Нежность

в них запутался, кто есть кто.

У каменных ступеней святилища Мусаши шумела толпа. От сотен людей, облачённых в чёрную форму Токийской Свастики, стоял гул, сравнимый с пчелиным роем. Уже давно стемнело. Сумерки в промозглом ноябре теперь приходили намного раньше. Стрелка часов приближалась к назначенному времени – пора было начинать собрание. – Тихо!! – во весь голос прокричал Дракен, призывая всех замолчать. Вперёд, на вершину лестницы, вышел Майки. Он уважительно кивнул своему заместителю, и тот, отойдя за чужую спину, встал рядом с Ханмой. На последнего Кен даже не взглянул. Он будто забыл о встрече под дождём, будто в груди тогда ничего не ёкнуло при виде побитого Шуджи. И словно никто не возвращался к мысли о друг о друге. Рюгуджи демонстративно смотрел лишь вперёд, на толпу. Сейчас было не до Ханмы. Манджиро был печален, несмотря на то, что пытался это скрыть. Однако от проницательного Кен-чина можно утаить немногое. Порою он понимал Сано лучше, чем командир самого себя. На плечах Майки привычно висела длиннополая куртка Свастонов. Поднявшийся ветер встрепенул её рукава. Холодало. С севера наступала зима. Скоро грянет первый снег. Удивлённый шёпоток содрогнул ряды Тосвы при виде Ханмы в своей белёсой потрёпанной форме. Долговязый чёрт выглядел лучше, чем раньше. На его лице остались лишь нити царапин, тёмные синяки под глазами и корка ранки на губах. После короткой стычки с Дракеном Ханма буквально ввалился домой лишь глубокой ночью. Его мать беспробудно спала, так что парень спокойно прошмыгнул в душ. Под тёплыми струями Шуджи постепенно отогревался, облокотившись на кафельную стену. Легкая дрёма опускала его измученные веки. Вода стремительно бежала по телу и омывала побитую спину, сеточки сизых вен и старые шрамы. Она приносила облегчение. Спустя полчаса парень выполз из ванной и обессиленно рухнул в кровать. В беспокойный сон он провалился сразу же, как только мокрая голова коснулась подушки. – Приветствую всех собравшихся, – начал Майки, когда все члены его банды наконец-то замолкли. – В недавней битве, в которой каждый из вас принял участие, мы одержали победу над Вальхаллой. И это была наша общая победа. Одобрительный гул пронёсся по многочисленным рядам. – Но! – громче проговорил Сано. – Обе банды понесли и потери. Кровавый Хэллоуин закончился арестом одного из Вальхаллы и смертью другого из Свастонов, – командир тяжело выдохнул, но подытожил: – это был Кейске Баджи. Капитан первого отряда. Кен оглянул всех Свастонов. Было видно, как скопившиеся перед святилищем парни задумались каждый о своём. Ближе всех к мощёным ступеням находился Такемичи рядом с притихшим Чифую. Зелёные влажные глаза Мацуно были пусты и смотрели на своих командиров, ища у них поддержки. Он до сих пор горько оплакивал смерть Баджи. Дракен качнул юноше головой. Хотя бы так дал понять, что его горе общее и он был не один. Ханагаки что-то прошептал на ухо Мацуно, указал на Рюгуджи, и Чифую слабо поднял уголки своих губ. Кейске Баджи был другом и Кена, и Майки. Они, Мицуя, Казутора и Па вместе построили Тосву на тех принципах, что она держится сейчас. Пускай троих из них уже и не было рядом, но их дело продолжало жить. – Это тяжёлая потеря для всех нас, но мы должны принять её и идти дальше. Ради Свастонов, – Манджиро смолк, давая осмыслить произошедшее. – Далее вас поприветствует заместитель Вальхаллы. Сано уступил долговязому парню своё место. – Я Ханма Шуджи из Вальхаллы! – поздоровался тот, несмотря на то, что его голос был охрипшим. И нет, это не из-за начавшейся простуды от холодной прогулки под ливнем. Так отчего же? "Неважно," – мысленно отдернул себя Ханма. Он вспоминал, как проснулся буквально два часа назад и ещё долго лежал на своей мокрой от солёной влаги подушке. Никуда не хотелось идти. Ни на какое собрание. Хотелось просто лежать, укутавшись одеялом и проспать ещё пару суток напролёт, пока мать, в конце концов, не выпнет из постели и не отругает за безделье. – У нас никогда не было главы, – прокашлялся Шуджи, – поэтому Вальхалла проиграла и оказалась под Токийской Свастикой. Заинтересованный шёпоток пробежался по столпившимся рядам. – Это значит, что теперь она переходит под контроль Тосвы! – выкрикнул Ханма в поднявшийся победоносный клич, скандировавший "Свастоны". Улыбка возникла на губах Майки при виде всеобщего единства. Рюгуджи взглянул на Сано и гордо расправил плечи. Это была их Тосва. Их банда, единая, сильная и сплочённая, действующая как один механизм. Мицуя, Такемичи, оживший Чифую яростно скандировали вместе со всеми. Они все были грозовой туча, полчищем, во главе которого находились Сано и верный Кен, что был командиру опорой. Когда-нибудь Свастоны подомнут под себя весь Токио, а не Кисаки. Они принесут новую эру, как завещал погибший Шиничиро. Это было далёкой мечтой Майки, его идей фикс, а не Дракена. Однако Рюгуджи был готов спуститься хоть в ад, но пойти за Манджиро следом. – Значит, теперь у нас больше четырёхсот человек? – сквозь общий радостный шум спросил у Мицуи его заместитель. –Тосва растёт и крепнет, Хаккай! – одобрительно хлопнул по плечу приятеля Такаши и широко улыбнулся. – Есть человек, который связал меня с Майки! – как можно громе прокричал Ханма в толпу, чтобы та обратила на него внимание вновь. – Всё это произошло благодаря ему! Выйди сюда, Кисаки Тетта! Чёрные ликующие волны Свастонов расступились перед капитаном третьего отряда. Тот твёрдой поступью вышел вперёд. Его глаза жадно блестели, когда он поднимался по ступеням святилища. Это была его заслуга, его слава и ещё один шаг ближе к Майки. – Теперь ты капитан нового шестого отряда, – объявил Манджиро Шуджи, когда они пожимали друг друга руки в знак сотрудничества и примирения. Бывший вальхалловец коротко кивнул. Собрание на этом можно было считать оконченным. Шуди бегло спустился по лестнице и нырнул куда-то в сгустившуюся толпу людей, спиной чувствуя взгляд двух совершенно тёмных радужек. Кен не проронил ни слова во время его выступления. Дракен внимательно и украдкой оглядывал высокую фигуру и замечал то, чего не видели другие. Порванный в Кровавом Хэллоуине рукав куртки был зашит наспех. На самой белой ткани остались едва заметные пятна крови – Ханмы и самого Рюгуджи. Всё тело первого выглядело устало. Шуджи старался держать плечи прямо, но у него это плохо получалось. Может, до сих пор ныла спина, на которой цвели синюшные гематомы? Белки его глаз были красноватыми в уголках. Да и всё лицо будто бы опухло. "Он... плакал?" – внезапная странная догадка поразила Кена как молния. Но Дракен решил, что скорее этот чертила накурится до потери пульса, чем станет реветь взахлёб. Сами глаза Шуджи были тусклыми. Даже при хорошем свете, разгонявшим сумеречный мрак, некогда золотые радужки не блестели. Парень постоянно искал кого-то среди Свастонов. Майки сделал перед всеми ещё одно объявление. Поскольку Баджи умер, на его место встал Такемичи. Шокированный новостью Ханагаки опять утирал слёзы и громко поклялся в верности своим ребятам. Рюгуджи улыбнулся. Этот паренёк будто взрослел, становился храбрее и сильнее, пускай и ревел до сих пор по любому поводу. Но теперь Такемичи мало напоминал того хлюпика, которого Майки и Кен встретили в первый раз. Собрание было окончено и, прощаясь с главой и его заместителем, Тосва расходилась по домам. – А, вот ещё, Кен-чин, – позвал его Сано, когда к ним подошёл Мицуя и о чём-то напомнил, – догони Ханму, пожалуйста. Нужно обговорить с ним по поводу нашей формы на шестой отряд. – Хорошо, сейчас. Кен быстро направился в сторону уходящей толпы, где среди чёрных курток ярко выделялась снежная Вальхаллы. Шуджи покидал территорию святилища в сопровождении Кисаки. Они о чём-то негромко переговаривались на ходу. – Ханма! – позвал его Рюгуджи, но тот не слышал. Тогда Дракен, протискиваясь сквозь людей, нагнал новоиспечённого капитана и поймал его руку. У самого запястья, где кожа была особенно нежной. Это вышло как-то само. Неосознанно. Наверное, зам Тосвы хотел остановить парня, просто тронув его за плечо. Или же хотел позвать того ещё раз. Но всё вышло само, и рука потянулась сама. – Дракен? – Шуджи замер вполоборота и вопросительно смотрел на Кена. Под пальцами последнего пульсировали чужие мятные вены. Ладонь Рюгуджи была сухой и очень тёплой, несмотря на ноябрьскую прохладу. Подушечки пальцев были грубыми, но они аккуратно обнимали худое запястье, не сжимая его с силой. Прикосновение вышло дольше положенного. Несколько секунд оба парня просто глядели друг на друга. На мгновение Кен даже забыл, о чём его просили. Он вглядывался в Ханму, чьё напряжённое лицо теперь расслабилось. Капелька тепла от ладони Дракена разлилась по руке Шуджи. – Вы что-то хотел, заместитель? – внезапно ворвался Кисаки в мир бога смерти, что резко сузился до одного Рюгуджи. – Я-я... – тот запнулся и отпустил запястье Ханмы, тут же придя в себя: – Майки хотел обговорить вопрос по форме. Прямо сейчас. – Я ненадолго, – предупредил Тетту капитан шестого отряда. Он направился в сторону ожидавших его Сано и Такаши на площадке перед Мусаши. На руке Кена осталось прохладное ощущение чужой кожи. Дракен ожидал, что она будет неприятной: липкой от никотина или шершавой на ощупь. Но всё казалось совсем наоборот. Кисаки из-под своих очков взглянул на Рюгуджи, глазами провожающего Шуджи. Капитан третьего отряда чуть нахмурился и промолвил: – Не трогай его. Зам непонимающе покосился на Тетту. В последнем всегда было что-то отталкивающее. Под его колким взглядом хотелось передёрнуть плечам, будто стряхнуть с себя что-то неприятное. Однако нельзя не признать, что Кисаки был слишком умён, сообразителен и хитёр. Майки по-своему ценил его, пускай Кен подобное не сильно одобрял. Но против решения лучшего друга и своего главы он не спорил. – Не трогай Ханму, – чуть громче и твёрже повторил Кисаки. – Он мой. – Что? – Дракен, ты глухой? – спокойно спросил капитан третьего отряда, ранее не позволявший себе так общаться с верхушкой Тосвы. Как любой хозяин своей псины не любил, когда та ластилась к чужим рукам, так и Тетта не терпел, когда бог смерти тянулся к чужим душам. После проигрыша Мёбиуса Ханма стал и без того рассеянным. Он меньше спал, ел. Чаще ссорился с матерью и сбегал из дома. Шуджи мог не появляться несколько суток в квартире. От того внезапно забеспокоившаяся мамаша принималась названивать единственному другу своего нерадивого сынули – Кисаки. Тот раздражённо закатывал глаза, но собирался и в час ночи отправлялся в прогнивший Кабуки-тё. – О чём это ты, Кисаки? – прищурился Рюгуджи. Тот не успел ничего ответить. Объект перепалки в своей потрёпанной белой куртке возвращался назад. – Идём? – предложил Ханма и, обратившись к Дракену, сказал: – увидимся. Разношёрстная парочка развернулась и направилась прочь. – Будешь долго смотреть на ублюдков – глаза протрёшь, Кен-чин, – рассмеялись позади. Перед святилищем Мусаши не было теперь никого. Даже Мицуя успел уйти в компании своего заместителя. Собрание прошло быстро. Майки бесшумно приблизился сзади, ткнулся своим лбом между лопаток Рюгуджи и выдохнул. С Дракеном почему-то всегда было спокойнее. – Я устал, – уже тише и не так весело проговорил Манджиро. Спиной заместитель чувствовал, как его командир перенёс весь свой небольшой вес на него, полностью доверившись. Если сейчас Кен отойдёт, то Сано, прикрывший веки, просто свалиться на месте. – Знаю, Майки. Знаю. – Мне надоело отвечать за всё. – Я понимаю, – отозвался Рюгуджи. Он чувствовал, как его талию обнимают маленькие, но сильные руки. – Баджи с нами нет. Па-чина тоже. И даже Казутора... – Остались лишь мы и Мицуя, – подвёл печальный итог Дракен. Подул холодный ноябрьский ветер, прошелестел умирающей листвой в ветвях деревьев. – Не уходи от меня, – почти неслышно попросил Майки, крепче прижимаясь к Кену. Он спрятал свой замёрзший кончик носа в складки чужой куртки и попросил вновь: – не уходи. Рюгуджи промолчал. Он никогда ничего не обещал. Никому. Даже лучшему другу, который его так любил. Дракен понимал, что когда-нибудь уйдёт, растворится, исчезнет, как солнце медленно падающее за горизонт. Все дороги однажды расходятся. Любая встреча заканчивается расставанием. И как рвутся нити привязанности, так и прощаются люди. Навсегда. В памяти остаются одни зыбкие песчинки. Порою Кен понимал, наверное, слишком много для своих лет.

—

– Ты доволен? – спросил Ханма у Кисаки. Они вместе направлялись до нужной им развилки со собрания Тосвы. Уже совсем стемнело, и у Тетты не было никакого желания шароёбиться по улицам ночью, как это любил делать Шуджи. – Вполне, – отозвался капитан третьего отряда. – Всё идёт по плану? – вновь задали вопрос необычно молчаливому в этот вечер молодому человеку. – Да. Тому сейчас не было дела до Ханмы, что брёл рядом. У Кисаки в голове стремительно работали шестерёнки, обрабатывая имеющуюся информацию. Прочные логические цепочки сами выстраивались из доводов и предположений. Такемичи возглавил первый отряда – плохо. Тогда подмять под себя Майки будет сложнее, ведь всюду сующий свой нос Ханагаки теперь торчал как кость в горле. Вдобавок к нему присоединялся Дракен, которого бестолковый Шуджи так и не смог завалить. Кисаки не до конца понимал, почему в день Кровавого Хэллоуина тот колебался, стоя над скрючившемся Кеном. Нечто не давало богу смерти занести свою косу и покончить с чешуйчатой рептилией. И то же нечто было искрой, проскочившим в глазах Ханмы, когда Рюгуджи поймал его руку. До этого Кисаки видел оживший взгляд Шуджи лишь на свалке, в драках, где тот, заливисто хихикая, с азартом расшвыривал окружающих. Но теперь что-то изменилось. Может, из-за проблем с матерью? Всё начинало сильно нервировать Кисаки. Бог смерти был ему по-прежнему нужен. Парень был верным орудием, способным собирать щедрую жатву лично для Тетты. Но в последнее время оружие тупилось, ржавело и по нему медленно ползли трещины. А запястье Шуджи тем временем помнило прикосновение Рюгуджи. И это было действительно прикосновение, а не хлёсткий и жестокий удар. Да, для него люди, оказывается, умели осторожно касаться друг друга, а не избивать до полусмерти. Тот момент хотелось навсегда запечатлеть и отныне никогда не забывать. Он был неожиданным и почти нежным. – Стоять! – Кисаки резко схватил за локоть уходящего на развилке Ханму. Тот дёрнулся. – Не смей больше приближаться к Дракену. – Ха? – бог смерти вырвал свою руку. – Боишься, что переметнусь к Тосве, милый? – и расплылся в своей дрянной улыбке. В глубине души стало неожиданно противно от капитана третьего отряда. Его прикосновение обожгло кожу и смазало оставленное тепло Кена. Тетту же начинало раздражать поведение и своеволие Шуджи. – Послушай меня, – он резко дёрнул парня за грудки куртки и припечатал его к стене одинокого магазинчика. Ханма с силой приложился затылком, в его глазах потемнело. – Я обещал, что помогу тебе и твоей мамаше? Я помог. Стало спокойнее жить в доме, где теперь хоть есть, что пожрать, а?! – Стало, – прохрипел бывший вальхалловец и поджал губы. – Я отмазал тебя от копов? – Кисаки ещё раз дёрнул его. – Отмазал. – И вытащил из помойки Кабуки-тё? – шипел капитан третьего отряда прямо в чужое лицо, все ещё крепко держа за грудки. Тетта был ниже, но сейчас разница в росте будто сошла на нет. – Вытащил. – Тогда слушай, что тебе говорят, – неожиданно мягче произнёс Кисаки почти в самый рот Ханмы. Горячее дыхание опалило потрескавшуюся кожицу. Губы Тетты прильнули к губам напротив. Колени Шуджи чуть подогнулись, когда чужой язык нагло проник внутрь и вскользь прошёлся по кромке зубов. Из-под полуопущенных век Тетта наблюдал, как Ханма успокаивается, а про себя усмехнулся. Кисаки наверняка знал, как и куда лучше надавить, когда нужно было сменить контраст. Долговязому парню необходимо что-то, способное пробудить его от скуки. Он был ненормальным. Уже заранее поломанным жизнью и цепляющимся за чужие плечи, словно за спасательный круг. Потому что постоянное одиночество и непроходимая тоска тянули на дно. Холодное и безжизненное дно. Куда-то ниже глухих и беспросветных пучин океана. Руки Шуджи легли на спину Тетты, комкая чёрную ткань. Было хорошо. Даже слишком, так что по телу разлился жар. Мысли о каком-то далёком Кене Рюгуджи пропали. Какой к чёрту Дракен, если есть Кисаки? Близко и прямо сейчас. Как бы бог смерти не старался перехватить инициативу, капитан третьего отряда не давал. Его вёрткий язык грубо обшарил весь рот Ханмы и лез дальше, глубже. Слюна Шуджи обильно стекала по подбородку. Поцелуй был влажным, долгим, жёстким и с привкусом железа. С губы парня на поджившей ране Тетта больно содрал струп и не давал вдохнуть, когда у бога смерти уже кончился воздух. Он закашлялся, стоило Кисаки отпустить грудки, и наконец-то глотнул кислород. Во рту разливался привкус собственной крови. Яркий и противный. Капитан третьего отряда отошёл, утираясь рукавом. Вязкая слюна парня измазала уголки его губ. Тетта скривился. Так, как он обычно целовал Ханму, не целуют любимых. Так властно, не давая вдохнуть, пожирают личную собственность. Ну, или шлюх из грязного квартала красных фонарей. – Я позвоню, – вместо прощания проговорил Кисаки и свернул в сторону своего дома.