просто дай знак если блуждаешь в темноте. пойми, я просто проводник
по самым ужасным снам, где нас разорвут
на части твои демоны.
– Кен, быстрее доставай! – воскликнула Эмма и схватила вафельное полотенце. Кухня дома Сано стояла будто в тумане. Рюгуджи потянул на себя нагретую ручку духовки и тут же закашлялся, так как оттуда повалил тёмный дым. Сильнее пахнуло горелым. Девушка взмахнула полотенцем, отгоняя от себя и Дракена почти чёрные клубы. – Всё насмарку, – расстроенно проговорила она, прокашлявшись. – Не переживай, – успокоил Эмму Кен и спешно вынул противень, на котором красовались одни угольки сгоревшего пирога. – Майки не сильно расстроится. – Но он так хотел его на Рождество, – грустно отозвалась младшая Сано. – Только продукты перевели зря. Опять. – Майки не маленький, так что переживёт. – Чем это так пахнет? – из-за угла кухни выглянула светлая макушка Манджиро. Командир Свастонов принюхался и чуть поморщил свой маленький нос. Едкий запах гари стремительно распространялся по всему дому. – Ты мог бы нам и помочь, – нахмурил свои изогнутые брови Дракен и скрестил руки на широкой груди. Эмма рядом опечалено поковыряла вилкой сгоревший пирог. Выглядел тот совсем несъедобно. Девушка обречённо вздохнула и дала пару указаний Рюгуджи. – Я в магазин, – коротко бросила она, стоя уже в коридоре. Младшая Сано спешно оделась и выскочила за дверь. Эмма была полна решимости приготовить этот несчастный рождественский пирог. Ведь она обещала своему несносному старшему брату. Кен принялся отковыривать угольки с противня. Горелое тесто поддавалось плохо, но Дракен упрямо драл обуглившиеся кусочки. Хотелось помочь подруге, на которой и так лежали все обязанности по дому. У дедушки, что один воспитывал своих внуков, сил на это не было. Манджиро же самого детства пропадал днями на улице вместе с Кеном. Впрочем, последний, кажется, повзрослел намного раньше своего лучшего друга. Сано всё это время наблюдал за потугами Рюгуджи. Командир Тосвы задумчиво склонил свою светлую голову набок. Его тёмные, почти чёрные глаза, будто любовались парнем. Когда с останками пирога было покончено, по указам Эммы Кен принялся замешивать тесто. Мука, молоко, яйца, соль посыпались в одну чашу. Всё это необходимо было тщательно перемешать. – Ты такая хозяюшка, Кен-чин, – улыбнулся Манджиро. – Я просто помогаю Эмме. Ты ведь, засранец, этого не делаешь, – по-доброму хмыкнул в ответ зам и привычно щёлкнул своего командира по носу. – Дракен! – по-детски надул тонкие губы тот. Рюгуджи тихо рассмеялся от этой умилительной картины. Он любил такого Майки. Немного капризного, немного ребёнка, но улыбчивого и беззаботного. От такого Сано не хотелось отодвинуться на край кровати или отвернуться от устрашающего взгляда. С ним хотелось лишь хохотать от души и гонять на байках. Жаль, что такого Манджиро становилось со временем всё меньше. Что-то внутри не давало ему покоя. Оно коробило и точило изнутри, как морские волны разрушали бы камень. Это что-то, пугающее и огромное, начало проявлять себя чаще после смерти Баджи. Майки мог подолгу смотреть в никуда невидящим взглядом. Он мог не отзываться на крик Кена. Командир Свастонов мог быть излишне жестоким, когда избивал кого-то. Это напрягало и тревожило Кена. Сано всё чаще уходил куда-то в себя, где было одиноко и пусто. Майки оторвался от кухонного стула, на котором сидел, и тихо подошёл со спины. Он прижался своей щекой к выступающей лопатке Дракена, прильнул всем своим маленьким, но сильным телом и обхватил за пояс. – Майки, – позвал его Кен, но тот не отозвался. Ему хотелось молча стоять, уткнувшись в чужую домашнюю футболку носом. Хотелось пропускать в лёгкие тёплый аромат выпечки и горячего шоколада, которым сейчас тянуло от Рюгуджи. Ароматом дома. Запахом, что мешался с его собственным, – ладаном. Таким приятным, напоминающим древесину: прохладу хвои или полыхающий клён. От Шиничиро так никогда не веяло. От старшего Сано пахло пеплом сигарет, машинным маслом и едва уловимым одеколоном, когда он крепко обнимал и поглаживал макушку младшего брата. – Майки, не надо, – просил Дракен и оставил миску в покое. Сейчас было не до теста. – Почему? – совершенно невинный вопрос, после которого командир Тосвы крепче обхватил талию друга. – Просто не надо, – повторил тот вновь, когда почувствовал, будто чужие губы касаются его спины через тонкую ткань. От таких, почти интимных, прикосновений Майки было неловко. В груди что-то ныло, в мозгу тревожно скреблось. Манджиро требовал внимания. Манджиро нужно было больше, чем просто объятия и мимолётные взгляды, которые он бросал своими глазами. Цвета бездонной пустоты. Ей, прожорливой и вездесущей, было всего мало. Рука Сано скользнула по поясу Кена. Горячее дыхание едва коснулось кожи через одежду. По ней, вдоль всего позвоночника, пронеслась волна мурашек. Манджиро аккуратно подцепил край чужой футболки, скользнул под неё. Прохладная ладонь легла на крепкий живот Рюгуджи, огладила шрам, полученный в стычке с Мёбиусом. Кончики пальцев легко пробегали по телу, ударами тока чуть содрогая плечи Кена. Они щекотали выступающие каёмки тазовых косточек, чертили лишь одному Майки понятные узоры. Дракен замер. Приятно не было. Было напряжённо. Он не противился, а лишь ждал, когда командиру надоест изучать его. Майки, будучи ростом заму всего по плечо, напирал. Он давил со спины, плотнее прижимаясь к чужому телу. Сано вдруг стало слишком много. Он лез под дурацкую футболку, что когда-то носил Шиничиро, оглаживал торс, задевал резинку штанов и тихо вздыхал. Рюгуджи стоял, словно бестолковый манекен. Проше было позволить Манджиро творить что угодно, чем после напороться на оскорбленный взор пугающего нечто, сидящего внутри маленького тела. Проще было позволить вдыхать свой запах, лезть под корку мозга и прямо в душу. Наверное, с таким любопытством исследуют анатомические куклы в музеях и богатых коллекциях. – Хватит, – хрипло проговорил Дракен. Сано будто издевался над ними. – Что "хватит", Кен? – прошептал Майки. Кажется, он поднялся на самые носочки, так как голос раздался почти у самого уха, опаляя мочку. – Прекрати, – твердо произнёс Рюгуджи и повернулся в чужих объятиях. Лицо Майки было теперь слишком близко. На губах играла дразнящая усмешка. Но вот глаза были пусты. До чёрта, до последнего круга ада холодно пусты. Маленький дьявол притянул широкую ладонь Дракена, поднёс к своей лилейной щеке и прильнул. Майки пропустил свои пальчики через пальцы Кена. Сано, как послушный кот, прижался к чужой руке скулой. Блаженство. В том, чтобы чувствовать тёплую сухую кожу так рядом. Так невыносимо близко. Манджиро губами коснулся тыльной стороны чужой ладони. Он прошёлся по ней дорожкой, оставляя мимолётные, как крылья бабочки, поцелуи. От костяшки до самого кончика мизинца. Майки поднял свой дьявольский взгляд, надеясь вызвать хоть какую-то реакцию у отстранённого Дракена. Но тот молчал. – Поцелуй меня, – скорее приказал, чем попросил Сано, хлопая своими пушистыми ресницами. Дракен чуть погодя поддался вперёд. Проще было выполнить, чем спорить с Майки. И было проще думать, что это лишь очередная детская шалость. Вторая ладонь осторожно легла на другую щёку командира, притягивая. Губы Рюгуджи прижались к его полуоткрытому рту. Эмоций не было. В мозгу лишь засвербело чувство неправильности. Неправильности именно с Манджиро. Будь на его месте хоть Эмма, Мицуя или даже... Ханма подобного бы не было. Не для Майки было вот так невинно стоять и целоваться на кухне, пока никого нет дома. Заместитель лишь кончиком своего языка провёл по зубам, не встретил никакого сопротивления. Сано с искреннем любопытством наблюдал за парнем. Маленький дьявол не соизволил даже прикрыть глаза. Своим языком Кен свободно проскользнул в чужой рот. Он медленно очертил краешек резцов, частичку дёсен, внутреннюю сторону щёк. Дракен шумно выдохнул через нос, когда рука Майки надавила на его бритый затылок, заставляя углубить поцелуй. Воздуха стало не хватать. Рюгуджи поспешил было отстраниться, чтобы закончить всю эту глупость, быстрее забыть о ней. Но Сано не давал. Он не отпускал. Манджиро прижал зама к кухонной тумбе так, что в поясницу того неприятно упёрся её край. Командир Тосвы напирал. Он плотнее льнул своими губами к чужим, жадно сминал их и покусывал, пробуя новое на вкус. Руки Манджиро блуждали где-то под дебильной футболкой Шиничиро. Сано не хотел отпускать. Ведь это был совершенно новый уровень привязанности. Такой нелепой, дикой, эгоистичной и желанной. А привязанности ли? Майки не прикрывал веки. Он пронзал своими тёмными глазищами лицо друга. Считывал чужие чувства и эмоции: от смирения и смущения до непонимания происходящего. Манджиро отстранился лишь тогда, когда Кен начал вырываться. Щёки Рюгуджи покраснели. То ли от духоты на кухне, то ли от смятения. Манджиро облизнул свои припухшие губы. Было до ужаса приятно. Приятно ощущать Дракена так рядом. Грудь парня тяжело вздымалась. Под ладонью Майки нервно колотилось о рёбра чужое сердце. – Отпусти меня, – прохрипел зам, утирая влажные губы. – Не хочу, – улыбнулся Манджиро и провёл рукой по щеке Кена. – Как я могу тебя отпустить? – томно прошептал Сано около его рта. Входная дверь неожиданно хлопнула. Командир Свастонов тут же отстранился, шарахнулся от огня. Рюгуджи облегчённо выдохнул, когда на кухне появилась Эмма. Будто гора свалилась с плеч. – Тесто готово? – на ходу спросила девушка, скидывая пакеты с продуктами на стол. Майки как ни в чём не было восседал на стуле, хрустя сухарями. – Кен-чин не успел, – отозвался он, словно ничего и не было. – Ох, Дракен, – вздохнула младшая Сано. – Давай уже я, – она мягко отстранила парня, чьё сердце продолжало загнано долбиться о грудную клетку. Бессовестный Сано молча всматривался в своего зама. От этого пустого взгляда было неприятно, он холодком пробегал по коже, заставлял передёрнуть плечами. Несколько дней спустя на собрании Токийской Свастики Рюгуджи стоял от Майки чуть дальше обычного. Командир громко вещал на целую толпу парней, облачённых в тёмную форму банды. Он подводил итоги уходящего года, вспоминая победные драки с Мёбиусом и Вальхаллой. Про Баджи Манджиро не вспоминал. Слишком свежа была глубокая рана. Кен был молчалив. Он ограничился парой вступительных фраз и теперь лишь стоял за плечами друга. Не хотелось говорить. Сил на это будто не было. В очередной раз Рюгуджи мельком поймал медовый взор Ханмы. Прищуренный и хитрый, но отчего-то более приятный и живой, чем Сано, иголками впивающиеся под кожу. Шуджи возвышался рядом с Кисаки. Он нагло играл с Кеном в гляделки. Но последний был даже не против, по-прежнему не осмеливаясь подходить ближе. Рюгуджи вновь и вновь разглядывал длинную серьгу, болтающуюся в ухе, бледную кожу и поджившую ссадину на губе. Откуда она, Кен не знал, но почему-то догадался, когда Тетта грубо отдёрнул капитана шестого отряда за рукав куртки. До Рождества оставалось совсем немного. Как-то Дракен и Майки сидели в небольшом кафе, где последний уплетал такояки. Мицуя, в последнее время обеспокоенный и нервный, только что спешно попрощался со старыми друзьями. Он не доел даже свою порцию и исчез. Заместитель снова и снова мысленно возвращался к Чёрным Драконам, что не давали ему покоя после собрания капитанов. Всё это было так нервно и тревожно, свербило в черепной коробке. Кену казалось, что Такемичи и Чифую наверняка его не послушают. Они полезут в драку с бандой, которая порвёт их на лоскуты. Ведь юноши наверняка пойдут за Такаши, а тот в свою очередь кинется за Хаккаем. Потому что по-другому было нельзя. Потому что так было правильно, Кен Рюгуджи. Про себя он чертыхнулся, взглянул на Манджиро. Дракен был в тупике. На одной чаше весов стоял разбитый смертью верного друга Сано, на другой – Мицуя с Такемичи и остальными. – Майки, что мы будем делать? – всё-таки решился спросить парень. Командир промолчал. Он перестал жевать пищу. Сглотнул и отодвинул тарелку с шариками, будто еда ему резко опротивела. – Я просил Мицую не лезть, – с печальной улыбкой произнёс Манджиро и отвернулся к окну, где тихо падал снег. – Нас и без того осталось всего трое от основателей Тосвы. Но ты же знаешь нашего Такаши, Кен-чин. На улице полыхали огни большого города. Окна высоток мерцали в грязных сумерках, словно маленькие маяки указывая путь. Вдруг телефон Кена, что мирно лежал на столе, тихо прозвенел. На экране высветилось сообщение. Под последней смс, отправленной бог знает когда, значилось следующее: "канун рожества, католияеская цепковь". Фраза была напечатана с ошибками, будто её отправитель очень торопился и плевать хотел на грамматику. Майки, сидевший совсем рядом, покосился на экран, где над сообщением горело – "Ханма". Поджал губы. Дракен схватил телефон, быстро напечатал ответное "спасибо", но поздно сообразил, что имя отправителя его друг всё равно видел. – Прогуляемся? – неожиданно спокойно предложил Манджиро. Кен ожидал услышать другой вопрос. Навроде "какого хрена?" или "что этот дебил забыл в твоих контактах?", ведь Шуджи не нравился командиру. В принципе, долговязый ублюдок мало кому нравился в Тосве. Его плохо переваривали все. Даже Эмма, мельком слышавшая про неспокойную натуру гопника и жалевшая Дракена. Ему приходилось выгребать весь мусор за шестым отрядом. Но такая жалость только раздражала Кена. Майки же и подавно не нравилось, как отбитый Ханма глядел на зама. На его зама. На его свет. Отвратное и омерзительное желание обладать и ни с кем не делиться. Сано это понимал, но ничего не мог с собой поделать. Надо было чем-то заполнить зияющую пустоту в груди. Вечерние улочки Токио были заполнены людьми, спешащими домой. Кружил снег. Он падал на ворот куртки Дракена, что шёл рядом с командиром. Они свернули с шумных улиц и оказались перед металлическими воротами. Калитка скрипнула, пропуская поздних гостей. Парочка прошла вдоль стройных рядов унылых памятников. Здесь стояла особенная тишина. Звуки города оставались будто в вакууме за пределами кладбища. Манджиро остановился у одного из монументов, где иероглифами было выведено до щемящей боли в сердце милое ему имя. Он любовно провёл ладонью по облицованному камню. – А ты бы не бросил их, Шиничиро? – спросил Майки будто в прострации. – Я не Шиничиро, – тихо отозвался Кен. Командир ведь вновь перепутал его с мёртвым братом. Ничего нового. Правда ведь? Заместитель Тосвы опустил свои отяжелелые веки. – Я знаю, Кен, – проговорил друг, отчего Дракен встрепенулся. – Думаю, брат бы точно не оставил смелого Такемичи. Значит, и мы не должны. Не будем втягивать всю Тосву. Отпиздим Драконов сами, а, Кен-чин? Как раньше, – широко улыбнулся Манджиро. – Вот так будет правильно. Как раньше, в детстве, когда были только Дракен и Майки. Где пока не было ни Мицуи, ни Баджи, ни остальных. Когда были только они двое, вместе и навсегда. Вместе дрались, шатались допоздна, прогуливали уроки, ссорились и мирились. Где весь Токио лежал перед совсем ещё юными мальчишками. В груди Рюгуджи наконец-то стало спокойнее. Ведь такого Майки он правда любил. Такой Майки не вызывал бесконечной свербящей тревоги в груди. Рядом с таким Манджиро сердце Кена было на месте. Он помнил имя друга, а не брата. Он улыбался и вёл себя, как ребёнок, в чьих глазах ещё жила искра. Но и она постепенно тлела. Сомнения, терзавшие Кена после встречи с Такемичи и капитанами, исчезли. Однако навалилось другое чувство, более неприятное и липкое, когда Сано задал вопрос: – Чем Ханма лучше меня? И здесь сердце Рюгуджи ухнуло куда-то вниз. Оно сорвалось с тонкий осмиевых нитей и разбилось о заснеженный асфальт. – О чём ты? – Ты словно отстранился от меня, Кен-чин, – понуро объяснил Сано. Зам сглотнул неприятный ком в горле и честно выдал: – Послушай, я не бросаю тебя. Мы будем вместе, как и всегда, но я обычный человек. И даже я устал. Так что, пожалуйста, Майки, оставь меня. Дракен устал от командира, над которым трясся, как не трясется над дитём ни одна мать. Устал от бестолкового Ханагаки, который встревал во все переделки. От Эммы, чьё порою излишнее внимание заставляло чувствовать себя неловко. Не любил Рюгуджи девушку. Не мог оправдать её ожиданий, хоть разбейся он о камни. Кен устал от самой Тосвы, в которой хватало проблем, что приходилось разгребать заму. Кен выдохнул одинокое облачко пара. Он больше не желал находиться в компании унылых могил. Это давило. Их прогулка с Майки была окончена. Рюгуджи хотел уйти, но Сано мягко придержал его за рукав куртки. – Прости меня за то, что было на кухне, – извинился Манджиро. И Кен видит перед собой вновь обычного ребёнка, а не ужасное нечто, живущее у него внутри. – Я могу попросить тебя напоследок кое о чём? – Проси, – на выдохе сдаётся его зам. – Поцелуй меня. – Нет, не надо, – простонал парень и спешно отстранился. – Я не хочу об этом вспоминать. – Не в губы, – поспешил ответить командир и, смеясь, добавил: – Как обычно целуют детей, Кен-чин? Я ведь глупый ребёнок, ты знаешь это сам. И впрямь, Майки. Ты пока ещё глупый-глупый ребёнок с разбитым сердцем и надломленной душей, что досталась в наследство от покойного Шиничиро. Майки поглаживает руку напрягшегося друга, успокаивая его. И Рюгуджи действительно становится чуть легче. Он кладёт свои тёплые ладони на чуть подмёрзшие щёки Сано, тянет к себе. Кен наклоняет вихрастую буйную голову. Целует в лоб. Так мягко, так трепетно. Будто тёплый солнечный блик мажет на летнем закате. Или ласковый западный ветер. Целует, насколько только можно прижаться к прохладной коже. Кен задерживается, давая Майки зажмуриться от такого неземного удовольствия. Удовольствия, что не сравнимо ни с одним жарким поцелуем в губы. Манджиро хочет обнять, прижаться, удержать, не отпускать, но... Но не делает этого. Он позволяет Кену свободно отстраниться. Потому что сейчас так надо, так будет правильно. Надо дать Кену время, думает Майки, когда фигура друга удаляется среди надгробий. С мелкими проблемами в банде Сано разберётся сам. Свой барахлящий байк он тоже починит сам. Если нет, то попросит помощи у Мицуи. Дракену пора отдохнуть. Ему надо дать совсем немного времени на короткую передышку. Всё ведь верно, Шиничиро?