесь, что он решил все за вас? — ехидно спросил демон, приподняв бровь. — Это больше… пугает, — призналась Лайя. — Если каждый демон может заставить меня о чем-то забыть, то как мне быть уверенной в том, что я не живу в мире иллюзий. — Не каждый. Ноэ внук очень могущественного темного, поэтому ему доступна такая сила. — Как и вам, — усмехнулась Лайя. — Я не считаю, что имею права вмешиваться в чью-то жизнь таким образом. Эмоции и воспоминания — высшее благо для всех существ, обладающих сознанием. Для людей особенно. Ваша жизнь слишком коротка, чтобы забирать у вас такую ценность, как возможность чувствовать и справляться с чувствами своими способами, принимать самостоятельные решения. — Но это уже произошло. Вы знаете, зачем Ноэ сделал это? — спросила Лайя. Септентрион лишь улыбнулся, не сказав ни слова. — Раз он влез внутрь моей памяти и разворошил там все, я имею право знать правду о том, почему он сделал это. — Это справедливо. Но он захочет убить меня за эти слова, — Септентрион подошел к Лайе и поправил выбившуюся из небрежного хвоста прядь. — Я думаю, что Ноэ влюбился в вас. И испугался этого. — Ноэ? Влюбился в меня? Бредовее ничего не слышала, — усмехнулась Лайя. — Он высокомерный засранец, ненавидящий людей. Я скорее поверю в то, что он сделал что-то мерзкое и заставил меня забыть, чтобы не разбираться с последствиями. С Владом. — Недалеко от правды, за исключением того, что Ноэ не такой плохой, каким вы его знаете из остатков своих воспоминаний. Но как я говорил, у всех должен быть выбор, — Септентрион протянул ей ладонь. — Позвольте покажу вам кое-что из прошлого Ноэ, а потом вы решите, хотите ли вернуть себе память. — Что покажете? — Бернелл не спешила протягивать руку в ответ. — Свои воспоминания с момента, когда Ноэ был еще ребенком. Секунду поколебавшись, Лайя вложила свою ладонь в его.***
— Это было пять с половиной веков назад по человеческим меркам, — Септентрион продолжал держать Лайю за руку, беспокоясь, что она может упасть. — Где мы? — спросила девушка. — В моем самом страшном кошмаре, — прошептал он, улыбнувшись. — Это мой дом. Мы с вами сейчас в саду, где Ноэ любил проводить время. Септентрион потянул ее за собой, проводя через декоративные кустарники, растущие вдоль извилистых дорожек. Полумрак, охватывающий весь Темный Мир давал возможность в любое время наслаждаться светом магических цветков, блестящих в ухоженном саду, словно звезды в ночном небе. Лайя остановилась, когда он завел ее в одну из оранжерей, сверкающую ярче фейерверков. — Это потрясающе. Я никогда не видела столько красок и света, — сказала она, оглядывая пространство. Цветов здесь и вправду было очень много, и все они светились, словно внутри бутонов были спрятаны маленькие гирлянды. Долгое время этот сад создавался Септентрионом и родителями Ноэ из семян человеческих растений и магического воздействия демонической силы. Это было место, где тьма соединялась с человеческим миром, рождая истинную красоту, которую до этого мир еще не видел. — Взгляните туда, — Септентрион указал ей на маленькую фигуру, возящуюся с садовыми инструментами. — Это Ноэ? — Лайя шагнула ближе. Он придержал девушку за плечи. — Не забывайте: мы в воспоминаниях. Нельзя нарушать их естественных ход. Просто наблюдайте. Он помнил этот день слишком хорошо, слишком отчетливо, потому что возвращался сюда бесчисленное множество раз. Ему всегда хотелось разобраться, понять, где он допустил ошибку, что упустил и как можно было все исправить… не допустить произошедшего. — Ноэ, ты совершенно не пользуешься своими силами, — Септентрион из прошлого вошел в оранжерею и сел напротив мальчика. — Папа говорит, что красота, взращенная собственным трудом, больше радует глаз, — Ноэ вскочил, почесав лоб и оставив на нем грязный след. — А еще он говорит, что прежде чем использовать магию, нужно узнать мир. Тогда иллюзии будут реальнее и красочнее. — Твой папа прав, — посмеялся Септентрион. — Это то, чему нас научили люди — видеть прекрасное со всеми его составляющими. Взгляни, — он указал на сияющий желтым пышный бутон. — Что ты видишь? — Это цветок «сердце золотого дракона», выведенный моей матерью, — гордо произнес мальчик. — Ты знал, что это я придумал название? — Оно ему подходит, — он потрепал Ноэ по плечу. — Но что ты видишь еще? — Зеленые нежные листья, крупные желтые лепестки, широкий стебель… — начал мальчик. — Это все лишь последствия, Ноэ. Взгляни сюда, — описав рукой в воздухе круг, Септентрион сотворил зеркало, в которое он дал взглянуть мальчику. — Что ты видишь? — У меня грязный лоб! — посмеялся Ноэ, начав стирать землю тыльной стороной ладони. — А здесь? — он перехватил его маленькую руку, заставив взглянуть на пальцы. — И пальцы все испачкались. А еще стали грубые и твердые, как у папы. — Верно. Вот что такое красота на самом деле. — Грязь же некрасивая! — Нет? — хмыкнул Септентрион. — Тогда как из нее получилось это? — он вновь указал Ноэ на бутон. — Видишь, Ноэ, в чем вся разница? Иллюзии, конечно, прекрасны, — Септентрион перебрал пальцами, и на их кончиках запарил бутон сердца золотого дракона, но гораздо больше, ярче и красивее. — С помощью иллюзий ты можешь создавать то, что никогда не получится при помощи лопаты и мешка удобрений. Но у них нет запаха, настоящего света. Ты не можешь почувствовать нежность лепестка, не увидишь, как цветок растет, как становится прекраснее, — он взял руку Ноэ и положил на парящий цветок, который тут же задрожал и поблек в воздухе. — Иллюзии — лишь пустота. Настоящая красота сокрыта там, куда ты вкладываешь свои усилия, свою боль. Красота создается из грязи и твоего пота, но именно поэтому она настоящая. Потому что ты отдаешь частичку себя. — А этот сад будет цвести вечно, потому что я всегда буду за ним ухаживать! — заявил Ноэ, уперев руки в бока. — Сейчас надо убрать все сорняки, а потом полить. — Верно, старина, — Септентрион встал и взмахнул пальцами, убирая грязь с лица мальчика. — Но мы займемся этим позже. Сначала нужно отправиться на землю и купить персиков для пирога твоей мамы. По пути можем взять немного новых семян, что скажешь? — Да! Я хочу вывести новый магический сорт роз, — Ноэ отряхнулся и резво сложил все инструменты в ящик. Призраки прошлого стали уходить, и Лайя было дернулась за ними, но Септентрион ее остановил. Хоть эта сцена и отражалась дрожью в ребрах, а ему самому хотелось сейчас же покинуть это место и опустошить запасы алкоголя, он все же сдержался. — Постой. Сейчас мы переместимся на несколько часов вперед. Они все еще стояли в том же самом саду и визуально нельзя было определить, прошло ли хотя бы несколько минут, но Септентрион чувствовал тот липкий запах, витающий в воздухе. Запах отчаяния, боли и страданий, протянувшихся для него вечностью. — Что изменилось? — Иди за мной. Пройдя по одной из дорожек, ведущей к заднему входу в дом, Септентрион отчетливо слышал, как шумит в ушах струящаяся по венам кровь. Медленно открыв дверь, он пропустил Лайю вперед, а затем зашел сам и, взяв ее за руку, повел по длинному коридору. — Чем здесь пахнет? — Лайя прикрыла нос рукой. — Смертью, — сухо ответил Септентрион. Когда они зашли в гостиную, то перед глазами вновь начала рябить знакомая до всех мелочей картина. Стены и полы, перемазанные кровью, сломанные стулья, порванная обивка дивана. А посреди комнаты под искусной люстрой из хрусталя лежали два тела — его друзья. И его самая большая любовь. — Это… — дрожащим голосом начала Лайя. — Эти лица кажутся знакомыми… — Это родители Ноэ, — откашлявшись произнес Септентрион. — Их убили в тот же день. И в тот же день Ноэ изменился навсегда. — Боже, — Лайя прикрыла рот руками. Их тела были изуродованы, со следами порезов от ножей, которыми мама Ноэ, Лилиан, часто готовила в его доме. Что всегда удивляло Септентриона, так это то, что они остались в человеческом облике даже, когда бились с нападавшими. Лилиан была дочерью Адитума Прокула и могла бы сбежать, телепортироваться. Когда Септентрион размышлял об этом, он не понимал, что произошло. И даже сейчас, когда виновные уже были наказаны, вся эта ситуация до сих пор не давала ему покоя. У него было стойкое ощущение, что родители Ноэ знали пришедших, поэтому позволили им войти в дом и не могли представить, чем это обернется. Однако позже, когда с помощью Влада удалось отследить энергию убийц, выяснилось, что это были беженцы из Низшего Мира, ненавидящие людей. Септентриону давно было пора смириться с произошедшим, но каждый раз, когда он вновь возвращался в этот день, его не покидало чувство, что он что-то упустил. — Мы вернулись! — послышался тонкий голос Ноэ. — Он же увидит, — Лайя обеспокоенно глядела по сторонам. — Он увидит их, Септентрион. — Да. И это то, что уже никак не изменить, — слова горчили на языке, и он зажмурился. — Лилиан, мы нашли такие вкусные персики на одном из рынков. Ноэ выбрал самые сладкие, — произнес он из прошлого. Но когда вернувшиеся зашли в гостиную, на несколько секунд воцарилась гробовая тишина, а за ней последовал ужасный крик, смешавшийся для Септентриона со стойким ощущением медленной гибели. Когда он увидел два безжизненных тела тех, кого любил, кто был его настоящей семьей не по крови, а по праву выбора, он вдруг понял, что значит умирать. Изучая людей вместе с отцом Ноэ, они часто задавались вопросом, как умирают люди, что они чувствуют. И долгие столетия они не могли в этом разобраться. Но видя, как полузапекшаяся кровь медленно сползает по безжизненным лицам тех, кто стал его жизнью, Септентрион умер. Он умирал снова и снова, медленно, мучительно, но в то же время настолько стремительно, словно сам оказался человеком и за пару мгновений состарился и стал лишь прахом. — Мама! Папа! — Ноэ кинулся на тела, начал трясти родителей за плечи, что-то лепетал, а по щекам катились горячие слезы, капая на бледные лица и окровавленные одежды. — Ноэ, стой, — опомнился Септентрион, еле заставив себя двигаться. — Иди ко мне. — Нет, нет! — Ноэ отбивался сильно ударяя его по плечам, щекам и груди, но Септентрион не чувствовал боли. Он прижал мальчика к своей груди, закрывая от кровавого месива, в которое превратилась светлая гостиная, некогда хранящая в себе только лучшие воспоминания. — Я найду их. Найду их всех. Я чувствую их энергию, Ноэ, — повторял Септентрион, не моргая глядя на друзей. — Я отомщу за них. За тебя. За нее. — Оживи их! Ты же сильный? Оживи их магией. Но душа демонов была частью Темного Мира и после смерти сливалась с общей материей, становясь ничем. Демоны жили почти вечность, но после смерти их душам не было уготовлено ничего, кроме полного и абсолютного забвения. Септентрион вынес мальчика на улицу, все еще крепко вжимая в себя. Тот продолжал всхлипывать, кричать, но вся злость и желание биться со смертью утонули в горечи и скорби, заставив Ноэ обессиленно повиснуть в его руках. Взглянув на дом, Септентрион ощутил стойкое желание сжечь все дотла, чтобы забыть обо всем. В минуту слабости он был готов лишиться всех воспоминаний о друзьях, лишь бы не помнить последних и самых страшных. Когда мальчик перестал плакать от того, что кончились слезы, Септентрион поставил его на землю, а сам достал из нагрудного кармана артефакт, намереваясь связаться с адитумом Прокулом. Но Ноэ сорвался с места и побежал в сторону сада. Септентрион не мог оставлять мальчика одного, но при этом понимал, что ему нужно выплеснуть все свои эмоции, иначе они его сожгут. Медленно направившись за ним, Септентрион застал Ноэ в оранжерее с громоздкой косой. Мальчик срубал цветы, захлебываясь в крике и в новом потоке слез. — Красота, зачем нужна красота, если она такая хрупкая. Зачем им было погибать людьми, если люди такие хрупкие? Стебель за стеблем падали на пол, а некогда цветущая оранжерея, наполненная ярким светом, тускнела и мрачнела на глазах. Бутоны гасли, словно огонь, лишенный кислорода. Гасли и умирали, превращая всё то, что они с Ноэ любили в прах и тьму, которая навсегда впечаталась в их сердца и съедала любой свет, решавший через нее пробиться. Во тьме не было красоты, но в ней также не было той боли, что появлялась только там, где была жизнь. Когда остался лишь один куст с бутонами сердца золотого дракона, Септентрион преградил Ноэ путь. — Нет. Этот будет жить, — хрипло сказал он. — Ничего не будет жить без них! — прокричал Ноэ. — Нет, Ноэ. Этот будет жить, как будем жить и мы с тобой. Без него мы не сможем. — Я не хочу. Мне плевать! Я хочу умереть, хочу быть вместе с ними… там… — руки Ноэ ослабевали, опуская косу все ниже. — Нет никакого «там», Ноэ, — по щеке Септентриона впервые скатилась слеза. — Есть только здесь. И здесь эти цветы будут памятью о них. — Зачем нужно помнить, если это так больно? — Ноэ опустился на колени, бросив орудие на землю. — Потому что иначе все было напрасно. И потому что иначе эти цветы никогда больше не будут светить. Мальчик бросился к Септентриону на шею, и они оба беззвучно плакали еще долго время, позволяя себе проститься, но запомнить навечно. Не желая поддаваться вспыхнувшим эмоциям, Септентрион взял Лайю за запястье и повел к выходу. Лишь на подходе к дому, он заметил, что лицо девушки все мокрое от слез. — Прости, я не хотел, чтобы тебя это настолько задело, — шепотом произнес он, незаметно для себя обратившись к ней на «ты». — Все в порядке. Я… А как ты, Септентрион? — вдруг спросила она, взглянув на него таким ясными и бесконечно черными глазами, что он потерялся. — «Время лечит», как это говорят? — Время просто проходит. Не лечит и не калечит. Просто течет, как ручей, унося тебя от одной точки к другой, — он улыбнулся. — И я в порядке. Всегда в порядке, пока не возвращаюсь к тому, что уже пережил. Вот так интересно работает память, что у темных, что у людей. Воспоминания возвращают нас туда, где мы никогда не хотели бы очутиться вновь. Но каждый раз, когда ты возвращаешься, ты можешь взглянуть на все под другим углом, — он взглянул на темное небо, разрезанное полосами голубого света. — Боль не проходит, но ты выбираешь, как к ней относиться каждый раз, когда возвращаешься к ней. Вернись к ней сотню раз и в каждый из них будешь чуть ближе к тому, чтобы ее принять. Постарайся отгородиться от этого — и если вдруг что-то заставит тебя вспомнить какой-то момент вновь, ты снова будешь тонуть в этой боли, которая рано или поздно тебя уничтожит. — Я тоже хочу помнить, — вздохнула Лайя. — Верни мне то, что Ноэ забрал. Все, даже если оно было чем-то ужасным.