***
Ёсан тоже безумно скучал по Чонхо. Возможно, даже больше, чем Уён, но изо всех сил старался это скрывать, ведь все привыкли видеть его холодным и отстранённым. И он пытался держаться за этот образ. «Не пристало советнику будущего короля раскисать». Кажется, теперь он лучше стал понимать своего отца, всегда выглядевшего сурово и порицавшего чрезмерную мягкость, хотя по натуре таковым не был. Скорее, это была всего лишь удобная маска, которой он пользовался в противовес доброму и мягкому образу короля Джелико. Теперь же образ безжалостного и даже бессердечного советника пытался примерить на себя и Ёсан, чтобы Уёну было удобнее на него опираться. Хотя они оба знали, каков он на самом деле.***
На дворе стояли первые осенние дни. Близился праздник урожая, а с ним и коронация. Сегодня днём на тайном совете король Джелико официально признал своего сына своим преемником и объявил о желании передать престол в его руки, ссылаясь на то, что он не может продолжать править по состоянию здоровья. Хотя это лишь отчасти было так и Джелико спокойно мог бы править ещё долгие годы, никто не стал ему перечить и высказывать недовольство решением. В Ирландии трон занял законный сын Чхве Соджона Сан. Вслед за ним, в Швеции, на престол взошла старшая дочь короля Фариссия. В Дании трон перешёл к Фредерику. А в Исландии правил молодой наследник Гунар, старший сын короля Эйнара, скоропостижно скончавшегося пять лет тому назад от тяжёлой болезни. Поэтому все понимали, что пришло время и Англии уступить право на трон молодому наследнику.***
Глубоко вздохнув Уён, решительно открыв дверь, вошёл в отцовскую спальню. В своих письмах Сан неоднократно призывал его к разговору с отцом. И вот он в наконец-то решился. «Всё равно рано или поздно это пришлось бы сделать», — в очередной раз убеждал себя Уён, подходя к отцовской кровати. На дворе уже темнело, как это бывает по осени, а вместе с тем темнело и на душе Уёна. Он не знал, какую реакцию вызовет его признание у его монаршего отца, а потому пребывал в жутком напряжении, но отступать было поздно. Отец молча наблюдая за сыном, старался не выдать раньше времени своих чувств. Он давно ожидал события, когда его сын решиться на данный откровенный разговор и сейчас чувствовал за него гордость, хотя так было не всегда.***
В день открытия бала, когда Уён устроил показательный протест против насильного навязывания ему невест, которыми он в общем-то совсем не интересовался, Джелико действительно был в ярости. Он знал, что его сын слишком своенравен и свободолюбив, чтобы им можно было легко манипулировать, склоняя к чему-то, чего он катигорически не хочет, и был готов к тому, что он что-нибудь да «выкинет». Однако такого поведения он предвидеть не мог. Ибо по сравнению с предыдущими мелкими эксцентричными шалостями эта была уж слишком категоричной, красноречивой и.. публичной. Поэтому даже с учётом того, что Лиён благоразумно умолчал о ночных похождениях Уёна, Джелико слабо верилось в слова Ёсана про нейтралитет, он уже тогда стал понимать в чём на самом деле кроется корень проблемы. Да, то, что отношения с Ирландией претерпевали на тот момент довольно сложный период было правдой. Но Джелико сомневался, что дело только в этом. Он вообще на тот момент не склонен был верить, что эти двое юнцов, которые привыкли вести себя по-детски и никогда не интресовались делами королевства, смогли действительно подойти к вопросу серьёзно и понять суть происходящего. Но он ошибался. По крайней мере на счёт того, что Ёсан и Уён недостаточно компетентны в вопросах политики. А последующие перемены в поведении Уёна в лучшую сторону сильно удивили Джелико, заставляя смягчиться и пересмотреть свои взгляды, а также забыть о досадном инциденте первого дня, списав это на болезнь и нервозность своего не в меру чувствительного чада. Однако после наблюдения за сценой прощания принцев с ирландскими воспитанниками у Джелико больше не осталось сомнений относительно предпочтений Уёна в любви. Мало того, теперь и Ёсан попал под подозрение. Но, учитывая, что Джелико выплеснул весь свой гнев в прошлый раз и успел о многом поразмыслить на досуге, то отреагировал он уже не так бурно. Хотя досадное осознание происходящего, в дополнение к позору перед английскими гостями за недостойное поведение наследников, привело короля в замешательство, а затем в уныние и разочарование. Пригласив ребят к себе Джелико уже тогда был настроен на откровенный разговор, надеясь, что они смогут объясниться и уладить возникшую между ними холодность и недопонимание, разрешив вопросы, касающиеся их частной жизнью. Но ребята не пожелали быть честными до конца. Поэтому возникшее разочарование лишь усилилось, добавив ещё и беспокойство за их душевное состояние. Однако выбора у него не было, как только терпеливо ждать, когда они созреют для разговора.***
И вот, сегодня днём, когда Уён поинтересовался, может ли он заглянуть в нему перед сном, Джелико вздохнул с облегчением. Теперь он уже не сомневался в том, что вырастил себе достойную смену и может гордиться сыном. Ведь тот смог себя перебороть, повзрослеть и окрепнуть, осмелев и став решительнее настолько, чтобы перестать бояться своего правящего отца и открыто заявить о своих чувствах и намерениях. По крайней мере, Джелико на это надеялся, молча наблюдая за ним и ожидая, когда он соберётся с мыслями и заговорит первым. — Добрый вечер, отец. — Поприветствовал Уён, поцеловав его в щёку. — Дорый вечер, мой мальчик, я рад, что ты зашёл, — улыбнулся Джелико, ласково потрепав сына по волосам. — Как твоё здоровье? — обеспокоенно спросил юноша, усаживаясь на мягкий стул рядом. Его сердце бешено колотилось, а в голове гудело от боли из-за бессонных ночей и бесчисленного количества мыслей и страхов, хотя внешне он старался оставаться спокойным. — Если ты о моём заявлении на совете, то не беспокойся, я в порядке. Просто, думаю, пришла пора мне отойти в сторону, уступив дорогу молодым, — отшутился король, не переставая улыбаться, глядя на сына с нежной любовью. Джелико действительно был счастлив его видеть, так как в последнее время они почти перестали вот так открыто и доверительно общаться, ограничиваясь формальным речами за трапезой и в зале совещаний, что сильно беспокоило и удручало, хотя он и понимал, что Уёну требуется время для того, чтобы решиться поговорить о том, что идёт в разрез с общепринятым мнением и чаяниями родителей, и что беспокоит и тревожит его молодое пылкое сердце. — Рад это слышать. Я действительно был обеспокоен этими словами. — Шумно выдохнув, улыбнулся Уён в ответ, а затем умолк, думая с чего начать, а после спросил: — Ты действительно думаешь, что я готов к тому, чтобы принять такую отвественность? — с тех пор, как отец высказал желание уступить ему трон, этот вопрос волновал Уёна не меньше, чем вопрос о том, сможет ли он действительно воплотить в жизнь обещание, что он дал молодым наследникам и Сану под влиянием чувств и слишком удобной для него на тот момент поддержки с их стороны. Ведь теперь он более отчётливо понимал, что это неизбежно повлечёт за собой сильное недовольство «старого света», и, скорее всего, в первую очередь его собственных родителей. — Мне жаль, что тебе приходится задавать мне этот вопрос, — вздохнул Джелико, жестом подзывая сына к себе, раскрывая руки для объятий. Уён повиновался, сев в на край кровати и прильнув к его груди, крепко обняв в ответ. — Почему тебе жаль? — чуть погодя, с волнительным любопытством спросил он, немного отстранившись и заглядывая в отцовские глаза. — Потому что это означает, что ты неуверен в себе и… ты мне не доверяешь… — с нотками мягкого упрёка и сожаления в голосе ответил Джелико, нежно поглаживая сына по голове, ероша его мягкие чёрные волосы. — Прости, — тихо ответил Уён, опуская взгляд на одежду, — просто… я слегка запутался. Я доверяю тебе, но дело вовсе не в тебе, а во мне, — ещё тише выдохнул он, снова опустив голову на грудь отца, борясь со страхом и подыскивая слова. — Плох тот король, кто не знает своих поданных, — произнёс вдруг Джелико, не дожидаясь разъяснений. Уён поднял на него удивлённый, вопросительный взгляд, а отец добавил, — а ты не просто мой подданный, а мой сын. Неужели ты думаешь, что я о тебе чего-то не знаю? — спросил он, прищурившись, пристально глядя в испуганные глаза напротив. — Значит, ты всё знаешь? — неуверенно спросил взволнованный парень, отстранившись ещё дальше и пряча взгляд ещё ниже. Ему вспомнился их последний разговор, и, как это с ним бывает, это придало ему упрямства, заставляя быть более уверенным и напористым. Уён набрал в лёгкие воздуха и произнёс: — Знаешь, я много раз представлял себе этот разговор, продумывал разные сценарии и твою реакцию. И… я вроде бы подготовился, но…но я всё равно не готов к тому, что ты снова во мне разочаруешься, да и вообще, как можно быть готовым к этому? — выпалил он разом и глубоко вздохнул, — я знаю, что всё это время был для тебя сплошным разочарованием, но., я уже многое переосмыслил и осознал и, надеюсь, смог стать взрослее и мудрее. Тем не менее, я не могу изменить себя полностью, поэтому прошу, пойми меня и, пожалуйста, не отворачивайся лишь потому, что я не такой, как ты ожидал, и… «Уён», — позвал его отец, но он не ответил, решив закончить свой монолог, — не такой, как ты. Мне сейчас и так очень тяжело, и я прошу… — но он не успел договорить, потому что Джелико, повысив голос, снова его перебил. — Уён! Посмотри на меня! — приказал он, и тому снова пришлось подчиниться, однако его взгляд больше не выражал неловкость или неуверенность, скорее это был вызов, но отец смотрел вовсе не осуждающе или разочарованно, как он того ожидал, а вопросительно-изучающе. — Разве я тебя оттолкнул? — с лёгкой ноткой обиды и упрёка спросил Джелико, но Уён промолчал. — Я спрашиваю, разве я тебя оттолкнул? — Нет, — пришлось признать Уёну, — но… — Иди сюда! — перебив, приказал отец, снова раскрывая руки, чтобы обнять сына. Уён глубоко вздохнул и прильнул обратно к широкой, горячей груди отца, крепко обнимая и слушая, как мерно бьётся его сердце. — Ни я, ни твоя мать не собираемся тебя ругать или осуждать за то, что ты влюбился не в того, кого тебе рекомендовали. Но, ты должен понимать, что многим проще осудить, чем постараться понять тебя и принять твою точку зрения. Ты можешь рассчитывать на то, что мы с матерью тебя поддержим, чтобы ты не решил, но готов ли к нападкам окружающих? Хватит ли у тебя силы духа, чтобы бороться за то, во что ты веришь? — Если честно, я и сам не знаю. — Грустно и тихо проговорил Уён. — У меня есть друзья, что в меня верят, и… я дал им слово. Я знаю, что они меня поддержат, но.., я действительно не могу представить, как к этому отнесутся другие. И смогу ли я с ними как-то договориться. Я боюсь, что став королём, своими действиями я могу навредить не только себе, но другим. Вам…, Сану и остальным, тем, кто в меня верит. Это пугает меня, но тем не менее, я не могу отступить, понимаешь? Я ведь уже дал слово. — Уён поднялся и заглянул в глаза отца, ожидая ответа. — Уён, знаешь, мне всегда нравилось в тебе то, что ты никогда не мирился с тем, что тебе не по нраву. Ты всегда имел на всё собственную точку зрения и не боялся её озвучивать. Это очень хорошо. Но, иногда, лучше сдержаться и не спешить высказываться. Не принимать поспешных решений, а дать себе время всё обдумать. И нет ничего плохого в том, чтобы в чём-то уступить. — Мягко произнёс Джелико, успокаивающе поглаживая сына по спине. — И если ты хочешь услышать моё мнение, как тебе стоит поступить в твоём случае, то… не спеши. Ещё совсем недавно, ты не умел держать под контролем свой пылкий нрав и недовольство, что неизбежно приводило к конфликтам, но сейчас, насколькоя могу судить, — слегка улыбнулся он, — у тебя прекрасно получается сдерживать себя, скрывать свои чувства и обходиться без того, чтобы сию минуту заявить о них всему миру, — он вспомнил первый день бала и добавил, — хотя, надо признать, ты всё же пытался, — поправил себя Джелико, — и видел реакцию присутствующих, в том числе и мою. Да, — поспешил разъяснить король, — тогда я тоже не смог тебя понять и был в ярости. Но теперь, как видишь, я изменил своё мнение и не жалею. Ты имеешь право на счастье, но.., в тоже время, как король, ты должен в первую очередь думать о своём народе и только после о себе. Такова наша судьба и наш долг. И.., думаю, тебе не следует напоминать, что отказ от престола, означает отстранение от управления всего нашего рода. — Вздохнул отец, крепче прижав Уёна к себе, всем своим естеством стараясь защитить своё дитя, утешить и помочь. — Но тогда… что же мне делать? — обречённо вздохнув, спросил тот. — В народе принято говорить: «Счастье любит тишину». Думаю, тебе стоит прислушаться к этой мудрости. Ты и твои друзья хотят перемен. Хотят свободы и счастья, это понятно. Но, что значит свобода? И можно ли быть полностью свободным? Думаю, ответ очевиден. А что до личного счастья, то ты ведь всё равно будешь делить его лишь с теми, кто тебя понимает, а остальным это знать ни к чему. Согласен? — Согласен. — С готовностью согласился парень, облегчённо выдохнув.***
В тот вечер отец и сын проговорили почти до полуночи, обмениваясь мнениями и обсуждая самые разные темы. Но самое главное, они как прежде делились друг с другом своей нежной заботой и любовью. Разговор с отцом, которого так страшился Уён, явно пошёл ему на пользу, прогоняя его страхи, значительно повысив его уверенность в себе и в разы улучшив совсем уж было поникшее настроение. В его душе воцарился долгожданный покой от понимание того, что он действительно не одинок, что его любят и понимают. И самое главное, теперь он действительно почувствовал, что он готов к тому, чтобы побороться за то будущее, которого он желал для себя и своих друзей. Возможно не так быстро, но он сможет отодвинуть в прошлое старые нравы и обычаи, плавно, шаг за шагом меняя мнение и взгляды окружающих. Потому что теперь он знал, что те, чья поддержка была для него крайне важна и даже необходима, на его стороне. Уён чувствовал себя так, будто он обрёл крылья и вышел на свет, воспарив над тьмой, в которой он так долго блуждал. Благодаря поддержке Сана, ему больше не приходилось тратить все свои силы на то, чтобы бороться со страхом быть отвегнутым родителями. А сосредоточиться на более насущных вопросах: не ударить лицом в грязь на коронации и, конечно же, дождаться встречи с любимым. Причём за последнее он волновался гораздо сильнее.***
Следуя примеру Сана и младшего брата, вдохновившись их смелостью и положительным результатам (король Джелико пообещал лично позаботиться о том, чтобы границы их частной жизни никто не нарушал), Ёсан также решился на этот отчаянный, но неизбежный шаг. Однако результат его общения с родителями вышел не таким радужным, как у кузена. Ибо, несмотря на то, что родители его поддержали, соглашаясь с Джелико, что это его личная жизнь, но, по их словам: «Их сильно беспокоило его будущее». Дело в том, что Сонхён, ссылаясь на доводы о легкомысленном поведении наследного принца в прошлом, заявил, что не склонен ему доверять. Он полагал, что тот рано или поздно, уже будучи королём, вновь «выкинет» какую-либо очередную неприемлемую выходку, которая повлечёт за собой неодобрение и лишение его престола. Или, что тоже весьма вероятно, рассорившись с королём Ирландии по причине расхождения мнений по личным, экономическим, политическим или иным вопросам, что в принципе роли не играет, Уён может быстро сменить свои взгляды, заявив, например, что объявляет Ирландии войну. А самое главное, с точки зрения советника, есть чуть ли не стопроцентная вероятность того, что его попросту осудят его же придворные «за такой разврат», и постараются скомпрометировать, что, опять же, так или иначе, приведёт Уёна к лишению власти. Ёсану же: «Надлежало придерживаться установленных рамок и традиций, став образцом благоразумия. Предусматрительно не вмешиваться в этот неминуемый скандал и быть готовым к тому, что престол в скором времени может перейти к нему». Потому, призывая сына «к голосу разума», что звучало для несчастного Ёсана совсем уж бездушно, «он должен быть к этому готов. И ему в первую очередь следует позаботиться о наличии у него наследников, даже при "таком" его выборе». Родители, хоть и пытаясь делать это мягко, но настаивали на том, чтобы Ёсан нашёл себе девушку, которая «была бы не против его "увлечения", и согласилась родить ему наследников, оформив формальный брак». И опять же, всё это бедному парню пришлось выслушивать на фоне того, что «они его понимают и не собираются чинить препятствий в выборе им партнёра для жизни». Не любимого человека, а "партнёра для жизни". После столь содержательного "доверительного" разговора с родителями, Ёсан, выйдя из кабинета отца, еле сдержался, чтобы не разреветься прямо на коридоре от боли, досады и горечи. Он не сделал этого лишь благодаря своей многолетней выдержке, приобретённой из-за таких вот нравоучительных бесед. Хотя на этот раз всё было куда хуже, чем он мог себе это вообще вообразить. Отец, верой и правдой служивший столько лет королю Джелико, впервые честно заявил Ёсану о том, что он не верит Уёну. «Он не готов поддержать наследника только потому, что он не соответствует его представлению об истинном преемнике короля, ссылаясь на его упрямство и нежелание быть как все! Потому что Уён не хочет быть покладистым, сговорчивым и удобным для таких, как он!» Это осознание буквально шокировало Ёсана. Душило его, не давая свободно дышать. «Как же так!? И это при том, что он самый близкий друг короля! Но близкий ли? Раз сказал мне такое?Или.. он сам настолько привык быть удобным и покладистым, что не решится перечить воли короля? Но что будет, когда трон перейдёт к его сыну?» — от таких мыслей у него похолодело внутри. «Стоит ли мне предупредить Уёна? Предать отца и рассказать о его истинном мнении о нём? Или отец просто проучил нас обоих, показав, что могут подумать о нас остальные? И насколько это может быть больно?» Задыхаясь от душивших его слёз, еле разбирая дорогу сквозь опущенные ресницы, Ёсан, быстро добравшись до комнаты брата, просто влетел в неё, напугав Уёна. Бросившись к нему в объятия и пряча лицо на его плече. — Уён, ты должен нам помочь! —сквозь рыдания выдавил он, —обещай, что если я и дальше буду на твоей стороне, ты не отвернёшься от меня, чтобы не случилось. И позаботишся обо мне… — беспрестанно всхлипывая, бормотал он. Уёну не нужно было объяснять, что произошло. Он крепко обнял брата и с готовностью произнёс: — Обещаю, чтобы не случилось, я всегда буду помнить о тебе и всегда буду о тебе заботиться. — Прошу тебя, обещай, что когда ты взойдёшь на трон, ты не забудешь о тех, кто всё это время был с тобой рядом и поддерживал. — Всё ещё не мог успокоиться взволнованный разговором парень, чья душа и ум в данную секунду просто разрывали его на части, перетаскивая каждый на свою сторону. Ибо его холодный разум так и норовил склонить его на сторону отца, соглашаясь с его логичными аргументами, в то время как душа молила о любви, разрывая сердце в клочья от нестерпимой боли. — Ёсани, милый, ты же знаешь, что я никогда тебя не предам, — твёрдо произнёс Уён, поглаживая брата по спине, целуя заплаканную щёку и заглядывая в глаза, — мы ведь поклялись другу другу, помнишь? — легонько встряхнул он его за плечи, призывая не падать духом, — ещё тогда, в детстве, ты ведь не забыл нашу клятву? — снова заглянул он в опухшие глаза брата. Что-то больно кольнуло его в сердце и промелькнуло в его памяти, восстановив картинку из прошлого. Такие глаза он уже видел однажды.., в этой самой спальне, когда Ёсан пришёл поговорить с ним о его выходке на балу... А он… «Ну уж нет. Я больше не позволю ему плакать!» — Ну же! Приди в себя! Я ведь рядом, видишь? Я ведь всегда с тобой рядом, разве нет? — спросил Уён дрожащим голосом, сам начиная рыдать внутри. Его собственное сердце также сейчас разрывалось от боли, страха и тревог, но он держался. Держался из последних сил. «Ты — будущий король, опора для каждого в этой стране. Ты должен быть твёрд, как скала, верша правосудие, но мягок, как хлопок, проявляя сострадание». — Наказ отца гулким эхом пронёсся в его голове, придавая сил. Уён уже отчётливо понимал, что, если они не сойдут с этого пути, то даже при поддержке его отца, дальше может быть гораздо хуже, но это лишь окончательно убедило его в том, что отступать он не намерен. Пусть говорят, что хотят, пусть смеются, если это им в радость, но он не станет никому подчиняться. Он — король. И его волю не под силу сломать никому. — Никому, — чётко произнёс Уён вслух, вторя своим мыслям, — слышишь, никому не удасться меня остановить. Я не позволю им сломить мою волю и отказаться от нашего счастья. Будь в этом уверен! Ёсан, мгновенно успокоившись, заглянул в омут чёрных, серьёзных глаз напротив. Он никогда не слышал более твердого и уверенного обещания Уёна, чем в эту самую минуту. И не видел ранее в этих глазах столько отчаянной решимости, как сейчас. Сомнения, что терзали его душу всего мгновение назад растворились без следа, и он поверил. Он действительно твёрдо поверил в то, что этот взбалмошный, своенравный, но искренний и отзывчивый парень способен на многое. Особенно если это касается счастья и благополучия своих близких и всего того, в чём он чётко был убеждён. «Будучи лишь наследным принцем, он уже доказал на что способен, сплотив вокруг себя молодых наследников. То ли ещё будет, когда он станет королем», — подумал вдруг Ёсан и улыбнулся. Слёзы, что были на щеках ещё секунду назад, стали высыхать. — Ты прав. Это наши недруги должны трепетать от нашего гнева. Нам ведь не в чем себя винить, мы ведь не сделали им ничего плохого, верно, брат? — гораздо более твёрдо и спокойно заявил он, гордо расправив грудь и опустив свои руки на плечи Уёна. — Верно. — Подтвердил Уён, улыбнувшись в ответ.